После интервью врача Валиевой вопросов только больше. Неужели дедушка Камилы ни при чем?
Доктор Филипп Шветский в центре инфополя.
На днях он подал в суд на журналиста немецкого канала ARD Хайо Зеппельта, не согласившись с оценкой своей роли в деле Камилы Валиевой. А затем дал интервью ТАСС, где, кажется, откровенно – и местами сенсационно – рассказал о том, что происходило в олимпийском Пекине и чуть раньше.
Вот главные тезисы:
1. Шветский сильно пострадал от допингового дела Валиевой – как репутационно, так и финансово. Он лишился работы в сборной по фигурному катанию и получил два взыскания.
«Будь я обывателем, при том информационном фоне, что сложился, я бы тоже на Шветского думал. И этот шлейф тянется за мной, я получил два взыскания с последующим увольнением и лишением поощрений, сегодня любое мое появление на льду раздувается в СМИ».
2. Шветский был не единственным врачом, который работал с группой Тутберидзе до и во время Игр-2022 в Пекине. Все препараты, которые принимала Валиева, были многократно перепроверены. Объяснения, откуда взялся триметазидин, у Шветского нет.
«С Камилой были тренеры, три врача – два на катке и я как врач сборной. Она всегда была в контакте, спрашивала, что можно, что нельзя. Плюс существуют два приложения – WADA и РУСАДА, где все эти вещи прописаны. Все, что она принимала внутрь, – а это минимальное количество безопасных препаратов и БАДы (биологически активные добавки) – было множество раз проверено.
Все препараты, которые она принимала в течение года, были в больших упаковках. Если бы хоть что-то там было, это обнаружилось куда раньше. Поэтому я на 99% исключаю эту возможность (засорения разрешенной добавки – Sports.ru), хотя, конечно, один процент остается всегда».
3. Шветский – несмотря на официальный статус врача группы – был не согласен с тем, какие препараты и биодобавки принимала Валиева при подготовке к Олимпиаде. Врач считал, что все необходимые организму вещества она может получать из продуктов питания.
«Камила пила L-карнитин, гипоксен, но и по ним нет никаких исследований. По мне, это только лишняя химическая нагрузка на организм»
4. Шветский давал показания по делу Валиевой не только в РУСАДА, но и в МВД. Почему это важно? Расскажем чуть ниже.
«Я был опрошен представителями МВД, есть соответствующие документы. Я даже обратился, чтобы пройти детектор лжи, и, надеюсь, это произойдет в ближайшее время. Я был в РУСАДА».
5. На слушаниях в Пекине сторона Валиевой представила версию о том, что запрещенный триметазидин попал в ее организм после того, как спортсменка воспользовалась одной посудой с дедушкой, который принимал лекарство по медицинским показаниям. Шветский утверждает, что эта версия – просто первое, что пришло в голову.
«Нужен был срочный факт, как это вообще могло попасть в ее организм. Было понятно: попадание случайное. Мы общались с институтом фармакологии – для полного выведения данной дозировки нужно от 24 до 72 часов, не более того. Поэтому – да, это первое, что могло прийти нам в голову».
Возможно, это просто неудачная формулировка, а на самом деле доктор хотел сказать чуть другое: нам нужно было быстро понять, как вещество попало в организм, и первым делом подумали на деда. Но как сказано, так сказано.
Кто прописал Валиевой бесполезный препарат советских времен? Это был даже не триметазидин
Это интервью – тот случай, когда после прочтения возникает еще больше вопросов, чем было до этого. Вот самые основные:
1. Кто все-таки отвечал за медицинское обеспечение группы Тутберидзе и сборной России по фигурному катанию в олимпийском сезоне?
Шветский говорит о трех врачах, двое из которых были «на катке» – то есть, очевидно, работали со спортсменами плотнее, чем сам Шветский как врач сборной.
Кто эти люди? Почему их фамилии до сих пор не звучат, а сами они (в отличие от того же Шветского) за весь сезон ни разу не попадали в кадр?
2. Судя по словам Шветского, решающее слово – какие препараты должна принимать Валиева – было не за ним. Тогда за кем?
Так, Шветский был против приема L-карнитина и гипоксена. Они разрешены, но доктор считал их бесполезными в отсутствие качественных исследований. Похоже, он прав: например, гипоксен – антигипоксическое средство, синтезированное в СССР в конце 1970-х. Применялось в основном альпинистами и людьми, работающими в условиях экстремальной гипоксии. Исследований о его приеме в фигурном катании не существует.
Кто решил, что 15-летняя Валиева будет принимать именно эти препараты? Если не врач сборной Шветский, то кто составлял список рекомендуемых лекарственных средств и впоследствии следил за тем, чтобы предписания соблюдались? И если Валиевой прописали (скорее всего) бесполезный препарат советских времен – то где гарантия, что точно так же кто-то не прописал ей триметазидин?
3. Шветский говорит, что после возвращения из Пекина давал показания не только в РУСАДА, но и в МВД. МВД точно не стало бы расследовать допинг-дело, пусть и самое громкое в году.
В России уголовная или административная ответственность за допинг предусмотрена только для персонала спортсмена и лиц, склонявших к употреблению запрещенных средств и методов. В случае, когда речь идет о несовершеннолетних, для врача или тренера предусмотрена санкция в виде запрета на профессиональную деятельность, штрафа до 1 млн рублей и даже ограничения свободы до 1 года.
Получается, уголовное дело в России для врача и тренера Валиевой – не миф, а реальность? И по этому вопросу проводилось как минимум предварительное следствие? Каковы его результаты?
В теории, даже если Валиеву полностью оправдают в CAS, это не должно повлиять на расследование против ее персонала.
4. Этери Тутберидзе несколько лет назад в интервью Владимиру Познеру говорила о том, что в отсутствие варианта «прокапаться» ей приходится искать замену запрещенному мельдонию, «потому что все равно им нужно давать какие-то витамины, которые будут помогать восстанавливаться от усталости».
Как это сочетается со взглядами Шветского, который против не только капельниц (кстати, они запрещены WADA), но даже БАДов и разрешенных восстановительных препаратов? Почему именно этого врача Тутберидзе пригласила в свою группу (и это было уже после интервью на Первом)? Какую альтернативу для восстановления предложил Шветский?
5. Главная цитата из Шветского про версию, как триметазидин попал в организм Валиевой через общий стакан с дедушкой – «это первое, что могло прийти нам в голову». Этими словами доктор фактически обнажает всю защиту, на которой строилось дело Валиевой.
Еще раз: может, это неудачная формулировка – но точно ли арбитры CAS примут это во внимание?
Слушания в Спортивном арбитражном суде в Лозанне – впереди, они состоятся в конце сентября. На первом рассмотрении дела в Пекине мама Камилы утверждала, что дедушка спортсменки принимает триметазидин после операции на сердце. Более того, сам дедушка прислал видеозапись из автомобиля, на котором он возил Валиеву на тренировки, с упаковкой триметазидина.
Имел ли право Шветский – как ключевой свидетель – комментировать дело Валиевой до вынесения вердикта? Зачем доктор дезавуирует версию, на которой строится защита его клиента? Прочитают ли эти слова в CAS (странно, если нет)? Или, возможно, от версии с дедушкой отказались давно, и теперь Валиева объясняет попадание триметазидина иначе? Но как тогда отнесутся к такому несовпадению версий в Лозанне?
***
Мы предложили Филиппу Шветскому дать интервью и ответить на все эти вопросы. Ответы на них мы узнаем в любом случае.
Бывший врач Валиевой подал иск на Хайо Зеппельта в московский суд. За что?
Фото: РИА Новости/Григорий Сысоев, Александр Вильф
Еще и на главной повесили.
Вообще все интервью какое-то мутное, с постоянным переводом стрелок.
А последний абзац совсем финиш: "Я принимал участие в подготовке к Сочи... У нас все к Играм подошли чистыми". Не верю этому типу ни на грош.