6 мин.

Василий Иванчук: «Пусть Каспаров поскорей возвращается»

10

После окончания Мемориала Таля я поговорил с интереснейшим человеком, «официально признанным» гением – Василием Иванчуком. Это интервью было опубликовано в PROспорте, а сейчас выкладываю его и здесь.

- Василий, вы только что выиграли с большим отрывом два супертурнира подряд: Мемориал Таля и Кубок Таля по блицу. Что эти победы значат для вас?

– Для меня большая честь играть в турнирах такого уровня, не говоря уже о победе. Во многом мне просто очень повезло и выиграл я совсем не с большим отрывом, а в упорной борьбе. К слову, хотел бы сказать спасибо организаторам: все прошло на высочайшем уровне.

- Совсем недавно вы выиграли еще один супертурнир – в Софии. Теперь у вас второй текущий рейтинг в мире. Настоящая белая полоса, если учесть, что всего полгода назад вы находились на одиннадцатым месте рейтинг-листа.

– Действительно, белая полоса. Но, знаете, я не особо задумываюсь о рейтингах. Просто играю, как получается, думаю о шахматах, а не о цифрах.

- Уже второго сентября в Бильбао начнется финальный турнир серии «Большой Шлем», где вы также участвуете и можете стать обладателем первого мирового рейтинга. Задумываетесь об этом?

– Может и задумываюсь. Но в процессе игры важно понять, какой ход сделать, а не какой рейтинг получить. К тому же не факт, что сильнейший по рейтингу действительно сильнее всех играет в шахматы.

- Вас уже поздравили официальные лица на Украине? Поддерживают ли вас там, помогают с подготовкой, организационными вопросами? Вы, скажем, президента и премьера знаете?

– Поздравить пока еще никто не успел. Шахматная федерация Украины меня поддерживает, конечно. Но вот, что интересно: ни с Ющенко, ни с Тимошенко лично я не знаком, что, впрочем, надеюсь – явление временное.

- Вернемся в Москву. Какая из двух одержанных побед для вас важнее, в классические шахматы или в блиц?

– Оба турнира важны, конечно. Пусть даже блиц не прибавляет мне очков – это по-прежнему моя работа, а главное – способ самовыражения.

- И к блицу серьезно относитесь? Это не то, что «закончился серьезный турнир, а завтра пойду подвигаю фигуры»?

– Нет уж. С такими соперниками особо «фигуры не подвигаешь»! Не буду говорить о других, но я играю в полную силу вне зависимости, классика это, быстрые шахматы или блиц.

- На блиц-турнире зрители стояли прямо у досок. Они не мешали вам своими подсказками, как это часто бывает на подобных турнирах?

– Что Вы! В России очень интеллигентные зрители. В этой стране уважают труд шахматистов. Я бывал на Западе – там гораздо хуже. А тут – перед каждым туром предупреждали, чтобы мобильники выключали, и я не видел, чтобы кто-то из зрителей вмешивался в нашу работу.

- Какая партия на Мемориале Таля была для Вас самой важной? С Морозевичем, после которой вы вышли в лидеры?

– Нет, с Морозевичем была очень интересная партия, но самую важную я сыграл с Мамедьяровым. Там было уж очень нестандартное соотношение материала. Именно после нее я и подумал, что могу выиграть турнир.

- А вот Мамедьяров говорит, что хотел, чтобы вы продолжили играть в той партии, а не повторяли позицию. Но вы просто не дали ему бороться дальше!

– Нет, ну послушайте, у меня там была такая опасная позиция, что было уже не до игры. Как-нибудь в следующий раз до голых королей поборемся.

- Гроссмейстеры по-разному думают над ходами, кто-то бегает вокруг доски, кто-то «засыпает», обхватив голову руками. Вы, когда думаете над ходом, почему-то как раз смотрите на зрителей, отвернувшись от доски… Не подсказки ждете?

– Я просто ухожу в свой мир, в далекие позиции. Просто такой способ мышления, ничего более.

- По поводу «своего мира». Про вас часто приходится слышать от гроссмейстеров, что вы – немного не от мира сего, буквально живете шахматами. Как вы относитесь к этому?

– Я к подобным высказываниям отношусь спокойно, я такой – какой есть. Я не знаю, что такое норма. А уж тем более не знаю, что такое странность. Какие этому критерии есть, Вы не знаете? (в глазах Иванчука искренний интерес).

- Ну, например, когда человек полностью посвящает себя шахматам, не оставляя места другим занятиям. Вот вы именно такой. У вас вообще есть другие интересы в жизни, помимо шахмат?

– Конечно! Я люблю цирк и театр. Цирк – это вообще неплохое отражение блица, кстати. А театр – классики. Еще читаю книги: Достоевского люблю и Гюго. Очень мне нравятся «Униженные и оскорбленные» и «Отверженные».

- Своеобразная подборочка. Не потому, что считаете себя «отверженным» в шахматном мире?

– Ну, нет, что Вы. Просто стараюсь брать полезное из этих книг, а проецировать на себя образы – это слишком.

- Василий, есть ли у вас друзья среди коллег по цеху?

– Это сложно очень. Это же мои нынешние или потенциальные конкуренты, поэтому мне трудно быть с ними полностью открытым. Никакой настоящей дружбы нет, я просто стараюсь быть вежливым, ну, может, беседовать с ними иногда.

- А враги?

– Я стараюсь до этого не доводить. Ну, за доской мы соперники, но чтобы переносить отношения за доску – нет, конечно.

- Вы знаете, что когда играли с Морозевичем, у него был текущий первый рейтинг в мире. Может, из-за этого груза ответственности он так быстро и проиграл?

– Ну, так у него спросите. Но это было очень не легко: жуткая борьба в цейтноте. А про его рейтинг я, конечно, был не в курсе.

- Как вы относитесь к все нарастающей роли компьютера в шахматах? Например, ваш соперник на блиц-турнире семнадцатилетний норвежец Магнус Карлсен так просто вырос на компьютерных анализах.

– Компьютер очень важен. Но я его использую как базу данных, иногда для анализа. И вот, что важно, не всем же быть Карлсенами: компьютер может помешать детям, как в свое время калькуляторы в Японии – дети не будут знать таблицу умножения. Нельзя молодежь учить на компьютерах. Более того, его используют читеры во время турниров, что совершенно неприемлемо.

- Кстати, о компьютерах и читерах. Вы скоро будете играть в Бильбао, в финале серии турниров «Большой шлем», которую организует Сильвио Данаилов. Какие у вас отношения с этим одиозным человеком?

– Рабочие отношения. Он меня зовет, я играю. Но мне с ним детей не крестить, это уж точно.

- В нашумевшей разборке в Элисте кого поддерживали?

– Такие вопросы надо задавать тем, кто там был. Я не особо в курсе, поэтому лучше промолчу.

- Василий, в ваших партиях можно встретить достаточно коротких ничьих, с которыми сейчас идет активная борьба. Вы поддерживаете софийские правила, которые ограничивают возможности соглашаться на ничью?

– Ну, надеюсь, не так уж мои выступления засорены короткими ничьими. Бывает, конечно, что делаю их… И у меня нет однозначного мнения о софийских правилах, все-таки право на ничью у гроссмейстера должно быть.

- А к деятельности международной шахматной федерации как относитесь?

– Я не могу сказать, что отрицательно. ФИДЕ делает много хорошего, а не ошибается тот, кто ничего не делает. А Илюмжинова я вообще очень уважаю, он очень много делает для шахмат.

- Сам Каспаров однажды назвал вас гением. Что это для вас значит?

– Гений – очень сложное понятие. Нет таких критериев. Тысячу человек скажет «я тебя люблю» и вложит в это тысячу смыслов. Также и гениальность. Наверное, ее смысл в постоянном личностном развитии и самосовершенствовании. А Каспаров – великий шахматист. Пусть поскорее возвращается. Я не знаю, чем он сейчас занимается, но за доской у него явно лучше получалось.

- В начале 90-х вы были одним из самых сильных шахматистов планеты, но с тех пор вы так и не стали чемпионом мира? В чем причина?

– Так ли это важно…(Василий явно не очень доволен вопросом, морщится).

- Так ли это важно для вас?

– Ну, буду играть чемпионаты мира – будет важно, а пока – не очень.

Материал взят из журнала «PROСпорт», 8-21 сентября 2008 года.