34 мин.

«На Эвересте нет никакой морали». Она первой из России поднялась на все 14 восьмитысячников

43
49

Корона Земли – негласный титул в мире альпинизма для тех, кто побывал на вершинах всех 14 существующих на нашей планете восьмитысячников.

Сейчас в этом списке 70 человек. Первый – легендарный Райнхольд Месснер.

Теперь появился и представитель России – 31-летняя Алина Пекова из Кабардино-Балкарии.

Вот какой путь она проделала за последние полтора года.

Мы встретились с Алиной и 2 часа слушали с открытыми ртами про неизведанные миры.

● Как выживать на высоте 8000 м+?

● Сколько стоит подняться на Эверест?

● Что происходит с людьми без кислорода?

● Как часто гибнут альпинисты?

● В конце концов, можно ли в горах найти душ? Что делать, если во время восхождения приспичило в туалет?

С детства мечтала путешествовать, одна гоняла на Мадагаскар, а на Эльбрусе в голове щелкнули горы

– Как проходило твое детство?

– Я выросла в Нальчике, это Кабардино-Балкария. Когда мне было 7, а сестре 9, отец отвел нас на художественную гимнастику. Года 4 мы прозанимались, я освоила снаряды, но цели стать большой спортсменкой никогда не было. Мы даже на соревнования не ездили. Главное воспоминание: получила от девочки булавой по голове. Случайно, но до сотрясения. 

Потом ходили на большой теннис. А с универом все закончилось.

– На кого училась? 

– На филолога. Изучала английский, романские языки, немецкий – но вот его так и не освоила. Зато английский по жизни очень помог. Возможно, без него и не было бы дальнейших путешествий – как прорабатывать логистику в тех же горах?

– Ты всегда хотела путешествовать?

– С детства мечтала посетить как можно больше стран. Интересно было наблюдать за людьми вроде Федора Конюхова. Он казался по-настоящему свободным человеком, который следует мечтам и исследует наш мир.  

– При этом Кавказ не то место, где девушкам открыты все возможности для путешествий. Сильны убеждения, что женщина должна создавать уют дома.

– У нас действительно патриархальное общество. Хотя, если посмотреть на моих тетушек, скорее наоборот. 

Но в целом, да, традиции сильны. При этом конкретно у нас в семье мне никто ничего не запрещал. Правда, папе нравилось далеко не все, но он сам всегда говорил: «Ты должна делать то, что тебе нравится». И эта философия побеждала его личные сомнения.

– Парадоксально, что самый известный спортсмен северокавказской республики не борец, а Мария Ласицкене. А теперь еще ты сделала то, чего не удавалось ни одному российскому мужчине.

– Машу, к сожалению, знаю только заочно. В какое-то время в Кабардино-Балкарии только и слышала ее имя: «Маша выиграла то, Маша сделала это, Маша, Маша, Маша…»

И мы ей очень гордимся. Она из небольшого городка Прохладный, а столько добилась. Таких девочек я всегда запоминала, она классная и сильно вдохновляет.

– Вспомни свои первые путешествия. Это же не сразу были горы?

– Да я много куда ездила. Лет в 20 одна отправилась на Мадагаскар. Точнее, сначала полетела на Маврикий – это было по программе обмена студентов. Какое-то время была хостес в одном из отелей, а потом мне все надоело – и рванула на соседний Мадагаскар. 

Была там недели две. Аллея баобабов – очень красивая! Много лемуров в живой среде. Да классно было! 

Так и ездила – сама все себе организовывала: где остановиться, что делать, куда ходить.

– И однажды в этой системе координат появился Эльбрус.

– Это было случайно. В момент пришла идея: надо бы подняться. Начала все узнавать. Написала другу из Терскола, чтобы порекомендовал хорошего гида. «Тебе не нужен гид, я сам все покажу».

– Типичный кавказский ответ.

– Да-да. Я доверилась ему, он профессиональный лыжник и не раз бывал на Эльбрусе.  

– И вы пошли вдвоем?

– Ага, он повел меня в трекинг, на который я, наверное, если бы знала сразу – не согласилась. Через какие-то ущелья, перевалы, озера – на пару дней! Он потом сказал, что так же интереснее.  

– Парадокс, но на Эверест поднималось очень мало непальцев. Есть ощущение, что и в Кабардино-Балкарии на Эльбрус нет толп желающих, хотя туда едут со всей России. 

– Так оно всегда и бывает. Хотя в последние пару лет в Кабардино-Балкарии подъемы на Эльбрус точно стали популярнее. Я вижу это и по девочкам, и по мальчикам, и даже моя сестра, которая всегда отказывалась от любых поездок, в какой-то момент сказала: хочу с тобой подняться. 

– Получилось?

– Да, собрали подружек, прошли акклиматизацию и поднялись. Погода была идеальная, и у нас все получилось легко, без каких-либо приключений. И вот как раз тогда, наверное, я и открыла, как мне это нравится.

Интересно, что когда еще первый раз мы шли с парнем, он рассказывал кучу страшных историй про Эверест и про то, что за восхождение туда люди теряют около 5 лет жизни.

– Видим, тебя это не испугало.

– Маленькими шажочками я познавала мир гор. Дошла до семитысячников.

– А там уже манит Эверест.

– Точно. Но перед ним я решила сходить на восьмитысячник – на Манаслу. Хотела проверить, насколько физически и морально готова.

Манаслу считается относительно простой вершиной. 8163 м, но при этом там никаких проблем с логистикой. Пожалуй, самая переполненная гора после Эвереста. В базовом лагере есть кофейня и пекарня. Реально – мини-город. Рядышком деревня, можно спускаться и ночевать там.

Это был 2022-й. Я взяла подругу, которая тоже любит горы, и мы рванули. 

– Хорошо, когда есть такая подруга.

– Она вообще хотела на Пик Ленина, но я убедила ее тем, что два семитысячника уже было, – стоит попробовать. И мы отправились в Непал. Добрались до базового лагеря. А там столько звезд из мира альпинизма! 

– Были те, кто смотрел на новичков с усмешкой?

– Да чаще всего на них так и смотрят. Но меня на тот момент это вообще не смущало. Я с большим уважением к каждому – у людей огромный опыт, а я на пороге первого восьмитысячника.

– При этом тогда взойти у тебя так и не получилось.

– Около месяца провели на горе – не было погоды. Иногда появлялись окна, кто-то выходил, но потом возвращался. Лавины часто сходили. Люди гибли. В том числе знаменитая лыжница Хилари Нельсон. Нашу экспедицию отменили прямо перед выходом. 

Но за время в лагере я почувствовала, что хорошо справляюсь на большой высоте и загорелась идеей подняться на все 14 восьмитысячников.

– Звучит странно. Сидишь месяц, ждешь погоды, рядом из-за лавин гибнут опытные альпинисты – и ты такая: вау, а это интересно…

– Не знаю, как это работает. Но там многие грезят этими 14 вершинами – и шерпы, и альпинисты из других стран. Я поверила, что это не невозможно. В горах ты начинаешь ощущать – комфортно тебе там или нет.

Первый восьмитысячник в жизни – Аннапурна. Самая опасная гора в мире, на которой гибнет каждый третий

– Ты как-то специально готовилась к восьмитысячникам?  

– Чисто спортивные восхождения сейчас редкость. Веревки и перила – большой соблазн. Бывает, когда люди идут без кислорода, но с шерпом – это смешанный стиль. Я поднималась в классическом стиле – с шерпом и кислородом. 

Тут нужны выносливость и психологическая устойчивость. Я вот несколько месяцев занималась с тренером по бегу. 

– Твой первый восьмитысячник – Аннапурна.

– Да.

– Почему? Это же самая опасная вершина.

– Неочевидно, согласна. Но у меня был план подняться на 14 восьмитысячников за очень короткий срок. И, по сути, не оставалось выбора. С Манаслу я спустилась в октябре. Тогда же начала все узнавать по поводу своего большого плана. В меня, понятно, никто изначально не поверил – ну, мало ли что какая-то девушка без единого восьмитысячника может говорить?

Но, по крайней мере, стало понятно, что самая ранняя гора, на которую можно подняться весной, – Аннапурна. В марте прилетела…

Опасений было много, чего уж там. Но тут либо так, либо никак.

– То есть планированием занималась не ты?

– Местные. Они знают эти горы лучше, чем кто-либо. Мужчина, который все организовывает, сам выполнял эту программу. Они с братом стали первыми азиатами, которые выполнили «проект 14». Очень грамотные ребята.

– По разным подсчетам на Аннапурне гибнет от  32 до 38% из тех, кто пытается подняться. То есть примерно каждый третий. Ты точно знала об этом.

– Безусловно. Но, мне кажется, эта статистика будет меняться в лучшую сторону. Потому что маршруты изучают лучше, безопасности уделяется много внимания. 

Тогда же, скажу честно, я просто не думала об этом. Это сейчас мы можем порассуждать, а перед Аннапурной в голове было только одно: у меня 6 месяцев и я должна подняться. 

– Федор Конюхов говорил, что Эверест усеян трупами. Если даже он, то что творится на Аннапурне?

– А другая математика. На Эверест в сезон поднимается порядка 600 человек, а на Аннапурну в мой год – около 30. И погиб тогда один мужчина – ирландец Ноэль Ханна. Он очень опытный, десятикратный восходитель на Эверест. Поднялся на гору, вернулся, а потом его тело обнаружили в четвертом лагере. Что случилось – никто не знает. Вообще он сильно кашлял, были проблемы с легкими, может быть, в этом дело…

– В чем опасность Аннапурны?

– Частые лавины, особенно между вторым и третьим лагерями. На тропе между ними очень многие погибли. Пробовали найти альтернативные маршруты, но они получаются технически слишком сложными. Лучше этого участка пока ничего нет. Приходится просто закрывать глаза и идти. Это как лотерея.

– Это там лавина унесла великого Букреева?

– Нет, он поднимался с другой стороны.

– А как ты проходила тот участок?

– Да вот примерно как описывала выше. Понятно, что это риск, но в горах вообще никто не знает, что тебя ждет через минуту. Поэтому – либо сидишь дома, либо просто идешь.  

Смерть в горах. Алина потеряла 10 друзей и знакомых за 1,5 года

– В горах отношение к смерти отличается?

– Отличается. Каждый человек, который туда идет, понимает, что может там и остаться. Но поймите правильно: никто не идет с настроем умирать. Все хотят жить. Просто морально готовы к разным поворотам, поэтому и относятся к трагедиям смиреннее.

– Сколько прочитали книжек и посмотрели фильмов – как будто бы нет ни одного серьезного восходителя, который бы не потерял в горах друзей.

– К сожалению, это неизбежно. Даже тот же Ноэль Ханна, который умер на Аннапурне, – он супермегаопытный. 10 раз восходил на Эверест! Но получилось, что где-то недоглядел. 

Мы же были там в одной палатке. И он все время откладывал восхождение. У нас было три погодных окна. В первую ночь я не стала выходить. Хотела посмотреть, как остальные доберутся до вершины, и тогда уже на второй день пойти самой. На второй день потихоньку начала подниматься в четвертый лагерь.

А Ноэль сказал, что хочет остаться еще на ночь в третьем. Вот, может, он слишком много времени провел на высоте? 

Даже опытный альпинист может допустить детскую ошибку и погибнуть. У нас в группе был парень из Индии, Анураг. У него проблемы со зрением. И уже когда спускался, на высоте примерно 6300, по ошибке пристегнулся не к той веревке, а к соседней, короткой. И сорвался в очень глубокую трещину. Бразилец Мозес, который шел с ним, сказал, что шансов выжить нет.

Вот прикиньте: за один вечер нам сообщают, что Ноэль и Анураг погибли. Все были подавлены. До Анурага спасатели не могли добраться 3 дня. Но его семья настояла, чтобы тело достали. И вот когда до него добрались, оказалось, что он живой!

Представляете, трое суток на высоте шесть с чем-то тысяч метров, да еще в самой опасной зоне – где регулярно сходят лавины. Просто висел! Без воды, еды. У него было обморожение, потом ампутировали правую руку и пальцы, Анураг полгода реабилитировался, но все-таки прошел через это и остался жив. Но это – один случай на миллион. 

Хотя там же тогда потерялась опытная альпинистка из Индии. Ее тоже объявили умершей, но через два дня каким-то чудом нашли на горе. Заблудилась. Вот такой у меня первый опыт с Аннапурной.

– Если честно, звучит страшно.

– Да я сама тогда вышла из базового лагеря, посмотрела на горы и подумала: «Блин, неужели это стоит того, чтобы люди гибли? Зачем? Нужно ли мне продолжать?»

– Почему решила, что нужно?

– Спустившись в деревню, позвонила маме. Сказала, что люди погибли. Тогда еще не знала, что Анурага вытащат. Я не могла ей врать, считала, что должна быть честна во всем.

Мама утешительно сказала: «Алин, ну это жизнь, тут ничего не сделать. Значит, такова судьба». Она не отговаривала, не требовала вернуться домой. Наоборот, сказала, что это мой путь и мне принимать решение. Мама произнесла именно то, что я хотела услышать, что мне нужно было.

Потом было время немного восстановиться, отдохнуть. И когда отошла, поняла: все равно хочу на Эверест. Это вершина мира.

– Сколько знакомых и друзей ты потеряла в горах? 10?

– За весь период, наверное, да.

– Как ты с этим справляешься?

– Это очень сложно. Гибли хорошие шерпы, гибли девочки… Американки Анна Гуту и Джина Ржучидло соревновались за все те же 14 восьмитысячников – кто быстрее. Мы с Аней пересекались на многих горах, чудесная девушка. Она поднялась на 13. Шла на последнюю, 14-ю вершину. Причем была в команде Нимса Пурджи – человека, который сам сделал 14 из 14 за рекордные полгода и перевернул все тренды.

Они летели на мировой рекорд – 14 восьмитысячников всего за 92 дня. Оставалось всего ничего. Последнее восхождение. И вдруг – лавина… 

– Которую невозможно просчитать?

– Невозможно. А у них там даже перил не было, за счет которых в теории можно было бы удержаться на месте. Их тела до сих пор не могут найти. Хотя пробовали, несмотря на то, что это опасно.

– Опасно?

– В прошлом году погиб очень известный альпинист Сергей Нилов. В 2023-м они пытались подняться на Гашербрум IV – технически очень сложную гору, хоть и не восьмитысячник. Я тогда их видела в базовом лагере. И в тот раз погиб Дима Головченко. В прошлом году Сергей приехал с командой найти его тело.  И не вернулся сам… 

– Слышали, что для некоторых альпинистов умереть на горе – это примерно как актеру на сцене театра.

– Есть такое поверье. У моего друга пакистанца, его зовут Саджид Али Садбара, был известный отец-альпинист. Он делал зимние восхождения без кислорода. И при попытке зимнего подъема на К-2 погиб.  

Саджиб вернулся за отцом летом, но они похоронили его на высоте 8300. Я спрашивала об этом, он ответил, что отец так любил горы, что точно хотел бы остаться там. 

Но есть и те, для кого принципиально важно спустить тело – для семьи.

Прошлым летом лишь два человека в мире поднялись на Канченджангу – Пекова и ее приятельница

– Самые опасные ситуации, в которых оказывалась ты?

– К счастью, обходилось без сильных лавин, в трещины тоже не попадала. Несколько раз мимо летели огромные камни – однажды в метре от шерпа. В эти моменты вся жизнь проходит перед глазами. 

Но тут как с лавиной – не угадаешь. 

– Читали, что порой люди гибнут из-за своей глупости. Им кажется, что до вершины осталось совсем немного, и не обращают внимание на резко ухудшающееся состояние – как свое, так и погодное.

– Это вершинная лихорадка. Иногда человек не отдает отчета в происходящем и продолжает подниматься. Это ненормально. Гора никуда не денется. Нужно прислушиваться к своему опыту, инстинктам. 

– Бывало такое, что тебя отговаривали, а ты все равно шла дальше?

– На Канченджангу мы поднялись летом, хотя сезон – весна. Когда мы оставались, все сказали: шансов в этом году нет. 

Мы пытались дважды. Первый раз развернулись с высоты 7600, второй – с 7200, с последнего штурмового лагеря. Несколько раз спускаться и подниматься – огромный путь. 

Все ушли с горы.

Но там осталась моя подруга Аня из Германии, она вообще ходит без кислорода и шерпа. В нас никто не верил. Но мы рискнули. И получилось! Правда, пришлось уговорить Аню пожертвовать принципами и взять кислород. Иначе действительно было бы слишком опасно. За тот сезон на Канченджангу поднялись только мы. И на нас, двух девушек-иностранок, и так смотрели как на сумасшедших.

Два восьмитысячника за один день: более суток в дороге, страх обморозить пальцы и мертвец на вершине Лхоцзе

– Эверест и Лхоцзе за один день. Как ты это провернула?

– Некоторые люди думают, будто я фантазирую. Но это возможно! Нимс так делал, Кристина Харила, еще люди. То есть это реально.

У меня крутились такие мысли, но я не была уверена, что получится, и поэтому даже своему шерпу Пасангу говорить боялась. Просто собрала информацию, как это лучше сделать.

На Эверест мы поднимались ночью. Друзья даже смеялись, что я не увижу всей красоты. Да и вообще – что слишком быстро поднимаюсь, а так неинтересно.  

Зато я не видела там трупов, о которых все говорят! Было темно и я была очень увлечена процессом. Так что надо будет повторить, чтобы все прочувствовать.  

– Сколько времени заняло двойное восхождение?   

– 17 мая в 20 часов мы вышли из четвертого лагеря Эвереста. Там высота в районе 7990. В 3 часа ночи были на Эвересте. Несмотря на очереди, которые мы с Пасангом как могли обходили.

– Очередь была уже в это время?

– Огромная! Было очень много китайцев, которые сильно стопорили движение. В принципе, там куча людей вообще без опыта восхождений. Все хотят на Эверест! И это большая проблема. 

Они очень медленно движутся, все ждут. Есть участки, где нельзя обойти людей. Ты просто должен мерзнуть и смотреть, как уходит кислород. А если его мало, тело сильнее подвержено обморожениям.

– У тебя их не было?

– Слава богу! Хотя я столько видела – у кого пальцы, у кого руки, у кого глаза. У Ноэля из Ирландии, который погиб, не было половины пальцев на левой руке. И он дал мне важный совет: ни в коем случае не перетягивать конечности. Сам Ноэль во время сильного холода натянул куртку, которая была очень тесной. И когда вернулся, увидел, что руки бордовые. А это уже не просто сигнал, это значит – поздно.

Так что чуть ли не первое, что я делаю, возвращаясь в лагерь: снимаю ботинки и смотрю на пальцы – не поменялся ли цвет.

– Давай вернемся на Эверест. Вы поднялись в 3 часа ночи. 

– В 3:30 сфоткались, хотя у нас с Пасангом одновременно начали глючить телефоны – выключились, несмотря на полную зарядку. Мы вроде бы успели сделать по кадру, но все равно понервничали. Ведь фото – обязательная история. Иначе никто гору не засчитает. 

Спускались быстро. К 7 утра, помню, был красивый рассвет и очень хорошо освещалась Лхоцзе.

В этот же день туда поднимались друзья. И я видела фонарики, весь этот паровозик. Смотрю и думаю: «Блин, я хочу туда сегодня».  

– Но Пасанг об этом не знал.

– Так получилось, что он еще принял участие в спасательной операции. Один малазиец не рассчитал силы и его спускали вниз. Чудо, что получилось. Есть вирусный ролик, как шерпы тащат его буквально на спине.

– Читали, что на экстремальной высоте людей часто оставляют. Идет группа, видит, что человек не рассчитал силы и замерзает, но просто проходит мимо. Потому что, пытаясь помочь, рискуешь сам попасть в красную зону и тоже оказаться на грани.

– Это так. Говорят, что на 8000 нет никакой морали. К сожалению, такие расклады на этой высоте. 

Но малазийцу повезло. Чудом остался жив. Шерпы его передавали друг другу как эстафетную палочку. И так дошли до более или менее безопасной высоты. Все сложилось здорово для того парня. Но он реально мог остаться на Эвересте навсегда. В другой день почти наверняка так оно и было бы.

– И снова вернемся к Лхоцзе.

– Мы с Пасангом спустились в четвертый лагерь Эвереста, потом не спеша – до лагеря Лхоцзе. Сидим в палатке, зарядили телефоны через чей-то пауэрбанк и тут я выдаю: «А пойдем на Лхоцзе».

Он сначала подумал, что я шучу. Когда понял, что нет, сказал, что ему нужно немного отдохнуть. Я не стала давить. Видела, что он реально устал. У них большие нагрузки – тащить эти кислородные баллоны на Эверест.

– Пасанг все время носил и свои, и твои?

– На последней горе я сама несла свой кислород. 

– А баллонов может быть несколько?

– Да. Вот на Эверест даже не помню, сколько мы использовали, но Пасанг постоянно говорил, что запас есть. 

Так вот, минут через 10 отдыха он дал положительный ответ. Как я обрадовалась! Только сказал идти самой, а сам – догонит. В 14 часов начала подъем. Все к тому моменту уже спустились, либо спускались. На меня смотрели странно. Тем более Пасанга не было, он же стартовал позже. 

– Одной не было жутко?

– Чего-чего, а страха тогда точно не было. Скорее интерес. Тем более погода была хорошая, а еще нас ждал нереально красивый закат. Там и Эверест отлично было видно – невероятные ощущения. 

Но не все прошло настолько приятно. 

На Лхоцзе я так и шла впереди. И уже в самом конце наткнулась на мертвеца. Ощущения очень странные. Как будто я не одна на этой горе. Он еще лежит так, как будто на тебя смотрит. А из-за того, что напротив вершина и от нее тень, у него на части лица кожа, а частично – скелет. Видно, что пролежал долго –  костюм и ботинки полностью выцвели. При этом он как будто улыбается – зубы видны. Я к такому не была готова, никто меня не предупреждал.

Стало не по себе. И я даже дождалась Пасанга, чтобы пройти этот финальный участок вместе.

– Что в итоге со временем?

– На Лхоцзе поднялись в 18:45, а спустились где-то в 21-22.

– Получается, более суток в пути!

– А мы же еще поднимались с третьего лагеря Эвереста в четвертый. Там совсем немного передохнули – и уже в 20 пошли на восхождение.

– Как ты себя чувствовала после этого горного марафона?

– Я была настолько под впечатлением и эмоциями, что усталости не замечала. Первые восхождения – они такие. Вот дальше – куда сложнее. Особенно на последних горах. К тому моменту и эйфория прошла, и стресс накопился.

Эверест – попса? Сколько стоит восхождение? Правда ли, что шерпы донесут любого?

– Эверест. Возможно ли просто посидеть на самой высокой вершине мира и покайфовать?

– Когда мы взошли, было темно и смотреть не на что. Плюс поднялся сильный ветер. Мы сфоткались и сразу пошли вниз. Если погода хорошая и нет таких очередей – да, можно провести на вершине больше времени.  

Вот даже мы на некоторых зависали до 40 минут, но это – максимум. А когда идешь в жестком режиме, как у нас, порой вообще не хочется терять время. Сфоткался, записал видео – и скорее вниз, отдыхать.

– Эверест – самое дорогое, что есть в мире восхождений?

– Да.

– В интернете пишут, что ценник под ключ – 5-7 миллионов. Близко к правде?

– На Эверест стремятся все – люди с опытом, те, кто вообще никуда не поднимался. Там такое сборище! Хватает странных людей. Вот с нами в базовом лагере была полненькая африканка – она ходила в шляпе в горошек. 

Ни разу не поднималась никуда, не выходила на акклиматизацию – приехала просто потусить. Прикоснуться к этой движухе.

И там таких миллион!

Был мужчина из Индии, который жил, по-моему, в Сингапуре. Симпатичный парень, несколько раз во время обеда сидели за соседним столом. Потом оказалось, что он целенаправленно приехал на Эверест, чтобы совершить суицид. И это не горная болезнь, он накануне написал сообщение жене, попрощался с ней. Все было спланировано.

То есть Эверест – магнит и для интересных, и для странных людей. 

– С шерпами, которые с утра принесут чаю, потом возьмут кислород и потащат тебя самого, подняться может любой? 

– Видела очень много людей, у которых были и средства, и шерпы, и кислород, но они разворачивались. Гарантий нет никаких. 

Хотя у физически здорового человека, который всерьез задался целью, шансы высокие. 

– А что все-таки по цене?

– Из-за сумасшедшего спроса есть огромное количество предложений. Чем ты богаче, тем комфортнее условия тебе предоставят.

Минимальная цена в прошлом году – 30 тысяч долларов. Это с кислородом, со всем необходимым. Но без перелета и экипировки, само собой. При этом при таких раскладах условия у вас будут не лучшими. 

Тогда как на вершине много богатых китайцев – у них почти неограниченные объемы кислорода, шерпов. Белая простынь и свежие фрукты каждое утро – не проблема. Спуски – только на вертолетах, откуда это становится возможно. 

– У тебя были белые простыни?

– Я ехала не за роскошью, у меня все было бюджетно. 

Но в базовом лагере все благоустроено. Есть даже кофейня, туда многие приходят поболтать, поделиться впечатлениями.

– Есть диванное мнение, что Эверест – попса.

– Мы ходим в горы, чтобы уединиться от всего. И лично мне не нравится, что на Эвересте столько народу. Ты не можешь прочувствовать гору. Зато точно постоишь в пробках из людей. 

Но это касается только Эвереста и в какой-то степени Манаслу.

– Там ведь есть душ?

– В базовых лагерях он имеется. Выглядит так: тебе греют воду в ведре, заходишь в палатку и моешься.

– Туалет?

– Примерно такой же. В земле яма. Но когда ты идешь наверх, вспоминаешь о нем как о роскоши!

– А если, прости, прижало на восхождении?

– Кому-то на такой высоте все равно. Стеснения уходят. Но мне не пофиг, не хочу, чтобы меня видели. Поэтому всегда беру лопатку и делаю заборчик из снега. 

«Мама спросила: ты сдурела?» Продала квартиру, чтобы хватило денег на подъемы

– Читали книгу Нимса (Нирмал Пурджа, знаменитый непальский альпинист – Спортс’‘), который поднялся на все 14 восьмитысячников за полгода и перевернул мир восхождений.

– Сейчас это уже не рекорд, Кристина Харила (норвежская альпинистка – Спортс’‘) сделала быстрее. Но Нимс, наверное, останется первым человеком в истории, кто заставил всех поверить, что такое возможно, и в принципе поменял стиль восхождений.

– Нимс писал, что самым сложным в экспедиции было найти средства. На 14 вершин ему понадобилось около 750 тысяч евро.

– Тоже читала. Кристина говорила, что у нее ушло около миллиона.

– Как финансовый вопрос решала ты?

– Я прекрасно понимала, что если к кому-то приду и скажу: «Дайте мне денег на 14 вершин», – это нереально. Меня никто не знает, за спиной никакого бэкграунда.

У меня была хорошая квартира в Нальчике, которую оставили родители. И я пришла к маме: «Хочу продать ее, чтобы вложиться в проект». Мама покрутила пальцем у виска: «Ты сдурела? Только наркоманы продают что-то из дома, ты до чего докатилась?!»

Но я выстояла, убедила ее, что начну за свои деньги, а потом спонсор у меня обязательно появится. И самое удивительное, что так и случилось! Наверное, так у всех: сначала нужно чем-то пожертвовать, вложиться самой, а потом, когда появляются реальные результаты, приходят и спонсоры.

– У тебя российский спонсор?

– Да, Кавказ.РФ. Занимаются в том числе обустройством Эльбруса, сделали меня амбассадором. Они подключились уже на финальной стадии моих восхождений, но это было очень важно.

Деньги за квартиру кончились, а оставались самые дорогие горы.

– Нимс на нее долго не мог попасть.

– Он не мог, потому что китайские власти не давали разрешения на восхождение. В итоге ему сделали специальный пермит. Но помимо пермита есть еще цена горы.

Раньше Чо-Ойю и Шишабангма были самыми доступными по цене, поэтому люди туда и ходили. Но сейчас почему-то цены взлетели, они стали супердорогими.

И у меня была почти паника: остается совсем чуть-чуть, но вдруг не хватит денег?

– Сколько у тебя суммарно ушло средств на покорение 14 восьмитысячников?

– Я считала, но не могу озвучить эту цифру.

– Ну, это примерно как у Нимса?

– Нет, конечно. У меня не было такой большой команды. С ним везде ходили по три-четыре человека, со мной – один.

Но кстати, у нас с Нимсом был общий руководитель, его зовут Дава. Он организовывал программу Нимсу, Кристине Хариле, ну и мне. Такие люди обычно остаются за кадром, но на самом деле от грамотного планирования очень многое зависит. Логистика, шерпы, маршрут – все это делает специальный человек.

Когда он мне сказал, что делал программу для самого Нимса, я была в шоке: «Вау, ничего себе мне повезло!»

Только, мне кажется, он не особо верил, что я осилю. В отличие от ребят, которые затевали грандиозный проект, всем все заранее рассказали, набрали спонсоров, я пришла и просто сказала «хочу!»

Но кстати, Нимса в Непале не особо любят.

– Почему?

– Нимс – отличный бизнесмен. Он снял фильм, написал книгу, набрал кучу подписчиков – в общем, сделал себе имя. И я его уважаю за такую целеустремленность.

Но таких, как Нимс, в Непале полно. Есть непальцы, которые 30 раз поднимались на Эверест. Или даже сделали 14 вершин, Нимс ведь был не первым. Первыми были братья Тава и Мингма, с которыми я ходила.

– Это тот самый Мингма, с которым ходил Нимс?

– Ха-ха, нет. Там это распространенное имя. У шерпов традиция: их имена – это названия дней недели. Родился ребенок в понедельник – назвали Понедельником, во вторник – Вторником, и так далее. Мальчик-девочка – неважно. Они не парятся.

– Лично ты с Нимсом знакома?

– Да, мы часто пересекались. Он классный, правда, чувствуется, что немного на пафосе. Слышала, что он ужасный бабник. Сама ничего такого не замечала, но говорят.

– Как в горах, к слову, со знакомствами? Восхождения, романтика...

– Ага, особенно когда ты постоянно уставший и неделями не принимаешь полноценный душ.

Но что правда: совместное восхождение – это незабываемый опыт. Когда переживаешь такое вместе с человеком, проникаешься к нему как-то по-особенному. Мы с моим шерпой прошли огонь и воду, и наши отношения – это даже словами не описать.

– Как ты искала себе шерпу?

– Я его не искала.

Перед Аннапурной прилетела в Непал. Спускаюсь вниз в офис моего организатора, а там сидит мальчик. Мне говорят: «Алина, пойдешь на Аннапурну с Пасангом». Пасанг – это пятница. А мальчик совсем молоденький, я удивилась. «В смысле, я должна с ним ходить на такие серьезные горы? Можно мне поздоровее кого-нибудь?»

Первой эмоцией была обида. Меня не поняли, не оценили, решили отделаться.

Но Дава настаивал: «Смотри зато какой симпатичный!» Отвечала: «Но я сюда не из-за симпатичных парней приехала!»

В общем, вариантов не было, меня уломали. И я не пожалела, что мне достался именно он. Да, были и ссоры. Но мы сработались.

Оказалось, что, как и я, Пасанг – не суперопытный альпинист. И у него тоже была мечта подняться на все 14 восьмитысячников. Поэтому его со мной и отправили, чтобы мы вместе боролись за свои мечты. 

Отношение к хейту. Почему Пекову называют высокогорной туристкой

– Ты наверняка видела, что помимо восхищений твоими достижениями в интернете про тебя есть немало хейта. 

– Как может относиться к хейту человек, который был на 14 восьмитысячниках? Свысока, да?

Это шутка, конечно, но мне реально все равно. Я получила уникальный опыт, эти эмоции не сравнить вообще ни с чем. Как на это реагируют другие люди... Да какая разница?

– Твои восхождения называют не альпинизмом, а высокогорным туризмом. Обижает?

– Ну, пусть туризм, а что это меняет? Человек додумался до такого и смог осуществить – разве это не круто?

Тут как с Нимсом: да, есть немало других людей, кто тоже мог бы это сделать. Но разве его целеустремленность не заслуживает уважения?

– Нимс сам тропил, вешал перила. А ты?

– Перила никогда вешать не приходилось. Но вешать перила и осилить 14 вершин за такой срок – это нереально. В любом случае должна быть поддержка команды.

Мы и так были командой: где-то Пасанг мне помогал, где-то его накрывало и я шла вперед.

– Например?

– На той же Аннапурне. Плохо ему становилось постепенно. Смотрю: кожа желтая, глаза красные, показывает на грудь – вот здесь больно! А у меня ни аптечки, ничего нет, чем я помогу? Мы останавливались, я его взбадривала как могла. Очень было его жалко. Ну, и переживала, что в итоге придется развернуться.

Когда до вершины оставалось метров 100, сказала: «У меня сил больше, давай я буду тропить». И последние метры протропила уже я, в одиночку.

И на последней горе, Шишабангме, он решил пойти без кислорода. Хотя мы договаривались! У меня изначально была мысль, что он может что-то такое сделать, поэтому сразу сказала: «Пасанг, пожалуйста, давай без сюрпризов! Это моя последняя вершина, мы с такими трудностями сюда попали, давай просто поднимемся и сделаем это!»

Начинаем восхождение, я иду первая, оглядываюсь – он без маски. «Сейчас же надень!» А он не надевает. Я была уже такая злая и уставшая, что никаких нервов не осталось. И так еле себя собрала, а тут еще Пасанг... В общем, все восхождение мы не разговаривали.

Перед самой вершиной ему стало плохо. Я сказала: «Отойди в сторону, поднимусь без тебя». И вот так на последнюю вершину я тоже попала в одиночку.

– То есть Пасанг в итоге не исполнил свою мечту подняться на все 14 восьмитысячников?

– Нет, он сделал 10.

– Правда, что люди после бескислородных восхождений ведут себя странно?

– Некоторые ходят как зомби! Вот как в фильмах – я серьезно. Гипоксия может очень сильно повлиять на человека.

Иногда страшно становится. Люди начинают видеть какие-то картины, галлюцинации. Вот у нас как-то девушка спрашивала: «Где чайный домик на вершине?»

Вообще не знаю, как в таком состоянии люди куда-то добираются. Голова работает плохо, координация нарушена. Как тут можно что-то контролировать? Наверное, это вот как пьяные на автопилоте добираются до дома – что-то из этой серии. 

Нам часто приходилось экономить кислород. Он же не безграничный. Ставишь на минимум, а когда идешь в таком режиме 20 часов, это сказывается. Потом понимаешь, что где-то вел себя странно. Меня как-то охватила паника – потеряла рюкзак. Не понимала, как я могла. Долго ругала себя, искала его, а потом обнаружила…на себе. Иногда мерещились какие-то узоры или скульптуры на ледниках…

Обычно все это проходит, когда поспишь.

– Ты наверняка миллион раз представляла момент, когда ты стоишь на 14-й вершине.

– Конечно. Но все, что испытала в реальности, – колоссальное облегчение. Ура, нервотрепка закончилась!

Все это время я была сердцем, душой и телом в своем проекте. Он съедал все финансовые ресурсы, очень много душевных и физических сил уходило на организацию. 

Я была безумно рада, когда все осталось позади.

Лепешки в Пакистане или вкусный кофе в московском кафе? Ответ Алины очевиден

– Обычно альпинисты после больших проектов пишут книги.

– И я бы хотела. Много интересных моментов, про которые можно рассказать. Даже наброски уже есть. Но пока слишком много дел, не получается сесть и начать писать.

– Твоя дальнейшая жизнь будет связана с альпинизмом?

– Плюс-минус. Удариться в условные танцы я точно не хочу. По-любому мои проекты будут связаны либо с горами, либо с природой. Но ничего более конкретного пока не могу сказать.

– Ты бы могла водить людей в горы? Нимс после своих подвигов водит вип-группы на Эверест и К-2 за 200 тысяч долларов.

– Я все-таки девушка, не парень. Но в целом, уверенно чувствую себя в горах и думаю, у меня бы получилось. Мне это занятие нравится. Плюс я понимаю психологию. Часто заранее вижу, что вот этот человек на гору не поднимется. Он уже ищет оправдания, отговорки...

– Если бы можно было сводить человека на какой-то один восьмитысячник – куда лучше?

– Наверное, Манаслу. Там относительно несложно и безопасно: есть доктор, в случае чего и вертолет может прилететь. Все гораздо обустроеннее, чем в Пакистане, где те же восьмитысячники кажутся суровее, потому что вокруг никакой логистики, ничего... А у каждого второго начинается диарея от местной пищи. Вот туда я бы точно никого не повела.

Манаслу же еще и самый дешевый из восьмитысячников. 

– Пакистан – страна экстремальной бедности. Что тебя впечатлило?

– Люди выглядят старше своих лет.

Но несмотря на то, что живут в горах без всяких условий, они по-своему счастливы. Есть лепешка, есть молочный чай – и все прекрасно.

– Сейчас мы пьем вкусный кофе, можем заказать блюдо практически любой кухни мира. Надолго тебя хватит в таком комфорте?

– Ой, не уверена.

– Как ты смотришь на людей, кто с 9 до 18 работает в офисе?

– Я еще до всех восхождений поняла, что так не смогу. У родителей в Нальчике есть магазин, и как-то я решила им помочь. Но находиться каждый день в четырех стенах оказалось безумно сложно. Вроде ты даже общаешься с людьми, но морально это убивает, каждый день одно и то же.

– Надеемся, тебе не придется к этому возвращаться.

– Я тоже. Да и выкинуть горы из жизни уже не смогу. Это невозможно. И когда у меня будут дети, я хочу им показать красоту природы вокруг, чтобы они познавали, изучали наш мир.

– Как строить личную жизнь, когда ты полтора года ездишь туда-сюда между 14 вершинами?

– Сложно. Тут нужно, чтобы партнер тоже был связан с горами, либо никак.

– Мама, бабушка не говорят: «Алин, хватит уже про горы, про семью пора подумать»?

– Это каждый второй вопрос, когда бываю в Нальчике. Когда дети, когда замуж, хватит покорять горы – покоряй мужские сердца.

– Что отвечаешь?

– Просто ухожу. Может, я не хочу покорять мужские сердца? Почему это должно всех волновать?

– Есть что-то, о чем ты мечтаешь?

– Это снова вопрос финансов. Мечта есть, денег нет.

– Но это связано с горами?

– Отчасти да.

P.S. В январе – уже после интервью – Пекова взошла на Винсон, высочайшую точку Антарктиды (4892 м).

Фото: vk.com/Алина Пекова

Алина Пекова
Альпинизм