За главными сделками в жизни Джордана и Кобе стоит один человек. Сонни Ваккаро дважды перевернул индустрию спортивного маркетинга
Уже можно смотреть.
Бен Аффлек и Мэтт Дэймон сняли «Air» о спонсорстве Джордана и Nike. Для них это такой же риск, как и легендарная сделка. Почему?
Потому что фильмы на подобные темы делать сложно, а создателям «Air», как воздух, необходим хит. И в данном случае риск, заложенный в основу сценария, перекликается с риском, который берут на себя авторы фильма, актеры и режиссеры.
Дело в том, что фильмы с уклоном в спортивную специфику – в основе своей штука не менее капризная, чем экранизация компьютерных игр или фэнтези. С той лишь разницей, что на «Властелина колец, «Дум», «Варкрафт» и прочих «Анчартед» выделяются куда более существенные бюджеты, а значит, и риски повыше.
В остальном создатели обоих жанров сталкиваются с одинаковой проблемой – необходимостью соблюсти баланс между каноном и повествованием для массового зрителя. Чуть переборщишь с тонкостями торговли драфт-пиками или мироустройства Азерота – потеряешь среднестатистического зрителя, который пришел в кино просто отдохнуть и хорошо провести время. Упростишь взаимоотношения в клубной иерархии или чересчур вольно трактуешь родословную эльфов из произведений Толкиена – не миновать упреков от целевой аудитории. В этом смысле «Air» не самый подходящий фильм для воскрешения собственной репутации, а именно это сейчас требуется главным инициаторам проекта Бену Аффлеку и Мэтту Дэймону.
Парочка штурмом взяла голливудский Олимп, когда в 1997-м вышла драма «Умница Уилл Хантинг» о гениальном математике из бостонского гетто. Режиссером картины выступил Гас Ван Сент, но сценарий парни написали сами. Студии готовы были купить его у начинающих киноделов, но ни в какую не желали идти на их главное условие: Дэймон и Аффлек хотели играть главные роли сами. В конце концов, рискнул тогда еще никем не отмененный Харви Вайнштэйн и студия Miramax, которая ранее выудила на свет божий талант Квентина Тарантино с его «Бешеными псами».
«Умница Уилл Хантинг», снятый за 10 миллионов, собрал 225 миллионов и получил аж семь номинаций на премию Оскар. В тот год своим авторитетом и масштабом всех утопил «Титаник» Джеймса Кэмерона, но «Умница» взял две очень важные статуэтки. Робин Уильямс получил награду «лучшему актеру второго плана», а Дэймон и Аффлек – за «лучший оригинальный сценарий». Позже в этой же номинации они заграбастали еще и «Золотой Глобус».
Дальше карьеры закадычных друзей развивались с различной степенью успешности. У каждого были свои триумфы и неудачи, но так или иначе у парочки в рукаве всегда был припрятан козырь – возможность вновь написать что-нибудь эдакое, на что народ потом пойдет в кинотеатры, памятуя о феномене «Умницы».
В 2021 году Дэймон и Аффлек, наконец, разыграли эту карту. Правда, сделали они это максимально странным способом. Парни написали сценарную адаптацию исторического романа Эрика Джагера о средневековых дуэлях и по традиции исполнили в экранизации главные роли. В режиссерское кресло эпика «Последняя дуэль» усадили Ридли Скотта, в надежде на то, что его опыт постановщика «Гладиатора» и «Робин Гуда» добавит проекту вистов и солидности. Неповоротливое, громоздкое (хронометраж в 153 минуты), претенциозное кино, чей бюджет еще больше разбух от производственных остановок, связанных с ковидом, без шансов провалилось в прокате. Разборки суровых мужчин в лязгающих доспехах собрали 30 миллионов при заявленном бюджете в 100 миллионов, без учета затрат на маркетинговую кампанию.
Для Аффлека и Дэймона этот провал стал серьезным ударом, как в финансовом, так и в репутационном плане.
Мэтт после ухода из франшизы про Джейсона Борна, в промежутках между ролями деревенщины на пикапе («Дэдпул 2») и Локи («Джей и Молчаливый Боб: Перезагрузка») даже если и попадал в серьезные проекты, не мог конкурировать с партнерами в кадре: в драме «Форд против Феррари» его начисто переиграл Кристиан Бэйл.
Аффлек, наоборот, обрел стабильный приработок, благо его литая челюсть органично торчала из-под маски Бэтмена. Только вот из-за провалов серии фильмов вселенной DC и смены руководства студии Warner Brothers, которой принадлежат права на экранизацию этих комиксов, огромное количество проектов подвисло или в данный момент находится в стадии переработки. Так что будущее Аффлека-Бэтмена выглядит довольно сумрачно, особенно с учетом успеха прошлогоднего фильма Мэтта Ривза, где мышиные ушки на себя примерял Роберт Паттинсон.
Дэймон и Аффлек рассчитывали на «Последнюю дуэль» как на большой кассовый успех, который бы взбодрил карьеры обоих. Не полетело. Поэтому их новая совместная работа просто обязана хотя бы частично реабилитировать дуэт за их предыдущую неудачу. Сами они этого не скрывают: премьера трейлера состоялась в перерыве Супербоула, где 30 секунд рекламного времени стоят 233 тысячи долларов.
«Air» важен для обоих еще и по другой причине. Это первый фильм Дэймона и Аффлека, где один из них еще и выступил режиссером. За плечами Аффлека пять картин (но первая с Дэймоном) и только один явный провал. Причем речь не о дебютной картине, которая называется «Я убил жену-лесбиянку, повесил ее на мясной крюк, и теперь у меня контракт с Диснеем на три фильма». Об этом фильме Бен предпочитает не распространяться.
Единственным явным провалом Аффлека-режиссера стал нуар «Закон ночи» 2016 года. Что же касается других картин, то местами это чуть более чем просто качественные фильмы. «Прощай, детка, прощай», «Город воров» и «Операция «Арго» – все они номинировались на Оскар, а последняя лента взяла три награды в категориях «лучший адаптированный сценарий», «лучший монтаж» и «лучший фильм». Так Бен на правах талантливого продюсера урвал свой второй Оскар. Учитывая кучность, с которой Аффлек бьет в цель (три фильма из пяти – номинации на Оскар), вероятно, с «Air» он рассчитывает на нечто подобное.
Повторюсь, это будет не легко. Последним фильмом на спортивную тематику, который действительно зацепил массового зрителя, спортивных гиков и киноакадемиков (6 номинаций на Оскар), был, пожалуй, «Манибол» с Брэдом Питтом, и это было 11 лет назад. При этом составляющие для успеха у Аффлека и Дэймона имеются. И это не только наличие любимой киноакадемиками плашки «основано на реальных событиях». В первую очередь это целая галерея интереснейших персонажей, самым любопытным из которых является Сонни Ваккаро.
Революционер с видом пройдохи и мафиози средней руки
Надеюсь, Мэтт Дэймон справится, ведь ему предстоит интерпретировать на экране образ очень сложного человека. Когда юристы Nike впервые встретились с Джоном Полом Винсентом «Сонни» Ваккаро, они задались вопросом, не связан ли он с мафиозными группировками. Трудно их за это упрекнуть. В Сонни настораживало буквально все: его внешний вид, его имя, акцент, экстравагантная манера поведения и, прежде всего, выражение лица. Как будто он знал секреты и тайны, которые были скрыты от глаз обычных людей.
Отношение Майкла Джордана к Ваккаро тоже не слишком отличалось от стандартного восприятия людьми этого коренастого итало-американца с глазами навыкате.
«Я не был уверен, что хочу иметь что-то общее с таким сомнительным типом. Ему нравилось, что люди думают, будто у него есть связи. Знаете, такие, которые могут пригодиться в бизнесе. В любом бизнесе», – признавался Джордан в своей книге «Michael Jordan, the Life».
У Ваккаро действительно были связи с мужчинами в костюмах. Но это были отнюдь не костюмы, сшитые на заказ с красной розой в петлице, а мешковатые комплекты для бега, которые носили баскетбольные тренеры школьных команд.
В 1964 году Ваккаро было всего 24 года, когда он вместе со своим соседом по комнате Пэтом Ди Чезаре основал Dapper Dan Roundball Classic, один из первых, а впоследствии престижнейший школьный баскетбольный турнир. С тех пор, каждый потенциальный талант уровня НБА принимал участие в этом соревновании. Кэлвин Мерфи, Эдриан Дэнтли, Мозес Мэлоун, Доминик Уилкинс, Патрик Юинг, Род Стрикленд, Крис Уэббер, Шакил О’Нил, Рашид Уоллес, Кевин Гарнетт, Кобе Брайант, Винс Картер, Трэйси Макгрэйди, Леброн Джеймс, Дуайт Ховард и десятки других имен, ставших неотъемлемой частью фольклора НБА (речь, конечно же, о Кваме Брауне).
Турнир служил своего рода посредником между школами и университетами. Игроки получали возможность проявить себя на глазах представителей престижных учебных заведений с сильнейшими баскетбольными программами, а те в свою очередь наблюдать талантливых школьников в максимально конкурентной среде. На турнире можно было регулярно видеть Джона Вудена, Джона Томпсона, Дина Смита и других тренеров, самолично рыскавших в поисках следующего большого таланта.
Ваккаро практически не зарабатывал на этом турнире. То, что он получит за свою инициативу, в денежном эквиваленте можно будет подсчитать лишь спустя много лет, а на тот момент его дивиденды были бесценны. Ваккаро приобретал связи с самыми элитными тренерами, молодыми игроками, их родственниками и друзьями. Самым важным для Ваккаро было обзавестись как можно большим количеством людей, которые в будущем сумеют привлечь внимание СМИ.
Целеустремленность Ваккаро, обеспечившая популярность турнира, привела к тому, что в 1970-м журнал «Sports Illustrated» написал о нем отдельную статью.
«Невозможно было пройтись по отелю «Уильям Пенн», не наткнувшись на тренеров, ищущих школьников: в холле, коридорах, в баре, в лифте, иногда даже под пальмами… И повсюду был Ваккаро, который мог одновременно разговаривать с восемью разными людьми в разных точках зала. Он развлекал всех с одинаковым участием и уважением, при этом не переставая уделять внимание сразу нескольким людям», – говорится в статье.
Позже Ваккаро никогда не отрицал сомнительные эпизоды биографии: половина его времени уходила на организацию турниров, другую – он проводил в Лас-Вегасе, где зарабатывал тем, что ставил на баскетбольные матчи «по поручению доверенных лиц».
«Я знал всю мафию в Питтсбурге, – вспоминал он. – Встречался с боссом, знал его замов, но с ними я никогда не имел дел. Они просто меня не трогали. Они гордились тем, что я прославляю наш город. Я стал местной знаменитостью – со всеми пересекался, ужинал в лучших ресторанах. Так вот я и попал в Лас-Вегас».
В конце 70-х Ваккаро уже мог похвастаться достаточной степенью известности и завидным чувством самоуверенности. Именно последнее и заставило его сделать следующий шаг. В 1977-м Сонни позвонил в офис Nike в Портленде, штат Орегон, с идеей создания новой баскетбольной модели. Предложение было любезно отклонено, но один из менеджеров компании Роб Штрассер, узнав о многочисленных связях Ваккаро на уровне школ, колледжей и университетов, просто не мог его отпустить.
Компания наняла Ваккаро на ставку в 500 долларов в месяц, положила на счет 30 тысяч долларов и предложила Сонни популяризировать продукцию Nike посредством сделок с тренерами. Для Ваккаро с его умением втираться в доверие это была не сложная задача, а для тренеров, получавших за сотрудничество по 5000 долларов, это было невероятное предложение.
«Так, давайте я произнесу это вслух: вы даете мне бесплатные кроссовки для моих ребят и даже платите мне? Это вообще законно?» – спрашивал тренер Северной Каролины Джим Вальвано.
Сама процедура была законной, но, как и все новое, немедленно подверглась рассмотрению с различных позиций. В том числе и с точки зрения этики. Хотя основная идея была проста: заставить игроков носить обувь Nike и тем самым сделать продукцию популярной как среди обычных покупателей, так и среди профессиональных атлетов. Какое-то время затея вызывала вопросы, но когда игрок команды Индиана Стэйт Лэрри Берд появился на обложке журнала «Sports Illustrated» в кроссовках Nike, доверие к Ваккаро вышло на новый уровень.
«The Washington Post» опубликовала статью, в которой ставилась под сомнение этичность системы Nike. После публикации в руководстве компании уже было начали беспокоиться о негативном восприятии продукции, но вместо этого реакция оказалась прямо противоположной. Nike получили невероятное количество запросов от тренеров, которые тоже хотели захотели стать частью «бизнес-стратегии». Естественно, Ваккаро был непосредственным участником претворения в жизнь их желаний.
«Отдайте все деньги этому парню…»
В 1982-м тренер Джорджтауна Джон Томпсон пригласил Сонни Ваккаро на «Финал четырех» NCAA в Новом Орлеане. Тот самый, в котором «бульдоги» встречались в решающем матче с Северной Каролиной, тот самый, в котором тренер Дин Смит сказал во время тайм-аута «Майкл, когда мяч дойдет до тебя, просто бросай». Да, именно тот матч, на последних секундах которого произошло это.
«Тар Хиллс» взяли чемпионский титул, а награда MVP досталась Джеймсу Уорти – игроку, о котором Сонни думал в последнюю очередь. В его сознании все еще парил это парень под 23-м номером.
«Причина была вовсе не в решающем броске. К тому моменту я видел сотни напряженных матчей и десятки подобных концовок, но ни в одной из них не видел такого игрока. То, как он двигался, все говорило о том, что он хочет совершить этот бросок. И когда он получил мяч, каждое его движение можно было делать основой для рекламного билборда. Этот его язык, ощущение полета, пластика. Я понял, что произошло нечто необычное, только не мог объяснить себе что. Я только понимал, что обязан заполучить этого парня», – вспоминал Ваккаро в интервью для GQ.
Сонни не знал Майкла лично и не знал, что у Майкла и Дина Смита была договоренность с Converse – брендом, который спонсировал всю команду Северной Каролины. Помимо всего прочего существовала и еще одна помеха: Джордан обожал все имевшее маркировку Adidas. Особенно обувь. Майкл говорил, что кроссовки Adidas – самые мягкие, и их не нужно разнашивать, достаточно просто достать из коробки и надеть на ноги. Так что на тренировках и в повседневной жизни Майкл носил Adidas, а Converse надевал только на время официальных матчей.
У Ваккаро не было сомнений в том, что врожденная харизма превратит Джордана в маркетинговую сенсацию. На встрече с руководством Nike, в том числе с основателем Филом Найтом, Ваккаро сказал, что компания обязана не просто подписать с ним контракт, но и разработать коллекцию исключительно для него. Джордан, на тот момент, учился на третьем курсе в Северной Каролине и еще не решил – остаться еще на год или подать заявку на драфт НБА.
Руководители Nike выделили бюджет в 2 миллиона долларов для подписания нескольких молодых талантов (например, среди них был Чарльза Баркли). Идея распределить бюджет между несколькими молодыми игроками драфта-1984 казалась логичной и надежной. Единственным, кто придерживался альтернативной точки зрения, был Ваккаро.
«Не делайте этого! Отдайте все деньги этому парню. Отдайте все Джордану», – призывал Сонни.
Ваккаро был не только назойлив, но и компетентен. Он напирал на знание рынка, опыт, и тут его слова сложно было игнорировать. В конце концов, именно за связи, осведомленность и пресловутую маркетинговую чуйку Сонни взяли в Nike. Поэтому когда Роб Штрассер (руководитель Nike до 1987-го года) на вопрос – готов ли Ваккаро поставить на Джордана всю свою зарплату? – получил утвердительный ответ, то многие в компании призадумались. Правда, на сей раз сомнения касались уже не столько кандидатуры амбассадора, а необходимости создать вокруг него уникальную линейку продуктов, подкрепленную рекламой и агрессивным маркетингом.
«Air»
Нужно понимать, что в то время маркетинговые стратегии строились вокруг команд как единого целого, а не вокруг отдельных игроков. Идея индивидуализма, идеализации и превосходства индивидуального над общим была слишком радикальной для 80-х, но именно она и должна была лечь в основу продвижения Джордана. Его нужно было «продать» как теннисиста, как спортсмена-одиночку. Обо всем этом в Nike думали еще до того, как презентовать идею самому Джордану.
Первые контакты между компанией и представителями игрока датируются августом 1984-го. Именно тогда Роб Штрассер и креативный дизайнер Nike Питер Мур встретились, чтобы обсудить проект с агентом Джордана Дэвидом Фальком. Именно на этой встрече 23-летнему Фальку были предложены несколько вариантов названия обуви и одежды Джордана: одним из вариантов был «Air Jordan». Отрывистая фраза настолько воодушевила всех участников, что к концу встречи Мур уже сделал набросок логотипа: эмблема с двумя крыльями, держащая баскетбольный мяч, и словами «AIR JORDAN».
Оставалось самое сложное – убедить семью Майкла.
Ваккаро обратился к своему старому другу Джорджу Равелингу, помощнику тренера Бобби Найта, тренеру национальной сборной, которая позже выиграла золото Олимпиады-1984 – с просьбой пообщаться с Джорданом именно во время Олимпийских игр в Лос-Анджелесе.
«Мы встретились в ресторанчике Tony Roma. Джордж привел Майкла и представил меня. Это был первый раз в моей жизни, когда я встретился с ним. Мы сели и поговорили о нем и Nike. Все началось с того, что он понятия не имел, что такое Nike. Я сказал ему: «Майкл, ты меня не знаешь, но мы собираемся разработать кроссовки специально для тебя. Ни у кого до сих пор не было персональной модели кроссовок. Пока что», – уведомил баскетболиста Сонни.
Джордан не хотел подписывать контракт с Nike. Он хотел контракт с Adidas, просто потому, что в то время ему нравились их спортивные костюмы.
В то же время Джордана одновременно подкупала и настораживала готовность Ваккаро во всем ему угождать.
«Когда он сказал, что хочет машину, я понял, что просто не могу тянуть время, и тут же переспросил: «Хочешь машину? Хорошо. Мы купим тебе машину. Годится?». Услышав это, он ничего не ответил, только улыбнулся. Знаете, у Майкла такая улыбка… Он смотрит на тебя и улыбается двусмысленно, никогда не знаешь, что это значит», – вспоминал Сонни.
Тем временем Дэвид Фальк, как и положено агенту Майкла Джордана, одновременно вел переговоры с Converse и Adidas, попутно утрясая нюансы контракта с «Чикаго».
В Nike не переживали на счет конкуренции, поскольку готовили конкретное предложение и были уверены в том, что, услышав цифры, Джордан моментально решится.
На следующий день после победы сборной США на Олимпиаде началась агрессивная стадия переговоров.
Джордану предложили 2,5 миллиона долларов на пять лет (500 тысяч в год) с учетом бонусов, плюс 25% от каждой проданной пары кроссовок с надписью «Air Jordan». Абсолютно беспрецедентная сделка для игрока НБА. На тот момент это был самый рискованный маневр в мире спортивного маркетинга. Джордан еще ни разу не выходил на паркет в статусе игрока клуба НБА. Он не принимал участия в официальных матчах против профессиональных баскетболистов. Он мог травмироваться. «Буллз» в то время были слабо управляемой командой. Популярностью команда в городе не пользовалась и была известна исключительно кокаиновыми вечеринками.
Вся затея вращалась сугубо вокруг интуиции и видения Сонни Ваккаро. В какой-то момент показалось, будто крупная компания вверила свою судьбу в руки гадалке.
Препятствия возникали даже тогда, когда, казалось бы, все уже ясно и очевидно.
В день, когда семья Джорданов должна была отправиться в Орегон на презентацию, Майкл позвонил маме и сказал, что не собирается ехать. Он устал от разъездов и меньше всего хотел лететь на самолете из-за кроссовок, которые ему даже не нравились. В тот момент Делорис Джордан сделала то, что должна делать мать – велела своему ребенку не закатывать истерик и явиться в аэропорт вовремя.
На встрече в штаб-квартире Nike были все, включая Фила Найта (за него в кино будет Аффлек). Но главную роль в переговорах сыграл не Найт и даже не Ваккаро, а Делорис Джордан.
«Она говорила о своем сыне, о той жизни, которую Майклу суждено прожить. Его мать говорила так уверенно, вкрадчиво и откровенно. Это не было похоже на презентацию или торг. Она говорила о том, что нам предстоит сыграть в жизни ее мальчика большую роль, и если мы будем честны, то это сделка будет выгодна всем. Майкл в это время просто сидел и молчал. За всю презентацию он не сказал ни слова, как будто происходящее его не касалось. Единственные слова, которые он произнес, увидев красно-черные кроссовки, были: «Красный… Цвет дьявола», – вспоминал Ваккаро в фильме «Soul Man».
Сонни был настолько впечатлен словами Делорис, что ему оставалось только поддакивать.
«Мне оставалось только соглашаться. Я сказал ей, что мы поставили на кон все. Я – свою работу, Nike – свое будущее, это была невероятная ситуация. Все дело было в бюджете. Для матери Майкла это было похоже на то, чтобы стать частью семьи», – говорил Ваккаро.
Несмотря на односторонний характер переговоров, все свелось к ультимативному вопросу и такому же ответу.
«Значит, вы видите моего сына как лицо этой компании?» – спросила Делорис.
«Если Майкла не будет с нами, мы проиграем», – ответил Ваккаро.
Хотя Делорис была согласна, Майкл не был убежден до конца. Он продолжал молчать, а затем повернулся к Ваккаро и снова напомнил о новой машине. В ответ Сонни вытащил из кармана две игрушечные модельки, одна из которых была Lamborghini, и сказал: «Майкл, в жизни есть моменты, когда нужно просто доверять людям».
В конце встречи никто из Nike понятия не имел, что Джордан думает о презентации. После ужина в ресторане Майклу показали лучшие моменты с его участием в составе Северной Каролины, а затем он захотел снова посмотреть видео с презентации «Air Jordan».
Сделка еще не была подписана, но искорка между сторонами проскочила. Связь была установлена.
Той же осенью контракт оформили официально.
«Сонни, у меня есть сын…»
Сделка с Джорданом изменила все. Ее успех и последующее масштабирование стали своеобразным итогом той работы, основы которой Ваккаро заложил при организации турнира Dapper Dan Roundball Classic еще в 60-х. Тогда это было новаторством, но в 90-х гипертрофированный успех Nike привел к появлению различных спортивных академий, лагерей и турниров. Спортсменов топового уровня начинали вести с самого раннего возраста, подвергая детальному анализу их поведение, как на площадке, так и в повседневной жизни.
Учитывая все это, удивительно, как Кобе Брайант проскользнул незамеченным для всех радаров. О нем, конечно, знали, но когда 17-летний выпускник школы «Лоуэр Мэрион» заявил о своем намерении перейти в НБА, минуя колледж, реакция была примерно одинаковая.
«Этот паренек тешит себя иллюзиями. Понятно, что он хотел бы играть в НБА. Ну, а я бы хотел бы стать кинозвездой. Правда в том, что он просто не готов», – сказал в интервью Los Angeles Times директор скаутинга НБА Марти Блэйк.
«В Кобе Брайанте не видно чего-то особенного. В его игре нет ничего, чтобы говорило вам: «Да это необыкновенный талант», – заявлял директор по развитию игроков «Миннесоты» Роб Бэбкок.
«Думаю, это колоссальная ошибка. Кевин Гарнетт – лучший школьник из тех, кого я когда-либо видел. И я бы не рекомендовал даже ему отказываться от поступления в университет. А Кобе и близко не Кевин Гарнетт», – резюмировал директор по развитию игроков «Бостоне» Джон Дженнингс.
Многие так и не поняли, что решение о переходе в НБА было принято задолго до того, как Кобе Брайант заявил о своих намерениях.
Отец Брайанта познакомился с Сонни Ваккаро еще в 1972 году, когда, будучи еще школьником, стал MVP школьного турнира Dapper Dan Roundball Classic. Спустя 20 с лишним лет он вышел на Ваккаро через старые связи, чтобы запустить карьеру сына.
«Сонни, хочу попросить тебя об одолжении», – обратился к Ваккаро Джо.
«Что бы это могло быть?», – среагировал Ваккаро, с утрированным удивлением.
Тогда он уже мог позволить себе подобные интонации. И не только их. После того как Сонни и Nike навсегда изменили концепцию спортивного маркетинга, спрос на Ваккаро возрос настолько, что он мог позволить себе выбирать место и условия работы. В начале 90-х, Сонни почувствовал, что ему требуется новый вызов (и солидная прибавка к зарплате), поэтому перешел в стан главного конкурента Nike. На момент беседы с Джо Брайантом Сонни представлял Adidas и руководил тренировочным лагерем ABCD, где ежегодно собирались 125 лучших баскетболистов, выступающих на школьном уровне.
«Сонни, у меня есть сын – Кобе. Он очень хорош. Хочу попросить, чтобы ты предоставил ему место в ABCD», – сказал Джо.
«До этого я никогда не слышал о Кобе Брайанте. Никто не знал, кто это и что он умеет. Но мне нравился Джо, у нас было общее прошлое. Так что я ему ответил: «Хорошо, я его возьму», – вспоминал спустя годы Ваккаро.
«Мистер Ваккаро, я бы хотел извиниться перед вами»
17 июня 1994-го Кобе Брайант приехал в лагерь ABCD, где кроме него на просмотре были еще только трое парней, которым предстояло учиться в школе еще два года. Все внимание было приковано к паре защитников из Нью-Йорка: Стефону Марбэри из школы «Линкольн Хай» и Шэмгоду Уэллсу из Академии «Ла Саль».
Тогда паренек произвел хорошее впечатление, но запомнился в лагере лишь одному человеку – самому Ваккаро.
«Мистер Ваккаро, я бы хотел извиниться перед вами», – Брайант подошел к организатору после.
«Извиниться за что?»
«Обещаю, что в следующем году я непременно выиграю приз MVP. Мне очень жаль, что не оправдал ваши ожидания».
Ваккаро не знал, как на это реагировать.
«Я всегда буду это помнить. Его настрой был не такой, как у всех остальных. Это отношение: «Спасибо за то, что пригласили меня сюда. Я очень ценю эту возможность и хотел бы оказаться здесь снова». Все это красиво звучало и даже льстило, но в действительности я видел что он хочет сказать: «К черту всех. Вот увидите, я буду MVP».
Называйте это как хотите – чрезмерной уверенностью или высокомерием. Он знал, что будет великим, даже не сомневался. Других опций просто не было. И в тот самый момент я понял, что Adidas поборется за то, чтобы подписать Кобе Брайанта», – вспоминал спустя годы Ваккаро.
За следующие два года Кобе Брайант проделал путь от «извините, мистер Ваккаро» до титула «Лучшего игрока Пенсильвании». В предпоследнем классе «Лоуэр Мерион» он набирал в среднем 31,1 очка, 10,4 подбора и 5,2 передачи.
Следующим летом Брайант вновь выступал в лагере ABCD и, как и обещал, получил приз MVP, набирая в среднем 21 очко и 7 подборов.
У семьи Брайантов – при внешнем благополучии – было не очень здорово с деньгами. Поэтому вскоре Джо Брайант намекнул старому знакомому, что, скорее всего, Кобе отправится сразу в НБА.
Знакомым был тренер Гэри Чарльз, тренер из любительской лиги и доверенный человек Сонни Ваккаро.
Тем же вечером Чарльз созвонился с Ваккаро.
«Сонни, Кобе Брайант может стать тем самым мальчиком», – сразу сказал Чарльз.
Под «тем самым мальчиком» он имел в виду Избранного. С тех самых пор, как Ваккаро пришел в Adidas, он искал нового Майкла Джордана – доказательство того, что главное достижение в его карьере не было случайностью. Кобе был идеальной кандидатурой.
Проблема в том, что в случае с Брайантом все было еще рискованнее.
Во-первых, масштабы компаний и конкурентов были несопоставимы.
«Adidas в Америке был гораздо меньше, чем Nike, – объяснял Ваккаро. – Если бы мы промахнулись с Кобе, то бизнес накрылся бы к 99 году».
Во-вторых, Джордан к 84 году был третьим пиком драфта, звездой на университетском уровне и лидером олимпийской сборной. Кобе Брайант был школьником, о котором мало кто знал.
«Когда я рассказал о Кобе Питеру Муру (теперь уже возглавлявшему Adidas), он был в шоке: «Мы все поставим на 17-летнего пацана?!»
«Клянусь, я бы взял его под первым номером, выше Аллена Айверсона»
Именно поэтому то, что случилось дальше, напоминало то ли шпионский детектив, то ли кино про мафиози.
Кобе Брайант выдал один из лучших сезонов в истории школьного баскетбола США, сделав «Лоуэр Мерион» чемпионами штата впервые с 1943-го года. Он завершил школьную карьеру в статусе лучшего бомбардира юго-восточной Пенсильвании с 2883 очками, получил приз Нэйсмита «Лучший школьник года», приз «Лучший баскетболист страны» от Gatorade и вошел в символическую сборную от McDonald’s.
«Самое удивительное – то, что он ни разу не проиграл на тренировке. За четыре года Кобе ни разу не проиграл один на один, ни разу не уступил в тренировочном матче, ни разу не финишировал вторым в забеге. Он не позволял себе проигрывать», – изумлялся помощник тренера в «Лоуэр Мерион» Джереми Тритмэн.
Для начала Сонни Ваккаро убедил Adidas потратить 75 тысяч долларов для того, чтобы перенести его офис из Южной Калифорнии в Нью-Йорк. При этом он ни разу не посетил матчи «Лоуэр Мерион», опасаясь, что Nike или какая-то другая конкурирующая компания узнает о его планах. Зато на каждой игре присутствовал Гэри Чарльз в качестве посредника.
В отличие от Джордана, с Кобе не возникло никаких проблем. Ему сказали, что он будет новым Майклом Джорданом – начиная с именных кроссовок и яркой маркетинговой кампании. И этого вполне хватило.
Зато родители…
В решающий момент переговоров – это было в марте – Гэри Чарльзу позвонила Пэм Брайант.
«Гэри, сделка сорвалась. Сонни вышел из себя, он рвет и мечет».
Оказалось, что Джо Брайант притащил на встречу с Ваккаро в Нью-Йорк адвоката (что было логично, если учесть обсуждаемые суммы).
«Сонни очень гордился тем, что все делал секретно: здесь только мы, и никто об этом больше не знает, – объяснял Гэри Чарльз позже. – Никаких адвокатов. И тут припирается Джо с адвокатом. Сонни не доверял никому, кто не входил в его доверенный круг. И ему все это не понравилось. Он ужасно расстроился. Он ходил и говорил: «Не понимаю, что вообще тут происходит».
Чарльз перезвонил Брайантам и велел им завтра же вернуться в Нью-Йорк, чтобы вновь встретиться с Ваккаро.
«Мне пришлось говорить Сонни, что ему нужно успокоиться. Я ему твердил: «Сонни, не обязательно тут сходить с ума: мы все обсудили с Брайантами, сделка остается в силе, просто веди себя поспокойнее.
Когда Джо и Пэм вошли, Ваккаро поднялся, чтобы обнять отца Кобе. Он поцеловал его в обе щеки при этом. Это классика от Сонни Ваккаро».
В итоге Adidas подписали обоих Брайантов: Кобе получил контракт на 48 миллионов долларов как лицо компании, Джо – 150 тысяч как наемный рабочий.
В качестве ответного жеста доброй воли Ваккаро ультимативно выставил свое условие – теперь выбирать агентов для Кобе мог только он. Его выбор пал на Уильяма Морриса, которого взяли из-за того, что Брайант планировал выпускать музыку и выступать на сцене. И на близкого друга Ваккаро – Арна Теллема, в числе прочего известного благодаря своим тесным связям с генеральным менеджером «Лейкерс» Джерри Уэстом.
После того как Кобе объявил о своем намерении выступать в НБА, он получил приглашение от ряда клубов НБА. Сам школьник, естественно, ужасно хотел приехать на просмотр, чтобы сразиться с игроками колледжей. Но родители и агенты просто не позволили ему это сделать: Брайант отказался от большинства предложений и провел индивидуальные тренировки с «Финиксом», «Нью-Йорком», «Нью-Джерси», «Клипперс» и «Лейкерс».
Первая тренировка в Лос-Анджелесе продлилась 20 минут. После того как Кобе разорвал спарринг-партнера – перспективного Донтэ Джонсона из «Миссисипи Стэйт», все вопросы отпали.
«О, Господи! Да вы смеетесь, что ли? Не хочу никого обижать, но как только я его увидел, сразу понял, что тут и думать не о чем. Клянусь, я бы взял его и под первым номером выше Аллена Айверсона», – вспоминал Джерри Уэст.
Спустя несколько дней «Лейкерс» попросили Брайанта прийти на заключительный просмотр, где ему предстояло сыграть один на один с Майклом Купером, бывшей звездой «Лейкерс». Купер завершил карьеру за пять лет до этого, но и в 40 лет немногим отличался от себя 30-летнего. Менее чем через 30 минут, Уэст прервал игру, чтобы хоть как-то сохранить достоинство ветерана.
Единственная сложность заключалась в том, что у «Лейкерс» был 24-й выбор. А Брайанта готовы были забрать «Нетс» (8-й пик драфта-1996). Что вполне устраивало родителей Кобе: тот играл бы неподалеку от родной Филадельфии.
Но у Ваккаро имелись махинации на этот случай.
Они с Теллемом сделали все, чтобы убедить Брайанта в том, что «Лейкерс» – это единственный вариант, если он рассчитывает на контракт с Adidas. Они придумали целую историю о том, что Кобе якобы конфликтует с родителями, хочет перебраться от них подальше, на другое побережье, и уж точно не видит себя под их опекой в «Нетс».
Генменеджер «Нью-Джерси» Джон Нэш нацелился на то, чтобы выбрать Кобе на драфте, но в итоге попал под перекрестный огонь. Новый тренер команды Джон Калипари и владельцы «Нетс» не хотели строить команду вокруг школьника. Влиятельный агент Дэвид Фалк, представлявший интересы многих звезд НБА, а также новичка Виллановы Керри Киттлса, напирал на то, что если клуб пройдет мимо, то его клиенты больше никогда не будут рассматривать «Нетс» в качестве варианта для продолжения карьеры. На все это наслаивались звонки от Кобе и его представителей о нежелании играть в «Нью-Джерси».
Ваккаро не просто добыл Adidas «следующего Джордана», но и отправил его в самое предпочтительное для пиара место.
«Ситуация полностью отличалась от соглашения с Джорданом. Тогда это был риск, многое делалось на инстинктах и вере. До нас никто не проворачивал ничего подобного.
С Кобе все было иначе. Adidas хотел его, а он понимал, насколько это важно для карьеры. Несмотря на возраст, он старался вести себя по-деловому. Не стеснялся высказывать свое мнение, не боялся переспросить что-то, показаться неопытным.
Ну и, самое главное – его чертова уверенность. Он источал ее всем существом и заражал каждого, кто оказывался с ним в одной комнате. Ты видел его глаза, слышал голос, и думал: «Нет, ну как у этого парня может не получиться. Все будет в точности, как он говорит». Я всю жизнь в бизнесе, и многие матерые дельцы приобретают этот дар убеждения только с опытом. Кобе был рожден с этим. Ему не просто было суждено судьбой стать великим. Это тоже. Но главное – он знал, что будет таким. Это и сделало его не просто великим, а Избранным», – вспоминал Брайанта Ваккаро.
***
Жуликоватый с виду чудак после рекрутинга Брайанта успел поработать еще на Reebok, а официально ушел на покой лишь в 2007 году. Сейчас он активно гастролирует по Штатам с различными лекциями, в частности, выступая за легализацию рекламных контрактов с баскетболистами университетских команд. Его фигура все еще вызывает интерес, его мнение вызывает интерес, про него снимают фильмы.
И все равно фигуру этого человека сложно привести к единому знаменателю. Энтузиаст, искушенный маркетолог, плут, харизматик, революционер или просто человек, оказавшийся в Nike в нужный момент. Каждый составит свою характеристику Ваккаро. Но какой бы она ни оказалась, в ней обязательно будет отмечено, что этот человек был непосредственным участником двух крупнейших маркетинговых сделок в истории спорта. В первый раз, когда фактически родилась стратегия индивидуального позиционирования бренда. И во второй, когда многомиллионная сделка со школьником и бизнес-приоритеты повлияли на определение места его карьеры.
Если Сонни Ваккаро не тот человек, о котором стоит снимать фильм, то кто тогда?
Фото: Gettyimages.ru/Focus on Sport, Allsport UK, Ethan Miller; imdb.com; solecollector.com; beckett.com; sicovers.com; AP Photo/Susan Sterner, Rusty Kennedy
Из последнего «Династия Лейкерс» не особо понравилась, кстати…
Также переживаю за Аффлека с Дэймоном, поскольку подарили много фильмов, радующих воспоминание и отправляющих в детство и студенчество, а вот последние проекты были так себе… Бэйл - это лучший Бэтмен, а Аффлек - фейспалм) и в «Форде против Феррари» Бэйл действительно в сто раз переиграл Дэймона. На роль Джордана надо было звать Бэйла походу 😂😂😂