Есть ли жизнь после фигурного катания? Почему образование важно даже в спорте
В последнее время активно обсуждается проблема затягивания фигуристами с официальным завершением карьеры. С каждым годом чемпионам в России становится всё сложнее оправдываться по этому поводу и сохранять лицо. О причинах оттягивания уже хорошо известно — это страх потери рекламодателей и медийного интереса, а также психологический фактор. При этом история знает совершенно разные последствия после завершения карьеры.
Аделина Сотникова, несмотря на статус олимпийской чемпионки, причём первой в России, звёзд с неба не хватала. Олимпийское золото не сделало её популярной в стране: она выиграла чемпионат России в 12 лет, участвовала в «Ледниковом периоде» и даже выиграла его. Затягивание с завершением карьеры привело только к критике, иногда она участвовала в ледовых шоу Евгения Плющенко. На этом глобально всё. Принципиальной разницы между её медийной жизнью до завершения карьеры и после — нет. Другая чемпионка Юлия Липницкая наверняка получала много предложений от рекламодателей, но здесь сыграла особенность самой Липницкой. По всей видимости, в медийной жизни она себя не видит. Олимпийская медаль помогла получить квартиру в Москве, работу в «Ангелах Плющенко», и этого оказалось достаточно. Липницкая завершила карьеру сразу, как только поняла, что больше не конкурентоспособна.
Евгения Медведева и Алина Загитова стали первыми фигуристами, которые сделали профессию «фигурист» в России элитной. Отличие их истории популярности от истории Сотниковой в том, что они смогли лучше продать свою биографию. Никто сейчас не вспомнит путь Сотниковой на Олимп. У неё не было ни с кем яркого противостояния. О её истории преодоления массе ничего не известно. Никто не знает, какие у неё собаки и кто её парень. Всё потому, что её путь с юношества не освещался, а её успехи, предшествовавшие Олимпиаде в Сочи, пришлись на период застоя в российском женском одиночном катании. Сейчас каждая юниорка в России знает, какие привилегии даст олимпийская медаль, поэтому уже сейчас выходят интервью на «Первом канале» с участием Акатьевой и Петросян. Их история презентуется зрителю заранее. Собачки, подарки, игрушки — это всё то, что любят дети — важный актив в Интернете.
В России принято считать, что жизнь фигуриста коротка, и после завершения карьеры он пропадёт с радаров. Есть пример Катарины Витт, которая была востребована в медиасфере достаточно долгое время после завершения карьеры. Тесса Вертью также оказалась не обделена рекламными предложениями. Их биография и шарм продолжают работать на них и после профессионального спорта. Но это, скорее, исключения. В большинстве случаев фигуристы действительно пропадают из виду, но чаще всего это происходит по их собственной инициативе. У каждого есть пределы того, на что они согласны в публичной сфере: одни готовы оголиться для журналов или без опыта вести шоу в прайм-тайм, другим достаточно квартирки и ненапряжной работы.
В России чаще всего после любительского спорта фигуристы идут в тренеры или хореографы, особенно те, кто не имеет серьёзных титулов. На Западе от этих стереотипов отошли — никто фигуристов не сковывает в рамках ледового катка. Там путёвкой в жизнь является не фигурное катание, а образование. Титулы лишь облегчают доступ к образованию, а не позволяют его игнорировать, как в России. В итоге западный фигурист может стать успешным программистом, как Крейг Бантин, трёхкратный чемпион Канады в паре с Валери Марку и основатель компании Sportlogiq. Это та самая компания, которая разрабатывает для ISU систему выявления недокрутов, а ранее разработала для НХЛ вспомогательную систему для судейства. Канадец Пьер-Юг Шуинар в 1990-х выступал в танцах на льду с Элизабет Холлетт Шакетт, а сегодня Хьюго Шуинар владеет крупнейшей звукозаписывающей студией Studio Unisons, создающей и редактирующей музыку для большинства топовых фигуристов. Двукратный чемпион мира Эрик Рэдфорд успевал и кататься, и музыку писать, под которую катались Патрик Чан и Камила Валиева. Он выпускает альбомы с неоклассической музыкой и популярен в этом жанре.
Как видим, профессии бывших западных фигуристов находятся рядом с фигурным катанием, тем не менее никто не носится над ним как над священной коровой. Западные фигуристы думают о будущем и открывают свои фирмы. Да, как и в России, большинство западных бывших фигуристов работает тренерами, но это не выбор от безысходности, потому что «я больше ничего не умею», а сознательный шаг в капиталистической системе, где нет сложной системы бюджетного финансирования и есть чёткая система финансовых отношений «фигурист — тренер» без посредников, пусть и имеющая свои недостатки в плане достижения результата.
В России тоже есть примеры успеха в других профессиях. Например, Алексей Ягудин уже очень хорошо управляется с микрофоном и вполне может вести мероприятия, не связанные с фигурным катанием. Илья Авербух прямо сейчас является главным спортивным продюсером страны. Есть движения и в блогерстве: Артём Федорченко снимает тик-токи, Елизавета Нугуманова хорошо чувствует тренды и тоже не отстаёт. Но это всё примеры целей, которые были достигнуты не с помощью полученного образования. Ни Ягудин, ни Авербух, ни Федорченко не заканчивали вузы, не связанные со спортом. Известным исключением является Ирина Слуцкая, окончившая школу телевидения «Останкино». Она периодически ведёт программы на различных телеканалах. И пусть их почти никто не смотрит, она по крайней мере уже имеет работу, не связанную с фигурным катанием, и не обязана до старости кататься в ледовых шоу, как это делают чемпионы начала 2000-х.
В России из-за популярности фигурного катания фигуристы не могут полностью отдаться учёбе — непрекращающиеся коммерческие предложения позволяют иметь сиюминутный заработок, но долгосрочная перспектива висит в воздухе, отсюда рассуждения фигуристок в интервью о вечных поисках с выводами «танцуй, пока молодая». Причины такой разницы во взглядах на своё будущее у фигуристов, конечно же, кроются дома. На Западе родители изначально вкладываются в ребёнка с прицелом на престижный вуз, в России же родители рассматривают спорт как способ проскочить учёбу и сразу оформить высокодоходную работу, а российские вузы им в этом подыгрывают, позволяя пропускать занятия и составляя упрощённую программу для фигуристов, которая проходится для галочки.
На Западе у ребёнка есть изначальное представление, чем он хочет заниматься, и возможность реализоваться в будущем. В России ребёнка с детства программируют на фигурное катание как на смысл жизни, поэтому, взрослея и достигая определённых результатов, он, оглядываясь вокруг, теряется, понимая, что люди занимаются и другими интересными вещами, которые он сам делать не умеет. С одной стороны понятно, что его карьера будет длиться недолго относительно всей его жизни, с другой — он находится в заложниках своего вида спорта, и вся его несоревновательная деятельность так или иначе будет крутиться вокруг фигурного катания. На Западе родители хотят, чтобы с помощью фигурного катания ребёнок обрёл профессию и стал в ней профессионалом. В России родители сами обретают профессию, которая называется «родитель фигуриста», и становятся в ней профессионалами, а дети после завершения карьеры нередко оказываются у разбитого корыта.
Примерами правильного балансирования между спортом и образованием в России можно назвать Анну Щербакову и Евгения Семененко. В их семье с самого начала относились к образованию серьёзно, и сейчас их не сложно представить в какой-либо другой деятельности. Это не значит, что они после завершения карьеры оставят фигурное катание, но у них уже есть база, на которую можно опереться и развиваться в других направлениях. Они вряд ли скажут «я больше ничего не умею», потому что им будет легче научиться чему-то новому. Другие звёзды на закате карьеры выглядят заблудшими ангелами, которые всю жизнь отдали фигурному катанию, но на поверку не каждый из них разбирается даже в правилах ISU, потому что даже здесь они полностью полагаются на тренеров — по этой причине многие из них побаиваются идти в комментаторы, где требуются теоретические знания.
Логика родителей сосредоточить усилия ребёнка на чём-то одном понятна, но непонятно, насколько они отдают себе отчёт в том, что мест на пьедестале всего три, и какова вероятность того, что именно их ребёнок будет тем самым. Много говорится о том, что дети, достигнув сознательного возраста в 11-12 лет, сами выбирают такой путь, но в итоге мы всё равно получаем истории, что детей нужно постоянно заставлять тренироваться, прибегая к помощи тренеров, родителей и даже федерации. Путь групповой конкуренции в команде Тутберидзе вполне применим и дома. Если ребёнку дать несколько конкурирующих занятий, где будет спорт, учёба и какие-нибудь кружки́, ему будет легче понять, в чём он силён ещё помимо фигурного катания. И когда придёт момент объявить о завершении карьеры, он не будет держаться за ледовые шоу как за спасательный круг, а без страха перед переменами попробует себя в других направлениях, уже имея образовательную базу.
