Послушали Рафаэля Арутюняна: из-за чего отказал Трусовой? За что аплодирует Плющенко? Почему в группе Тутберидзе нет «чего-то особенного»?
Рафаэль Арутюнян – один из главных тренеров в современном фигурном катании. Он работал с Мишель Кван, Мао Асадой и Джеффри Баттлом, а сейчас тренирует лучшего фигуриста мира Нэтана Чена.
В большом интервью Василию Конову специалист рассказал о сотрудничестве с Александрой Трусовой, планах Нэтана Чена, об одноразовом женском катании и том, чего не хватает Этери Тутберидзе для величия.
«Обидно, что в Москве никто ни разу не приглашал на каток. А Плющенко позвал»
– Я получил гражданство США год или два назад, до этого я был гражданином России, приезжал в Москву, и было, честно говоря, очень обидно, что я приезжал, – я 18 лет проработал в Москве, – и меня никто на каток не приглашал. Ни разу.
Когда Татьяна Анатольевна звала, я сам попросился, потому что там был такой период, я приехал на российский турнир, а Нэтан должен был поехать во Францию, и я напросился.
Женя (Плющенко) меня пригласил просто на каток. Я много катков видел – это, на мой взгляд, один из лучших тренировочных. У Мишель Кван неплохой каток, я работал там, и вот у Жени сейчас хороший каток, чтобы готовить фигуристов высокого класса.
Я, в общем-то, был приглашен ни к Саше Трусовой, а к Жене. Я пришел, посмотрел все, что он делает, мы беседовали, а вот у Саши Трусовой… Я думаю, что проект… Если мы с Женей найдем, как это все осуществить, то я бы с удовольствием приезжал к нему, а он – ко мне. У меня огромный каток. Вы вообще знаете, какой у меня каток?
У меня там Great Park Ice, и владелец – известный меценат. «Анахайм Дакс» – его команда. Я думаю, что если Женя приедет, это будет событие. То есть Женя туда приедет, я сюда приеду – а уж как мы сможем это все сделать, чтобы еще и помочь Саше… Пока все в таком виде, что мы пытаемся найти, как организовать.
От Тутберидзе Трусова могла уйти к Арутюняну
– Разговоры о том, что летом папа Саши Трусовой вам звонил, и до перехода в «Ангелы Плющенко»…
– Да, были разговоры, были.
– Почему не получилось?
– Нет, все прекрасно могло бы получиться. Нужно понимать одно, что все российские спортсмены – это продукт каких-то людей, клубов. Мало того, в них вкладывает деньги федерация.
Только тренеры, которые на Западе, не очень это понимают. Девочка пришла известная и говорит: «Я хочу у тебя тренироваться». Он говорит: «Давай» – и она туда приходит. А как «давай»? А все остальные люди, которые там вокруг бегали и все делали, они как же? Понимаете суть? Я не хочу озвучивать фамилии и так далее.
Я сразу сказал, что если мне позвонит клуб, где ты была, если мне скажут – я знаю всех представителей федерации, если они придут и скажут... Не надо меня просить, но хотя бы сказать: «Раф, вот мы хотели бы».
– То есть Этери Георгиевна и, предположим, Коган должны были позвонить и сказать?
– Ну как, они не должны были, но если бы они позвонили, то тогда я готов это обсуждать. И сказал бы: «Сейчас не могу, времени нет». Или: «Давайте подумаем». Или: «Давайте планировать». А я даже не стал обсуждать и не буду никогда.
«Когда узнал, что у Чена не очень хорошие условия, перестал брать деньги. Я в него поверил»
– Нэтан начал ко мне ездить 10 лет назад, он приезжал раза два в год, потому что жил в Юте.
Он приезжал за прыжком: «Мне надо такой-то тройной». Он был маленький, ему было 9-10 лет. Мама его везла на машине – там 36 часов, кажется, ехать.
И вот он приехал, неделю покатался – в неделю это выходило где-то 400 баксов за работу по часу в день. Это много денег в моем понимании. Вот он мне 400 долларов дал, что-то сделал, мама все записала – уехали. Через 3-5 месяцев приезжают за другим прыжком. Смотрю – все, что я говорил, сделано. Опять мне денег, опять неделю, опять прыжок, опять хорошо, мама все записала – уехали.
В третий раз когда они приезжали, мне один тренер подходит и говорит: «Вы видели, где они живут?» Я говорю: «Нет». Ну, не сказать, что они спали в машине, но близко к этому. То есть люди были так заточены на результат – во-первых, они все выполняли, и вот эти деньги привозили и давали мне за работу, а сами ехали, чтобы на билет не тратиться. Они ехали, потому что билет стоил дороже, чем езда.
Вот когда я узнал, что у них не очень хорошие условия, мама приходит и приносит мне 400 баксов. Я их беру и отдаю ему, специально, чтобы он понял, что мама заплатила. Говорю: «Вот эти деньги я больше не хочу брать». И я перестал деньги брать, можете его спросить как-нибудь. Я в него поверил.
Сейчас он может мне принести 10 тысяч, 20 тысяч – он все это возвратил. Он возвратил тем, что он хорошо работает, со мной работает, он хороший фигурист, и может – раз – и 15 тысяч долларов мне переведет.
– У вас сейчас с Нэтаном доверительные отношения? Он отпустил вас в отпуск и вы не полетели на командный чемпионат мира.
– Да-да, я отпуск просил. Я говорю: «Ты меня отпускаешь? Я не хочу, я устал». Дело в том, что он же два года учился в Йельском университете, и приехал в апреле, мы позанимались. Я считаю, что он сделал суперработу – ну, вместе мы это делали – с апреля где-то до октября. Потом начались турниры, а основная работа была выполнена за полгода.
Профессоров в Йельском университете вообще не интересует, какой же хороший Нэтан Чен, и это правильно – они в своем деле профессора, мы – в своем. Он учился по полной программе, и только за счет того, что я с ним работаю много лет и мы знали, что мы делаем и для чего, он продержался. Но он сам это говорил: он не прибавлял, а выживал.
«Не думаю, что Чену нужен еще один олимпийский цикл. Он хочет учиться, стать врачом»
– В Пхенчхане была проблема в том, что они перед каждой программой решили вставить два элемента, которые мы не тренировали. Он сказал, что они это решили. Я имею в виду, он с его близким окружением, родителями. Когда он это сказал, было очевидно, что он сорвет короткую программу. Да, выиграл произвольную, но...
И он пришел, он решил сделать лутц с флипом. Прошло потом четыре года, он первый раз вот сейчас его стал выполнять. А тогда он решил, что он может. Да, он мог, они рискнули и ничего не сделали, заняли там надцатое место. Когда он мне сказал, что он собирается это делать в короткой программе, я знал, что ничего не получится.
– Но вы же как наставник могли объяснить, что это риск, и Олимпийские игры – не место для экспериментов?
– Я не смог убедить. Объяснить я объяснил, а убедить не смог. Это была большая потеря, потому что могла быть медаль, но это и большой плюс, потому что сейчас прислушивается лучше.
– С учетом того, что предстоит олимпийский сезон.
– И он прислушивается лучше ко всем моим советам. Он приходит и говорит: «Как ты думаешь?» А тогда он был такой мальчик-максималист.
– Мне показалось, или в какие-то моменты, я замечал в кисс-энд-край, что он чуть ли не русскими словами вам отвечает?
– Ну, есть у него пара слов: «да», «нет», «понял». Словарный запас небольшой есть. Если я ругаюсь, например, он понимает.
– А вы можете?
– Ой, да. Ой-ой-ой, могу. Могу, поэтому не вешаю на себя микрофон. Пи-и-ип, пи-и-ип.
– Ему сейчас 21. Останется еще на один олимпийский цикл?
– Я не знаю, но я не думаю, что ему это надо. Он хочет учиться, он хочет стать врачом, кажется, он хочет заниматься еще чем-то. Хотя я не уверен, что он не будет заниматься фигурным катанием, потому что фигурное катание – это вирус. Я много людей видел, которые уходили из фигурного катания, а потом все равно возвращались.
– Нэтан пробует аксель в 4,5 оборота?
– Пробуем. Мы пробовали аксель, пробуем риттбергер четверной, делаем его. Аксель неплохой, можно сделать, но не стоит он того, то есть его цена, разница между тройным и четверным минимальна. Вот дали бы цену – я думаю, запрыгали бы все. Много бы запрыгали людей. Цену не дают.
«Не изменил мнение об одноразовых чемпионках. Только Туктамышева доказывает, что можно держаться»
– Как вам наши девочки в этом сезоне?
– Им вообще равных нет, что там говорить. Равных нет и быть не может.
– Вы изменили свое мнение относительно одноразовых чемпионок?
– Нет. Оно так и есть, вы разве не видите? Оно так и есть. Я не изменил и не изменю, потому что это одноразовые. Кто на следующий год будет? Вот единственная – это Туктамышева. Она доказывает, что можно держаться. А остальные? Когда-то мы кричали, допустим, про Загитову и Медведеву, а теперь?
– Трусова, Щербакова, Валиева.
– Вы уверены? В России, в принципе, все правильно считают – вот если взять 14-летнюю сегодня, которая четверной прыгает. Если она не попала в команду, через четыре года ей 18.
Поэтому давайте считать так: тогда берите 12-летнюю неплохую, и вот через четыре года ей 16. Попали! Понимаете, как считать надо?
– Как думаете, Загитова и Медведева вернуться смогут?
– Сложно это. Девчонкам молодым легче прыгать четверные прыжки.
Без четверных сейчас уже все. У Саши (Трусовой) вот он не один, а 4-5. Даже если какие-то будут изменения, я всегда считаю, что в кармане-то что-то да останется – слишком их много. Если все это правильно оформить, у нее есть большой шанс.
– С кем бы из наших девочек вы бы хотели поработать?
– Вообще, в России столько девочек, что даже… У нас нет таких. У нас нет таких в силу системности.
Понимаете, у нас же нет такого, что приходит ребенок в пять лет и начинает профессионально заниматься. Это Нэтан с мамой – он пошел на музыку, гимнастику, то есть мама заменила ему эту систему российскую.
В России тренеры другие. Они учиться хотят, они не смотрят, сколько денег. А там по-другому все: пришли, постояли на льду – свет горит, лед залит, они стоят.
– Но все-таки – с кем хотели бы поработать?
– Мне кажется, они все хорошие. Для меня они все хорошие. Я бы с удовольствием поработал! Я вот честно говорю – мне бы хорошую девочку, которая бы хотела все сделать.
«Не вижу чего-то особенного в группе Тутберидзе. Чтобы стать Мишиным и Москвиной, нужно время»
– Кто в России сейчас тренер номер один?
– В свое время для меня иконой был Станислав Алексеевич Жук. Сейчас, например, Татьяна Анатольевна (Тарасова) не работает, а работают два человека – для меня иконы: Тамара Николаевна (Москвина) и Алексей Николаевич (Мишин). Ну, неплохо Этери (Тутберидзе) с группой.
Нормально. Я не вижу там чего-то особенного, просто хорошая ситуация, хорошие ребята, тренеры хорошие. Но для того, чтобы стать Алексеем Николаевичем и Тамарой Николаевной, еще нужно время. Посмотрим.
– Лет 20?
– Я думаю, да, где-то так. Я не хочу ни в коем случае сказать, что это плохо. Нормально. Хорошие тренеры, хорошо работают, все получается.
Фото: Gettyimages.ru/Harry How, Jamie Squire; РИА Новости/Владимир Песня, Александр Вильф; globallookpress.com/Dmitry Golubovich, Kenjiro Matsuo, Raniero Corbelletti/AFLO; Instagram/plushenkoofficial
