«Допинг-тесты? Думаю, в Суперлиге такого нигде не было». В День медика — о спортивной медицине
В День медика, который традиционно отмечается в третье воскресенье июня, врач БК «Самара» Юрий Федоров вспоминает, как попал в спортивную медицину, рассказывает о сложностях и нюансах своей работы и, конечно, о допинге.
- Как вы пришли в спортивную медицину?
- Я начинал учиться в Уфе, но после четырех курсов медицинского института решил связать свою жизнь с военной медициной и в 1986 году перевелся в Куйбышев, как тогда называлась Самара, поступил на военно-медицинский факультет. В 1988 году я его закончил и начал службу на границе, в городе Алма-Ата. Когда начался развал Союза, в Самаре стал формироваться ЦСК ВВС, и от Виктора Борисовича Леонтьева, первого начальника клуба, мне поступило предложение перейти туда. Город я уже знал, у меня и жена отсюда, поэтому с удовольствием согласился.
Тем более, здесь были грандиозные по тем временам планы: не только формирование команд по различным видам спорта, игровым и индивидуальным, но и создание медицинской базы, врачебно-спортивного диспансера. Направление было очень перспективным: от диагностики до операционного вмешательства и восстановления спортсменов – все должно было быть в одном месте. Но вот прошло уже почти 27 лет – а в Самаре в этом вопросе практически ничего не изменилось.
Мы ехали в спортивный клуб – ЦСК ВВС, соответственно, знали, что работать нам предстоит именно в спортивной медицине. Я к тому времени работал рентгенологом, а в штатной структуре планировавшегося диспансера была предусмотрена должность рентгенолога, поэтому я и должен был заниматься конкретно рентгенологическими обследованиями. Но открытие диспансера все затягивалось: то нам не давали здание, а когда мы его все-таки «выбили», началось сокращение штата… И к тому, что было задумано, мы так и не пришли.
В ЦСК ВВС я был действующим военнослужащим, поработал и начальником диспансера, и начальником медицинской службы ЦСК ВВС. А когда вышел на пенсию, меня пригласили в хоккейный ЦСК ВВС. Там я отработал пять лет на должности врача. И до этого, работая в диспансере, я, конечно, общался со спортсменами, знал, кто это и что это. Но там мы были именно на обслуживании спортсменов, оказании им помощи, без каких-либо выездов. Поработав в хоккее, я уже набрался опыта непосредственно в спортивном плане. А потом меня пригласили в БК «Самара», где я и работаю по сей день.
- В чем заключаются основные сложности в работе спортивных медиков?
- Сейчас в Самаре есть два лечебных учреждения, имеющих сертификат и лицензию именно на обслуживание и лечение спортсменов: отделение спортивной медицины на базе Больницы им. Калинина и Врачебно-спортивный диспансер ЦСК ВВС. Но у них нет возможностей для полного оказания помощи и восстановления. Сложность для врачей спортивной медицины у нас заключается в том, что в России это направление хотя и развивается, но в сравнении с Западом мы намного отстаем. Поэтому игроки из топовых клубов, имеющих большие бюджеты, стараются лечиться заграницей – в Израиле, Германии, Италии, Швейцарии.
Вот недавно была информация, даже не буду называть конкретную фамилию: игрок футбольного клуба получает травму, перелом одной из костей стопы – и его отправляют на лечение зарубеж, хотя операция эта не такая уж и сложная, ее вполне можно сделать и восстановиться от нее и в России. Но подсознательно все стараются ехать заграницу, просто потому, что там есть учреждения, ориентированные конкретно на спортивную медицину. Там идет узкая специализация.
Если у нас, а у нас тоже есть очень хорошие врачи, травматолог, например, должен оперировать все, и руки, и ноги, и плечи, и колени – то там, особенно в специализированных клиниках, стараются готовить врачей узкой специализации, именно по хирургическим вмешательствам. Все доведено до автоматизма: есть, например, хирург, который занимается только плечом. Естественно, у него квалификация и навыки будут намного выше, все отточено, ведь он занимается этим каждый день. Кто-то занимается только коленями, кто-то – тазобедренным суставом, кто-то – голеностопами. И уже доказано, что чем короче операционный процесс – тем быстрее идет восстановление. Соответственно, чем дольше операция – тем дольше и сложнее восстановление.
В Советском Союзе был специальный институт по спортивной медицине. Он находился в Прибалтике, если не ошибаюсь, в городе Тарту. Там готовили именно спортивных врачей. Сейчас же подготовительная база желает лучшего. К нам «в профессию» приходят обычные травматологи, невропатологи, терапевты, которые заканчивают небольшие курсы специализации при мединститутах. Этого, конечно, недостаточно. Хотя сейчас в этом направлении вроде бы что-то начало делаться.
Я пятый год в БК «Самара», мы стараемся развиваться. И президент клуба Камо Сергеевич Погосян прикладывает большие усилия, чтобы клуб развивался во всех направлениях, в том числе и в медицинском. Но очень важна финансовая составляющая. Медицина сейчас – направление очень дорогое. Об этом каждый может судить, зайдя в обычную аптеку: даже самые элементарные препараты заметно выросли в цене. Что уж говорить о специализированных средствах, связанных со спортом.
Могу сказать по Суперлиге: здесь все клубы находятся примерно на одном уровне. Разве что у кого-то есть отдельное «медицинское» помещение, где могут располагаться врачи и проводиться элементарные физиопроцедуры. Самое главное при получении человеком травмы – сразу оказать помощь и начать реабилитационный процесс. А здесь много разных факторов, в том числе и физиопроцедуры: чтобы спортсмен не мотался по разным поликлиникам, а имел возможность все делать на базе. Хотя бы в профилактических целях – криотерапия, лед и тому подобное…
- Сейчас период межсезонья. Игроки имеют возможность поддерживать форму в различных кэмпах, у тренеров и судей проходят семинары и мастер-классы. У врачей есть что-то подобное?
- Как я уже сказал, нам не хватает подготовки именно по спортивной медицине. Есть, конечно, и курсы, и разные конференции, но они проходят, в основном, во время сезона. Как и все учебные процессы, они начинаются в сентябре или январе. Может, в каких-то клубах и есть возможность отправить туда врача, ведь где-то работают по два врача, плюс еще и массажист, которые могут друг друга перекрыть. У нас же возможности уехать, когда идут тренировочный процесс и игры, нет. К тому же зачастую эти курсы носят узкий ознакомительный характер – прослушать какую-то информацию. Но если что-то серьезное, например, если касается допинга – во все клубы приходят рекомендации или методички, где все подробно расписано. А мы уже потом доводим это до игроков. Так что «поддерживаем форму» через постоянное общение с коллегами.
- Если говорить непосредственно о баскетболе, какие травмы и повреждения игроки получают чаще всего?
- Я могу сравнить баскетбол с хоккеем. Здесь травматизма, конечно, поменьше, ведь в хоккее, кроме непосредственно силовой борьбы, есть еще и шайба, зачастую неуправляемая. Хотя бывают и игры, и тренировки настолько жесткие, что игрок может получить любую травму. Вот, правда, драк во время баскетбольных матчей мне самому видеть не доводилось, только по телевизору, вживую же – только мелкие стычки. А в хоккее это происходит постоянно, и на льду, и в раздевалке.
Что касается травм, в баскетболе чаще всего травмируются голеностопы, колени, плечевые суставы… Бывает, и голова страдает: переломы челюсти, носа, различные закрытые и открытые повреждения. Хотя серьезную травму можно получить в любом виде спорта. Но мы минувший сезон прошли довольно удачно, наверное, во многом благодаря правильно поставленному тренировочному процессу. Многое ведь зависит и от предсоревновательной подготовки, и от восстановительного процесса: все эти растяжки, заминки… Были, конечно, и у нас травмы, но чего-то серьезного, требующего оперативного вмешательства, нам удалось избежать. Сейчас у ребят есть достаточно времени, чтобы они полностью восстановились.
- Какое участие вы принимаете в планировании и подготовке тренировочного процесса?
- Перед каждой тренировкой, я уж не говорю про игры, весь тренерский состав собирается вместе. Главный тренер доводит до нас основную концепцию. Сергей Александрович Зозулин – тренер очень опытный, он видел многое, в том числе и в травмах, поэтому в основных вопросах спортивной медицины он, конечно, разбирается. Между главным тренером и врачом команды должно быть полное взаимопонимание.
Ведь в чем заключается еще одна сложность? Когда лечится обычный человек – есть определенные сроки восстановления, и самое главное – правильно его лечить. Скажем, повредил он мышцу – требуется минимум три недели: чтобы образовался рубец, разработать конечность… А потеря спортсмена, какого бы уровня он ни был, для любого тренера – это все… И медик, и тренеры переживают эту ситуацию, хочется быстрее его восстановить. И мы где-то опережаем события, пытаемся быстрее его загрузить, включить в тренировочный процесс. Это тяжело, но мы стараемся находить компромисс, решение, которое не пошло бы игроку во вред.
- Самая необычная травма, которую на вашей памяти получал спортсмен?
- Чего-то такого «выдающегося» у меня не было. Примеров я, конечно, знаю много, но не так, чтобы они случались именно при мне. Хотя на площадке случались и переломы, и разрывы, которые приходилось самому зашивать… Нужно же оценивать свои возможности. Если я вижу, что могу справиться в имеющихся условиях – берусь. Травмы бывают разные. Иногда нужно оказать какую-то неотложную помощь, спасти жизнь – а потом уже доставить человека в медицинское учреждение.
- Наверняка слышали, как врач пермской «Пармы» дважды в самолетах спасал жизнь пассажирам. У вас были такие случаи?
- Опять же, не могу сказать, что я делал что-то экстраординарное. Разные случаи бывают, в том числе и в быту: и отравления, и капать приходится… Но чтобы говорить, что человек уже умирал, а я вот спас ему жизнь – такого не было. Нужно же понимать, что в прессе тоже зачастую подается ангажированная информация. Я стараюсь всегда с собой брать все необходимое, всю «неотложку», поэтому постоянно возникают конфликты при прохождении досмотра в аэропортах. «А зачем вы это берете на борт? А это?» Приходится объяснять, что я врач команды, мало ли что мне может пригодиться… А сейчас, с этими террористическими угрозами, осматривают каждую ампулу. А уж шприц, ножницы или скальпель пронести в самолет вообще невозможно.
Помощь на борту самолета оказать, конечно, можно. Понизить или, наоборот, повысить давление, если у человека гипертонический криз – это вполне можно. Но не таблетизированными методами, а инъекциями. Хотя иногда жизнь может спасти и таблетка нитроглицерина или валидола, если они, конечно, есть. Должен быть большой опыт. Если кому-то стало плохо – нужно правильно поставить диагноз. А если человек потерял сознание? У тебя под рукой ни лаборатории, никаких средств – как определить, что с ним случилось? Например, у человека сахарный диабет, а он потерял сознание. Если не ввести ему инсулин – он может погибнуть. Но как узнать, сахарный диабет у него или что-то другое?
Врач «Пармы» молодец, сумел правильно поставить диагноз и оказать своевременную квалифицированную помощь. Тем более, насколько я знаю, он работал в реанимации, то есть обладает достаточным опытом.
- А что входит в базовый комплект вашего «тревожного чемоданчика», который вы всегда возите с собой, в том числе и на игры?
- Поскольку я врач, то должен, в случае необходимости, оказать первую помощь. Поэтому у меня должно быть все то, что есть и на «Скорой помощи», вплоть до дефибриллятора. По регламенту, на матчах должна быть «Скорая помощь» – и она приезжает, обладая всей необходимой медицинской укладкой. Обычно эти бригады уже знают, куда везти спортсмена в зависимости от полученной травмы.
- Многие, даже с трибун, замечают, как перед и во время матчей вы что-то сыпете в воду для игроков. Это какие-то витамины?
- В основном, это гипертонические или гипотонические напитки. Это витамины и минералы, ничего особенного. Они могут иметь разные вкусы. Спортсмену ведь, как и всем нам, хочется пить что-то приятное, и по температуре, и по вкусу. Цвет этих напитков зависит от составляющих. Они могут быть лимонными, яблочными, абрикосовыми…
Может, кто-то, но не в нашей команде, принимает и «допинг». Элементарный допинг – кофеин и гуарана. Они уже считаются стимуляторами. Хотя смотря в какой дозировке: в большой они могут быть недопустимы. Но это уже нужно проверять на лабораторном уровне.
Если же говорить о мельдонии, который сейчас на слуху, считаю, это политически ангажированный вопрос. Хотя это могут быть и коммерческие дела разных фармацевтических фирм: есть ведь заменители этого препарата, причем с таким же составом, которые никто пока не запрещает.
- Когда пошла волна скандалов и разоблачений, вам присылали какие-то дополнительные документы? Или, может, проводили консультации?
- Консультаций не было. Но на клубную почту, точно знаю, приходило письмо, что с 1 января 2016 года применение мельдония запрещено. Эта информация появилась еще осенью, в сентябре или октябре прошлого года. Нужно учитывать, что все зависит от грамотного использования этого препарата. Многие считали, что он им помогает. Каждый организм индивидуален: кто-то его пьет – а обследование не покажет наличие препарата в организме. Кому-то нужно вводить внутривенно, кому-то – капать системно. А вообще же, каждый год и от ВАДА, и от российских официальных учреждений нам приходит бумага, где содержится перечень всех запрещенных препаратов: там и психостимуляторы, и гормоны, и анаболики.
Но есть препараты, без которых спортсмен попросту не может жить. Например, при бронхиальной астме принимают бронхолитики, хотя они запрещены. Но в этом случае у спортсмена должно быть официальное заключение, что без этого препарата он обходиться не может. Хотя, опять же, смотря какая степень болезни. Если она не является угрозой жизни спортсмена при его нагрузках – тогда он, имея соответствующее заключение, принимает этот препарат в определенной дозировке.
- В Суперлиге бывали случаи, чтобы после матчей баскетболисты сдавали допинг-тесты?
- Думаю, в Суперлиге такого нигде не было. Хотя, может, скоро и будут сдавать: Андрей Кириленко же сказал, что и к баскетболистам в любое время могут прийти и взять пробы. И совсем не обязательно на мельдоний. Тем более, сейчас антидопинговые требования будут ужесточены. Если уж пробы с Олимпийских игр 2008 года перепроверяют, прошедшее время для ВАДА, значит, не имеет значения. Но это ведь дорогостоящее дело, сама процедура сдачи допинг-проб: должны быть специальные помещения, специальные люди, много разных нюансов. Может, требования были бы и еще жестче, не будь это все настолько дорого. Если решат брать пробы и в Суперлиге, нам самим, медицинской бригаде клуба нужно будет во всем разобраться, и придется ребятам все дополнительно объяснять.
Конечно, есть препараты, способные дать эффект и помочь добиться результата. Но их применение очень дорого. К тому же, в игровых видах, если вдуматься, нет смысла заниматься одним-двумя спортсменами. Минимум пятеркой, что в баскетболе, что в хоккее. Я пытался несколько лет назад, еще работая в хоккее, подсчитать хотя бы примерную стоимость применения даже разрешенных препаратов на примере так называемого «миланского коктейля». Туда входят несколько препаратов, они достаточно дорогие, но приносят эффект. Но это «коктейль» не одноразового применения, нужен курс. И спортсмен или клуб должны обладать колоссальными финансовыми возможностями, чтобы позволить себе его использование.
- Часто ли игроки обращаются к вам за консультацией по поводу «бытовых» болезней, например, банальной простуды?
- Если игроки – профессионалы, следящие за своим здоровьем, они, конечно, всегда будут консультироваться с доктором. И даже не по «соплям» или ОРЗ – по любым житейским вопросам. У доктора обязательно должно быть взаимопонимание с игроками. Если игрок доверяет тебе в бытовом вопросе – то доверится и в профессиональном. Все взаимосвязано. Наши ребята к своему здоровью относятся ответственно. Иногда можно даже подумать, что кто-нибудь из них чересчур пунктуальный. Но лучше уж пусть он перестрахуется и переспросит. И они стараются все-таки не заниматься «домашним» лечением. Если нужно – мы и на дом к нему приедем. Но у нас игрок если может – он обязательно придет на тренировку, чтобы показаться тренеру и врачу. Допустят его до тренировки или нет – вопрос уже другой.
Фото: БК «Самара»
БК «Самара» в лицах:
«Дэвид Блатт должен быть кумиром всех тренеров!» Как в 20 лет начать работать в команде Суперлиги
