20 мин.

Леброн ноет, что медиа критикуют только его. Но ведь Джордана гнобили за все подряд, даже за смерть отца

58

На днях Леброн Джеймс сделал открытие – пожаловался, что современные журналисты относятся к нему слишком строго. Оказывается, спортивные медиа только и делают, что «льют на него дерьмо».

Ветерану «Лейкерс» мгновенно объяснили, насколько ему повезло жить в толерантном XXI веке. Его предшественникам было куда хуже: Джулиусу Ирвингу не давали покоя из-за того, что он не побеждал до прихода Мозеса Мэлоуна, Мэджика Джонсона долго атаковали после увольнения тренера, а потом стали называть «Трэджик Джонсон» после поражения от «Бостона» в финале (а это был совсем не «Даллас»-2011), Кариму Абдул-Джаббару доставалось из-за того, что он был интровертом, Шакила О’Нила ругали за лишний вес и интерес ко всему, кроме баскетбола, а Аллена Айверсона считали исчадием ада за татуировки, гангстерское обмундирование и, прости господи, рэп.

Однако наиболее показательна тут история Майкла Джордана. Юные поклонники Джеймса убеждены, что с Его Воздушества сдували пылинки, тогда как все было ровно наоборот. Собственно, в 90-е повод для критики был не нужен. Всю карьеру Джордана преследовали непонятно за что – за съемки в рекламе, за азартные игры, за острый язык. Его даже обвиняли в причастности к убийству собственного отца.

Джордан внимательно отслеживал все, что о нем писали. Так он выбирал более лояльных авторов, а заодно мотивировал себя

Многолетний друг и персональный водитель Джордана Джордж Колер рассказывал, что одной из его обязанностей было следить за тем, чтобы в лимузине всегда была подшивка основных печатных изданий.

 «От двух до пяти наименований. «Chicago Tribune» и «Chicago Sun-Times» должны были быть обязательно. Он все тщательно вычитывал, и для него это было не просто времяпрепровождение в поездке, а что-то вроде ритуала. Майкл отмечал для себя определенных авторов, на интервью с которыми он соглашался с большей охотой. И наоборот, статьи, в которых его особенно сильно критиковали, использовал для того, чтобы лучше настроиться на игру. Он умел находить мотивацию во всем», – признавался Колер.

Фактическое подтверждение – история Сэма Смита, писавшего для «Chicago Tribune».

Дело было в 1989-м, в ходе той самой знаменитой серии первого раунда против «Кливленда».

«Сейчас многие не воспринимают это всерьез, но тогда Майкл и «Буллз» считались аутсайдерами. Поэтому перед серией большинство прогнозов было не в их пользу. В серии до трех побед я поставил на 3-2, Лэйси Бэнкс из «Chicago Sun-Times» – на 3-0, а Кент Макдилл из «The Herald» – на 3-1. Все в пользу «Кэвальерс».

Пятый матч. Мы стоим неподалеку от площадки, игра вот-вот начнется. Майкл подходит к Лейси и говорит: «Мы уже позаботились о тебе». Затем смотрит на Кента и продолжает: «Мы позаботились и о тебе». Потом поворачивает голову в мою сторону и бросает: «А о тебе мы позаботимся сегодня». Уверен, не нужно объяснять, что значили его слова, и напоминать, как закончилась та игра.

Но меня поразило другое. Его осведомленность. Нет ничего необычного в том, что игроки изучают схемы игры и своих соперников, но Майкл знал нас в лицо, помнил наши прогнозы. Как журналист могу сказать, что это дотошность, достойная уважения. Это сейчас благодаря интернету все можно найти за несколько секунд. Тогда нужно было уделять поискам информации время. И, нет сомнений, Майкл делал это», – вспоминал Смит.

По мере того как росли популярность и влияние Майкла, пресса уделяла большее внимание уже самому Джордану. Любая его фраза запускала цепную реакцию, которая детонировала самыми разными интерпретациями и трактовками.

В 1990-м году, в любимой Джорданом Северной Каролине, проходили исторические выборы в сенат. Главной интригой была борьба демократа Харви Ганта с действующим сенатором Джесси Хелмсом. В случае победы Ганта он становился первым афроамериканским сенатором от штата Северная Каролина.

Многие ожидали, что Джордан поддержит Ганта, но Майкл остался в стороне от политических дебатов. Единственной фразой, которую он бросил, была: «Республиканцы тоже покупают кроссовки».

Джордан тут же подвергся обструкции за эгоизм, алчность и нежелание участвовать в жизни афроамериканского сообщества.

Впрочем, до того как «Буллз» выиграли первое чемпионство, Джордана ругали не реже, чем пели ему дифирамбы. «Солист», «Хорек, таскающий мяч», «Нарцисс», «Классный игрок, но не победитель» – лишь некоторые эпитеты, которые частенько украшали первые полосы чикагской прессы.

Несмотря на быстрый взлет по карьерной лестнице, в 80-е Джордана считали кем-то вроде улучшенной версии Эдриана Дэнтли, а то, что «Буллз» потратили практически все свои пики в сделке по обмену на Скотти Пиппена, еще больше озлобило журналистов. «Приход Джексона и обмен Пиппена не помогут, пока Джордан не научится играть в команде», – примерно так звучал основной медийный рефрен до того, как «Чикаго» выиграл первый титул.

При этом персональные достижения Майкла, конечно же, отмечали, но опять-таки у каждого такого чествования был довольно короткий срок годности – до первого значимого поражения. Тогда-то пресса и доставала из оружейной пирамиды свой излюбленный аргумент – преобладание у Джордана коммерческого интереса над спортивным. Писали о том, что продажи кроссовок и съемки очередных рекламных роликов для Джордана важнее непосредственно баскетбола, что его хватает на регулярку, но он абсолютно не в состоянии собраться на ответственные матчи в плей-офф.

Самого Джордана раздражало, что как только его слова и поступки не соответствовали ожиданиям масс, из него начинали лепить монстра. По этой причине произошел один из самых известных его конфликтов с прессой.

Отказ посещать президента

1991-й год стал точкой отсчета для династии «Буллз». Джордан, и до этого считавшийся популярным, постепенно начал становиться фигурой, выходящей за рамки спорта. Сезон-1991/1992 должен был подтвердить, что предыдущая победа не была случайностью. Узнаваемость и завышенные ожидания в сумме порождали маниакальное внимание со стороны СМИ. Журналисты начали осаждать тренировочную базу «Чикаго» сразу же перед стартом предсезонных тренировок, но сенсация возникла там, где ее не ждали.

Когда команда заявилась в Белый дом для поздравления президента США Джорджа Буша-старшего, в составе делегации «Буллз» не оказалось главного действующего лица.

Естественно, единственным и главным вопросом всех журналистов был: почему Джордан проигнорировал визит к президенту? И когда они на все лады и тональности принялись задавать его перед очередной тренировкой, Джордан просто не сдержался.В книге «Правила Джордана» Сэм Смит пишет, что в тот момент вокруг Майкла роилась чуть ли не сотня журналистов.

 «Это не ваше дело, – рявкнул Джордан в лицо первому попавшемуся. – Я не обязан говорить с вами. Я должен прожить свою жизнь так, как я хочу. Возможно, я хотел бы знать, что ты сделал и где был ты, но я же не спрашиваю тебя. Ты не мой отец, чтобы я перед тобой отчитывался».

Масло в огонь подлил и одноклубник Джордана Хорас Грант.

«Думаю, он проявил неуважение к президенту и своим товарищам по команде, не появившись», – высказал свое мнение Грант.

Пожар пришлось тушить всеми средствами. Прежде всего, с помощью все тех же СМИ.

В статье для «Chicago Tribune» Джордан как бы вскользь дал понять, что ни на какое более подробное объяснение общественности рассчитывать не стоит.

«У меня уже были определенные планы, и я почувствовал, что было бы неправильно менять то, что было намечено на определенное время. У меня и в мыслях не было выказывать неуважение ни к президенту, ни к команде», – скрылся за дипломатией Майкл.

Джордан умел быть вежливым, обаятельным, располагающим к себе, но по мере того как внимание к его персоне переходило в стадию национальной одержимости, Майклу становилось все тяжелее сдерживать себя. Тем более что внутри команды он общался с игроками и тренерами на другом языке. После выхода «Последнего танца» только ленивый не поаплодировал создателям сериала за беспристрастность и откровенность показанного.

Однако в действительности документалка от ESPN не произвела даже половины того эффекта, который сопровождал публикацию «Правил Джордана». Книга Сэма Смита, вышедшая в 1991 году, сразу давала понять, что речь пойдет не только о славных героических свершениях «Буллз». «Внутренняя история турбулентного сезона Майкла Джордана и “Чикаго Буллз”», – значилось на обложке, и содержание полностью соответствовало обещаниям. Возможно, впервые многие открыли для себя другого Джордана – не того, который улыбался и предлагал хлебнуть колы, и не того, который глубокомысленно рассуждал о самосовершенствовании, а человека прямолинейного, нетерпимого, жестокого, капризного и деспотичного.

«Ты идиот. Ты лажаешь в каждой комбинации, которую мы разыгрываем. Ты слишком глуп, чтобы даже просто запомнить их названия. Нам лучше поскорее избавиться от тебя», – говорил Джордан Хорасу Гранту.

«Еще пять лет, и меня здесь не будет. Каждый проведенный здесь день я перечеркиваю в календаре, будто я сижу в тюрьме. Я устал от того, что меня использует эта организация, лига, пресса, все», – грозился Майкл.

«Они понятия не имеют, что делать. Эти белые парни стараются, но у них нет таланта. Остальные? Кто знает, чего от них ожидать? Они ни на что не годятся», – не скупился Джордан на оценки партнерам.

«Ты когда-нибудь слышал о парне ростом примерно 2,10 метра и весом 117 килограммов, о таком большом и толстом парне, который при этом может сделать только два подбора, а то и вовсе один? Он даже не может протиснуться своей задницей к кольцу и собрать больше... Большой-пребольшой толстый парень. Один подбор в трех играх. Мощный форвард… может, им стоит назвать его «немощным форвардом», – так Джордан отзывался о Стэйси Кинге.

«Если ты еще раз отдашь пас Биллу Картрайту, то больше в жизни не получишь ни одной передачи от меня», – грозил Майкл одному из партнеров.

И таких цитат, а то и похлестче, было на целую книгу. «Правила Джордана» были не просто правдивой и хорошей книгой – Сэм Смит сделал куда больше. Своей работой он предоставил публике широту диапазона, в котором можно было сформировать собственное мнение о Джордане. Майкл перестал быть монотонной фигурой, источающей свет, добро и крылатые фразы. «Правила Джордана» сделали Джордана многомернее и, как следствие, еще интереснее для фанатов и медиа.

Джордан объявил прессе бойкот на время плей-офф

На дистанции первого три-пита победа в 1993-м над «Финиксом», пожалуй, была самой трудной. По крайней мере, для Джордана, который, помимо соперничества с Баркли, воевал еще и с прессой. Все из-за скандала, связанного с азартными играми.

Сперва была судьбоносная поездка Джордана в Атлантик-Сити в ночь перед вторым матчем финала Восточной конференции против «Никс».

А затем вышла книга «Майкл и я: наша азартная зависимость», автор которой Ричард Эскинас утверждал, что Джордан задолжал ему примерно 1,2 миллиона долларов за пари, связанные с гольфом. Речь шла как о ставках, так и о проигрышах самому Эскинасу. Все это очень некстати наслаивалось на скандальные показания, которые Джордан давал месяцем ранее по делу Слима Боулера, наркоторговца и подпольного кредитора. Боулер называл имя Майкла в числе людей, которые брали у него взаймы крупные суммы наличности.

Вся спортивная пресса стояла на ушах. Часть журналистов напирала на то, что Джордана стоит оставить в покое хотя бы на время плей-офф и сосредоточиться исключительно на спорте. Другая – разносила в щепки образ Джордана как идеального спортсмена, бизнесмена и респектабельного человека.

Сам Майкл поначалу сопротивлялся.

 «Мой отец сказал: «Давай уедем из Нью-Йорка. Давай съездим в Атлантик-Сити», – прокомментировал свою азартную отлучку Джордан. – Мы взяли лимузин. Поиграли пару часов в казино и вернулись. Было еще не поздно. А потом все просто взбесились: «Эй, он был в казино прошлой ночью».

Ситуацию с Эскинасом тоже пришлось прояснять.

«Мы познакомились через третьих лиц. Ни для кого не секрет, что я люблю гольф и часто играю с самыми разными людьми. Если они хотят добавить игре азарта, мы делаем это. О биографии этих людей я иногда узнаю позже. Теперь я буду относиться к этому моменту внимательнее. Я усвоил этот урок. Но я не понимаю, почему всех так будоражит сам акт азартной игры? Я не сделал ничего плохого, – недоумевал Джордан. – Я никогда не ставил на матчи НБА. Я ставил только на себя. И это был гольф. Нравится ли мне играть в блэкджек? Да, мне нравится играть в блэкджек. В этом нет ничего противозаконного. Лига действительно звонила мне, и они задавали вопросы по этому поводу. И я подробно рассказал им, что происходит».

Но как бы Майкл ни изощрялся в казуистике, было очевидно, что безупречный общественный имидж, который он создал за первую половину своей карьеры, трещал по швам. Он по-прежнему был суперзвездой и миллионером, но уже не был «безупречным супергероем».

Поэтому Джордан решил воспользоваться червоточиной в своем имидже и на время плей-офф-1993 объявил бойкот СМИ. Немногочисленные исключения делались лишь для ведущего ESPN и доверенного лица Джордана Ахмада Рашада.

Как оказалось позднее, это было только начало самоизоляции Майкла.

Джордан давил на Дэвида Стерна, чтобы тот ограничил его общение общение с прессой

В июле все того же 1993-го был убит отец Джордана. Потрясение от случившегося заставило Джордана дистанцироваться от баскетбола и сконцентрироваться на том, о чем всегда мечтал отец – чтобы Майкл играл в бейсбол.

И тут сложно предъявлять СМИ даже за чрезмерную напористость. Просто представьте, самый популярный спортсмен планеты, пусть и в силу серьезных, трагических причин, но отказывается от успешной карьеры ради того, чтобы играть во второй бейсбольной лиге. За неимением каких-либо комментариев, СМИ принялись прорабатывать самые разные версии причин смерти отца Майкла и среди прочего, естественно, не миновали вариант связанный с местью за долги Джордана.

«Я все понимаю, ведь сам являюсь частью этой индустрии, но то, что некоторые журналисты позволяли себе в отношении Майкла после смерти его отца, было откровенной гнусностью, – вспоминал автор «Чикаго Трибьюн» и книги «Правила Джордана» Сэм Смит. – Представьте: близкий вам человек погиб, был убит при невыясненных обстоятельствах, а пресса утверждает, что вы связаны с этим, что ваши поступки стали причиной его смерти. За этим было мерзко наблюдать».

Джордан поначалу старался реагировать в рамках этикета.

«Я не могу понять, почему некоторые люди намеренно сыплют мне соль на рану, утверждая, что мои ошибки связаны с его смертью», – недоумевал Майкл в одном из интервью.

Но спекуляции не прекращались. Ни Джордан, ни уверения адекватной части представителей медиа, ни даже заявление полиции о том, что целью убийц была нажива, а на месте Джеймса Джордана мог оказаться любой, – ничто из этого не могло поколебать стремление желтой прессы раскрутить криминальную сенсацию.

Поэтому Майкл и обратился лично к Дэвиду Стерну с просьбой принять меры в отношении СМИ. Но тот не стал пороть горячку, и поступил, как минимум, дальновидно, ведь подобный случай в будущем вполне мог стать прецедентом для аналогичных или схожих ситуаций. Джордан был в ярости.

И Роланд Лэзенби в книге «Майкл Джордан: Жизнь» объясняет почему.

«Майкл чувствовал себя бессильным. Как правильно заметил Сонни Ваккаро, Джордан был настолько велик, настолько важен для НБА, что он был единственным игроком, который мог выжить во всей этой неразберихе с азартными играми. Не будь Майкл тем, кем он был, его бы просто оштрафовали и дисквалифицировали. Лига и так достаточно позволяла Джордану, и в той ситуации Стерн показал, что у всего есть предел.

Джордан негодовал, в нем бурлила горечь утраты, его осаждали СМИ, и вместе с тем лига дала понять, что даже ему не позволено устанавливать свои правила», – отметил Лэзенби.

Интересно, что едва ли не самый известный конфликт Джордана с медиа родился не на баскетбольной почве.

Когда Джордан пробовал себя в бейсболе, Sports Illustrated вышел с легендарной обложкой «Заканчивай, Майкл» и не менее легендарным подзаголовком «Джордан и «Уайт Сокс» позорят бейсбол». В сопутствующей статье много говорилось о том, что спортсмен обманывает сам себя и вообще неадекватен: дескать, полное отсутствие способностей к бейсболу на лицо.

Джордан дико взбесился и с тех пор прекратил всякое общение с журналом. Нужно понимать, что в 1990-х это было главное спортивное издание в мире.

В последующие 30 лет Sports Illustrated всячески пытался исправить ошибку. Журнал опубликовал несколько материалов с извинениями – в 2001-м и 2019-м годах, в которых признавал допущенную бестактность и давал новое прочтение «истинной карьеры» Джордана в бейсболе.

 «Думаю, что он справедливо оскорбился, – признавался автор статьи Стив Вулф. – Он не позорил бейсбол. Он делал то, о чем всю жизнь мечтал. Пусть нам и казалось это неадекватным, странно было так нападать на него».

После возвращения Майкла в баскетбол история уже носила международный характер. В 1997-м, во время предсезонного турне в Париж, на вопрос Ахмада Рашада «как тебе столица Франции!» Джордан обошелся без восхищений достопримечательностями.

«Слушай, лет десять назад я мог приезжать сюда и спокойно гулять по улицам. Сейчас люди преследуют меня в отеле, и это немыслимо. Я не могу нормально передвигаться, буквально не в состоянии сделать ни шагу. Баскетбол стал настолько глобальным всего за десять лет, уму непостижимо», – поделился своей «болью» Джордан.

Подобная восприимчивость и любовь Майкла к собственной приватности действительно заставляют задуматься – сумел бы он выжить во времена соцсетей и инсайдов.

Многие считают, что нет, но есть и альтернативные точки зрения.

«Мне кажется, для него это не было бы чем-то новым. Поймите, в те времена доступ СМИ к «Буллз» был очень плотный даже по сегодняшним меркам. Думаю, сейчас Майкл бы действовал по-другому. Мне кажется, он бы приспособился к пристальному вниманию, социальным сетям и всему остальному. Просто все было бы чуть иначе.

Он уже тогда сталкивался с разными способами освещения его профессиональной и личной жизни. Я всегда говорил, что причина, по которой он ушел в бейсбол, по большей части заключалась в том, что он эмоционально выгорел от чрезмерного внимания, которое он испытывал на себе больше, чем кто-либо из нас. Просто наблюдать за жизнью, которую он вел по сравнению со всеми остальными, было безумием. В какой-то момент он понял, что с него достаточно, а затем вернулся, когда был готов продолжать», – считал Стив Керр.

Леброн жалуется на отношение медиа, но так ли уж они беспощадны?

«Жаль, что так получается, но почему кто-то вообще должен хотеть стать лицом НБА, когда люди, освещающие игру, постоянно льют на всех дерьмо? Они источают странную энергию, это вообще очень странное отношение с их стороны.

Я об этом никогда не просил, это был не мой выбор – стать лицом лиги, но все же я понимаю, какая это ответственность. Не только перед моей семьей, друзьями, сообществом, но и вообще всеми, кто будет следовать за мной на протяжении всей карьеры.

Поэтому я всегда относился к этому серьезно и с самого начала понимал, что значит быть профессионалом и образцом для подражания. Это нелегко, поэтому я понимаю, почему никто не хочет становиться лицом лиги», – так Леброн Джеймс высказался об очевидном кризисе «смены поколений» в НБА.

Сказано красиво, но относиться к этому серьезно не получается. Причем даже у Брайана Уиндхорста, аналитика ESPN и главного «карманного журналиста» самого Леброна.

«Он сказал: «Это был не мой выбор – стать лицом НБА». Конечно же, это был твой выбор. Он сам выбрал носить 23-й номер. Он сам решил подписать 90-миллионный контракт с Nike, хотя Reebok предлагали ему еще большие деньги. Но Nike ассоциируется с Джорданом, а Джордан был лицом лиги, поэтому Леброн подписал сделку с Nike. Да, наверное, это неправильно – постоянно требовать от него, чтобы он соответствовал столь высоким стандартам, но он сам выбрал этот путь, он принял на себя эти обязательства. Он миллиардер, потому что люди по всему миру обожают эту игру. Одна из причин, по которым они ее любят, состоит в том, что игра и все, что с ней связано, развлекают их даже после того, как прозвучит свисток об окончании матча. Такова реальность», – слова человека, который всегда старается представить Джеймса в выгодном свете.

Как после этого воспринимать жалобные рулады Леброна? Да, в отличие от 90-х, сейчас есть соцсети, где тебя может критиковать любой детсадовец, сидящий на горшке. Но как назвать человека, который столь чувствительно реагирует на каждое подобное замечание или критику? Так уж сложилось, что в баскетбольном сообществе всегда есть антагонисты от прессы или бывшие игроки, которые укрепляют свою медийную платформу за счет критики тех, с кем недавно играли.

Но разве это не правила игры? Разве у того же Джеймса нет гигантской армии фанатов, которая давно и плотно лоббирует его кандидатуру на место величайшего в истории и травит всякого, кто считает иначе?

Леброна стали пестовать практически с момента его появления в лиге, а сейчас и вовсе облизывают по поводу и без: специально обученные статистики ведут учет полотенцам, которые он использует по ходу матча, чтобы потом уведомить нас об их рекордном количестве.

Джеймс изначально хотел быть особенным, избранным, единственным в своем роде, и сейчас можно с уверенностью сказать, что со своей миссией он справился. Отсюда, тем более, непонятно, откуда этот «плач Ярославны». Пресса не должна быть толерантной в той же степени, в какой и не должна превращаться в отряд линчевателей.

И она таковой и не является: Билл Симмонс прав, никогда не было так приятно и безмятежно быть звездой НБА.

Разве кого-то в современной НБА так уж сильно критикуют? Пола Джорджа за его бездарную игру в «Сиксерс» на фоне максимального контракта? Или Эдвардса – за неумение предохраняться? Брэдли Била – за его вредное прозябание в «Санс» и нежелание что-то менять? Батлера – за войну с «Хит»? Эмбиида – за то, как клянчил себе MVP, переехал из Франции в США, жаловался на все подряд? Просто сравните, как беспощадно травят Нико Харрисона и как нежно журят игроков. Примеров масса, и после каждого так и подмывает вспомнить слова Марти Харта из «Настоящего детектива»: «Everybody is a fucking drama queen nowadays, Jesus».

Если пара острых статей в наши дни – это нещадная критика, то как охарактеризовать реакцию медиа на поездку Джордана в Атлантик-Сити, после которой его заклеймили лудоманом, ставившим на все, включая матчи «Буллз»? А пока вы ищете правильное определение, нелишним будет задуматься и о его реакции на произошедшее. Он просто взял и выиграл чемпионство. И не одно.

Гнобил партнеров по команде? Да, но, вспоминая тот же «Последний танец», – кто из них не говорил ему слов благодарности, не упоминал о том, что именно психологический прессинг Джордана помогал им играть на таком уровне, о котором они сами не подозревали? Слова и поступки Майкла далеко не всегда соответствовали кодексу чести и морали бойскаута, зато они всегда имели последствия. Причем в большинстве случаев одни и те же – «Буллз» побеждали.

У Леброна с этим чуть похуже. Впрочем, еще хуже у него с самоопределением: то он хочет быть лицом лиги, то не хочет. Вероятно, это приходит с возрастом. Видимо, нужно провести в лиге еще пяток лет, чтобы наконец повзрослеть и понять, кто ты, что и почему.

Фото: Gettyimages/Alexander Hassenstein / Staff, Thearon W. Henderson / Stringer, Gregory Shamus / Staff; East News/Marcy Nighswander/AP, Icon Sportswire via AP Images, AP Photo/John Swart, AP Photo/Fred Jewell, AP Photo/Ralf-Finn Hestoft

logoМайкл Джордан
logoНБА
logoЛеброн Джеймс
logoЧикаго