Карлос Самбрано: «В России такие клубы, как «Рубин» и «Зенит», платят хорошо»
«Важно квалифицироваться в Лигу Европы»
— Карлос, момент с ударом головой в Акинфеева в последнем матче ЦСКА не снился?
—Нет, не снился. Еще до матча хотел забить гол. Была возможность. Мне хотелось бы забить, заработать три очки, но не получилось. Все же думаю, что команда сыграла хорошо.
— Как так вышло, что, дебютируя сначала в «Шальке», а потом и в сборной, сразу отличился забитым мячом?
— Это случайности жизни. Мне хотелось бы, чтобы и мой дебют в «Рубине» был отмечен голом. Сейчас самое главное для меня стараться играть хорошо, а забивать голы, если получится — тоже хорошо. Главное поддерживать и помогать команде.
— В принципе, в каждой игре ты подключаешься к атаке. Это установка тренера или импровизация?
— Думаю, что в большей степени это решение принимает каждый игрок. Всегда хорошо пытаться играть в нападении, создавать голевые моменты вне зависимости от того, кто это делает — мой партнер по команде или я. Но мы, защитники, не можем много атаковать. Нужно изучать соперников и знать, когда мы можем делать это.
— Результатом в игре с ЦСКА в команде, вероятно, довольны?
— Мы могли сделать больше. Могли получить три очка. Но одно очко в матче в Москве — всегда хорошо. У меня были явные возможности для победы. Поэтому я не совсем доволен.
— Позади 15 туров чемпионата. Как оценивают этот отрезок главный тренер и футболисты?
— Мы растем. Хотя первые матчи были очень тяжелыми. Сейчас же мы сыграли вничью с «Ростовом» и «ЦСКА», которые принимают участие в Лиге чемпионов. Это великие клубы. И мы постепенно находим наш лучший уровень. Мы знаем, что российская лига тяжелая. Но мы хотим добиться многого.
— «Многого»? Чего именно?
— Самое важное для нас попытаться попасть на международный турнир, будучи реалистами. Хотелось бы говорить о чемпионстве. Но «Спартак» заработал намного больше очков, чем мы. Очень сложно их догнать. Поэтому во второй части чемпионата важно попасть в топ-4 лучших клубов и попытаться квалифицироваться в Лигу Европы.
— Ты почти всю жизнь играл в Германии, перейдя в систему «Шальке» в 16 лет. Что-то перуанское еще осталось, кроме выступлений за сборную?
— В конце концов, мой перуанский менталитет никогда не изменится. Я стараюсь подстраиваться под правила каждой страны, как я делал в Германии и сейчас в России. Я стараюсь не делать того, что я делал в Перу, потому что там менталитет совершенно другой. Есть хорошие и плохие стороны, как и в других странах. Например, в Германии человеку нужно привыкнуть к пунктуальности, ответственности. Мне было сложно приспособиться, так как в Перу, да и во всей Южной Америке, люди могут опоздать на 5—10 минут, в то время как в Германии нужно быть на месте за 10 минут до намеченного времени.
— А в России, пунктуальность ближе к перуанской или немецкой?
— Думаю, что-то среднее (смеется). Немцы чересчур пунктуальны.
«В России, такие клубы, как «Рубин», «Зенит», платят хорошо»
— В 27 лет ты решился на крутой поворот в карьере. Чем так привлек «Рубин»?
— Я говорил с Хави еще до моего приезда. За короткий разговор он рассказал мне о проекте этой команды, о новых игроках, что через год «Рубин» смог бы пробиться в Европу снова. И после девяти лет, проведенных в Германии, я чувствовал, что нужно было играть и за другие клубы и в других странах, для того, чтобы научиться еще чему-то.
— Вероятно, не последнюю роль здесь играли финансы. Конкретные цифры спрашивать не принято, но говорят, что предложение «Рубина» было в разы больше по зарплате, чем контракт с «Айнтрахтом». Это так?
— Будем реалистами. В России, такие, клубы как «Рубин», «Зенит», платят хорошие деньги. И делают они это, в том числе и для того, чтобы российская лига становилась лучше. Как вы знаете, немецкая лига очень хорошая. Но вы понимаете, любой игрок старается искать самое лучшее для себя и своей семьи. О «Рубине» я узнал давно. Это не маленький клуб. Если бы меня позвал маленький клуб, не буду называть имен, и предложил бы большую сумму, я не согласился бы. У таких команд нет никаких стремлений. А у «Рубина» есть свое имя в России. Если даже не получится в этом году, то в следующем мы добьемся большего.
— С кем-то советовался о переезде в Казань?
— Нет, ни с кем не говорил. Сначала связались с моим менеджером. Он рассказал мне об этом предложении. В то же время были варианты с другими немецкими клубами. Но мне хотелось уехать в другую страну, научиться чему-то, познакомиться с другими лигами. И познакомиться с холодом России (смеется). Сейчас я доволен. Моя семья со мной. Конечно, холод — самое ужасное. Но это тоже опыт.
— Как отнеслись ваши близкие к переезду в Россию? Разговоры про медведей, водку и мафию были?
— Русская мафия? (смеется). Нет. В Перу Россия ассоциируется, во-первых, с холодом. Во-вторых, Россия известна водкой. Побывав здесь, я увидел, что русские пьют не водку, а больше виски. Это очень странно. А моя семья всегда уважала мои решения. Сейчас они дома, со мной в Казани. Им нравится город. Им хорошо, потому что мне хорошо.
«Я в курсе, что в России с холодом борются как раз водкой»
— С холодом ты уже познакомился. А с водкой?
— Ага, я в курсе, что в России с холодом борются как раз водкой (смеется). Если матч выигран, люди могут спокойно попробовать ее. Но если же результат плохой, то не думаю, что будет какое-либо желание.
— А чем занимается семья, пока ты тренируешься и находишься в разъездах?
— Они стараются гулять по городу, есть в ресторанах. Например, сейчас река возле Кремля покрылась льдом. Они ходят туда на прогулку, потому что в Перу такого не увидишь, там нет такого холода. Они снимают видео и показывают его нашим друзьям в Перу.
— И как реагируют друзья? Культурный шок, небось?
— Как только я приехал сюда, начал показывать температуру в Казани, делая скриншоты, когда было –15. И мне говорят: «Ты с ума сошел?». Я говорю, что это моя работа. Раньше я думал, что в Германии было холодно. Но это не сравнится с Россией. Тут очень холодно. Особенно жутко было с «Ростовом».
— А снеговиков уже лепили? Знаете, что такое?
— Как? Снеговик? Нет, я знаю только про Чебурашку (смеется). Мои партнеры по команде говорят, что я на него похож (со смехом оттопыривает уши). А насчет снеговика, ну не знаю. Нам и так очень весело со снегом.
— Первые четыре тура ты не играл. Переживал?
— Я не переживал. Я играл почти всегда с тех самых пор, как только начал играть в футбол. Я знал, что пришел в новый клуб, и мне нужно было начать с нуля, работать больше и пытаться помочь команде. Я знал, что моя возможность могла наступить в любой момент. Слава Богу, сейчас я играю, и команда добивается хороших результатов. Но футбол — вещь относительная. Он меняется быстро. Сегодня играешь ты, а завтра — твой напарник. Самое важное, чтобы команда выигрывала. Все игроки в команде трудолюбивые, все хотят, чтобы команда росла.
— Складывается впечатление, что не все футболисты справляются с холодом. Например, Сонг пропал. Замерз?
— (Смеется). Это нормально. Европейский холод отличается от холода в России. И наши российские напарники говорят, что это только начало. Слава Богу, что лига взяла паузу на зиму. И мы собираемся в Испанию на тренировки.
«В Германии лимит не нужен»
— Ты не попадал в основу во многом из-за лимита на легионеров. Как оцениваешь его российский вариант?
— Мы все знали, что такое российская лига, что есть лимит на легионеров. И не только для нас, но и для остальных команд. Мы не можем думать, что виноват лимит. Нам нужно играть с этим, тренироваться больше, улучшать игру с каждым днем, чтобы результаты тоже становились лучше. В конце концов, все знали о лимите на легионеров. В других странах тоже существуют различные лимиты.
— На твой взгляд, зачем российской лиге этот лимит?
— Честно говоря, не знаю. В Германии этот лимит не нужен. В моей команде было много иностранцев. Все могли играть без проблем. Но это правило. Возможно, у него есть какая-то цель в вашей стране. Будем надеяться, что это пойдет во благо России.
— Декларируемая цель лимита — воспитать молодых российских футболистов. Почему в Германии нет такого жесткого лимита, а таланты мирового уровня постоянно появляются?
— Сам по себе лимит ничего не гарантирует. Я приехал из Германии, где начал играть в младшем дивизионе. А работать там приходилось усердно, совершенно по другому, чем в Перу. В 17 лет я начал в играх за молодежную команду и видел, как играли младшие игроки 10—12 лет и как с ними обращались — как с профессионалами. Например, в Перу все по-другому. Им позволяют играть и развлекаться, поскольку они еще дети. Но уровень работы в Германии, конечно удивителен.
— Кстати, а для вас выбор сборных не стоял. Наверняка были варианты с немецким гражданством?
— Какую сборную? Немецкую? Нет! Я перуанец! Я всегда останусь перуанцем. Я не родился в Германии. Сколько бы лет я не прожил в Германии, с какой бы теплотой я не отзывался о ней. Если бы я сделал это, я предал бы мою страну.
— В сборной Германии много игроков, которые родились не в Германии. Получается, что все они предатели?
— Я не могу так сказать, потому что у каждого игрока свой менталитет. Полагаю, что в сборной Германии нет ни одного латиноамериканца.
— Турков много там…
— Да, много турков приезжают в Германию, живут там.
«Тренер сборной не говорит, почему Карлос Самбрано не играет»
— Я уже понял, что ты большой патриот. Возможно, твой дебют в сборной был великим событием для тебя. С какими эмоциями дебютировал?
— Думаю, что игра за сборную — это самое лучшее, что может произойти в жизни футболиста. Я играл в футбол, чтобы сыграть, заработать деньги и помочь семье. А первая игра за сборную была просто мечтой. Когда я забил гол, я был очень доволен, мне было 18 лет. С тех пор я почти всегда играл в команде. Надеть футболку своей сборной и петь гимн страны — вещь неописуемая.
— А как гол забил? Я лично не видел.
— Головой. Но не так, как в Москве с ЦСКА (смеется).
— Твои позиции в сборной Перу пошатнулись после перехода в Рубин? Давно что-то тебя не вызывали
— С тех пор, как я переехал в Казань, меня не вызывали в сборную, потому что была небольшая проблема с некоторыми игроками. Это долгая история. Никто в сборной не говорит об этой проблеме. Тренер так же не говорил со мной. Это большая проблема, так как пресса говорит много. А люди не знают ничего, только читают и думают о самом плохом. Проблема в том, что ни тренер, ни руководство не говорят, почему Карлос Самбрано не играет в сборной на данный момент. Они ничего не говорили, только позволяли говорить прессе, причем, говорить плохо. Я не играю за сборную уже пять месяцев — это четыре-пять матчей. Но я спокоен, я знаю, что я хороший игрок. Если нет, «Рубин» меня не купил бы (смеется). Если пресса или вы скажете, что я плохой игрок, мой менталитет мне скажет, что я хороший. Я верю в себя.
— На твой взгляд, почему ты не играешь в сборной? Может тренерам неудобно смотреть российские чемпионат…
— Да все они смотрят. Если тренеры хотят вызвать игрока, они смотрят все. Как я уже сказал, есть внешние проблемы. Я всегда играл за сборную, я сыграл больше 40 матчей.
— 43.
— Где-то так. Но я спокоен. Самое важное играть хорошо в «Рубине». Естественно, я хочу, чтобы у моей национальной команды все было хорошо. Сейчас мне все равно, играю ли я там или нет. Я хочу, чтобы у моей страны все было хорошо, чтобы она выигрывала. Самое важное для меня, чтобы «Рубин» выигрывал и рос. Например, если мне нужно поехать в сборную сейчас, мне нужно лететь 26 часов. Это сумасшествие. Поэтому я спокоен здесь.
«В качестве зрителя и я бы зимой на футбол не пошел»
— Расскажи о своих впечатлениях от РФПЛ в сравнении с бундеслигой?
— В сравнении? Это совершенно разные лиги. На мой взгляд, немецкая, английская и испанская лиги являются самыми лучшими лигами. У России есть три-четыре команды, которые могут побороться, чтобы быть на вершине с гигантами, но и это очень сложно. Нужны годы, чтобы Россия стала мощной. Это тоже самое, что сравнивать перуанскую лигу с аргентинской, бразильской или какой-нибудь европейской. Это несопоставимо.
— А что больше всего удивило в российской лиге?
— Драки (смеется). Все команды дерутся. В тех лигах, которые я перечислил, люди играют больше в футбол. А здесь все команды, даже слабые, дерутся. Любой способен выиграть. Это невероятно. Еще мне не понравилось, что стадионы не всегда заполнены. Понимаю, что из-за холода, это нормально.
— Это зрителям надо платить, чтобы они ходили на футбол зимой?
— Как зритель, даже в таком случае я не пошел бы на футбол, потому что очень холодно.
— А как тебе судейство в российском чемпионате? В матче с ЦСКА на глазах судьи Вернблум чуть Серхио Санчесу голову локтем не снес, и ноль внимания?
— Бывает. Судья может ошибиться. Я никогда не обсуждал арбитра, что бы он ни делал. Это обычные люди, они тоже ошибаются, как и все.
— Вспомним за что удалили в Грозном Цакташа и тебя…
— Я хорошо это помню. Я никогда не обсуждал судью. И не нужно. Все и так видят, что происходит.
«Мой родной город — опасное место»
— Как вообще обстановка в Чечне? Не страшно играть было? Когда-то в Грозном было неспокойно
— Нет, потому что я вырос в городе, который в этом плане даст фору любому месту в мире.
— А поподробней?
— Посмотрите в интернете. Почитайте о моем городе. Если я не ошибаюсь, там каждый день убивают людей. Перуанская мафия — это очень серьезно. Есть проблемы с преступностью, много краж. Например, если хотят украсть твой телефон, тебя убьют и украдут его. Без всяких разговоров. Это очень опасно. Это происходит каждый день. Я вырос, наблюдая за этим.
— А вот интересно, если бы не футбол, кем бы стал Карлос Самбрано? Преступником?
— Возможно, я был бы связан как раз с этим.
— Кто спас тебя?
— Я мыслил здраво. Родители всегда разговаривали со мной. У нас была очень дружная семья. Мы говорили в лицо как о плохих, так и о хороших поступках. Если кто-то в семье хотел сойти с правильного пути, семья всегда была рядом, чтобы поговорить и вернуть на путь.
— Ты в российском футболе уже полгода. Как думаешь, почему наша сборная регулярно проваливается на ЧЕ и ЧМ? Есть какое-то мнение?
— Такой вопрос я задаю и своей стране. Наверное, ваша лига не очень сильна. В свою очередь, это отражается на сборной. Российской лиге нужно постепенно расти. Необходимо проделать большую работу. Мне бы хотелось видеть победу России, чтобы все российские города были довольны, так как сейчас я играю в российской лиге. Когда команда моей страны проигрывает, дети расстраиваются. Думаю, что тоже самое происходит здесь. Наверное, россияне тоже расстраиваются, когда сборная проигрывает. Мне хочется, чтобы люди радовались. Россия выиграла последний матч благодаря голу моего напарника Оздоева. Я смотрел матч и обрадовался за него и за страну.
«Ты очень красивая»
— А что у Магомеда не получается? Почему он выбыл из основного состава в «Рубине»?
— Это решение, принятое тренером. Со мной было то же самое. Я тоже задавался вопросом: «Почему я не играю?». Но нужно уважать решения тренера. Нас 25 игроков и все хотят играть. Все игроки основного состава довольны. 50 процентов не играющих футболистов недовольны. Но это футбол. Не я главный, и не Санчес, и не другой игрок, главное — это «Рубин». Когда я не играл, я хотел, чтобы команда выигрывала.
— У тебя есть хобби? Есть ли для него место в российских условиях?
— В детстве я всегда был на улице, играл с друзьями со стеклянным шариком. Обычно мы играли прямо на земле. Когда я приезжаю в Перу, навещаю своих друзей — мы уже не живем в том опасном районе, а в более спокойном месте — мы часто играем в эту игру. Мы чувствуем себя детьми.
— В Казани на снегу не получается?
— Нет, без пальцев можно остаться (смеется).
— Как тебе российская и татарская кухня?
— У меня нет никаких проблем. Я ел все, даже когда был ребенком. У меня не было никаких предпочтений. И хотя перуанская кухня очень вкусная, в России еда здесь ничем не хуже.
— Русский язык учишь? Как успехи?
— Ой, сложный язык. Учу то, что мне необходимо на поле — влево, вправо, вперед, назад. Ну и плохие слова. Куда без них? Еще, когда иду в ресторан, тоже могу сказать «счет». Знаю «привет», «как дела?», «ты очень красивая» (со смехом говорит по-русски).
— Ну, я не буду уточнять причины изучения последней фразы. Но как отреагирует жена после прочтения интервью? (кивая на диктофон)
— Ой, точно (смеется). Но она у меня русский язык не знает.
— У нас есть английская версия сайта…
— Остается надеяться, что не найдет (смеется).
— А татарский язык пробовал?
— Нет, куда там. В январе начну учить русский, чтобы гуляя по улице, попытаться поговорить с кем-либо. В Германии язык очень сложный. Но мне нужно было учить его. В России сделаю тоже самое. Хоть язык и сложный, но мне нужно его выучить.
— В завершение, мини-урок по-татарски. «Рэхмэт» означает «спасибо». В данном случае за интервью.
— Рэхмэт (Карлосу удается воспроизвести слово с первой же попытки).
Артур Халилуллов, Айгуль Зиятдинова. "Реальное время".
