«Можем поругаться с Тутберидзе. Потом виню себя: блин, ну зачем вспылил?» Самый загадочный тренер открылся в интервью
Сергей Дудаков – прыжковый ас фигурного катания – побывал в подкасте у Максима Транькова на Первом канале: рассказал, как торговал в ларьке на вокзале в 90-х, как пришел работать к Этери Тутберидзе и есть ли у него любимчики в группе.
Ниже – их разговор текстом. Вообще, интервью Дудакова – самого молчаливого в трио с Тутберидзе и Даниилом Глейхенаузом – точно событие.
Дудаков был фигуристом – «середнячком». Почему не реализовался лучше?
– Почему ты так редко даешь интервью?
– Потому что не люблю давать интервью.
– Потому что ты больше человек дела, чем слова?
– Ну, скорее всего – да. Лучше поработать, чем давать интервью.
– Давай начнем с детства. Кто привел тебя на каток?
– Это, конечно, мои родители. Это был, наверное, 1975 год, декабрь. Почему не хоккей? Наверное, мама была сильнее, у нее были сильнее доводы. Очень было модно в тот период фигурное катание. В 76-м в мае Марина Георгиевна Кудрявцева отбирала детей в свою группу, начальная подготовка.
– То есть ты почти всю жизнь прокатался у Кудрявцевых?
– Да, от начала и до конца.
– У тебя были же успехи в юниорах, но не сказать, что ты стал суперзвездой.
– Ну во взрослых да, скорее середнячок – 6-е, 7-е место. А по юниорам выиграл чемпионат СССР в 1984-м. А потом еще в юниорский период съездил на чемпионат мира-1986, отобрался третьим номером в сборную.
– А почему дальше ты порог юниорской сборной не преодолел?
– Да, я анализировал это время. Наверное, сейчас как тренер я могу сказать, что не хватило внутренней дисциплины. Терпения. Где-то перегорел.
– Но ты самореализовался в своих учениках, все равно же есть чувство удовлетворения.
– Да нет, всегда хочется двигаться вперед. Но это не только мои ученики, это наши общие ученики. Этери Георгиевны (Тутберидзе), Даниила Марковича (Глейхенгауза). Ну и мои.
Дудаков гнал машину из Германии (не умея водить), ходил по Карибам на корабле и боялся летать на самолете (в этом сезоне боится меньше)
– А когда ты решил, что со спортом покончено?
– В 91-м пришло решение и понимание. Я понял, что рассчитывать на попадание в сборную, отбираться в первой тройке…
– А кто тогда был в первой тройке?
– Хороший вопрос. Урманов, Олег Татауров, Димка Громов. Все сейчас тренеры.
– Ты же не сразу стал тренером?
– Да. Дальше вопрос стоял – что делать? Подумал, что нужно, раз умею кататься, то… Мне тогда был 21 год. Пришло решение, что серьезно я не могу, тогда нужно двигаться дальше. Решил себя попробовать в шоу. Пришло приглашение, два года поработал в Англии, потом в Германии три года.
– Ты советский ребенок и переехал прямо к англосаксам. Все равно какой-то контраст должен быть.
– Контраста особого нет. В чем и был контраст, так это в контрактной системе, потому что все твои действия прописаны в контракте. Для русского человека это было в диковинку. Опоздал на репетицию – заплати штраф.
– Расскажи, как у тебя появилась первая иномарка в России?
– Ну, которую угнали или нет? Мы отработали один сезон в Англии, а это всегда была моя мечта. Я имел права, но не умел совершенно водить машину, только знал теорию. И вот мы полетели в Германию, чтобы забрать свои машины, которые уже купили.
– То есть ты ее даже не видел?
– Да, сказали только, какой год, какой пробег. Меня все это устраивало. И вот мы прилетели, забрали свои машины и поехали в Москву. Не умея ездить, я доехал в Москву. На механике.
– Ты сразу же знал, когда в шоу катался, что придешь к тренерству?
– Нет, тогда еще не думал.
– Еще же корабль был.
– Да, это заключительный момент моей работы в шоу.
– Для меня вот это странно – ты заходишь на судно, и ты же там живешь в каюте. Ты же там не везде можешь ходить?
– Да, каюта была два на два. Там были допуски – участники ледового шоу имели статус офицеров. И мы могли ходить.
– В бар можно было ходить?
– Можно. И ходили.
– И сколько в плавании были?
– Контракт на полгода. Две недели репетиций и полгода контракт. Было интересно – ты ходишь по Карибам. Именно ходишь! И было все интересно, новые острова. Очень экзотические места, красивое море, идеально чистая вода. У корабля осадка 9 метров, он стоит в порту, а ты видишь дно, видишь рыб. Потрясающая красота.
– Такой инсайдерский вопрос от меня. Я знаю, что ты боишься летать на самолете.
– Есть такое. Но могу сказать, что в этом году я намного лучше летаю.
– А как было на корабле тогда?
– Вообще спокойно. Без тревог, без всего. Я люблю воду. Меня она даже успокаивает.
– И почему из этой красоты ты решил вернуться в холодную постперестроечную Москву?
– Всегда приходит время для принятия решений. Я сказал – хватит. Я понял, что не мое. Да, прикольно, да, интересно, особенно в первые две недели, а потом становится как-то скучно, как-то тоскливо. Хотелось домой, я все время скучал.
«Обыкновенные палатки на вокзале. Сникерсы, вода, лимонады, сладости». Что было до работы в шоу и «Хрустальном»
– После контракта ты возвращаешься в Москву и идешь… куда?
– В «Хрустальный»!
– А ларьки?
– Ларьки были еще до шоу.
– Рассказывай. Ты же у нас еще и коммерсант.
– Ну, пробовал. Не получилось, не мое. Были обыкновенные палатки на вокзале. Сникерсы, вода, лимонады, сладости.
– Сколько лет ты уже в «Хрустальном», получается?
– Так. Погоди, у меня был перерыв – в 2002 году я пришел в «Хрустальный», были у меня оздоровительные группы – это детишки с нуля, которые делают первые шаги на льду.
– Зарплату помнишь первую?
– Помню, конечно. Небольшая.
– Сколько ты потерял, когда закончил кататься в шоу? Большая разница?
– Первое время – да.
– И ты никогда не жалел?
– Время пришло уже. 31 год – сколько это может продолжаться, я же всю жизнь не буду кататься и выглядеть на равных с коллегами, которым 18-19 лет. Лучше вовремя уйти.
– Возвращаясь в «Хрустальный» – тебе никогда не было скучно с маленькими детками?
– Это первые мои шаги как педагога, как тренера – мне было интересно. Потом год прошел, дети растут, улучшаются где-то. Видно, что дети прогрессируют, они не умели стоять, а теперь поехали. Смотришь – вроде бы неплохо получается.
Всегда на льду находятся три группы и три тренера. И ты смотришь так: а как там дела обстоят, ага, а как мои? То есть ты сравниваешь и видишь, что у тебя получается. И пробуешь дальше.
– Что самое сложное для тебя было?
– Когда дети делают первые шаги, они впитывают глазами. Они должны понять это визуально, увидеть. Я отталкивался от того, как сам учился.
– Как ты думаешь – в каком возрасте сейчас нужно детей приводить на каток?
– В 4 года. Есть и в 3 года дети – изумительно развиты, понимают, разговаривают с тренером, хорошо двигаются. Тут все относительно, индивидуально.
– Как ты можешь помочь спортсмену, чтобы преодолеть страх перед четверным прыжком?
– Мотивации нет, мы подводимся, не только я. Все участвуем в этом процессе – и Этери Георгиевна, и Даниил Маркович. Мы смотрим – визуально спортсмен заходит, у него появился запас прыжка, хорошая скорость вращения. Так же с запасом – если он уплотнится, чуть-чуть подольше подержит себя в группировке, то он сможет выкатить. Хотя бы 3,5 оборота.
От этого мы можем отталкиваться. Что он входит в прыжок правильно, ловит вертикальную ось. Без всяких вывалов в ту или иную сторону. Тогда мы спортсмену говорим: да, ты молодец, ты готов, давай попробуем. И все.
Но когда спортсмен первый раз пробует – мы переживаем все.
Тутберидзе позвала Дудакова помощником. Он согласился не сразу
– Давай немножко вернемся назад, в то время, когда ты в «Хрустальном» тренировал детей. Как в твоей жизни появилось взрослое фигурное катание? Как в твоей жизни появилась Этери Георгиевна?
– В 2011 году она позвонила, сказала, что ей нужен помощник, второй тренер. Я решил попробовать, согласился.
– А почему она именно тебе позвонила?
– Это надо спросить у Этери Георгиевны. Я никогда не спрашивал.
– И ты без раздумий согласился? Я уже не буду спрашивать, жалел ты когда-нибудь или нет…
– При том телефонном разговоре я не сказал сразу: я согласен. Я понимал, что это ответственность. Я знал, что в тот момент у Этери Георгиевны были хорошие спортсмены: Полина Шелепень, Юлия Липницкая. Я знал, что это хорошие серьезные спортсмены, и понимал ответственность. Потом состоялся разговор через неделю, она дала мне время подумать. Согласился.
– Ты с ней был на ты или на вы? И как сейчас?
– При личных беседах говорим на ты. А в окружении, конечно, есть субординация, когда спортсмены рядом или другие люди. Конечно, Этери Георгиевна.
Научить тройным прыжкам можно любого? А будущее за пятерными?
– Любого фигуриста можно научить тройному прыжку?
– Нет, не любого.
– Есть фигуристы, не обучаемые прыжкам?
– Да, есть. Ну, до определенного момента, кто-то останавливается на двойных. Кто-то не может перешагнуть тройные.
– Как думаешь, чего не хватает в первую очередь, чтобы освоить многооборотный прыжок?
– Комплекс. Кому-то смелости, кому-то физических сил, кому-то координационных моментов. Психология – кто-то боится, не может перешагнуть этот страх.
– Насколько ты видишь вперед возможность в ребенке прыгать многооборотные прыжки? И были ли моменты, когда ты ошибался – в кого-то не поверил, а он у другого тренера запрыгал?
– Нет, таких не было.
– То есть если ты увидел и сказал: не будет прыгать – значит, не будет.
– Все относительно. Конечно, ты видишь запас, определенный талант. Но очень много составляющих: трудолюбие, физические данные. Кто-то объемами возьмет. Кому-то не хватает дисциплины, ну ленивые, бывают такие спортсмены.
Можно сказать: это талантливый ребенок, с ним можно попробовать изучить сложные вещи. А дальше только время покажет.
– А бывает такое, что ты видишь – рыбой об лед, как говорится? Ну не сделает он. А ребенок говорит: нет, я сделаю – и едет, убивается.
– Бывает, да, видишь: со сложными вещами здесь не получится.
– И в чем тогда твоя ответственность перед спортсменом? Ты не можешь его разубедить, но тебе нужно его сохранить.
– Конечно, здоровье прежде всего. Он подходит и говорит: а можно я попробую с четверной? Конечно, говорится сразу: ты еще пока не готов, нужно поработать в зале, поднять высоту прыжка.
– А взрослого можно научить прыгать? Двойной тулуп, например.
– Это сейчас популярно. Я знаю, что есть люди взрослые, которые прыгают двойные, изучают двойные.
– Куда мы идем в фигурном катании? Будущее твоими глазами – пятиоборотные прыжки?
– Давай посмотрим на Илью Малинина, он взорвал мир фигурного катания. Исполнил четверной аксель, причем с запасом. На его примере можно пробовать.
Валиева, Трусова, Щербакова: очень емко о каждой – с отсылкой к Олимпиаде
– Выходят три ваши девочки – все претендуют на золотую медаль. Как сердце не разрывается?
– Разрывается, скажу честно. Да, три девочки, все были готовы очень хорошо. За каждую переживаешь, у каждой есть плюсы – кто-то в одном сильнее, кто в другом.
Если возьмем Аню Щербакову – это спортсмен, который может выдать максимум в данном месте и в это время. Она выдает максимум всегда, это характер. Это было всегда, и в юниорах, и в спецпрограмме.
Саша Трусова, мне кажется, бескомпромиссно идет вперед, она всегда в атаке. Она идет, чтобы сделать свой максимум. Без оглядки идет, и все.
– И в этом бескомпромиссном поведении ведь тоже проблема для тренеров?
– С Сашей разговаривали: Саш, давай, наверное, сделаем тот контент, который оптимальный на сегодняшний день, что делают другие. Чтобы не получилось много грязи, которая в конечном итоге не позволит тебе набрать больше.
Камила Валиева вообще в тот сезон была в форме. В идеальной форме. Но получилось то, что получилось. Не справилась психологически. Если мы берем личные соревнования на Олимпийских играх (4-е место – Sports.ru).
Они все наши дети. Как в семье дети – допустим, три, пять детей.
– В семье же бывают любимчики?
– Нет, ну всегда желаешь своим детям, – а я отношусь к ним как к своим, – чтобы у них все получилось. Нет такого, что «этому – чтоб лучше», «этому – чуть похуже». Нет.
– А ведь очень часто болельщики, журналисты спекулируют на этой теме: вот, кого-то любят больше, кого-то любят меньше.
– Нет, это только спекуляции. Такого нет. Они все наши ученики, все наши спортсмены. Они просто выходят и соревнуются друг с другом.
«С Тутберидзе и Глейхенгаузом знаем, что можем довериться и положиться друг на друга на 100%. И не только на катке»
– Как ты снимаешь стресс, когда у спортсмена не получается? Плохо спишь? В бар идешь?
– Могу зайти в бар, да, почему бы нет. Анализ, происходит анализ. Руки не опускаются в любом случае.
Если я нахожусь на соревнованиях в другом городе, а Этери Георгиевна или Даниил Маркович здесь в Москве, то мы как по селектору решаем, что делать. Конечно, обсуждение идет. После тренировочного дня, даже после разминки, если спортсмен катает не первый в разминке – с каким контентом пойдем, если что-то не заладится.
– А за кем финальное слово?
– Этери Георгиевна. Она очень внимательно выслушает всех и принимает решение.
– Тебе так проще – быть вторым, например? Чтобы за тебя принимали решение.
– Я не сказал бы, что проще – я делаю свою работу. Я не снимаю с себя ответственности, но в любом случае решение за Этери Георгиевной.
– Больше всего известности и популярности из всей команды – у Этери Георгиевны. Нет ли у тебя ревности? Работаем на троих, а круче всех Этери.
– Абсолютно нет. Я воспринимаю это как общий успех команды. Мы команда, это главное. Я говорю это и себе, и всем.
– В чем еще химия вашей команды? Ведь вы много лет работаете вместе, втроем в одной лодке…
– Секретов нет. Просто знаем, что мы можем довериться и положиться друг на друга на 100%. И не только на катке.
– А поругаться можете?
– Можем. Потом винишь себя: блин, ну зачем я вспылил, ну почему? Вот здесь можно было промолчать, зачем было накалять обстановку? Но я думаю, что в споре и рождается что-то.
Дудаков за бортиком – pokerface. Как ему это удается и что ощущает на самом деле?
– Ты считаешь себя противоречивым человеком? При внешнем спокойствии в тебе очень много страсти. Мне кажется, если бы не было этой страсти, то и результатов бы таких не было.
– Сложно сказать.
– Но ты стоишь за бортиком – и ты, говоря молодежным языком, pokerface.
– Я катаю вместе со спортсменом, знаю каждую подсечку, каждый транзишн.
– Как у тебя получается надевать маску спокойствия?
– Не знаю. Внутри да, происходит… Если у спортсмена что-то не получилось… Может, это и не нужно говорить, выдавать секреты. Катаешь с ним: давай, сделай это, у тебя все получится – идет посыл.
– Но ты так же сдержан, когда спортсмен выходит со льда. Я ни разу не видел у тебя реакции, кроме целованных чехлов.
– Должно пройти время, чтобы проанализировать прокат. За исключением явных ошибок – упал или еще что-то. Нужно сделать анализ и спокойно в рабочем порядке поговорить со спортсменом.
«Работа с Малининым? Можно попробовать, да. Надо вырастить таких спортсменов, своих»
– Ты любишь свою работу?
– Да. Хотя порой бывает…
– Хочется бросить?
– Ну это так, эмоциональный всплеск: все, устал, надоело. Нет, конечно, нет.
– Если у тебя как у тренера мечты, цели, которые ты для себя ставишь? Выучить с учеником или ученицей пятерной? Или выиграть 10-15 чемпионатов мира?
– Нет, таких целей нет. Работаешь с мыслью и желанием, чтобы у детей получилось в спорте.
– Если бы была гипотетическая возможность, хотел бы тренировать такого спортсмена, как Илья Малинин?
– Можно попробовать, да. Надо вырастить таких спортсменов, своих.
– Есть разница в работе с девчонками и парнями?
– Могу сказать на фоне нашей группы. Девочки более дисциплинированы. Они раскрываются пораньше, чем мальчики – с 12 до 16 лет пик такой. У мальчиков чуть позже появляется это окно.
– И до этого надо еще дорасти и докататься.
– Ну да, видимо. Видя рядом успехи девочек, не расклеиться, не опустить руки.
Ого, Дудаков играет в компьютерные игры!
– Как человек чем ты увлекаешься, что тебе нравится?
– Всегда мне нравилась география, история. Сейчас углубился, мониторю исторические моменты – читаю, мне это интересно.
– А компьютерные игры?
– Я знаю, к чему ты. Подглядел в тренерской! Ну да, играю, сижу.
– С кем играешь?
– С Димкой, нашим массажистом.
Фото: РИА Новости/Александр Вильф, Нина Зотина, Владимир Песня
И без тени скандальности, "шевелений болодца" и набросов, что редкость для текстов на тему ФК.
И это характеризует в первую очередь Сергея.
Кстати, тембр голоса пока не стыкуется с ним для меня). Каждый раз удивляюсь, ожидала, что будет ниже). Но, все равно голос приятный.
Муж, если ты это читаешь (но ты это точно не читаешь) - прости, все исключительно в платонической плоскости;))
Сдержанный, скромный, трудолюбивый.