Тимоти Белла «Баркли. Биография» Глава 3
Эпилог/Благодарности/Фотографии
***
Когда Чарльз Баркли поднимается, чтобы забрать подбор одной рукой, он делает это с белым птичьим дерьмом, покрывающим его голову, руки и майку.
Рядом с пустой парковкой перед средней школой Лидса гордо возвышается копия статуи, воздвигнутой ему в Университете Оберна. Чарльз, с полной копной волос, выпрыгивает со взрывающихся половиц площадки. Мужчина в форме статуи еще и худой, на что сам Чарльз любит громко указывать в общественных местах.
В нескольких кварталах расположен спортзал Джерри Н. Оксфорда, бывший дом баскетбольной команды «Грин Уэйв». Тускло освещенная вспомогательная площадка — это реликвия американских средних школ 70-х и 80-х годов, с паркетным полом и десятилетиями пропитанными мускусом спортивного зала деревянными трибунами. На полу написано: «Дом Чарльза Баркли».
Рэйфорд Уильямс даже не может подсчитать, сколько миллионов Чарльз отдал средней школе за эти годы, жертвуя, по его словам, не менее $100 тыс. каждый год на различные цели. Уильямс, директор средней школы, который тренировал одну из племянниц Чарльза, рассказывает о том, как Чарльз оплатил новую обувь и экипировку для баскетбольных команд, отремонтировал площадку и организовал четырехчасовую образовательную онлайн-программу по истории афроамериканцев.
Это почти как если бы он стал примером для подражания, которым он не собирался становиться.
* * *
Инцидент с полицейскими потряс Чарльза, который понял, что должен поступать правильно по отношению к своей семье и друзьям. Хотя жизнь в Рассел Хайтс может быть трудной, он приписывает свой вновь обретенный прямолинейный подход семьям, которые переживают непростые времена вместе с ними в этом районе.
«Чувство общности в неблагополучных жилых районах, вероятно, не позволяло мне общаться с не теми людьми. Все знали детей друг друга, и все заботились друг о друге, когда кому-то приходилось работать или уходить из дома, — вспоминает Чарльз. — Но не заблуждайтесь: эти районы также были местом, из которых ты хотел бы уехать».
Он думал, что его выход — это баскетбол. Толстый разыгрывающий понял, что ему нужно стать сильнее. Он вырос с полутора метров до метр семьдесят, но все еще был широким и коренастым и не мог оторваться от бесплатных бургеров из Макдоналдса при каждом удобном случае.
Когда он попросил свою маму купить ему скакалку, Чарси поклялась, что ее сын потеряет сознание во время знойных тридцатидвухградусных дней.
«Я думала, что он собирается прыгать через веревку до смерти», — сказала она.
Его внимание заострилось примерно в то время, когда бывший похититель пирожных едва избежал задержания полицией. Теперь это был баскетбол, постоянно. Все еще пытаясь получить преимущество, он обратился к маловероятному сооружению для своих тренировок.
Дом его семьи окружен забором. Чарльз принял стоячее стартовое положение и перемахнул через него. Когда его ноги коснулись земли, его охватил незнакомый кайф. Это выглядело впечатляюще, но это было несложно, по крайней мере, для него. Чарльз не знал этого в то время, но прыжок через забор станет тем упражнением, которое в конечном итоге выделит его среди сверстников на площадке.
«Он перепрыгивал с одной стороны на другую — без разбега, — говорит Джонни Мэй. — И он делал это снова и снова, может быть, пятнадцать или двадцать раз. Затем он отдыхал и делал это снова. Он делал это практически каждый день».
Ханикатт вспомнил тот день, когда ему позвонил его ученик. Тренеру средней школы было трудно поверить, что Чарльз теперь может заколачивать мяч сверху в корзину.
«Я сказал: "Спорим на газировку, что не сможешь", — сказал Ханикатт, отметив, что Чарльз знал, что в холле спортзала есть автомат с содовой. — После школы он вышел на середину площадки и с разбега занес мяч сверху. Он повернулся и спросил меня: «Нравится?!". Конечно, улыбнулся я».
В пустом зале Ханикатт предупредил его, что не стоит забрасывать мяч сверху или сообщать кому-либо, что он может это сделать. Тренер считал, что невысокий восьмиклассник слишком мал для того, чтобы это делать, призывая его поберечь свое здоровье в долгосрочной перспективе, даже если это и выглядит круто.
«Он заносил сверху так, что никто об этом не знал», — сказал Ханикатт.
Чарльз потерял свою «баскетбольную девственность» только в старшей школе. «Для меня тот бросок сверху стал моментом, когда я стал мужчиной».
* * *
Когда осенью 1977 года Чарльз поступил в старшую школу Лидса, он все еще пытался найти свое место.
Хотя он был способным, учеба для Чарльза не была приоритетом. Возможно, он был одаренным математиком и даже помогал некоторым своим одноклассникам. Но его успеваемость в школе была, по его словам, «вероятно, самым разочаровывающим событием в моей жизни».
«Будучи школьником, я был неудачником, — сказал он. — В старших классах я делал достаточно, чтобы просто делать все необходимое по учебе. Я никогда не подталкивал себя в академическом плане».
Джефф Фаллетта, президент класса, сказал, что Чарльз стал объектом издевательств в первые пару лет учебы в школе Лидса. Несколько раз все было так плохо, что Чарси приходилось забирать плачущего подростка из школы раньше времени.
Чтобы отвлечься от трудностей, связанных с началом учебы в средней школе, он решил заняться баскетболом. Однако он обнаружил, что, каким бы талантом он ни обладал в средней школе, этого может не хватить, играя под руководством Билли Коупленда.
Бывший игрок в баскетбол в колледже Бирмингем Саутерн, Коупленд был не из тех, кто ругается или суетится, если ты облажался. На самом деле, мягкотелый тренер вообще мало что говорил, предпочитая, чтобы культура, которую он создал в школе Лидса, говорила сама за себя.
Коупленд, который принял работу в Лидсе после преподавания в средней школе во время работы над магистерской диссертацией, пришел в программу с базовой версией нападения UCLA «хай-пост» [прим.пер.: пространства около штрафной линии] под руководством Джона Вудена. Коупленду больше ничего и не требовалось, поскольку он обычно находил способ постоянно передавать мяч лучшему игроку.
«Он не перебарщивал с причудливыми розыгрышами или защитой, и не пытался изменить игру парней так, как он хотел, чтобы они играли, — вспоминал Чарльз. — Тренер Коупленд просто дал нам мяч, показал несколько комбинаций и сказал: "Ребята, все остальное за вами"».
Он отнюдь не был строгим, но у Коупленда была своя форма дисциплины. Среди игроков было понимание, что если ты забросишь сверху во время разминки, он заставит тебя отжиматься десять раз прямо на месте. Ты не должен позерствовать перед соперниками, даже если у тебя был талант. Пунктуальность также была основой, что означало, что если ты опоздаешь на минуту, то тебя не будут ждать.
«Неважно, был ли это Чарльз или кто-то другой, он оставлял меня и моих друзей вне автобуса, — сказал товарищ по команде Брент Риз. — Иногда мы бежали через весь город, чтобы успеть на автобус, и знали, когда он должен остановиться на красный свет, в надежде, что он пустит нас».
Он пошел против культуры в системе школьного спорта, когда некоторые тренеры ценили расовую принадлежность спортсмена выше его таланта, сказал Виктор Кэмпбелл. Непринужденный стиль был частью того, почему игроки любили его. Это также поставило Чарльза под прицел Коупленда. Несмотря на то, что он вырос еще на восемь сантиметров, Чарльз по-прежнему был не более чем коренастым разыгрывающим, который мог хотя бы попытаться обыграть более высоких защитников.
«Ему просто было трудно конкурировать, — сказал Коупланд. — К тому же, в старших классах он не очень хорошо бросал».
Неравномерное сочетание размеров и стиля не помогло Чарльзу в его первые два года, и он оба раза был исключен из основной команды, проведя первые пару лет в резерве.
«От толстого разыгрывающего ростом 178 см толку мало», — понял Чарльз.
То, что Чарльза дважды исключали из основной команды, нанесло удар по его уверенности в себе. Его мечты об игре в НБА не смогли даже начать запускаться. Дома он чувствовал, что подводит свою мать и бабушку.
Когда Чарльз сообщил Ханикатту, что не собирается играть в старшей школе, а думает заняться борьбой или толканием ядра, тренер его средней школы решил, что это невозможно.
«Я сказал: "Нет, ты не можешь этого сделать, у тебя есть будущее", — вспоминает Ханикатт. — Я не думаю, что он действительно пытался попасть в команду, пока мы не взялись за него».
* * *
Отвергнутый Чарльз чувствовал себя неуютно. Как и в случае с Ханикаттом, Чарльз тяготел к Коупленду, баскетболисту, постоянно копающемуся в мозгах парня, которому он так отчаянно хотел угодить.
«Он хотел постоянно находиться рядом с тренером Коуплендом. Он подталкивал его, — заметил Кэмпбелл. — Доходило до того, что он говорил Уэйду уйти и оставить его в покое».
К всеобщему удивлению, Уэйд не уходил. Вместо этого он перенимал кое-что у своих сверстников. Там был Трэвис Абернати, его двоюродный брат и друг, забивной защитник ростом метр девяносто три, который не попал в резерв, будучи девятиклассником, и добился успеха в качестве лучшего игрока в команде старшеклассников. У нападающего Бернарда Локхарта был самый смачный прыжок, который он видел до этого момента. Но именно Мур и его элитный уровень подбора мяча больше всего привлек его внимание с точки зрения того, как он может оказать самое непосредственное влияние на игру.
«Я понял, что единственный способ получить мяч — это делать подборы», — сказал он.
К этому осознанию добавился ультиматум главного тренера в 1979 году, когда наступило лето перед началом десятого класса Чарльза.
«Я сказал ему, что он не попадет в основной состав, если не вырастет», — сказал Копланд.
Это было лето перед десятым классом, и шестнадцатилетний подросток посвятил себя исключительно игре, часами прыгая через скакалку и заборы, а также играя в пикап-играх [прим.пер.: Игры, в которых два капитана набирают себе команды из присутствующих на площадке игроков] в Рассел Хайтс. Каждый раз, когда он прыгал, у него в ухе звучали слова Коупленда: «Становись выше или прыгай выше, иначе у тебя ничего не получится».
После окончания рабочего дня Баркли шел по улице к той самой потрепанной баскетбольной площадке, где он только начинал играть, когда был моложе. Если он хочет сделать это, он должен был сам справляться, не отвлекаясь ни на что, глубокими летними ночами в Лидсе. Друзья? Может позже. Девчата? Ну да, конечно. Что-нибудь еще, не связанное с баскетболом или семьей? Забудь об этом.
Вскоре Чарси и Джонни Мэй были обеспокоены и в то же время горды тем, что их мальчик принял обдуманное решение не только об объеме своих тренировок, но и об их сроках, чтобы максимизировать его стремление.
«Он никогда не любил идти туда днем, когда там были все остальные дети и люди стояли вокруг и смотрели, — сказала его мать. — Он дожидался ночи, когда все уходили домой, и часами играл в одиночестве».
Для Чарси приверженность ее старшего сына к игре показала уровень решимости, который она ожидала увидеть от своего мальчика.
«Он стал одержим баскетболом, — сказала она. — Это все, что он делал все на протяжении всего лета. Он бежал, бежал и бежал».
Тем же летом Чарльз полетел в Калифорнию, чтобы повидаться с отцом. Когда он вернулся в Лидс, его тело изменилось так, как он и представить себе не мог.
Лесли Блэр стояла в очереди, когда столкнулась со своим лучшим другом, который, по ее словам, «вырос за одну ночь».
«Я сказала: "Что, черт возьми, с тобой случилось?" — вспоминает Блэр. — А он такой: "Что ты имеешь в виду?". Я такая: "Да в тебе под три метра роста!". Рядом с ним я чувствовала себя карликом».
Бердерия Спенс снова и снова слышала о том, как сильно 180-сантиметровый Чарльз хотел попасть в главную команду, и она в основном отмахивалась от этого его желания. Но это было совсем другое дело: его рост составлял около 188 см.
В старшей школе Коупленд мог только улыбаться тому, как Чарльз принял его ультиматум близко к сердцу.
«Как тебе такое обучение?» — шутил Коупленд.
Таким образом, Чарльз, наконец, попал в основную команду.
* * *
Когда Маргарет Литтл впервые увидела молодого Чарльза, он показался ей обычным девятиклассником. Литтл, много лет работавшая в школе консультантом по профориентации, встречалась с девятиклассниками, чтобы представиться и рассказать об их планах на старшую школу и планах на будущее после ее окончания. Но когда она встретилась с ним, Литтл узнала, что он не посещал и не планировал посещать занятия по подготовке к колледжу. Он сказал ей, что не думает, что колледж — это для него. Отсутствие у него зачетов по алгебре или химии беспокоило ее, особенно когда речь шла о его будущем.
Однако подросток ничего не думал об этом.
«Я помню, как Чарльз сказал, когда я пришла: "Я не собираюсь растить своих детей на пособие", — сказала Литтл. — Он просто не представлял себя в колледже».
Даже когда он, наконец, попал в основную команду, след Чарльза в школе в течение первых трех лет обучения был едва заметен. Пролистывая ежегодники, можно заметить, что фото Чарльза не было размещено в команде за первый и второй сезоны. Он не состоял ни в каких других клубах или группах и нигде больше не числился. Его фотография из десятого класса была использована для портрета в одиннадцатом. На черно-белой групповой фотографии с классом 1981 года на фоне школы Чарльз, возвышающийся над своими одноклассниками после скачка роста, он полуулыбается и вместе с несколькими сотнями своих одноклассников щурится на камеру.
«Он не был самым популярным парнем, — сказала Пейдж Филлипс Парнелл, которая была на год старше и в итоге получила корону Мисс Алабама 1980. — Но можно было сказать, что в нем что-то есть».
Его мать вспоминала, что он был популярен среди сверстниц — «девочки не отходили от него ни на шаг», — но маменькиного сынка это нисколько не волновало. Много лет спустя в интервью Real Sports с Брайантом Гамбелом Чарси вспоминала, как «некоторые дети называли его «размазней», удивляясь, почему мальчик был таким тихим и застенчивым и не увлекался девочками. В Чарльзе все еще оставалась какая-то загадка. Его бурный характер был припасен лишь самым близким людям.
Эми Шортер, его первая девушка, была среди этой группы людей. Шортер знала мальчика по имени Уэйд, когда он был в девятом классе, потому что он рос рядом с ее тетей, которая, как и Джонни Мэй, по выходным работала косметологом. Они не были официально представлены друг другу до старшей школы, когда они узнали друг друга через общих друзей. Ее привлек мальчик, который говорил о баскетболе, но в основном был «очень, очень застенчивым», когда он провожал ее в класс и к шкафчику. Шортер отмахнулась от дразнилок своих крестных братьев по поводу свидания с Уэйдом Баркли, которого они называли «маленьким тормознутиком».
«Они говорили мне: "Этот мальчик не может ходить прямо. Каждый раз, когда он выпрямлял голову, он падал". Но я сказал им, что он мне очень нравится, — сказала Шортер. — Он носил за меня книги, и у нас была такая щенячья любовь».
Она дразнила его тем, как хорошо он убирается в собственном доме, и тем, что его модный стиль «бери что есть» заставлял его закрывать глаза, чтобы выбрать рубашку на тот день. Он много говорил о баскетболе, но Шортер все еще не знала, хорош ли он. Уэйд предложил ей присоединиться к женской команде, чтобы они могли ездить на игры и обратно на одном автобусе. После того как она заканчивала свои игры, он встречал ее сэндвичем с ростбифом из Hardee's и клубничным молочным коктейлем, что заставляло ее влюбляться в него еще больше.
Что бы ни интриговало его сверстников, это должно было стать более прозрачным. Потребовалась неудача другого игрока, чтобы Чарльз получил реальную возможность проявить себя.
* * *
Для человека, который со временем стал демонстрировать плохие привычки на тренировках, в старшей школе Чарльз был мечтой тренера. Если ему уделить внимание, он будет надрывать свою задницу, чтобы сделать все, что вы от него потребуете.
«Чарльз всегда был усердным работником, — сказал Коупленд. — Если ты показывал ему что-то, он работал над этим до тех пор, пока не получалось то, что нужно. Это как-то связано с тем, кто его воспитывал и где он вырос».
Дальше в старших классах Чарльз почувствовал себя самостоятельным. Он больше не мог сдерживать свой физический дар, который начал проявляться еще в средней школе.
«Все говорили: "Эй, приходите в спортзал, Чарльз Баркли умеет касаться обода и заносить в корзину мяч", — вспоминал Тодд Буркхальтер, один из его товарищей по команде. — Я подумал: "Чарльз Баркли никак не может забрасывать сверху. В нем всего 183 см роста».
Одного его атлетизма было недостаточно, чтобы попасть в стартовый состав, и Чарльз был просто еще одним парнем в переполненной талантами команде.
Чарльз и товарищи по команде видели в Остине Сандерсе настоящего перспективного игрока первого дивизиона, который в среднем набирал около 21 очка за игру и был одним из лучших игроков в команде.
Команда Коупленда достигла новых высот в сезоне 1979/80 годов, каждую неделю громив соперников. Абернети лидировал в бросках, а Сандерс был идеальным дополнением на другом конце площадки. Добавьте к этому Рики Мура, тянущегося к каждому щиту, и большого парня Гэри Кларка, выпрыгивающего из зала в любой момент, и вас ожидал долгий вечерок.
Но Сандерс играл с таким отношением, которое иногда могло быть пагубным, вспоминал Чарльз в своей автобиографии. Кульминацией этого стал один вечер, когда Сандерс и Коупленд поссорились в перерыве матча. Коупленд, чья команда на тот момент была непобежденной, считал, что любой из его игроков может выйти в старте в любой другой команде, и хотел выставлять парней, которые, по его мнению, могли бы выиграть от выхода в основе против соперников, которые были не так хороши. Кэмпбелл вспомнил, что Сандерсу не понравилось, что он не вышел в основном составе, и он дал знать об этом тренеру.
Чарльз и остальные подумали, что их товарищ по команде пошел в туалет, чтобы остыть. По словам Чарльза, вместо этого он оделся и сказал им, что уходит из команды перед началом третьей четверти.
«Вот так просто взял и ушел. Все сидели ошеломленные, включая тренера, — описывает Чарльз. — Через несколько минут тренер Коупленд повернулся ко мне и сказал: "Чарльз, ты начинаешь". Вдруг мне захотелось в туалет».
* * *
После лучшего года в истории школы, который закончился поражением в игре за титул чемпиона штата 3A, «Грин Уэйв» хотела завершить начатое. В титульном матче в Таскалузе у Чарльза были проблемы с фолами, и команда не смогла одолеть Ветумпку, проиграв со счетом 66-74.
Чтобы совершить прыжок от второго места до чемпиона штата, им придется больше полагаться на своего подрастающего выпускника, который в предыдущем сезоне набирал в среднем 13 очков и 11 подборов. Не помешало и то, что он вырос еще на пять сантиметров и теперь его рост составлял 193 см. Группа, которая играла друг с другом со средней школы — Чарльз, Абернати, Кэмпбелл, Риз, Буркхальтер, Пеп Мок, Томас Макдональд и Стэнли Минк — была готова установить свой флаг как лучшая команда в истории Лидса и лучшая команда в Алабаме.
В команде, уже насыщенной наводчиками и бомбардирами, Чарльз снова понял, что единственный способ получить мяч — это подчищать за всеми.
«Когда я переходил в выпускной класс, я хотел делать 20 подборов за вечер. Это была моя цель», — сказал он.
Уверенность команды в Чарльзе выкристаллизовалась в один прекрасный день, когда товарищи по команде играли товарняки во время открытой тренировки в средней школе. В перерыве между играми Чарльз выпрыгнул из-под кольца и коснулся вершины квадрата на щите на высоте трех с половиной метров от земли. Невозмутимый прыжок ошеломил его товарищей по команде.
«Я не думаю, что кто-то из нас знал, как реагировать, — отметил Риз. — Мы просто играли в спортзале, и он подпрыгнул и коснулся вершины квадрата. Все мы подумали: "Что он только что сделал?"».
Возросшая уверенность была очевидна для Мура, который вернулся в Лидс, чтобы увидеться с командой после окончания учебы. Этот Чарльз отличался от того, кто смотрел на него, когда он не играл. Мур знал Чарльза достаточно долго, чтобы понять, как отсутствие отца влияет на его подопечного.
«Я думаю, он был зол на то, что в его жизни не было отца, и он знал, что что-то должно произойти, — сказал Мур. — Он знал, что боженька что-то для него приготовил».
То, что Бог приготовил для него в декабре 1980 года, было не просто чем-то. Это был матч против феномена из старшей школы, который был одним из самых высоко котируемых игроков в стране.
* * *
Бобби Ли Хёрт, ростом почти 208 см и весом 110 кг, был зашибенным, точеным стандартом для средней школы С.Р. Батлера в Хантсвилле и всего штата в конце 70-х и начале 80-х годов, привлекая к себе внимание, когда он еще учился в средней школе Уэстло. К концу второго курса он был назван MVP турнира штата 4A, в котором его команда проиграла.
Куда бы они ни приезжали, билеты на игры «Ребелс» раскупались, болельщикам было интересно узнать, как защитная сила по имени Бобби Ли Хёрт будет в одиночку влиять на ход игры благодаря редкому сочетанию силы и скорости.
Набирая в среднем 20 очков и 13 подборов за игру при 69% бросковой реализации, Хёрт с «тысячеваттной улыбкой», напоминавшей некоторым Мэджика Джонсона, был человеком, которого многие хотели заполучить. Выросший в семье отца-механика и матери-домохозяйки, Хёрт наслаждался вниманием и возможностью получить бесплатное образование. И все это он сделает, сыграв примерно половину времени в играх за самую доминирующую команду штата.
«Я был высоким, как дерево, и тренер говорил: "Подбрось мяч вверх, он схватит его и забросит сверху". Просто кидай его Бобби Ли, он пойдет и забьет", — сказал Хёрт. — Это было так просто».
Но предполагаемые нарушения правил вербовки вскоре преследовали Хёрта на протяжении всей старшей школы и колледжа.
В серии статей, опубликованных в газете Birmingham Post-Herald, Херт был обвинен в том, что ему заплатили за игры в Батлере после того, как он угрожал перевестись и подписал письмо о намерении играть в университете Алабамы, потому что на него оказывалось финансовое давление со стороны болельщика «Кримсон Тайд», который подписал ему автомобильный кредит на сумму от $500 до $600.
Пол Финебаум, репортер Post-Herald, который впоследствии стал одним из самых узнаваемых футбольных деятелей ESPN, сообщил, что Хёрт в течение двух лет брал деньги из торговых автоматов в школе Батлера, группируя их в купюры от $5 до $50, и что $1100, полученные за игру в баскетбол, были взяты, чтобы помочь оплатить некоторые стоматологические услуги Хёрта.
Хёрт неоднократно отрицал все обвинения и в итоге подал на газету в безуспешный иск о клевете на $800 тыс., но вопросы вокруг его вербовки остались.
К моменту рождественского турнира под Бирмингемом Лидс и Батлер находились на линии столкновения, установленной в средней школе Майнор. Все в «Грин Уэйв» знали о Батлере и Хёрте, непобедимых надирателей задниц из Хантсвилла. Никто из «Ребелс» не знал о Лидсе и Чарльзе, непобедимой загадочной команде из провинциального городка.
Зная, что его поставят играть против Хёрта, Чарльз, относительный неизвестный игрок весом около 136 кг, понимал, что если у него «когда-нибудь будет возможность получить стипендию в колледже, то это именно она». И Чарльз испытывал вполне понятную тошноту перед игрой рождественского турнира.
«Я был напуган, напуган перспективой играть против Бобби Ли Хёрта, — вспоминал Чарльз в книге "Возмутительный!" — Осознание масштабов противостояния было почти слишком сильным. Меня, черт возьми, чуть не вырвало».
Коупленд, последователь учения Джона Вудена, не стал менять план на игру под своего именитого соперника: они использовали нападение UCLA «Хай пост», чтобы воспользоваться преимуществами паса и бросков Чарльза, и персонально играли в защите. Игра против Хертом стала внутриигровым уроком от лучшего игрока по версии McDonald's и Parade.
«Я пытался остановить его и одновременно учиться, — сказал Чарльз. — Он настолько хороший игрок, что я не мог всегда останавливать его».
Но те, кто сидел на трибунах в тот день, увидели нечто иное. Во время первого броска Хёрта Чарльз заблокировал звездного новобранца.
Он сделал то же самое во время второго.
И третьего.
И четвертого.
К концу игры, ставшей победой Лидса, Чарльз деклассировал Хёрта. Коренастый центровой, получивший звание MVP турнира, набрал поразительные 25 очков, причем 14 из них пришлись на броски сверху, и 20 подборов против одного из лучших игроков страны.
«Баркли съел свой обед, — вспоминал Мур. — Он просто доминировал над этим парнем. У Баркли в кроссовках было что-то вроде пневматических амортизаторов».
* * *
Бобби Ли Хёрт — человек, против которого трудно играть. Когда я нахожу человека, который частично отвечает за прорыв Чарльза, он указывает на то, как тот отскочил назад, особенно в игре турнира штата, в которой он набрал 32 очка, причем 20 из них — с помощью бросков, и сделал 16 подборов. И все же, несмотря на все его победы в качестве звезды средней школы в Алабаме, именно игра против Чарльза продолжает вспоминаться сорок лет спустя.
Эта игра как бы проложила путь для Чарльза. Именно эта игра, вероятно, стала поворотным моментом в его карьере.
Я никогда не слышал о Лидсе, штат Алабама. Я понятия не имел о его существовании. Позже этот город означал Чарльза Баркли. Но по-настоящему ты не знал ни Чарльза Баркли, ни среднюю школу Лидса. Мы вроде как слышали об одной команде из Бирмингема, у которой есть отличный игрок. Мы посмотрели несколько видео о нем, и он определенно был интересным игроком.
Его особенностью было то, что он мало говорил. Я думаю, он выходил и был готовым играть.
Я слышал, как Чарльз на протяжении многих лет упоминал, что я был одним из самых трудных и сложных игроков, игравших против него. И я могу повторить это, что касается Чарльза. Его зад был таким большим, что было так трудно обойти его. Он в мгновение ока мог оторваться от земли. Когда он ловил мяч, он мог создать серьезную проблему — и он ее создавал.
Он делал много бросков сверху в стиле гориллы. В этом не было ничего необычного — он ловил их от обода и вваливал в кольцо. Если ему не преградить путь, он пробьет сверху над тобой.
Большинство людей считали, что он выделялся в той игре, потому что они не ожидали, что он будет играть так здорово, пока он не сыграл против меня. Именно тогда скауты колледжей начали наблюдать за ним, говоря: «О, Боже, кто этот парень?».
Я думаю, что игра пошла в плюс для нас обоих. Я действительно считаю, что это было большим преимуществом для Чарльза, потому что это помогло ему заявить о себе. Он провел отличный матч и сыграл хорошо, поэтому я отдаю Чарльзу должное.
* * *
В тот вечер на трибунах вместе с тренерами колледжей и скаутами сидел Джек Досс, главный тренер Бирмингемской средней школы Хейс, который приехал туда, чтобы посмотреть на игру команды из Батлера.
С той декабрьской игры в Бирмингеме тренер уехал с маловероятной мыслью.
«Именно тогда мир узнал о Чарльзе Баркли», — сказал Досс.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Но за замечание спасибо — буду стараться еще сильнее)
"С той декабрьской игры в Бирмингеме тренер уехал с маловероятной мыслью"
Примерно четверть предложений в таком стиле, типа доделай сам. Все слова вроде понятные, но смысл не складывается. Это чессгря неуважение к читателю, как писАть без запятых.
ПС: Не наезд, просто рассуждение.