Легкость бытия. 5 лунок Арнольда Палмера
«Спорт вообще – прекрасная метафора жизни. Но из всех видов – гольф кажется самым чистым примером. Примером игры, где одновременно сражаешься и с собой, и с природой», Роберт Редфорд.
И он не считал гольф элитным. И тем, чем может заниматься только тот у кого есть кэдди, загородный дом или начищенные клюшки Wilson. И тем, чем можно заниматься только по праву рождения или фамильному статусу. От чего нельзя получать удовольствие, как от прогулки или быстрой езды. За чем нельзя следить, как за любым другим видом спорта.
Палмер не родился богачом, а закончил карьеру, как первый гольфист, заработавший миллион. У Палмера не было исключительной физики, а он стал одним из 25 лучших спортсменов века. Он не был одержим амбициями, а выиграл 95 профессиональных турниров. Траекторию сложно предугадать, но шансы есть, если двигаться от лунки к лунке.
Палмер двигался вслед за Диконом, своим отцом. Дикон – в след за оленем, которого хотел подстрелить. Готовкой займется Дорис, мать Арнольда и Дикон знает, что мясо можно было купить в бакалее. Но он против нравоучений: чтобы показать принцип – лучше его проявить. Посредством дела – такого как охота (поэтому 9-летний Арнольд сейчас с карабином) или гольф (поэтому Дикон стрижет газон в местном лаунж-клубе). Чем раньше к делу привыкнешь, тем лучше проявится принцип.
Арни привык. Рано вставать, рано идти за отцом, рано следить за игроками в гольф-клубе. Это не было прихотью или наказом – он уважал правила, но перенимал их на свой манер. Так возник сокрушительный удар с правой, фирменная стойка и эта его улыбочка – будто на последней карте приходит туз.
Он мог отправить мяч в любую точку из любой позиции в 15 лет. Те, для кого его отец стриг лужайку, терпеливо поглядывали на Арни, пророча стипендию в Уэйк Форест.
В начале 50-х стать звездой в США благодаря спорту было так же тяжело, как найти подростка, не копирующего Джеймса Дина. Тиражи газет не были миллионными, на Кронкайта смотрели из общественных мест, а Ди Маджо пришлось жениться на Монро, чтобы его узнали в Алабаме. Между публикой и спортсменом (каким бы выдающимся он не был) была дистанция длинною в сотню лунок, пройти которую в одиночку (особенно если ты не бросаешь мяч в зону тачдауна) было едва ли возможно.
Марк МакКормак, или как он просил – «Просто, Мак», так не считал. Он учился в Уэйк Форест, а Уэйк Форест не отличался футбольной командой, «рослым» баскетболом, бейсболом или лакроссом с греблей. Вот гольф здесь был что надо. Собственная стипендия, сотни юнцов старающихся загнать чертов мяч в чертову лунку. В этом МакКормак знал толк. «Толк» в Уэйк Форест.
Мак любил процесс – то, как посредством бизнеса, идея превращается в материал. Весной-52-го, идея была в том, что условную банку супа Heinze, который рекламщики с Пятой успешно впаривают половине страны, можно создать в спорте. Почему банка супа может быть популярней атлета? Почему законы Пятой-авеню нельзя проверить на них – размахивающих клюшкой, хлестко запускающих мяч в весеннее небо. Да хоть бы с вот этого крепыша, – Мак посмотрел на Арни, который подгибал ноги для удара – почему не сделать банку Heinze?
Противоречие съедало Арни, когда Палмер, под аплодисменты, двинулся к третьей лунке. Мак чувствовал – если что-то не предпринять, улыбчивый парень вместе со своим гольфом уйдет туда, где их никто не увидит. Как и его идея.
После того, как отец показал Арни гольф, клюшка стала продолжением руки – парень играл дома, у дома, в университете, у университета, в школе, в береговой охране, где проходил трехлетнюю службу.
Помимо дара гольфиста (у Палмера – прямая стойка, сильнейший удар и «тумблер» терпения) у Арни был редкий дар получать удовольствие. Чистое, наивное, абсолютно неприкрытое, как если впервые увидеть «Мона Лизу» ничего о ней не зная.
Ему нравилась охота с Диконом, идиллия Уэйк Форест, служба во Флориде, чувство молодости – но ничто не сравнилось с выходом руки после прямого удара. С поднятой ладонью в приветствии публики. С соревнованием против расстояния своих шансов.
С 15 лет, выходя на поле, Арни «забывал» о «Моне Лизе».
Как-то Дикон сказал ему, что даже если Арни чего-то добьется, но забудет о четырех вещах – в цели нет смысла. Уважение, честность, сочувствие, манеры – стали для Палмера отцовской «речью Джима Вальвано». Обретя их, он нашел то, где это можно сочетать с природным гедонизмом.
Палмер «размялся» не любительских турнирах и знал – он ничего не сможет делать так хорошо, как играть в гольф. Когда приходит это понимание, чтобы ты не делал по ночам – тоскал тюки, клал кирпич – смирись со званием атлета-профессионала.
Но телевидение не «любило» гольф. Даже больше, чем Ричарда Никсона. Для любого вида спорта «не смотрибельность» – худший приговор. Он делает спорт дальним родственником, на которого всем плевать пока на него не свалится наследство. В 50-х гольфу повезло – под «нотариальным» взглядом Марка МакКормака «наследством» стал Палмер.
После окончания бизнес-школы Марк, как и Арни, знал, что будет делать. Харизма Палмера была харизмой Говарда Хьюза, харизма Марка – тем, благодаря чему встречи не перенесены, турниры на месте, клюшки доставлены в срок. Харизма организатора, которая не пугала идейность – «супы Heinze» с клюшками для гольфа, теннисными ракетками и другой экипировкой оставались его мантрой, как Дэзи для Гэтсби – то ради чего стоит возводить чертов особняк.
Мак создал IMG (International Management Group), отталкиваясь от концепции атлета, как глобального бренда. МакКормак заново рисовал человека да Винчи – где был важен результат, становилась важна реакция, где важна реакция – важен образ, важен образ – важен он. МакКормак не мог ошибиться: если за Гэтсби наблюдал обшарпанный взгляд Ти Джей Эклбурга, Мак начинал с нуля.
МакКормак стал пионером агентского бизнеса, первым крупным спортивным агентом (ему посвящен фильм «Уимблдон»). Его клиентами будут Шумахер, Чарльз Баркли, Пит Сампрас, Бьон Борг, Тайгер Вудс, Дерек Джитер. Когда бизнес выйдет за рамки спорта – придут Кейт Мосс, Маргарет Тэтчер, Михаил Горбачев. Мак создал «суп Heinze» из людей (как бы это не было похоже на строку из Fear Factory). А первым стал Палмер. Гольфист на поле Уэйк Форест, который приветливо шел к следующей лунке.
«Он был воплощением суперзвезды, еще до того, как это слово было придумано», Раймонд Флойд
Для спорта, которого по существу не было, который был (лишь) игрой – Палмер был хорош.
Никто не знал критериев. Как должна вести себя звезда спорта? Что разрешено? Что нет? Может, Сони Листон не так уж плох, а манеры Бейба Рута – верх вечернего раута?
Можно ли мерить образ атлета по линейке общественных ценностей, ценностей звезд Голливуда, политических воротил?
Это был еще один воздушный замок, дистанция, на которую если и ступали, то не задумываясь о собственном следе.
Не задумывался и Палмер (за него это делал Мак) – у него были свои принципы, которые культивировали игру. Популярность не могла навредить – гольф для Арни был перекрестком, где сходилось то, к чему вел Дикон. Как после Сенна, Джордан, Федерер, Арнольд мог добавить к профессионализму одно – легкость.
На это накладывались неимоверные успехи. Ни один атлет не может быть лицом спорта, если выиграет раз, два, три. Нужен опт. Серии, трипплы, осколки вековых рекордов.
С 1960 по 1963 Палмер выиграл 29 турниров серии PGA, побывал на обложке Sports Illustrated (лучший спортсмен года), получил пачку рекламных контрактов, стал узнаваем, как Кронкайт и «сделал» миллион, как Лиз Тэйлор.
По настоянию МакКормака он съездил в Британию на World Match Play Championship, где проиграл в один удар («а это было не в его природе – отставать на удар, это было вообще не в его природе – отставать»). Но для Мака результат был не важен. Британия стала для Палмера «аккаунтом в Facebook» – «подключила» ко всему миру.
А Палмер неизменно возвращался в Латроб. Родной городок в Пенсильвании, который знаменит Арнольдом и тем, что в «Зловещих мертвецах» Ромеро использовал Латроб как единственное убежище от нашествия зомби. Метафора, с проекцией на карьеру Арни.
Он всегда приезжал, где бы ни был, сколько бы не заработал и на ком бы ни был женат.
Дикон умер в 1976, Дорис Палмер в 79. Арнольд и сейчас живет в Латробе.
Публика это чувствовала – гольф для обывателя, как лунка для мяча в канаве – он «дискриминирован», как теннис до Фреда Перри. Регламентации, правила, кодекс, барьеры. Нет по ТВ, сложно играть, «белый спорт», отсутствие героя, о котором можно сказать – «он смог».
И Палмер смог. Дать гольфу простоту личных стандартов.
«Нет-нет, он не изобрел гольф. Только грацию гольфа», Том Кэлахан, Гольф-дайджест
Когда у почтенного МакКормака спросили, почему «сработал» Арни, Мак загнул пять пальцев:
-Внешность («он же вылитый Хамфри Богарт»)
-Происхождение («отец – садовник»)
-Манеры («я хорош, как другие, но не лучше всех»)
-Авантюризм («если был сложный вариант и очень сложный, он долго не думал»)
-Стиль
Черты, которые ближе Тайгеру Вудсу, чем принципам Дикона Палмера. Принципам, которые по-прежнему на «охоте». Арни сейчас 84 и он вряд ли может выйти на поле, но признаёт – хоть слова отца и кажутся дебрями, на деле всё проще, чем игра, в которой с помощью клюшки нужно загнать в лунку чёртов мяч.
