9 мин.

Немного о Беленьком, СМИ и об Интернете

206

На днях приятель задал мне (как бы) провокационный вопрос:

- Беленький из СЭкса ушел, ты же в курсе? Не волнуешься?

– Помилуй, а чего волноваться-то?

- Ну, к вам на Sports пойдет, читателей отобьет и т.п.

Такой вот мини-диалог. О том, почему сама постановка бессмысленна, я напишу чуть ниже, но важно другое: пара вовремя заданных вопросов словно погнала электроны по давно забытым электрическим цепям, освежила воспоминания, а, главное, заставила задуматься. Заодно и вспомнить события недавнего прошлого.

Как известно, Александр Беленький недавно уволился из своей журналистской альма-матер – «Спорт-Экспресса». Уволился (или был вынужден уволиться, что в данном контексте непринципиально) не в одиночку, а в компании еще с несколькими сильными репортерами, с некоторыми из которых я был знаком лично. Вся эта эпопея с развалом коллектива СЭксовских журналистов пришлась на середину апреля. А чуть позже пошли некоторые заявления, от которых мои органы чувств не знали – то ли на лоб перебираться, то ли сворачиваться во всех измерениях. Вот некоторые из них:

• Игорь Акинфеев называет Интернет помойкой;

• Георгий Черданцев наезжает на блоггеров;

• Игорь Ларин сравнивает Интернет с «маленькой ночной жизнью».

«Совпадение?...» И далее по тексту. Мысли побежали в самые разные стороны, разбились на ручейки и начали сочиться куда-то в сторону, даже сам не знаю куда. Пока вместе с этими ручейками не выплеснулось и что-то более ценное, я решил немного систематизировать все надуманное и получились вот какие размышления (осторожно – «многобукафф»):

1. Я понял, что совершенно не воспринимаю коллегу Беленького как конкурента или соперника. Между прочим, нас не в первый раз хотят столкнуть или противопоставить. Дважды до этого определенные люди (называть я их не буду, но они и сами же все прекрасно знают) пытались столкнуть (заочно) меня и Александра, противопоставить и разжечь вражду между нами. Но… ничего не вышло. Кстати, АБ, наверное, об этом даже и не знает.

Но я задумался, почему я не считаю АБ конкурентом. А вопрос, между прочим, нетривиальный. Ведь бывают места, где кто-то кого-то подсиживает, кто-то кому-то завидует, гадит втихаря – и это даже нормально. Потому что это в природе людской. Но не в этом случае. Я размышлял, то ли у меня пониженный уровень амбиций, то ли я просто ненормален, пока не пришел к выводу, что проблема в опасности.

Человеку свойственно чувствовать опасность и реагировать на нее. Это заложено Природой. Если человек, нормальный человек не реагирует на опасность – значит, ее не существует. Так и пресловутой «опасности Беленького» для меня не существует. Он не воспринимается как конкурент. Не потому, что я столь высокомерен, чтобы себя ни с кем не сравнивать – Боже упаси! Одна из причин неочевидна (я на ней остановлюсь ниже): мы существуем в разных плоскостях (а, например, с коллегой Баздревым Андреем – в одной).

Вторая же – более приземленная: для меня журналистика не является профессией. Это хобби. Хобби – хотя бы потому, что спортивной журналистикой очень непросто заработать достаточные средства, сохранив себя и свои принципы. У меня есть другая работа, которая помогает мне чувствовать себя худо-бедно на ногах и иметь немного масла поверх хлеба на бутерброд. За свои материалы же я получаю в целом символическую плату (в сравнении с другой работой), но при этом остаюсь свободен во временном и творческом плане. Что важно. Но это также притупляет или просто снимает чувство конкуренции. Потому что ни АБ, ни АБ-2 (Андрей Баздрев, если что) не отнимают у меня кусок хлеба, не грозятся меня никуда выдавить. Меня просто неоткуда выдавливать и нечего лишать в этом смысле.

2. Сказанное выше – это мой личный кейс. Однако это же и пример реализации более общей тенденции в сфере медиа, получившей развитие в последнее время. Речь идет о социализации СМИ, снижении порога входа и увеличения вовлеченности.

Сегодня грань между личным и социальным информационным пространством стирается: люди (и не специально обученные, а люди вообще) формируют пресловутый контент не только в комментариях к событиям, но и в социальной инфосфере. Сначала это были блоги, затем речь дошла до более примитивных, но, как ни странно, тонких орудий – таких как Instagram, Twitter или социальные сети. Уровень вовлеченности при этом возрастает очень резко, уровень представления информации достаточно сильно падает. Но это естественная тенденция: люди хотят получать максимум информации, зачастую отбросив ненужное им акцентирование или трактование этой информации.

Еще одно следствие этой тенденции (напрямую следующей из всего курса НТП/НТР): известная маргинализация журналистики, ее переход из профессии в хобби. Понятно, что журналистам профессиональным (таким как, например, уважаемый мной Георгий Черданцев) не очень по душе такая эволюция. Тем не менее, она неизбежна: люди все чаще будут и делать новости, и писать о них (во всех ключах) сами, а самих профессиональных журналистов будет становиться все меньше, и их функции станут больше редакторскими и направляющими.

3. Указанная выше маргинализация журналистики – это одно из направлений ее эволюции. Куда большей трансформации подвергаются сейчас различные формы донесения информации до потребителя. Не буду останавливаться на радио (как ни странно – самом консервативном направлении СМИ) и на телевидении (чьи тенденции я не отслеживаю). Остановлюсь на бумажных медиа.

Уверен, кто-то скажет, что газеты (а, может, и журналы) постепенно вымирают. Я далек от этой мысли. Но, на мой взгляд, очевидно, что газеты-то точно подвергаются коренной трансформации.

Печатные издания смогли пережить (и без существенного напряга) появление таких конкурентов как радио и телевидение. Первое может дать людям не меньше информации и резко повысить уровень доступа к ней (в отличие от телевидения), но не может ее зафиксировать: факты и статистика (с комментариями сложнее) легче воспринимаются в твердом виде. Второе не позволяет достичь той же глубины осознания, хотя восприятие информации становится глубже.

Однако появление Интернета (в широком смысле) и его развитие – это новое, совершенно особенное испытание для печатного слова. Да и термин «печатное» тут уже не подходит – скорее, это слово бумажное. Ему приходится тяжко, ведь цифровая инфосеть, уже включившая в себя радио и ТВ, но принципиально (материальные носители разные) неспособное объять что-то нецифровое, но одновременно перекрывает – и как! – возможности газет в интенсивности, глубине и сложности генерируемого инфопотока. При этом и осознание, и восприятие информации происходят на совсем другой глубине.

Однако у газет и журналов есть другие достоинства. Во-первых, это стабильность и фиксированность информации, ее концентрация для усиленного поглощения. Интернет – сродни золотому песку, который старателям еще и просеять надо. А периодика – это слиток золота. Во-вторых, твердый формат дает невоспроизводимые тактильные и визуальные ощущения, запах и даже звук – не сравнимые ни с чем.

Почему же тогда они проигрывают и уступают рынок цифровым СМИ? Думаю, что из-за неправильного позиционирования себя и неверно выбранного направления развития.

Например, «Спорт-Экспресс». Когда-то я, как и все любители спорта 90-х, вставал с утречка и еще до школы бежал в газетный киоск за свежим номером, который зачитывался до дыр не только на переменах, но и на самих уроках. Подшивки, просьба покупать газету в период каких-нибудь поездок туда, где ее нельзя было достать – все это тоже было в моей жизни. Но где-то с 2006-го года я перестал покупать СЭкс. Я даже помню, когда перестал: после майских праздников газета подорожала, а я еще был бедным и голодным студентом.

Но когда вскоре у меня появилась материальная возможность покупать газету без всяких жаб-душителей, я ею не воспользовался. Мои потребности полностью удовлетворялись Сетью. Газета же осталась там же, где и была раньше – в 90-х: с полосными отчетами о футбольных матчах, заметками информационного толка при стагнации аналитики и кризисе колумнистов. Там же – судя по последним интервью – она и находится сейчас.

Между тем, в словах Гескина есть много здравого и разумного, но применить это нужно к газете (если не журналу) другого формата: с минимумом информационных заметок и максимумом аналитики и глубоких (не новостных) интервью. Как место генерации и сбора такого «контента» газеты остаются и будут востребованы еще долгое время.

У СЭкса есть все, чтобы работать в таком формате. Возможно, кроме понимания того, что требуется на это решиться и сделать шаг уже сейчас – иначе может оказаться поздно. К слову, именно журнальный формат требует (или, по крайней мере, рекомендует) личное присутствие на событии – о чем говорил (и говорил правильно) Гескин. Если в Сети достаточно личного присутствия ньюсмейкера, а все остальное обрабатывается и формируется в его отсутствие, то для газеты нового формата присутствие на месте освещаемого события хотя и не является необходимым, но позволяет обогатить восприятие совершенно новыми красками. Которые затем – в руках опытного и талантливого колумниста или обозревателя – превратятся в шедевр, неподвластный «диванной аналитике». Которая, несомненно, также будет развиваться.

Кстати, Александр Гедальевич – один из тех, кто будет (и уже сейчас является) крайне востребованным в таком формате. В том, в котором он всегда и работал. Но работа такого типа подразумевает не только личное участие в процессе, но и значительное выделение времени. А это как раз и есть газетный формат – еще одна причина, упомянутая выше – почему мы не являемся конкурентами.

У Беленького – как человека многоталанного – есть и другие пути саморазвития, которые он подробно освещал в своем блоге. Но если он уйдет из отрасли, это будет большой потерей – и для АБ, и для отрасли. Как и Владимир Гендлин, недавно подвергшийся жесткой критике за комментарий боя Мэйуэзер – Пакиао и, на мой взгляд, не совсем справедливо (однако обратите внимание на анализ ситуации от одного из пользователей, с кем я отчасти согласен), Александр Беленький стоял у истоков боксерской журналистики, да что там, боксерского сообщества России. Речь о профессиональном боксе, конечно.

Рискну сказать даже, что Александр Гедальевич и немыслим вне «Спорт-Экспресса», связан с ним также прочно, как печка с деревенской избой, в которой она установлена. И очень жалко, если новые владельцы этого не понимают.

4. Наконец, последнее, но отнюдь не менее важное. Я не зря привел ссылки в начале статьи. На мой взгляд, все они связаны с собой общей идеей и общими обстоятельствами.

И пресс-атташе хоккейной сборной Ларин (идейный автор текста про «маленькую ночную жизнь»), и статусный комментатор (в том числе и матчей главной команды страны) Черданцев, и, конечно же, вратарь этой сборной Акинфеев – это государевы люди. Они не могут не быть конъюнктурщиками – в принципе. И те мнения, которые они озвучивают полностью, соответствуют мнению государства в этом вопросе. Другой характерный пример – еще один государев человек: байкер Хирург, из нонконформиста, превратившийся в ярого государственника. У него, кстати, Интернет – это оружие Сатаны. И, к слову, с боксом Хирург тоже связан.

Так вот. Попытка «прикрыть» Сеть, отвадить людей от нее, перенаправить их куда-то еще – это позиция государства, которую люди, держащие нос по ветру просто чутко уловили, осознали и поддержали, даже если в душе они против, или сами Интернетом пользуются. А особенно – если они очень даже за такие запреты. Ведь это так просто: закрыть место, где тебя критикуют, назвать всех, там находящихся, «боевичками» или еще каким-нибудь обидным словом.

Но все равно это не поможет. Появление и развитие Интернета и связанных технологий – продукт НТР и НТП. Остановить их, как говорит история невозможно. Даже задержать на долгое время проблематично. Особенно если то, что получается на выходе, используется не только мошенниками и злодеями, но и благих целей ради. Интернет, между прочим, возник, тоже для научных целей, а потом стал служить на благо всему человечеству. Закрыть его не получится. История не даст.

logoАлександр Беленький