Адриан Михальчишин: «О компьютерах Василий Смыслов говорил, что это творение дьявола»
Ровно пять лет назад ушел из жизни один из самых легендарных спортсменов ХХ века.
Седьмой шахматный король, заслуженный мастер спорта, международный гроссмейстер Василий Смыслов родился 24 марта 1921 года в Москве. Титул чемпиона мира он завоевал в 1957 году, победив Михаила Ботвинника, которому затем — ровно через год — уступил в матче-реванше. В составе сборной команды Советского Союза Смыслов становился победителем десяти всемирных шахматных олимпиад, пяти командных чемпионатов Европы, командного чемпионата мира 1985 года. 27 марта 2010 года знаменитый шахматист ушел из жизни.
Своими воспоминаниями о старшем друге и коллеге с изданием «Факты» поделился известный украинский гроссмейстер, председатель тренерского комитета Международной федерации шахмат Адриан Михальчишин.
— Мое близкое знакомство с Василием Смысловым началось в 1980 году, — вспоминает Адриан Михальчишин. — Мы вместе играли (поделили первое и второе места) в Копенгагене на Кубке газеты «Политикен». Поселили нас тогда на квартире у одного из организаторов. Ужинали вместе с хозяевами, а завтрак и обед готовили себе сами — из продуктов, приобретенных в ближайшем супермаркете.
В дорогу Надежда Андреевна Смыслова снабдила мужа огромным пакетом домашнего печенья, которое сам Василий Васильевич называл «плюшками злодейскими», поскольку в то время вывозить какую-либо еду из Советского Союза было запрещено. На протяжении всего соревнования мы ели эти плюшки, причем Василий Васильевич при каждом чаепитии приговаривал: «А теперь — плюшки злодейские!»
После завтрака и подготовки к партиям мы отправлялись гулять в парк, где экс-чемпион мира рассказывал мне истории из своей жизни. Вспоминал, как его отец — большой любитель шахмат, побеждавший в свое время даже молодого Александра Алехина, — приводил сына на знаменитые московские турниры 1935 и 1936 годов. Особенно запомнились будущей шахматной звезде тогдашние корифеи — сидящий на протяжении пяти часов игры в облаках сигарного дыма Эмануил Ласкер и Хосе-Рауль Капабланка, вечно бегающий по сцене после своего очередного хода и разговаривающий с участниками обо всем на свете.
Еще меня поразила своеобразная манера Смыслова делать ходы. Он на несколько секунд в буквальном смысле «ввинчивал» свои фигуры в клетки шахматной доски. Особое удовольствие получал, когда эти ходы действительно были сильными.
Адриан Михальчишин, которого легендарный шахматист считал своим сыном
— В решении бытовых проблем великий шахматист участвовал?
— Очень нерешителен был, если дело касалось покупок. Надежда Андреевна как-то то ли в шутку, то ли всерьез сказала: «Смыслов до 80 лет не знал, где у нас находится продуктовый магазин». Кстати, она всегда называла мужа только по фамилии.
В начале каждой своей зарубежной поездки гроссмейстер, вооруженный списком, составленным супругой, обходил магазины и после длительного изучения товаров совершал покупки. Сыграв партию, он потом демонстрировал приобретенные для супруги презенты своим напарникам (в СССР на международные турниры предпочитали, на всякий случай, посылать двоих) и начинал высказывать сомнения по поводу того, подойдет ли это Надежде Андреевне по размеру, цвету, фасону… На следующий день Смыслов отправлялся в те же магазины и производил обмен купленных товаров. Такая процедура повторялась с интервалом в три-четыре дня. Пару раз Василию Васильевичу даже возвращали деньги и отдавали товар бесплатно, лишь бы не проходить очередной хлопотный обмен!
Яркие впечатления остались у меня и от последнего дня пребывания со Смысловым в Дании. Рейс Копенгаген — Москва задержали на четыре часа, и мы с друзьями отправились к Северному морю. К берегу как раз пришвартовалась небольшая лодка, и суровые скандинавские рыбаки начали выгружать улов. Василий Васильевич купил свежую рыбу, а уже на борту самолета попросил стюардессу положить камбалу в холодильник. Вечером того же дня Надежда Андреевна приготовила чудесный ужин.
Семья Смысловых (у отца шахматиста было пятеро братьев и две сестры) родом из Астрахани. Оттуда, с Каспия, Василий Васильевич унаследовал любовь к морю. Обожал рыбачить на лодке. Особенно на Кубе, где его уловом были в основном марлины.
— Что рассказывал Смыcлов о своем детстве?
— По-настоящему заниматься шахматами стал, получив в подарок от дяди книгу об этой игре с надписью «Будущему чемпиону». Познакомил же его с шахматами отец. Василий Смыслов-старший всю жизнь проработал инженером на фабрике Гознака (сначала в Петрограде, а затем в Москве). Лишь на склоне лет Василий Васильевич узнал, что у его отца была первая семья, а у него самого — сводный брат, познакомиться с которым так и не довелось.
— У Василия Васильевича не было своих детей?
— К сожалению, нет. У Надежды Андреевны был сын от первого брака, мастер спорта по шахматам Владимир Селиманов. Впоследствии у него обнаружились психологические проблемы: Володя покончил с собой, выбросившись из окна. Для Василия Васильевича это стало большим ударом, ведь они много времени проводили вместе. Из-за обрушившегося на него горя в 1960-х годах Смыслов показал не столь высокие результаты, как прежде. В какой-то степени для Василия Васильевича я был как сын.
Супруги Смысловы прожили долгую и счастливую жизнь. Надежда Андреевна пережила мужа всего на два месяца
— Вам приходилось бывать в гостях у шахматного короля?
— У Василия Васильевича была шикарная дача и красивая квартира на площади Восстания в Москве (в одном из знаменитых домов сталинской постройки). Как-то мне довелось провести целую неделю на его даче в Раздорах — теперь одном из самых престижных районов Москвы. До сих пор вспоминаю любимый завтрак седьмого чемпиона мира — творог с клюквой и малиной.
Кстати, он был первым шахматным королем, который сам водил машину. Не у всех шахматистов это получалось. Виктор Корчной, например, на своей «Волге» врезался на перекрестке в Ленинграде в милицейскую машину, после чего решил продать автомобиль. Экс-чемпионы Ботвинник и Петросян ездили с личными водителями.
— Как он относился к другим своим коллегам-шахматистам?
— Любил вспоминать чемпионов мира, свои отношения и партии с ними. Мне особенно интересно было расспрашивать о Роберте Фишере. По словам Василия Васильевича, они очень уважали друг друга. Когда Смыслов передал Фишеру книгу своих партий, тот не расставался с ней целый месяц. Заприметив Василия Васильевича даже на другой стороне улицы, Фишер всегда переходил дорогу, чтобы поприветствовать его или просто обменяться впечатлениями.
Однажды Смыслов предложил американскому гроссмейстеру ничью уже через час после начала игры. «Вообще-то я никогда так рано на ничью не соглашаюсь, но с вами согласен», — ответил Фишер. При этом говорил, что ненавидит русских. Кто-то возразил, что советские шахматисты в общем-то неплохие ребята, на что Бобби ответил: «Да, конечно, но как же я тогда буду у них выигрывать?»
Смыслов никогда не выкладывался в полную силу, если победа в турнире уже была достигнута, зато Фишер всегда играл на пределе возможностей. По словам Василия Васильевича, американский чемпион чувствовал, что с ним что-то может случиться и больше играть в шахматы ему уже не придется. Известно, что Фишер добровольно отказался от операции, которая могла спасти ему жизнь. «Может, решил, что его время ушло, — говорил Смыслов. — У каждого есть свое время…»
— Говорят у Смыслова было специфическое чувство юмора?
— Когда он шутил, его лицо озаряла веселая, добродушная улыбка, в особенности, если речь шла о Бронштейне, Геллере или Петросяне. Особое удовольствие Смыслов получал, когда ему удавалось подразнить доверчивого Льва Полугаевского. А вот когда заговаривал о Ботвиннике, то всегда становился крайне серьезным.
Известно, что все советские чемпионы мира имели собственные связи в Политбюро. Например, Михаила Ботвинника поддерживал влиятельный глава правительства Вячеслав Молотов, и когда в 1952 году Сталин намеревался устранить Молотова, позиции Михаила Моисеевича пошатнулись. Члены сборной команды СССР, устав от диктата Ботвинника, решили воспользоваться тем, что он после работы над докторской диссертацией был не в форме и проиграл несколько тренировочных партий. И тогда Ботвинника всеобщим голосованием при поддержке спортивного начальства «отцепили» от олимпийской команды. А чтобы еще больше унизить чемпиона, отобрали даже выданный ранее спортивный костюм.
На тренировочных сборах бытовые условия не отличались комфортом, даже умывальники были общие. И вот представьте себе такую картину: стоят рядом два шахматных титана — Ботвинник и Смыслов, чистят зубы, и Михаил Моисеевич говорит: «Не ожидал, Василий Васильевич, что вы будете против меня голосовать». А Смыслов, не вынимая щетку изо рта, простодушно отвечает: «Не знал, Михаил Моисеевич, что вам станет это известно!»
Годы спустя великие шахматисты заключили мир и частенько гостили друг у друга на даче. Смыслов очень сочувствовал Ботвиннику, у которого много лет серьезно болела жена.
— А кто из советских лидеров поддерживал Смыслова?
— Ходили слухи, что близким родственником Надежды Андреевны был главный партийный идеолог Михаил Суслов. Когда международная или советская шахматная федерация поступали по отношению к Смыслову, с его точки зрения, неправильно, Василий Васильевич легко решал эти проблемы с помощью своих связей.
Например, в 1976 году экс-чемпион мира узнал, что не будет участвовать в межзональном турнире, являвшемся одним из этапов розыгрыша шахматной короны. Спортивные чиновники «устранили это недоразумение» и немедленно «исправили ошибку», не придумав ничего лучше, как объявить о мнимой болезни украинца Геннадия Кузьмина. После чего луганский гроссмейстер — в то время один из самых ярких шахматных талантов и обладатель третьего рейтинга в мире — уже больше никогда не показывал прежних результатов.
Но в 1980-х годах у Смыслова уже не было такой поддержки. Когда его полуфинальный матч на звание чемпиона мира отменили, он написал письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС Юрию Андропову. Экс-чемпиону назначили встречу с министром спорта Маратом Грамовым. Тот вел разговор в весьма неприятной манере, намекнув, что Василию Васильевичу пора уже задуматься о вечном. Так случилось, что Грамов, будучи на шесть лет моложе Смыслова, умер на 12 лет раньше.
— Василия Смыслова можно назвать фаталистом?
— Он был глубоко верующим человеком. Окружающие знали об этом, вот только в Советском Союзе такое положение вещей не приветствовалось. Да, по натуре Смыслов был фаталистом. Возможно, на его взглядах сказалась смерть приемного сына. Верил, что чемпионы мира каким-то образом «мечены судьбой».
Однажды Василий Васильевич рассказал историю о подарке, который ему сделал другой выдающийся шахматист — Борис Спасский — на день рождения где-то в 1960-х годах. Это была маленькая статуэтка. После этого подарка у Смыслова началась полоса неудач в шахматах, неурядицы дома, недопонимание с женой. Он даже сломал руку, пытаясь рукояткой завести свою «Волгу». Как только Василий Васильевич выбросил подозрительную статуэтку, в его жизни снова воцарилась гармония.
В 70-х годах Смыслов очень заинтересовался темой НЛО, собрал много литературы. Но когда узнал, что его британские коллеги по изучению этой темы загадочным образом начали исчезать, он понял, что находится слишком близко к запрещенной информации. Единственным способом уберечься было остановиться и выбросить все собранные материалы. Он также говорил мне, что компьютеры очень опасны, это творение дьявола, и поэтому никогда ими не пользовался.
— Легендарный шахматист, как известно, увлекался оперным искусством. Вам доводилось слышать его пение?
— Еще в первой нашей поездке Смыслов несколько раз исполнял для друзей-шахматистов свою любимую песню о Стеньке Разине. Василий Васильевич был близким другом оперных звезд — таких, например, как Иван Козловский, который родился с ним в один день. Вдвоем они часто выступали на стадионах во время известнейших представлений 1960-х годов под названием «Живые шахматы». Это было очень популярное представление с ведущими шахматистами и артистами СССР, но потом его организаторов… арестовали. Причиной стал слишком большой доход, который расценивался тогдашними властями как преступление. Однажды Козловский со Смысловым выступали на стадионе и хотели убедить Ботвинника спеть с ними, но Михаил Моисеевич ответил, что предпочитает… танцевать!
У Василия Васильевича был своего рода комплекс — он хотел быть оперным певцом, учился одно время в консерватории, занимался с частным преподавателем, участвовал в конкурсе на поступление в Большой театр. Там Смыслову деликатно напомнили, что, дескать, в шахматах у него все-таки получается лучше. Но Василий Васильевич не расстраивался и в разговорах со мной утверждал, что его голос с возрастом звучит все лучше и лучше.
— Были у Смыслова свои секреты долголетия? Занимался ли он спортом?
— Как-то Василий Васильевич увидел фотографии другого экс-чемпиона мира — голландца Макса Эйве, где тот занимался боксом перед матчем с Александром Алехиным. Во время соревнований на Кубе Смыслов познакомился с известным советским боксером и тренером Виктором Огуренковым, который оказался большим поклонником Смыслова и предложил тому нестандартный способ улучшить психологический настрой перед претендентским матчем 1965 года с Ефимом Геллером.
Шахматист трижды в неделю приходил на тренировки по боксу в московский ЦСКА. Огуренков пользовался громадными перчатками — так называемыми лапами, чтобы защищаться от Василия Васильевича. Смыслов вспоминал, что никогда в жизни не уставал так, как на этих тренировках. Интересно, что когда Геллер услышал о подготовке Смыслова, то нанял себе тренера по самбо.
— Как жил выдающийся гроссмейстер в последние свои годы?
— Он долго и тяжело болел. К неприятностям со зрением прибавились проблемы с тазобедренным суставом, стало трудно ходить. С помощью лампы ему все-таки удавалось разглядеть фигуры на шахматной доске. До конца своих дней Василий Васильевич мечтал о том, что ученые наконец разработают какие-то чипы или другие приспособления для слабовидящих. Он всегда слушал программы на радио о разработках ученых в отрасли офтальмологии и время от времени отчитывался мне о новинках.
Если бы вы только знали, насколько бедно Смыслов жил в последние годы! Врачи, которые забирали его в больницу, были потрясены увиденным. Раз в месяц я звонил Василию Васильевичу спросить о здоровье и житье-бытье, мы разговаривали по нескольку часов. Разговор начинался с того, что ничего нового не происходит: «Что делать, болят ноги, хожу уже с трудом по своей даче в Раздорах». Василий Васильевич должен был как-то двигаться и принял на себя функцию доставщика продуктов. Ежедневно с палкой и со списком продуктов от Надежды Андреевны отправлялся в поселковый магазин. Продавщица по списку наполняла сумку с колесиками, и человек — легенда ХХ века медленно брел домой.
— Кто-то из родственников навещал супругов?
— У них не осталось родственников, почти все друзья-ровесники тоже умерли. Супруги стали с подозрением относиться к каким-либо гостям и посторонним людям, поскольку некоторые посетители воровали у них предметы искусства. Также к ним обращались аферисты с предложениями заключить договоры пожизненного содержания в обмен на недвижимость, стоимость которой составляла в то время три миллиона долларов.
В ноябре 2009 года во время нашего с ним разговора Василий Васильевич сказал, что очень хотел бы куда-нибудь эмигрировать, поскольку боится за свою жизнь, и к тому же холодный климат просто убивает его здоровье.
C коллегами-шахматистами я подыскал ему квартиру на Адриатике, а также врача и сиделку. Дело оставалось за переездом, но Василий Васильевич медлил, все стеснялся кого-то побеспокоить. До сих пор корю себя за то, что за несколько лет до его смерти не помог решить все бытовые вопросы Смысловых.
В свои последние годы Василий Смыслов говорил, что шахматная жизнь существует и в потустороннем мире. Ему снились сны, в которых он играл против Ласкера и Ботвинника. Шутил, что его ожидает в недалеком будущем последний турнир — окончательный чемпионат мира, в котором примут участие все ушедшие в иной мир чемпионы…
Источник: "Факты".
