Глава девятая. Дебют!

Шаг за шагом мой шанс приближался.

Время от времени отдельные игроки из молодежной команды вызывались для тренировки с основной, а иногда по пятницам, перед матчем, вся молодежь могла быть вызвана для совместной тренировочной игры. Мы должны были прийти за полчаса или около того, чтобы они потренировались в исполнении штрафных ударов и угловых, а также для проверки общей игровой готовности к матчу.

Это был шанс произвести впечатление на тренера. Иногда мы могли заметить Джорджа Грэма, оставшегося на полчаса после тренировки основной команды, за просмотром игры молодежи, поэтому нельзя сказать, что он не знал о нас. Но даже несмотря на это, мы не были уверены, что целиком находимся в его внимании, в отличие от тех случаев, когда принимали участие в тренировках с основной командой. Тогда он пристальнее наблюдал за нами и получал представление о наших способностях.

Впервые это случилось, когда мы, как обычно, тренировались на дальней площадке, и Боб Арбер сказал нам отправляться на основное поле, поскольку нас выбрали для тренировки с первой командой. Немного нервничая, но радуясь, мы поплелись на основную площадку. Игра началась с нашей привычной расстановки: Гейвин Келли – в воротах, Нарада Бернард – слева от меня, Стивен Миллз – справа, Олтон Теллуэлл – рядом, в центре. Все мы, четыре защитника и вратарь, были хорошими друзьями и комфортно чувствовали себя друг с другом. В полузащите за нас играли Росс Фитцсаймонс и Никки Хант, а впереди был Краучи. Эти тренировки проводились не для нас, а для выработки ритма и слаженности первой команды, поэтому Джордж Грэм в любой момент мог остановить занятие и отправить нас обратно к своим.

Во время этих тренировочных сессий я сочувствовал нашим крайним защитникам. Миллси имел дело с Давидом Жинолой, а Нарада Бернард играл против Хосе Домингеса, и после этих тренировок они всегда возвращались упавшие духом. Жинола был не только искусным вингером, но также и крупным парнем; Миллси был небольшим, поэтому Жинола мог спокойно обыграть его и протащить дальше на себе. А Нарада хотя и был шустрым, как и Домингес, но ему тоже приходилось несладко. В результате таких противостояний их самооценка падала, и в дальнейшем нельзя было сказать, что они, в отличие от других, с нетерпением ждали этих совместных тренировок.

Играя центрального защитника, я противостоял нападающим Лесу Фердинанду и Стеффену Иверсену. В то время они оба были больше и сильнее меня. Но это было хорошее соперничество и не настолько односторонее, чтобы я падал духом.

В молодежной команде все мы знали, что Джордж Грэм – жесткий человек и тренер. Ранее мы уже испытали на себе тяжесть тренировок Боба Арбера, который был тренером старой закалки и говорил все как есть. Так вот Джордж Грэм был таким же. Когда я начал регулярно тренироваться с первой командой, я стал понимать его и то, что он требовал от своих игроков. Он и его помощник были пылкими шотландцами и желали только побеждать. Джордж Грэм всегда требовал от своих игроков быть мужчинами. Он был строг даже с молодыми игроками, требуя высокого профессионализма и серьезного отношения к делу. Неважно молодой ты или взрослый, если он чувствовал, что ты работаешь недостаточно хорошо, он высказывал тебе это перед всеми. На тебя бы накричали, а затем ты бы услышал за спиной хихиканье других игроков.

В теории это могло обескуражить некоторых игроков, но все понимали, что это дань тому высокому уровню, на котором они всегда хотели играть, поэтому принимали это и старались извлечь выгоду. Джордж Грэм был строгим тренером, но справедливым. Он не испытывал злобы и неприязни к игрокам, но попасть под раздачу на его тренировках было обычным делом. Только поиграв под руководством других менеджеров, понимаешь, что не всегда должно быть именно так. Но таким уж был Джордж Грэм, и, будучи молодым игроком, никто бы не стал с ним спорить или пререкаться. Это лишь небольшой удар по самолюбию, после которого ты должен собраться и убедиться, что не допустишь такую же ошибку в такой же ситуации снова.

Игроки, психологически не готовые справиться с этим, не прогрессировали, но те, у кого получалось, развивались с каждым днем. Я уже упоминал, что всегда был тихим парнем и не заглядывал слишком далеко наперед. Я принимал каждую тренировку как должное, надеясь на то, что мне удастся выполнить мою работу как можно качественнее.

Из всех тренеров, под руководством которых я играл, Джордж Грэм был тем, кто уделял особое внимание обороне. Он хотел, чтобы его защитники комфортно работали друг с другом как единое целое. Он помог мне понять мою позицию. Одной из его обычных тренировок было упражнение, когда четверка защитников работала вместе, я просто наблюдал за ними, а затем выходил вместо одного из центрбэков, или даже фулбэков, а иногда даже вместо полузащитника. Джордж Грэм всегда использовал воображаемую веревку, связывающую четверку защитников, поэтому если один из четверки начинал двигаться поперек поля, чтобы защитить ворота, мы все двигались поперек, как если бы мы были связаны вместе, сохраняя одинаковое расстояние между нами, не позволяя открывать бреши в построении. До этого в молодежной команде я не видел ничего подобного, но это был урок, который никогда не потеряет своей важности для защитника.

Мне также нужно было изучать игру своих партнеров по обороне, чтобы понимать и работать с движениями, которые они предпочитают. И, тренируясь с первой командой, несмотря на свой возраст, необходимо комфортно разговаривать с игроками и даже кричать на них. Для меня, как для того, кто всегда был тихим, это было непросто. Но в обороне все должны общаться. И старшие игроки требовали этого; они нуждались в том, чтобы я подсказывал им, что происходит, когда они не могут увидеть этого сами. Поэтому мне нужно было преодолеть свою природную скромность, чтобы как можно лучше выполнять свою работу на поле.

К концу сезона 1998/99 я оказывался на скамейке запасных уже несколько раз, но так и не вышел на поле. До пятницы, если игра была в субботу, я не мог знать, что отправлюсь на игру с первой командой. Я не мог знать здоров или нет игрок, которого я могу заменить, поэтому постоянно находился в мучительном ожидании. К тому же вызов в первую команду – это проверка нервов, поскольку если у тебя все получится, тебе придется играть без друзей, к которым ты так привык во время тренировок и совместных игр.

В основном команда состояла из взрослых игроков, но были и молодые: Люк Янг, на пятнадцать месяцев старше меня, и полузащитник Стивен Клеменс, с которым я также чувствовал себя комфортно, будучи младше его менее чем на три года. Я нервничал перед каждой игрой, особенно когда все это было для меня незнакомо. Находиться там, среди взрослых игроков, видеть их рядом, играть с ними – было настолько непривычно, насколько это возможно для парня, который до сих пор жил со своей мамой. Но, несмотря на то, что нападающий первой команды Крис Армстронг был намного старше меня, он всегда старался помогать молодым игрокам расслабиться и чувствовать себя комфортно.

Предматчевая подготовка также помогала молодым игрокам укрепить уверенность в своих силах, поэтому мы чувствовали себя комфортно, получив возможность сыграть настоящий матч за первую команду. Перед домашними играми, мы, бывало, встречались утром в «Вест Лодж Парк» – отель в зеленом пригороде Хадли Вуд, на семь миль северо-западнее от «Уайт Харт Лейн». Дорога из Боу казалась путешествием в другой мир, хотя и пролегала всего на тринадцать миль. Я не водил машину в то время, поэтому добирался на такси.

В отеле мы немного общались, а после Джордж Грэм объявлял стартовый состав и запасных. Даже если тебя не называли до начала матча, ты оставался мысленно готовым сыграть в случае разного рода неприятностей или других непредвиденных проблем. Даже после разминки оставался шанс оказаться в списке запасных. Как я говорил, обычно защитники могли выйти со скамейки только в случае травмы или удаления одного из игроков стартовой четверки защитников, они никогда не выходили для количества, даже если команда находилась в осаде. Для этого меня никогда не вызывали на поле, более того, за все время, проведенное в «Тоттенхэме», я вообще не помню, чтобы команда когда-либо играла в пять защитников.

После того, как Джордж Грэм заканчивал зачитывать фамилии, в 11:00 или 11:30 мы отправлялись на ланч (паста, цыпленок, рыба, картошка), затем все выезжали на стадион на своих машинах, чтобы быть там к 13:00 – 13:15. Так как я не водил, меня подвозили другие игроки, обычно Лес или Сол, но иногда они могли забыть, что я не за рулем, прыгнуть в свои машины и уехать, тогда мне приходилось просить других игроков подвезти меня, чего я очень стеснялся.

До моего полноценного дебюта в первой команде я не слишком часто вызывался в состав, при этом не выходя на поле. После нескольких таких игр я все-таки дебютировал. Это случилось 1 мая 1999 года. Ранее, в марте, «Тоттенхэм» выиграл Кубок Лиги на «Уэмбли», но в Премьер-лиге наши дела обстояли не так хорошо, и мы финишировали одиннадцатыми. За четыре тура до конца у нас была игра на выезде в Ливерпуле, поэтому мы отправлялись на «Энфилд». После тренировки в пятницу мы выехали на автобусе из «Сперс Лодж» в аэропорт Станстед и улетели тем же вечером, а на другом конце нас встретил другой автобус до отеля. За все время, проведенное в «Тоттенхэме», играя против «Ливерпуля» или «Эвертона», мы не всегда останавливались в одном и том же отеле – у каждого менеджера свои предпочтения. Итак, мы заселялись до шести и ужинали в семь.

Затем наступало время вечернего отдыха. Одним из правил было не покидать отель, даже ради небольшой прогулки. Не могу сказать, осмеливался ли кто-то нарушать его, но я и мечтать об этом не мог. Некоторые игроки, нуждающиеся в медицинском уходе, могли отправиться к массажисту. Я всегда отдыхал один. Как только мы прибывали в отель, я отправлялся в свою комнату и не чувствовал себя одиноким. Также и после еды: ты возвращался в свою комнату и валялся перед телевизором или DVD-плеером пока не наступало время сна.

Игроки первой команды не делили комнаты друг с другом, у каждого из нас был свой личный номер. Когда в детстве в поездках мы жили по двое, я разделял свою комнату с Олтоном Телуэллом. Он называл меня «Ледли-Ящерица», потому что, как он говорил, я всегда ходил сонный и вялый!

На следующий день, день матча, ты просыпался и вместе со всеми, приблизительно в восемь-девять часов утра, шел на завтрак, который не был обязательным. После этого все ненадолго возвращались в свои комнаты и около одиннадцати встречались для прогулки на свежем воздухе, затем снова возвращались в отель, чтобы узнать стартовый состав и запасных, а в конце концов проходились по сопернику с небольшим просмотром видеозаписей. Когда основной состав и запасные были оглашены, ты видел поникшие головы людей, которых не назвали – они проделали весь этот путь, но не были выбраны для участия в игре. Вполне естественно выглядеть разочарованным, главное больше никого этим не расстроить и не отвлекать команду. Нас было здесь восемнадцать игроков, и так как одиннадцать находились в стартовом составе и пятеро в запасе, два игрока оказывались лишними. Но они не могли отправиться домой. Никогда не знаешь, вылетит ли игрок в последнюю минуту по болезни или от внезапной травмы.

На «Энфилде» я оказался в запасе. Находится тут и разминаться на этом поле казалось чем-то невероятным. Особенно для меня, чьим личным героем детства был Джон Барнс, лучшим клубом Британии – «Ливерпуль» и «копитес» (коллективное называние болельщиков «Ливерпуля», а так же фанатов, которые поют на Копе (трибуна) «Энфилда» - прим.) – самыми знаменитыми фанатами в стране.

Я очень нервничал, осознавая, что в любой момент могу быть брошен в игру без какой-либо разминки, если кому-нибудь потребуется срочная замена. Ты не начинал игру с остальными игроками, поэтому, выходя на поле, ты предоставлен самому себе. К тому же ты недостаточно разогрет. Молодому защитнику в таком случае лучше бы вообще не выходить. Но если ты все-таки выходишь, у тебя не будет времени на разогрев и привыкание к ритму игры; всего одна ошибка может стать фатальной. Еще хуже, когда команде предстоит обороняться при штрафном ударе вблизи ворот, и тебя бросают в самую гущу событий. Куда тебе бежать? Кого крыть? Тебе необходимо избегать любой ошибки в такой важный момент, особенно если ты находишься на поле всего несколько секунд.

У нападающих все совсем иначе: им всегда не терпится выйти на поле, поскольку они нацелены забить.

В любом случае, против «Ливерпуля» мы удачно начали и быстро сделали счет 2:0, благодаря голам Стеффена Иверсена и Джейми Каррагера. Но позже, прямо перед перерывом, наш левый защитник Маурисио Тарикко заработал удаление и Стюарт Хьюстон, заменяющий Джорджа Грэма, который отсутствовал, велел мне разминаться. Мои бутсы были уже на мне, поэтому оставалось только скинуть толстовку. Пробежка вдоль боковой линии перед болельщиками «Ливерпуля» обескураживала, так как, естественно, я услышал в свой адрес много неприятного. Но ты должен не обращать на это внимания.

В перерыве полузащитник Стивен Клеменс был заменен, и Стюарт Хьюстон выпустил меня на второй тайм закрывать позицию левого защитника. Я правша, хотя могу сыграть с обеих ног, так что игра не на своей первоочередной позиции не слишком беспокоила меня. Я мог сыграть на любой позиции в защите и даже в полузащите; единственными позициями, где я не мог играть, были нападающий и вратарь.

Весь перерыв мое сердце выскакивало – все-таки это был мой дебют в первой команде! Но мы остались вдесятером на весь второй тайм. В первые пять или десять минут я чувствовал себя в центре внимания, мне казалось все смотрят на меня и ждут, когда я допущу ошибку. Моим оппонентом был Дэвид Томпсон. Первым, что я заметил, был очень высокий темп игры, поэтому потребовалось некоторое время для того, чтобы успокоиться и принять все как есть: «я уже здесь и играю – так что спокойно!» Но мы находились в осаде все оставшееся время, и это было непросто. Я не натуральный левый защитник, а «Ливерпуль» все наседал. Выцарапывая гол за голом, они победили 3:2.

После игры все чувствовали себя подавленными, особенно я. Ко всему добавлялось чувство вины из-за того, что вся игра развалилась как раз в той половине матча, когда я вышел на поле. Невзирая на то, что игра быстро пролетела, я не мог объективно судить о своих действиях на поле, я был разочарован собой, потому что когда вышел на поле команда выигрывала 2:0, а когда игра закончилась, мы проиграли 2:3.

Возвращаясь домой, мы повторили наше путешествие в обратном направлении: автобусом в аэропорт Ливерпуля, перелет в Станстэд и снова автобусом в «Сперс Лодж» в Чигвелл. Это было мрачное возвращение, и я совсем не хотел ни с кем разговаривать, в то время как после победных игр все были счастливы и веселились по дороге домой. Тогда как я чувствовал упадок и не хотел ни с кем разговаривать, другие игроки не слишком долго находились в унынии от поражения и сразу хватались за свои телефоны как ни в чем ни бывало. Каждый реагирует на поражение по-своему, но если после проигранной игры я разговаривал с кем-нибудь и находил что-то смешное для себя, я всегда чувствовал, что не должен веселиться, даже несмотря на то, что игра закончена и уже ничего нельзя с этим поделать. На протяжении всей моей карьеры в первой команде, если мы проигрывали, я не позволял себе даже заглядывать в телефон и читать какие-либо сообщения.

Вернувшись в «Сперс Лодж», мы все отправились по домам, я возвращался к моей маме в Боу. Я не смотрел «Match of the Day» той ночью. На самом деле мне никогда не нравилось смотреть на себя по телевизору, особенно в играх, в которых я принимал участие, потому что мы часто проигрывали. Я, бывало, записывал эти игры и смотрел их только тогда, когда чувствовал, что готов, в свободное время и наедине.

Игра с «Ливерпулем» на «Энфилде» стала моей дебютной игрой в первой команде, а также последней с основой того сезона. Это был далеко не идеальный старт. Но позже я полностью абстрагировался от результата и был счастлив тому, что все-таки прошел через эту игру, сделав такой крайне важный шаг.

Итак, смешанные чувства. И хотя я не осознавал этого, но та игра стала частью моей истории.