Надежда Сингина: «С игроком нужно разговаривать на понятном ему игровом языке»
Надежда Сингина преподаватель спортивной психологии Высшей школы тренеров. Ее занятия многие выпускники вспоминают как одни из самых интересных и полезных за все время обучения. В интервью НФПМ.ру Надежда Федоровна рассказала о том, как строится ее курс, о типичных ошибках российских тренеров и психологии победителя.
Чему можно и нужно научить тренеров в рамках курса спортивной психологии ВШТ?
В принципе, предполагается, что базовое образование они получают в институте. Но проблема, и это не секрет, заключается в том, что учатся они, будучи игроками. И, к сожалению, в знаниях у них немало серьезных пробелов. Но я пытаюсь опираться на то, что курс психологии они прослушали. А задача Высшей школы тренеров, на мой взгляд, дать слушателям тот набор «инструментов», который поможет им с большей эффективностью влиять и на команду, и на конкретного игрока. Подбирать то, что мы называем ключики. Это задача очень утилитарная дать им вилку и ложку. Но, увы, мы вынуждены отталкиваться от тех реалий, которые существуют на сегодняшний момент. Базовая подготовка тренеров зачастую хромает правда, это проблема институтская, не проблема послевузовского образования.
В каком объеме спортивная психология читается в Высшей школе тренеров?
Когда мы начинали работать, еще при Варюшине, это был большой курс сорок с лишним часов, с игровыми, практическими занятиями. Когда срок всего обучения сократился с двух лет до одного года, пропорционально сократился и курс спортивной психологии. Сейчас это 26-30 часов. Плюс, конечно, самостоятельная работа задания, которые тренеры должны выполнять для того, чтобы аттестоваться и сдать зачет.
То есть вы рассказываете слушателям о конкретных ситуациях и прикладных методах психологии?
Мы пошли именно по этому пути. Все-таки, повторюсь, предполагается, что теоретический общий курс спортивной психологии тренеры уже прослушали. Кроме того, давать теорию не имеет серьезного смысла, и заметного результата это не дает.
По форме занятия в основном представляют собой лекции, семинары или тренинги?
Сейчас мы говорим о совмещенном курсе. Для себя я это называю «профессиональный диалог теоретика с практиком». Я всегда призываю слушателей к диалогу: все-таки учитывая проблемность тематики, необходима дискуссия. Мой подход в том, чтобы давать им информацию к размышлению, все, что я говорю, не является догмой. Нельзя забывать о творческом и живом характере самой профессии тренера.
Как слушатели реагируют на то, что вы говорите? Не кажется ли тренерам, что они и так прекрасно знают, как общаться с футболистами?
Я не отношусь к тренерам, которые приезжают учиться, как к глупым людям. Я уважаю их опыт, независимо от того, сколько лет они провели на тренерской скамейке. Можно и за год больше опыта получить, чем за пятнадцать. Опыт это умение анализировать то, что происходит с тобой, командой, игроками. В том, что касается отношения к курсу, тренеры делятся на несколько групп. Есть люди, которые потребительски относятся к информации. То есть дайте рецепт, я с ним пойду в аптеку, мне дадут лекарство, применив его в определенной дозировке, я добьюсь нужного результата. Я стараюсь им напомнить, что тренер профессия творческая. Мы даем пути, варианты достижения цели ведь заочной консультации никогда быть не может.
Не сводится ли курс к популярному объяснению того факта, что все люди разные?
Тренер должен уметь выбрать. В гардеробе много вещей: мы подбираем их под погоду, ситуацию, фигуру. Ни мы в ВШТ, ни психолог, если он есть в команде, не может говорить наставникам, что нужно делать. Но мы можем предложить им арсенал средств. Какое средство применить в этом и заключается мастерство тренера. К сожалению, в командах почти нет психологов, так что наставнику придется все проблемы решать самому.
Несколько лет назад в некоторых командах появились спортивные психологи, но спустя некоторое время кое-где они незаметно исчезли
С моей точки зрения, футбол, как и многие другие сферы, развивается по принципу дифференциации. Практически никто не задается вопросом, нужен ли команде тренер по физической подготовке. Это привычно. Психология такая же часть тренировочного процесса. Если у клуба есть возможность, такой специалист нужен. Но доверие к психологу очень сложный момент. Главное, чтобы тренер не воспринимал психолога как конкурента. К тому же, когда между психологом и игроками складываются доверительные отношения, тренер часто хочет знать не только результат, не просто получить рекомендации, но и выяснить, кто что сказал, или кто что думает. Если психолог начинает выдавать тренеру какую-то дополнительную информацию, он теряет доверие футболистов. В противном случае, наставник начинает ревновать, в прямом смысле этого слова. А удержать эту грань могут очень немногие специалисты.
То есть, тренеры избавляются от психологов из ревности?
Конечно. К тому же, есть расхожая фраза: тренер должен быть психологом. Ее еще с советских времен любят повторять наши мэтры. Но, хотя главный тренер и должен обладать набором знаний в этой области, у него зачастую просто не хватает времени на то, чтобы следить за обстановкой в команде.
Какие темы вы освещаете на занятиях?
Большой кусок посвящен учету индивидуальных и возрастных особенностей игроков в процессе тренировочной и соревновательной деятельности. Это и учет темперамента, и вопросы мотивации. Вопросам взаимодействия с футболистами разных возрастов уделяется особое внимание, все-таки у нас учатся тренеры разных категорий, которым предстоит работать и с детьми, и с игроками премьер-лиги.
Большой блок касается конфликтологии: причины конфликтов и варианты их урегулирования. Здесь мы разбираем большое количество примеров. Тренеры пишут свои рефераты, излагают собственное видение проблем, рассказывают о том, какие ситуации возникали в их практике.
Есть большой блок, связанный с донесением информации. То, что называют нейро-лингвистическим программированием. Как достучаться до игрока? Почему один понимает, а другой нет? Это касается и обучения, и дисциплины, и управления игроками. На 26 часов этих трех блоков хватает. Есть, правда, еще отдельные занятия, посвященные вратарям.
Мы стараемся корректировать курс в зависимости от конкретных запросов слушателей. Я всегда спрашиваю тех, кто приходит на очередную аттестацию, с чем они столкнулись и чего не дополучили в рамках занятий.
В основном занятия состоят из разбора конкретных ситуаций? Откуда вы берете материал?
У меня лично есть тесные связи с некоторыми командами. К тому же мы следим за публикациями, общаемся с иностранными специалистами. И, конечно, очень важно смотреть матчи. Я футбол не только по телевизору смотрю, но и хожу на стадион, выезжаю на предыгровые и предсезонные сборы.
Можете ли разобрать для нас один из примеров?
Типичная ситуация. Не будем называть фамилий. Есть проблема излишне эмоциональной реакции футболиста в конкретной игровой ситуации при взаимодействии с судьей или соперником. Это означает неспособность игрока рационально контролировать собственное поведение. Конечно, игра это чрезвычайно эмоциональная ситуация, здесь я иллюзий не строю. Но профессионал не должен слишком глубоко эмоционально погружаться в игру, поскольку это означает невозможность контролировать себя. Отсюда возникают ошибки тактического и технического плана, неоправданные фолы, из-за которых игрок может получить карточку. На занятиях, посвященных этой проблеме, мы обычно демонстрируем конкретные игровые эпизоды. В таких ситуациях игрок обычно говорит: «Меня спровоцировали, я отреагировал». Я предлагаю тренерам не рассматривать это как провокацию. Поскольку иначе мы переводим стрелки на того, кто подтолкнул его подопечного к необдуманным действиям. При разборе нужно не только указывать на нарушение регламента, штрафы и санкции, которые за этим последуют. Ситуацию нужно разбирать с точки зрения проигрыша: ты проиграл единоборство. Не на техническом или тактическом уровне, а на уровне психоэмоционального взаимодействия. Но по сути это то же самое! С игроком нужно разговаривать на понятном ему игровом языке. Когда говоришь: «Не стоит поддаваться на провокации», футболисту это ни о чем не скажет. Слова «ты проиграл» ему доступны.
Получается, что тренер должен уметь объяснить игрокам причины их собственного поведения в тех или иных ситуациях?
Ряд тренеров обладают таким талантом. Здесь важно не только, что мы говорим. Но и как мы говорим. Немногие придают этому должное значение. Я часто присутствую на предыгровых установках или разборах матчей. И слушаю тренеров не для того, чтобы их критиковать, но для того, чтобы подсказать им более удачные формулировки.
Многие наши тренеры не слишком аккуратно подбирают слова при общении с игроками
Еще с советских времен есть исследования на эту тему. Еще в бородатом материале 1972 года у Льва Гиссена излагается, как посчитать, кого из игроков нужно хвалить, а кого ругать. Это проверяется инструментальным способом. Реакция человека на стресс проверяется и по пульсу, и с помощью тонометра. Эти характеристики практически врожденные, мы можем только лучше или хуже их маскировать. Это как с человеком, который подходит к собаке, заявляя, что не боится ее, но собака на него рычит, поскольку чувствует страх. Тренер должен быть знаком с вопросами психофизиологии. Конечно, многие наставники считают, что с опытом можно и без этих знаний научиться понимать людей, но я им возражаю, что можно сократить время узнавания игрока.
Установка на игру, разбор матча, общение с командой в перерыве темы отдельных занятий?
Да, это отдельные темы, посвященные повышению эффективности использования этого времени. Перерыв, например, длится всего 15 минут, которые зачастую используются крайне неэффективно. И в Китае, и, например, в Швеции на вопрос: «как вам удалось добиться прорыва?», я слышала ответ: «вы пишете, а мы просто делаем». Это традиционный подход, которому следуют и наши мэтры. Не могу сказать, что старые дедовские способы достижения цели всегда плохи, но открытость к получению знаний, к сожалению, проблема.
На какие источники вы опираетесь при составлении плана занятий?
Я могу говорить только о себе. Есть советская школа. Есть та же замечательная работа Гиссена, которую я упоминала, «Психология и психогигиена в спорте». Есть работы Давыдова, Рубинштейна. Что касается иностранных источников, я в основном опираюсь на немецкие работы, поскольку, в том числе, занимаюсь их переводом на русский. Есть, конечно, англоязычные источники. Но основной упор делаем, конечно, на анализ европейских работ.
Вы преподаете и в группах детско-юношеских тренеров, и в группах профессионального футбола?
Да, я преподаю и тем, и другим. Я не могу сказать, что это принципиально разные вещи. Еще у Фрейда был правильный посыл, что все, что мы имеем во взрослом состоянии, происходит из нашего детства. И тренерам часто приходится иметь дело с проблемами, корни которых уходят в ранний возраст. Очень часто исправить тут уже ничего нельзя, но понимать, в чем причина тех или иных сложностей игрока, наставник должен. Конечно, мы не даем в таком объеме информации по формированию личности спортсмена в группах тренеров профессиональных команд, там эти вопросы чаще обсуждаются в индивидуальном порядке. В конце концов, это дети могут рассуждать на уровне «дружу не дружу», «люблю не люблю». Взрослые на поле не дружат, а выполняют профессиональные обязанности. Хотя по своим пристрастиям и привязанностям игроки часто очень долго не выходят из детского возраста. Есть разница и по примерам, и по тематике, но есть и преемственность. Последнее время чаще стал всплывать вопрос работы с женскими командами. Здесь своя специфика: женщин нельзя тренировать так же, как мужчин, женская команда строится совершенно по другим принципам.
О женских командах рассказываете всем слушателям?
Пока по запросу. Женщин к нам приходит очень мало, хотя за последние три года их и стало больше. В том числе благодаря пропаганде, которую проводит Андрей Владимирович (Лексаков). Сейчас на группу из 15 человек обычно приходится 2-3 женских тренера, которым мы даем индивидуальные консультации. Как раз сегодня читала интервью с женщиной-арбитром ФИФА, которая имеет опыт работы с мужскими командами. Она, например, стоит на тех позициях, что мужской и женский футбол сильно различаются, и я с ней согласна. Если мужской коллектив строится по принципу треугольника всегда есть вожак стаи, которому все подчиняются, то женщины очень ревностно относятся к любому выделяющемуся игроку, которого хвалит тренер. Конкуренция в женской среде вещь не позитивная. Еще Петр Францевич Лесгафт, основатель науки о спорте, в начале 20 века говорил, что формирование личности в условиях конкуренции может привести к негативным последствиям. Но если для мужчины конкуренция естественна, то для женщины нет. Женщина должна уметь подчиняться. Поэтому многие аспекты вовлечения женщин в активную спортивную деятельность под вопросом, с точки зрения их адаптации к последующей жизни.
Острая конкуренция в мужской команде всегда идет ей на пользу?
Конкуренция, построенная на здравых принципах, хорошо мотивирует. Но лидер должен быть не один. С точки зрения развития группы, гораздо лучше, если есть 2-3 таких человека, каждый со своей сферой влияния. Чтобы один медведь не залезал в берлогу другого, назовем это так.
Уделяется ли в группах детско-юношеских тренеров внимание общению с родителями?
В последнее время детские тренеры очень жалуются на родителей. Моя задача дать понять слушателям, что родители полноправные участники тренировочного процесса в той части, в которой они полномочны. Если представить себе сутки, из них тренер работает с ребенком порядка двух часов. Все остальное время за него отвечают родители. Это режим, питание, выполнение заданий. Тренеры очень сопротивляются, им легче жаловаться, говорить, что они влезают в рабочий процесс. Я советую давать родителям собственные задания, тогда они не будут давать ребенку на занятия колу и чипсы. Они должны понимать, что происходит. Это еще и разделение ответственности не «тренер виноват», а мы все вместе идем к результату. Но понимание приходит тяжело.
Можно ли сказать, что, в первую очередь, тренер должен разобраться с собственными психологическими особенностями?
Конечно! Часть упражнений и тестов они в первую очередь проводят на себе.
Существуют ли типичные для тренеров ошибки? Бывает ли, что при разборе определенной ситуации большинство слушателей дает ей неправильную оценку?
Существует позиция, которую я считаю заведомо неправильной. Многие тренеры ориентируются на ошибки и недостатки своих игроков с благой целью их исправить. В свое время Пеле, говоря еще о советском футболе, сказал, что не может понять, почему вместо того чтобы развивать собственные достоинства, наши спортсмены все время работают над своими недостатками. Это типично и для детско-юношеского, и для профессионального футбола. Когда я задаю вопрос, на что необходимо опираться в работе, слушатели часто отвечают, что футболист должен знать свои слабые стороны. Это приводит ко многим негативным явлениям. Я отвечаю им тем, что опереться на то, чего у тебя нет, нельзя. Нужно отталкиваться от того, что ты имеешь. Значит, в первую очередь, спортсмен должен четко знать, что он умеет делать.
Упор на недостатки национальная черта?
Конечно. Отсюда и проблемы. На поле можно выйти либо с целью продемонстрировать то, что ты умеешь, либо с целью скрыть, что ты не умеешь. Вы же видите, что в зависимости от этих установок, игры получаются совершенно разными по стилю.
Различается ли работа в разных видах спорта с точки зрения психологии?
Специфика есть, но не могу сказать, что специалист, работающий в спорте вообще, не может поменять конкретный вид. Главное, понимать терминологию, интересоваться тем видом спорта, в который ты приходишь. Ну а при прочих равных, конечно, хорошо иметь опыт соревновательной деятельности. Впрочем, и чтобы быть тренером, необязательно быть высококвалифицированным спортсменом, пусть это и покажется кому-то нонсенсом. Вспомните Моуриньо, который по нашей классификации был третьеразрядником.
Существует ли в реальности такое понятие как психология победителя?
Смотря что в это понятие вкладывать. Если речь идет о необходимости выигрывать каждую игру, установка на это самая большая ошибка, которую может допустить в особенности детский тренер. В этом случае игрокам ставится задача, заведомо невыполнимая. Этого делать попросту нельзя. Ни при каких условиях.
Но существует и правильная трактовка?
Есть разные варианты. Я согласна с немецкими специалистами, которые связывают психологию победителя не с желанием победить, а с отсутствием страха проиграть. Отсюда и игровая свобода, и творческая свобода, и свобода движения. Это не исключает дисциплины. Но человек не должен быть зажат необходимостью выиграть. Тем более что поражение тоже результат, причем, иногда еще более информативный, чем выигрыш.
Должен ли тренер вмешиваться в конфликты между игроками?
Если это личный, интимный конфликт зачем в него вмешиваться? Если это мешает процессу тогда вмешаться придется. Здесь многое зависит от того, об игроках какого возраста идет речь. Чем меньше опыт людей, тем в большей степени мы ими управляем. Когда у человека есть собственный опыт, есть устоявшиеся взгляды, вмешаться в их внутренние взаимоотношения сложно. Но тренер должен держать руку на пульсе, как минимум он должен быть в курсе того, что происходит в команде.
Насколько курс спортивной психологии близок корпоративным психологическим тренингам?
Настолько, насколько управленческая функция присуща работе тренера. В первую очередь, это касается специалистов, работающих с игроками топ-класса. На этом уровне тренер скорее выполняет функцию менеджера, так как обучающая составляющая здесь уже отходит на второй план. Наставник должен дать игрокам возможность использовать тот арсенал, которым они уже владеют, и позволить взаимодействовать между собой. Ведь не всякий, даже самый профессиональный, игрок может влиться в любую команду. Иногда, несмотря на высочайший уровень мастерства, футболист так и не может заиграть.
И в этом всегда есть вина тренера?
Это многошаговая процедура. Это вопрос и к селекционерам, которые должны подбирать игрока под конкретную команду. Задача главного тренера дать четкий заказ селекционной службе, отразив все важные характеристики футболиста. Для этого список характеристик должен быть четко проработан. Проблемы часто возникают тогда, когда скаутам говорят пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что вот тебе деньги. Здесь как раз рачительное отношение к бюджету клуба может помочь сэкономить и избежать сложностей на поле. Если мы даем установку селекционеру, кто нам нужен, мы перечисляем физические кондиции, амплуа, функциональные характеристики. В этот блок есть смысл вписывать и морально-волевые, и психологические аспекты, хотя бы на описательном уровне.
Не будут ли в этом плане все тренеры описывать одного и того же идеального футболиста?
Команде может быть нужен игрок с лидерскими качествами, может быть нужен исполнитель паровоз, который готов бегать туда-сюда. Мы недавно столкнулись в одной из юношеских команд со следующей историей. Взяли игрока, а затем отправили обратно с формулировкой «не вписался». А проблема-то в том, что ребенок оказался выдернут из семьи, а ему нужны мама, папа и домашние пирожки. Он раньше никогда не жил в интернате! Это не значит, что он маленький или, что он не боец. Просто это нужно было учесть.
Должен ли тренер иметь представление о психологии болельщиков?
Работа тренера это и работа с теми, кто окружает команду. Тренер должен быть готов и к общению с фанатами, и к общению с прессой. Кстати, Федерация футбола Украины, с которой мы тоже взаимодействуем, где-то четыре или пять лет назад выпустила хорошую книгу «Имидж футболиста». Например, там неплохо объясняется, что публичность футболиста или тренера важная составляющая профессиональной деятельности. Между прочим, и воспитание болельщиков тоже ложится на их плечи. Вспомните вопиющий факт во время игры «Зенита» с «Динамо». Я говорю о баннере, связанном с Львом Ивановичем Яшиным. Такие вещи тоже становятся сферой ответственности конкретного клуба и команды.
Надежда Сингина преподаватель спортивной психологии Высшей школы тренеров. Ее занятия многие выпускники вспоминают как одни из самых интересных и полезных за все время обучения. В своем интервью Надежда Федоровна рассказала о том, как строится ее курс, о типичных ошибках российских тренеров и психологии победителя.
