Жизнь после секрета. Билл Уолтон объясняет главный принцип успеха в баскетболе
Уилльям Теодор Уолтон III живет в красивом доме, заполненном сотнями книг, картин и артефактов, которые обязательно должны присутствовать в доме такого человека, как Билл Уолтон. Взгляните налево, и вы увидите книги о Вьетнаме рядом с книгами Хантера Томпсона. Взгляните направо, и вы увидите фотографию Билла и Боба Дилана, висящую рядом с фотографией Билла и Джона Вудена. Прожив всю жизнь в самом красивом городе Америки, Уолтон является владельцем дома в испанском стиле, который заставляет вас понимать, что вы, без сомнений, находитесь в Сан-Диего. Этот дом выделяет бассейн и баскетбольная площадка, а также возлюбленная жена Билла, Лори, два пуделя Энни и Шаста, и черная кошка по кличке Уголек.
Вот именно, черная кошка.
Этот факт меня просто потряс. Билл Уолтон кажется последним кандидатом в списке людей, которым следует испытывать судьбу наличием в доме черной кошки. Ибо вместо упоминаний в одном ряду с Расселом, Уилтом и Каримом, Билла будут помнить как символ неудач и того, что могло бы быть. Его тело по-прежнему платит за карьеру, изуродованную травмами и законченную двадцать два года назад; лишь недавно он начал двигаться по дому, впервые с тех пор, как операция на спине оставила его прикованным к кровати на несколько месяцев. Его ноги предали его; в первые десять минут нашей беседы я так часто смотрю на его страшно опухшую правую ступню, что теряю ход мыслей. Уолтону был дан Дар, и он был проклят телом, которое не смогло выдержать этот Дар. Один из немногих игроков, кто действительно понял Секрет баскетбола, бедняга Уолтон никогда не получил реального шанса воплотить Секрет в жизнь.
Что заставило его взять себе черную кошку? Это один из множества вопросов, которые я планирую задать ему. Наша беседа проходит спустя пятнадцать дней после того, как «Лейкерс» завоевали трофей 2009-го года, и я отправил свою книгу в печать. Я сдал свой манускрипт в редакцию до начала плэйофф, и следующие десять недель провел, молясь, чтобы ничто не изменило мою Пирамиду или понимание Секрета. Например, неожиданный проигрыш команды ЛеБрона, который поставит под вопрос его будущее в Кливленде (Черт, это произошло!). Или Дуайт Ховард вдруг сможет вывести «Орландо» в Финал и подняться на несколько уровней в моей Пирамиде (Черт, и это случилось!). Или если Кобе наконец выиграет свой первый титул без Шака, обойдет Уэста и Оскара в исторической перспективе, и предстанет командным игроков в умах множества журналистов и простых фанатов (Вот черт!). И хотя «Лейкерс» выиграли титул именно как команда, имея в наличие По Газоля (на тот момент самого талантливого атакующего «большого» в лиге), Ламара Одома (одаренного разностороннего форварда), Тревора Аризу (открытие сезона с частичкой талантов Роберта Орри), и Дерека Фишера (совершившего два самых важных броска в финальной серии), медиа зациклились лишь на том, что «Кобе очень хочет победы!» и «Кобе наконец-то доверяет партнерам!». К сожалению, эти «факты» не подтверждаются статистикой.
Если что и помогло Кобе, так это обстоятельства. «Бостон», «Сан-Антонио» и «Хьюстон» были отброшены назад благодаря серьезным травмам Гарнетта, Ману и Яо. Кливленд принял странное и необъяснимое решение бездействовать перед дедлайном обменов («Кэвз» могли обменять истекающий контракт Уолли Зербияка на Шака, Джеймисона или Винса, и глупо решили бездействовать. После того, как «Орландо» шокировали их в финале Восточной конференции, они приобрели в команду Шака. Это было похоже на то, как вы приобретаете страховку на дом после того, как грабители обчистили его). Если что и помогло Кобе, так это прорыв в игре Аризы. Вот во что верю я. Но опять же – я безумный фанат «Бостона». Мне не верится в прогресс Кобе потому что я предвзят, или потому что это неправда? Именно поэтому я позвонил Уолтону. С тех пор, как его сын Люк присоединился к «Лейкерс» в 2003-м, они с отцом наверняка не раз беседовали о Кобе Брайанте. Из всех ныне живущих игроков, сумевших понять Секрет баскетбола и привести его в действие – я называю этих игроков «Клубом Секрета» – Уолтон должен суметь понять Кобе лучше всего. По крайней мере я на это надеюсь. Если я ошибусь, то на пути домой выведу машину на встречную полосу.
Мы беседовали в гостиной дома Уолтонов, когда мурлыкающий Уголек начал тереться об мою ногу, затем взобрался ко мне на колени и улегся там. Уолтон спугнул черную кошку прочь. Я чуть было не задохнулся от подобной иронии. Мы беседовали о баскетболе примерно полчаса, затем я объяснил Биллу свое понимание Секрета. Я рассказал ему историю о своей встрече с Айзеей Томасом в Вегасе и прочел ему две выдержи из книги «Френчайз». Уолтона сидит, уставившись в пространство, и внимает мне. Наконец…
«Это не столько Секрет, сколько Выбор. Взгляни на обстоятельства, действующие наперекор этому Выбору. Взгляни на причины, заставляющие сделать неправильный выбор. Все зависит от тебя. Сейчас всех интересует лишь меркантильная сторона вопроса, статистика и хайлайты. Где ты ни был, тебя накрывает волна информации, идущей наперекор тому, что действительно имеет значение. И тебе этого не понять, если только тебе не повезло играть с правильным игроком или тренером: Вуден, Ауэрбах, Рэмзи, Рассел, Берд. Скольким людям так везло? Кобе повезло играть под руководством Фила Джексона, и он наконец это понял. С великими тренерами дело обстоит не в диаграммах, не в определенной комбинации, не в тренировках, дело во влияние, которое оказывает тренер на окружающих. Именно это мы видим в деле между Филом и Кобе. Жизнь такая штука, что многие приходят к пониманию того, что действительно важно, слишком поздно. Это самая странная часть жизни – помнить о тех упущенных возможностях, которые нам уже не вернуть. Кобе сумел это понять. Это отняло время, но он сумел».
Превосходно. Даже я не смог бы сформулировать это точнее. Что, если Уолтон прав, и это следует называть не Секретом, а Выбором (что звучит довольно интересно, признаю). Джексон действительно сумел обточить Кобе со временем – примерно также, как Энди Дюфрейн точил стены Шоушэнка своим маленьким альпенштоком, надеясь выйти на свободу – и это мягкое давление Фила и дало ход «Лейкерс». Именно поэтому Джексон носит титул величайшего тренера в истории: он сумел управиться с талантом самой сложной суперзвезды в истории, чье имя не Уилт. Джексон делал это постепенно, в течение целого десятилетия, ему даже пришлось уйти со своего поста однажды, для пущего эффекта. Джексона нельзя превозносить за то, что он фундаментально изменил Кобе, но он сумел подтолкнуть его в правильном направлении и помог найти ему баланс между доминированием и победами. Что Кобе сделает с понимаем этого факта, уже его Выбор. Помните, как однажды я написал, что работа большей части тренеров НБА не имеет особого значения? Так вот, Джексон имеет значение.
Моим любимым воспоминанием Финала-2009 является момент, когда Кобе, несмотря на наличие трех открытых партнеров, ринулся на четверых оппонентов в конце второй игры, и получил блок-шот. Стало ясно, что овертайм неизбежен, и Кобе ринулся к скамейке. Лицо Джексона, сидевшего на скамейке чуть дальше Кобе, выражало некоторую степень заинтересованности, отвращения и желания оставаться в стороне от момента (Я называю это выражение на лице Джексона «Стоит ли мне отметить, что Майкл отдал бы пас в такой ситуации?»). Знаете, что напомнила мне эта реакция Фила? О браке. Когда вы проводите слишком много времени с кем-то, и уже спокойно воспринимаете их сильные и слабые стороны. Например, я неаккуратен. Я разбрасываю одежду по полу. Когда я по утрам делаю себе кофе, то оставляю пятна на столе и забываю их отчистить. Моя жена перестала жаловаться на это примерно три года назад. Когда я повторяю эти ошибки, на ее лице появляется то самое выражение, как и у Фила. Черт. Я обречена с ним. Не стоит даже начинать. Тут все равно больше плюсов, чем минусов. Забудем об этом. На лице Джексона никогда не было этого выражения во время его первого брака с Майклом. В браке с Кобе это выражение появляется довольно часто. Можно даже сказать, что Фил и Кобе – неподходящая пара, и если продолжать аналогию, они даже разошлись в 2004-м спустя несколько лет несчастливой совместной жизни. Теперь они могут прожить вместе вечность. Когда тренер проводит слишком много времени с одним игроком, они действительно начинают чувствовать себя, как пара супругов.
Даже Кобе признает, что Фил дал ему возможность раскрыть свой потенциал. Он стал легче прощать промахи партнеров и больше инвестировать в их индивидуальные успехи. Он раздвинул свои физические границы, наняв на работу тренера Тима Гровера, который постоянно путешествует с ним. Он постоянно работает над мелкими нюансами своей игры и надеется, что его рабочая этика вдохновит партнеров. Он показал невиданный доселе пример человеческой воли с осени 2007-го по июнь 2009-го, выведя свою команду в два Финала подряд, выиграл титул НБА, сыграл в 164 играх «регулярки» и 44 игры в плэйофф без летнего перерыва, благодаря Олимпийским играм. Он был словно Терминатор, от которого отскакивали пули. Несмотря на всю противоречивость его натуры, я нахожу потрясающим то количество ныне живущих легенд баскетбола (Уолтон, Рассел, Уэст, Берд и Мэджик, если назвать хотя бы пятерых), которые в открытую выражают свою благодарность за то, что делает Кобе. Величайшие баскетболисты похожи на элитную группу писателей или музыкантов – они инстинктивно чувствуют, когда кто-то еще добрался до их уровня. Когда Уолтон или Мэджик во всеуслышание объявляют, что Кобе действительно изумителен, с этим невозможно спорить (Берд даже публично назвал Кобе своим самым любимым игроком из ныне играющих. Мне хочется снять с себя шкуру живьем!). Но, несмотря на это, я считаю, что Кобе изменился лишь на своих условиях. Он жертвовал чем-то, только если продолжал получать львиную долю внимания. Именно его партнеры и тренеры практиковали Секрет – они добровольно отошли в тень и исполняли свои роли, позволив Кобе блистать в свете прожекторов, и никогда не жаловались. Как я сказал Уолтону, Кобе пришлось немного прогнуться, но для этого его партнерам пришлось прогнуться еще больше.
«Кобе лишь хочет побеждать – замечает в ответ Уолтон. – Не имеет значение, в чем заключается твоя мотивация, отличается ли твой стиль от других, или твоя игра не одобряется людьми. Мы видели целый спектр различных вариаций игры Кобе за эту декаду, и сейчас он действительно хорош. Понимаешь, ты хочешь, чтобы он был хорош в твоем понимании. Проблема в твоем выборе – кто твои кумиры. Ты ценишь определенный тип игроков. У Кобе тоже есть право выбора».
Гейм, сет, партия.
«Возможно, Вы правы, – отвечаю я. – Кобе выбрал играть в свою игру, и мой выбор – не одобрять этого. Но я по-прежнему верю, что он может быть лучше. Мне хочется, чтобы он достиг той вершины, когда я наблюдаю за ним и понимаю, что ему все равно, кто получит внимание, ему важна лишь победа. У меня не было этого ощущение после последнего Финала. Понимаете?»
«Понимаю. Твое неприятие стиля игры Кобе не дает тебе насладиться чемпионством «Лейкерс». Такие игроки, как Берд, Мэджик и Рассел играли так, что этим наслаждались даже фанаты их оппонентов».
«Вы играли также» – добавляю я.
«Ну…»
Уолтон уставился в пол. Он ненавидит обсуждать свою собственную карьеру, но обожает рассказывать о тех, с кем ему довелось играть. Упомяните имя Берда, и Уолтон начнет фонтанировать историями о Лэрри Легенде. Но стоит вам упомянуть, как Уолтон данковал через голову Карима в плэйофф 77-го, и он среагирует так, словно ждет результатов колоноскопии. Он просто так устроен. Тридцать два года спустя, он по-прежнему хочет, чтобы люди верили, что душой и сердцем «Блейзерс-77» был Морис Люкас. Даже закончив карьеру, он остается все тем же бескорыстным человек (Уолтон верит, что высший уровень понимания баскетбола заключается в вопросе «Сможешь ли ты играть так, чтобы твое счастье зависела от успеха твоих партнеров?». «Что я действительно любил в игре, так это начинать быстрые отрывы своих партнеров» – этой фразой он подтверждает, что его стиль игры был лучшим для команды).
Я отмечаю, что мы, возможно, только что поняли, что является высшей степенью командной игры – когда команда играет настолько едино и неэгоистично, что даже фанаты противника признают это, что-то в стиле «Хотя нам только что надавали по заднице, смотреть на это было одно удовольствие». «Лейкерс» Мэджика играли в подобном ключе. «Селтикс» с Бердом были на это способны. «Буллс-96» и «Никс-70» играли так же.
«Вы играли в двух подобных командах – в 77-м и в 86-м»
«Да, играл, действительно»
Он тут же меняет тему разговора – Билл Уолтон всегда так поступает, когда возникают вопросы о его карьере. Он признался, что в последнее время часто смотрит международный футбол, что интересно, ибо я занимался тем же. Футбольная команда мирового класса побеждает так же, как и баскетбольная команда – они контролируют ход игры. В современном баскетболе этого уже не увидишь. Как часто мы наблюдаем за альфа-самцом, который бессмысленно передерживает мяч в двадцати пяти футах от кольца, пока его партнеры стоят в стороне и лишь наблюдают за ним? Может, поэтому мы с Биллом Уолтоном переключились на футбол?
«Все начиная с контроля хода игры, – объясняет Уолтон. – Лэрри играл со страстью, настойчивостью и целью. В его игре был смысл, как у Боба Дилана, Нила Янга, Джерри Гарсиа, Джордана, Мэджика… Для них был важен смысл игры, и именно это делало игру важной для нас. Роль лидера приносит с собой ответственность; это становится уже не работой, а стилем жизни. Когда играл Лэрри, люди покупали билеты на места, с которых они даже не могли видеть ход игры. Самые отдаленные места, но все ради того, чтобы быть в арене и почувствовать эту атмосферу. Лэрри ни с кем нельзя было сравнить. Он делал вещи, которые никому даже не пришли бы в голову, и он исполнял это все в самые важные моменты игры на самых важных стадиях. Это и есть контроль хода игры. Контроль плюс смысл дают нам игру».
«И Кобе также контролирует ход игры на своих условиях, – добавляю я. – Возможно, не в идеальном для нас баскетбольном смысле, но он держит контроль в руках».
«Вот именно» – соглашается Билл Уолтон.
Мы говорим уже больше двух часов. Мы вновь подняли тему о «Блейзерс-77», когда я упоминаю анекдот из «Переломов в Игре», но Уолтон реагирует так, словно никогда не слышал эту известную всем историю. И это правда. Так я и узнал, что Билл Уолтон, один из самых начитанных и интеллигентных атлетов в истории, главный герой лучшей из написанных когда-либо книг о спорте, никогда не читал саму книгу. «Переломы в Игре» была издана в 1982-м. Уолтон попытался прочитать ее. И не смог. Он попытался еще раз спустя несколько месяцев. И вновь не смог. По подсчетам Уолтона, за три десятилетия с выхода книги в свет он попытался прочесть ее раз пятнадцать, но ни разу не сумел преодолеть первые несколько страниц. Я принес с собой два DVD с играми «Селтикс-86» – третья четверть пятой игры с «Атлантой», и четвертая четверть четвертой игры с «Миллуоки». Мне так и не довелось достать их из сумки.
«Это слишком грустно вспоминать, – печально объясняет Уолтон. – Это была настолько особенная часть моей жизни, просто фантастическая».
«Но разве ради этого не стоит прочитать книгу?»
«Я знаю, каков был конец у этой истории» – с горечью замечает Уолтон.
Мне пришлось несколько раз сменить тему, потому что казалось, что Уолтон сломается под грузом воспоминаний. Два часа спустя, я вновь вернулся к этой теме. Я был просто обязан это сделать. Вся правда в том, что меня не интересует Кобе. Я добрался до Сан-Диего не для того, чтобы задавать Биллу Уолтону вопросы о Кобе Брайанте. У меня была другая причина, хотя я и не хочу в этом себе признаться.
«В истории было 14-15 игроков, которые сумели понять баскетбол так же, как это сделали Вы. Вы называете это Выбором, я называю это Секретом, в любом случае это эксклюзивный клуб. Вы были единственным, кому было не дано использовать этот Дар. Теперь у нас есть целых два поколения фанатов, которые не понимают, что вы были одним из величайших центровых в истории».
«Это потому, что я отец Люка» – отшучивается Уолтон.
Хотя это и шутка, я начинаю злиться. Я смотрю на его изувеченные ноги, и мне хочется кричать «Смотрите, что же вы натворили!». Даже спустя три десятилетия больно осознавать, что никто в истории человечества настолько не наслаждался и не упивался возможностью играть в особенных командах, чем Уолтон.
«Я просто не могу об этом думать – пытается объяснить мне Уолтон. – Будущее – вот о чем я стараюсь думать».
Именно так он и справляется с этой трагедией – стараясь не думать о ней. Уолтон не смотрел записи своих игр. Он не читал незабываемую книгу о вершине своей карьеры игрока. Спустя двадцать с лишним операций, Уолтон по-прежнему пытается встать на ноги. Он смотрит вперед и не оглядывается. Именно поэтому он завел себе черную кошку. Он словно говорит богам «Даже несмотря на все, что произошло со мной, вам меня не сломить». Именно это мне и нравится в Билле Уолтоне. Мне нравится, что у него есть черная кошка. Мне чертовски это нравится.
Но, с другой стороны, меня волнует, прочитает ли он мою книгу. Я хочу, чтобы он это сделал.
«Конечно, я ее прочту. Я читаю все, что ты пишешь».
«Да, но Вы ведь говорите, что не любите вспоминать обо все этом…»
«Я обязательно прочитаю твою книгу» – уверяет меня Уолтон. Мне хотелось бы верить ему. Год спустя Уолтон признается, что никогда не читал мою книгу. Я знал, что так и будет.
Спустя несколько минут мы, наконец, прощаемся. На пути домой я звоню своему отцу и обсуждаю с ним свою встречу с Уолтоном, включая тот момент, когда его сын Адам открыл передо мной входную дверь.
«Надо же! Помнишь, как его дети бесновались от радости в «Гардене»? – восклицает мой отец. – Ты сказал им, что мы были там, вместе с ними, на каждой игре?»
Я действительно сказал им это.
«Какой это был удивительный год! – вспоминает мой отец. – Все сезоны, которые мне довелось увидеть, смешались у меня в голове, но я по-прежнему помню все о 86-м сезоне. Ты ведь рассказал ему об этом?»
Я действительно рассказал ему об этом.
Всего за несколько недель до моей встречи с Уолтоном мой отец обновил свой сезонный абонемент в тридцать шестой раз в своей жизни. Спустя столько лет в эконом-классе, мой отец снова летает с шиком: «Селтикс» выиграли титул в 2008-м и смогут бороться за чемпионство еще по крайней мере пару сезонов. Удивительная все-таки штука жизнь.
Я вешаю трубку, потому что выезжаю на шоссе с опущенным верхом. Я покидаю Сан-Диего – эпилог книги уже мысленно написан у меня в голове, дом Билла Уолтона остается позади, Тихий океан плещет слева от меня, солнце светит в голубой вышине, и моя семья ждет меня дома. Вы только представьте меня на ходу...
