Две суперзвезды, которых так и не увидела НБА
Оригинал – The Undisputed Guide to Pro Basketball History
Некоммерческий перевод специально для читателей блога «Metta Physics» сайта Sports.ru.
Глава 2. Они ходили по этой земле
1957 – 1969
История НБА аккуратно делится на десятилетние промежутки с одним заметным исключением: 13-летний отрезок, когда «Бостон Селтикс» с Биллом Расселлом безжалостно громили планету под руководством Реда Ауэрбаха, за это время «Селтикс» выиграли 11 титулов; остальные могли бороться, но в итоге бостонский дракон почти неизбежно забирался на вершину. Существует целое поколение игроков, чьи карьеры были разрушены или заметно пострадали от этого серийного успеха.
Уилт Чемберлен, Элджин Бэйлор, Джерри Уэст, Оскар Робертсон и многие другие должны были довольствоваться только тем, что станут одними из самых влиятельных и великих игроков в истории. Более того, в лице Рассела, Уилта, Бэйлора и Мориса Стоукса афроамериканцам впервые был предоставлен шанс реально влиять на игру – был пройден долгий путь от полного запрета и игры с ограничениями до того момента, когда стена нетерпимости окончательно рухнула.
Часть 5. Бушели и корзины
Изучаем эффект статистического взрыва в НБА
В 1962 году команды НБА набирали в среднем рекордные 120 очков за игру. Именно в том году Уилт набирал в среднем по 50 очков за игру, а Оскар – трипл-дабл в среднем за сезон. Пять разных игроков набирали больше 30 очков за игру (на самом деле шесть, если считать 38.8 очков в среднем за игру от Элджина Бэйлора, который провел всего 48 матчей). Уолт Беллами, новичок, набирал 32+19. Определенно, им что-то подмешивали в воду.
Бесчисленное количество знатоков сломало немало копий, пытаясь выяснить корни этого великого скачка эффективности нападения. Первоначально, данный пик статистики был приписан виртуозности отдельных индивидов (Уилт, Оскар, Бэйлор, и др.). Но в последние годы сведущие в игре и числовые маньяки сошлись на том, что этот бум был на самом деле обусловлен увеличившимся темпом игр той эпохи: введение правила 24 секунд в 1955 году ускорило матчи, что означало увеличение числа владений, а соответственно – увеличение количества потенциальных возможностей набрать очки.
Таким образом, несмотря на то, что шутеры становились более эффективными, пользуясь быстрыми отрывами и заслонами для набора легких очков и заменяя устаревшие технические приемы на новомодное точное оружие – джампер, общее повышение эффективности нападения, измеряемое увеличившимся процентом попадания с игры, было накрыто тенью увеличения темпа игры, что выражалось в увеличении попыток бросков. Другими словами, дело не в том, что игроки стали бросать лучше; они просто стали бросать больше.
Но если бы уравнение было действительно таким простым, если бы простое увеличение количества владений означало большее количество набранных очков, почему скорингу потребовалось аж 10 лет после введения правила 24 секунд, чтобы достигнуть своего пика, и почему нынешние команды до сих пор не кладут по 120 очков за вечер?
Поля и процент с игры
Чтобы полностью изучить нюансы статистического взрыва в НБА, давайте обратимся к эпохе численных и социальных переворотов: английской сельскохозяйственной революции. В промежутке между 1720 и 1840 годами производство пшеницы в Англии подскочило с 19 бушелей с акра до примерно 30 бушелей с акра – колоссальный рост производства продуктов питания. Как и в случае бума скоринга в НБА, этот рост объясняется как увеличением эффективности, так и ростом количества ресурсов. С одной стороны, фермеры стали лучше обрабатывать свои поля, но что более важно, из-за новых правил огораживания, т.е. ликвидации общинных земель, внезапно полей стало гораздо больше.
В начале 18 века около четверти английской сельской местности состояло из больших массивов дикой, необработанной земли, называемой альмендой, или общинной землей. Эти неогороженные луга, болота и леса коллективно принадлежали и коллективно обрабатывались местными крестьянами. Но любой, кто хоть раз вступал в кооператив, знает, что коллективная собственность – та еще заноза в заднице. Поскольку никто в полной мере не владеет землей, ни у кого нет стимула ее улучшать. Таким образом, общинные земли оставались в большой мере неразвитыми, использовались для натурального хозяйства, выпаса скота или просто бездействовали. Кроме того, поскольку не было никаких заборов и разграничений, никто точно не знал, кому и что принадлежит, что приводило к частым нарушениям и кражам. Хотя общинные земли в последствии были идеализированы марксистами, хиппи и пользователями Википедии из-за хрустящего чувства романтики, альменды на самом деле были просто отхожими, хаотичными местами, порождающими бродяжничество и преступность в больших количествах, и пшеницу – в мизерно малых объемах.
Если бы кто-то пытался охарактеризовать игру НБА начала 1950-х, то можно было бы прийти к аналогичной картине, причем в большинстве четвертых четвертей преобладала смесь жесткой и откровенно медлительной игры. Поскольку правила 24 секунд не существовало, когда одна из команд начинала вести в счете в конце матча, их лучший плеймейкер бесцельно слонялся с мячом по площадке, пытаясь тянуть время. Единственным способом вернуть мяч для команды-противника был фол, поэтому неквалифицированные бигмены – известные как «головорезы» и «наемные убийцы» – начинали уничтожать друг друга. Эта тактика «заморозки и фола» бесила фанатов и СМИ. Во время плей-офф 1954 года «Никс» и «Селтикс» играли в настолько медленную игру с обильным количеством фолов, что ТВ-трансляция завершилась еще до окончания самого матча. Таким образом, как и английские общинные земли, баскетбол оставался диким и слаборазвитым, а четвертые четверти на самом деле были просто отхожим, хаотичным временем, порождающим безумные затяжки игры и жестокие фолы в больших количествах, и очки – в мизерно малых объемах.
Все изменилось посредством Актов об Огораживании 1755 года. Парламентским указом, крестьяне-фермеры были выселены из общин, и земля была разделена на аккуратные частные владения, огороженные заборами. Переработав границы владения землей, фермеры-капиталисты установили рекорды по урожайности выращиваемых культур, произведя почти в два раза больше пшеницы, чем раньше.
Аналогичным образом, в 1954 году в НБА было введено правило 24 секунд, которое эффективно уничтожило затяжку времени, аккуратно разделив владения на короткие отрезки по 24 секунды. Так как командам теперь приходилось бросать с устойчивой периодичностью, нападение получило огромный буст, очки набирались просто баллистическим образом, ведь команды стали бросать за четверть почти в два раза больше, чем они делали до этого.
Очистите свой разум, и пшеница последует за вами
Эти изменения не случились в одночасье. В случае Англии, потребовалось почти столетие, чтобы адаптироваться к новым правилам землевладения и действительно начать грести пшеницу лопатой. НБА потребовалось почти десять лет, чтобы команды акклиматизировались к наличию таймера и действительно начали набирать очки. Это было связано с тем, что таймер, как и процесс огораживания в Англии, не просто разделил игру на аккуратные короткие отрезки: он трансформировал ориентацию игроков на нападение, требуя, чтобы они изучили совершенно новый способ игрового мышления. В эпоху до правила 24 секунд, команды рассматривали владение, как урожай на уровне прожиточного минимума: после того, как одна команда начинала вести в счете, она начинала выглядеть так, будто у нее есть все, что нужно, для выживания; остальное время она просто тянула резину. После появления таймера стратегия игры в нападении стала больше походить на современное капиталистическое сельское хозяйство, направленное на максимальное увеличение количества набранных очков, независимо от разницы в счете. Выживание и существование уже не было целью: самоцелью стало производство очков, как и производство пшеницы. И по мере роста стимулов, росло и количество инновационных атакующих стратегий.
Этот сдвиг в менталитете отразился на всей лиге. До введения правила 24 секунд команды вели себя в нападении подобно шизофреникам; в 1951 году «Буллетс» забили больше 100 очков за игру в десяти играх, а в других десяти – меньше 60 очков. В том же сезоне, «Селтикс» забили 118 очков в одной игре, а через три дня – всего 65. С появлением таймера, эта разница в атакующей продуктивности неуклонно снижалась. Теперь команды старались просто забивать как можно больше. И фанам это понравилось. Показатели посещаемости, которые просели в 1950-х, вскоре выросли значительно.
Конец взрыва
Так почему же статистика достигла своего пика в 1962 году, а после, в конечном счете, приняла нормальный вид? Ответ – защита, а точнее – ее отсутствие в прежние времена. Ред Ауэрбах однажды заметил, «Баскетбол похож на войну в том смысле, что сначала развивается наступательное вооружение, а для формирования обороны всегда необходимо время». А в 1962 году нападение все еще выигрывало войну. На самом деле, нападение стало даже слишком хорошим. В 1961 году тренер «Детройта» Дик Магуайр сказал, «Ребята совершают броски, о которых мы даже и не подозревали. Наука выходит из игры, и она становится скучной. Кому теперь интересно смотреть на штучки Уилта?».
Но десять лет спустя оборона, наконец, нагнала отставание, и игровые счета упали до 112 очков в среднем за матч. Перед сезоном 1972 года Джерри Уэст отметил сдвиг в игре, заявив, «Оборону стало пройти гораздо труднее. Это потребовало изменений от всех игроков. Дни четырех или пяти парней, набирающих по 30 очков за игру, прошли». Игроки были не менее искушены в навыках нападения, но с тренерами, которые ввели комплексную, зонную оборону, стали делать специальные оборонительные замены в составе под конец четвертей, чтобы организовать мисматч на обеих сторонах площадки, в конечном итоге атакующие показатели были мягко, но настойчиво возвращены с небес на землю.
Если есть окончательная мысль, которую можно почерпнуть из истории статистического бума в НБА, то она состоит не в божественной математике темпа и владения, не в Геракловых подвигах отдельных звезд той эпохи, а в той степени, в которая сама игра была способна расти и изменяться. В эту конкретную эпоху мы видим манипуляции над спортом на каждом уровне: руководство ввело правило 24 секунд, чтобы повысить посещаемость; игроки адаптировались, переориентировали свою игру на новые приоритеты – творчество, скорость и эффективность; и, наконец, тренеры среагировали, создав собственные новые защитные схемы. Игра в баскетбол всегда была податливой, и каждый случай настройки или изменения правил устраивает цепную реакцию адаптаций, корректировок и контрмер, которые неотвратимо возвращают все к единому смыслу.
Часть 6. Без вести пропавшие
Стоукс, Хоукинс, и карьеры, которых никогда не было
Все призраки не были созданы равными. Когда карьера прервана, сама по себе она становится второй половиной истории, если вообще не отходит на задний план. Морис Стоукс отыграл три ошеломительных сезона за «Рочестер/Цинциннати Роялс» до того, как неосторожная травма головы оставила его парализованным незадолго до 24-го дня рождения. Конни Хоукинс блистал в команде школы Boys High в конце пятидесятых, а затем, по сути, исчез, пока не был допущен к игре в НБА, в качестве 27-летнего новичка. Стоукс был выбран в первом раунде 1955 года, но только после того, как вывел команду дивизиона 2, колледж Сэнт-Фрэнсис, в Национальный турнир (аналог нынешнего Мартовского безумия – прим. пер.). В памяти всего мира он был, и так и остался молодым игроком, туманом, который так и не смог подняться от земли.
В то время, как старожилы НБА говорят о Морисе Стоуксе с благоговением – Чет Уокер называет его «игроком, который сочетал в себе навыки Оскара Робертсона и Элджина Бэйлора, он мог делать все каждую игру» – он в значительной степени забыт сегодня. Те, кто слышал о нем, скорее всего имеют лишь поверхностное представление. В последней игре регулярного сезона 1958 года, в свой третий профессиональный сезон, форвард «Цинциннати Роялс» ударился головой о паркет, но продолжил игру. Стоукс смог оправиться к первой игре плей-офф в гостях. Однако, во время рейса обратно, он почувствовал себя плохо, перенес удар и в итоге впал в кому. Очнулся Стоукс уже парализованным, не в силах даже говорить, и без какой-либо страховки – как сказал его товарищ по команде, Джек Тваймен, «Он был парнем, лежащим в одиночестве без команды. Не было медицинского страхования. Никакой компенсации».
***
С ПЫЛУ, С ЖАРУ: Морис Стоукс попал в НБА уже полностью сформировавшимся игроком. В своей первой игре он набрал 30 очков, 20 подборов и 8 передач.
ИСПУГАЛСЯ И УБЕЖАЛ: Стоукс был настолько доминирующим игроком в колледже, что у Сэнт-Фрэнсиса были проблемы с организацией матчей, после того, как он явил миру свой талант. В первый сезон Стоукса колледж Сэн-Фрэнсис провел 30 матчей, а в следующем сезоне – всего 18. Тренер Сетон Холла, Хани Расселл дал понять, почему: «Мы не будем с вами играть, пока у вас есть Стоукс».
ВЫСОТНОЕ ТАИНСТВО: Стоукс настолько боялся рокового обратного полета в Цинциннати, что попросил крестить его, чтобы он мог умереть католиком. Религиозный партнер по команде, Ричи Риган, совершил церемонию. – хотя и довольно неофициально.
БЕЗОПАСНОСТЬ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО: Происшествие со Стоуксом навсегда изменило правила безопасности команд по отношению к самолетам и болезням. Не так давно, форвард «Шарлотт» Джеральд Уоллес был вынужден ехать через всю страну на автобусе в Шарлотт, после сломанного ребра и коллапса легкого в матче против «Лейкерс» в январе 2009 года. Уоллес проехал более 2400 миль, большую часть времени смотря мультфильмы с женой и дочерью.
***
Тваймен и его жена, Кэролл, которые жили в Цинциннати еще со времен учебы в колледже, стали для Стоукса единственным вариантом. Таким образом, белая пара стала его опекунами, история, которая была увековечена в фильме 1973 года «Мори», который также знаменит саундтреком «Победители» великого Фрэнка Синатры. Этот человечно-ориентированный аспект карьеры Стоукса затмил баскетбольную часть, и в этом есть определенная доля несправедливости. Стоукс мог бы ворваться в конкурентное поле шестидесятых, а возможно и в ход эволюции всего спорта. Тем не менее, он был сведен к роли доблестного калеки, а его история была омрачена жестокостью по отношению к правам человека.
Морис Стоукс, скорее всего, лучший и самый важный игрок НБА, о котором никто никогда не слышал. Он мог повернуть ход развития спорта в качестве первого по-настоящему сильного игрока-афроамериканца, еще до Расселла или Бэйлора. «Роялс» прошли мимо Расселла, потому что у них был Стоукс, который в тот момент был лучшим на подборе в истории лиги; будучи официально зарегистрированным с ростом в 6’7” футов и весом в 105 кг, Стоукс был настолько неудержим внутри краски, что сверстники думали, что он весит все 150. У него был внимательный к мелочам взгляд, чтобы соперничать с Расселлом, и достаточно маневренности, чтобы противостоять Бэйлору в его прайме. Стоукс был пойнт-центровым, невероятный по тем временам гибрид. Это было чудом современности, когда в шестой игре Финала 1980 года, новичок Мэджик Джонсон играл стартового центрового, но Стоукс совершал такое каждый вечер, подавляя в краске всех оппонентов, а затем убегал в быстрый отрыв. В качестве новичка года в сезоне 1956, он установил рекорд по подборам в среднем за игру; он был третьим в лиге по передачам в сезонах 1957 и 1958 годов. Исполняю свою лебединую песнь в качестве профессионала, Стоукс, ураганная смесь габаритов, силы и скорости, вкупе с бескорыстностью и высоким игровым IQ, набирал 16.9 очков, 18.1 подборов, 6.4 передач.
С Оскаром Робертсоном, зажигавшим в университете Цинциннати, которого «Роялс» готовились взять на территориальном драфте – в итоге мог сформироваться тандем, который бы вознес «Цинциннати» на уровень элиты той эры. Добавим сюда Тваймена и Джерри Лукаса – и команда могла бросить серьезный вызов «Селтикс». Но Стоуксу не нужно полагаться на гипотезы. Его время в НБА, хотя и очень краткое, говорит само за себя.
После несчастного случая Стоукс прожил еще двенадцать лет, неустанно борясь за возвращение в собственное тело. В конце концов, он смог снова немного двигать руками, улучшил свою речь, и мог пройти несколько шагов по больничному коридору. Стоукс загрузил себя книгами (поэзией и своими, до сих пор неопубликованными, мемуарами), гончарным ремеслом и следил за политикой (с момента возвращения из комы Стоукс никогда не упускал возможности проголосовать). Он продолжал следить за НБА. Для Мориса Стоукса осознание себя, как спортсмена, было так же полезным, как и движение.
Стоукс стал частично мучеником, частично оракулом, добродушным Буддой, сидящим в своей больничной палате. Игроки со всех концов в лиги приходили к нему, почти как паломники. Он также принимал знаменитых поклонников, вроде Билла Косби – который, к удовольствию Стоукса, настаивал на том, чтобы его звали «Жирный Альберт» – а еще удостоился визита Роя Кампанеллы (игрок МЛБ – прим.пер.). На большинстве фотографий и видео тех времен Стоукс смеется от души, частенько вместе с Твайменом, выглядящим одинаково блаженным.
***
Стоукс дал нам неизгладимое доказательство своего величия. Напротив, Хоукинс появился из шестидесятых, как фантомная конечность, проведя десятилетие в изгнании. Старая, выцветшая версия Хоукинса попала в сборную всех звезд в семидесятых. Но в памяти Хоукинс останется легендой школьного двора в Бруклине, с сохранившейся претензий на культовый статус. Резюме Стоукса, хоть и сокращенное, является уверенным доказательством того, что НБА лишилось крупной фигуры на шахматной доске; остаются вопросы, смог ли бы справиться шумихой Хоукинс. Но тем не менее, о Конни Хоукинсе все еще говорят.
Хоукинс вырост в Бедфорд-Стайвесант, в то время, когда в Бруклине только начали регистрироваться последствия бегства белых (термин для обозначения демографического тренда, при котором белые, принадлежащие к рабочему и к среднему классу, уезжают из центральных районов и пригородов городов, населённых национальными и расовыми меньшинствами, в белые пригороды – прим.пер.). Застенчивый, чудной малыш, бродящий в изношенной, мешковатой одежде, Конни много спал, мало ел, плохо учился в школе, и проявлял максимальный энтузиазм к своей коллекции комиксов. Будучи более высоким, чем его сверстники, Хоукинс вскоре нашел свой путь в баскетбол в местной юношеской христианской организации, а позднее – в юниорской команде старшей школы. Он все еще не был уверен, насколько его заботит спорт. Тем не менее, когда он обнаружил, что попал в список топовых игроков уличных площадок конца пятидесятых, бесконечный атлетизм Хоукинса, прыжок, практически бесконечные руки, и эзотерическое видение площадки уже принимали контуры будущей звезды. Эти навыки также помогли ему попасть в школу Boys High, с этим пришел и социальный статус, и, впервые в жизни, чувство самооценки.
В подростковом возрасте Хоукинс стал краеугольным камнем баскетбола Нью-Йорка, проявляя чудеса слоу-мо, гибкий контроль над телом и умение превзойти любого, кто был отдаленно похож с ним по габаритам. Он был Ястребом по игре, прозвище обеспечило определенный вид бессмертия. Тем не менее, Хоукинс оставался удивительно духовным, наивным, и, да, бедным. В это время он подружился с Джеком Молинасом, который был дисквалифицирован в НБА за ставки и договорные матчи в свой первый сезон в 1950 году. Хоукинс простодушно принимал угощение в ресторанах, мелкие денежные подачки и пользовался красным «Кадиллаком» Джека, но он никогда не был частью преступного бизнеса.
Университет Айовы выиграл войну за Конни. Он провел свой первый год очень сумбурно, в меланхолии, ожидая своего шанса во втором сезоне и завораживая университетский кампус своей игрой в выставочных матчах. Затем правоохранительные органы занялись Молинасом, имя Конни всплыло на допросе, и он вернулся в Нью-Йорк, где был задержан в отеле на несколько дней детективами, которые ощущали аромат страха. Кончилось все тем, что Хоукинс подписал искаженное, противоречивое заявление, по которому не доставало доказательств, чтобы предъявить ему обвинения, но которого хватило для участия в скандале. Он был исключен из Айовы, не получил никаких предложений из других мест, и был спешно дисквалифицирован в НБА.
Хоукинс вернулся в Бруклин, его жизнь была разрушена сочетанием истерии, риска и существенной бессердечностью властей. Поначалу слишком опустошенный, чтобы в принципе играть в баскетбол, в конце концов Хоукинс все-таки снова начал выступать на публике. Но было до горечи очевидно, что Хоукинс был слишком хорош, чтобы тратить свои годы на уличные площадки и полупрофессиональные лиги. Этот эффект только усилялся, когда Хоукинсу приходилось играть против тогдашних игроков-студентов и профи, в известных городских турнирах вроде Rucker. Он попросту деклассировал всю АБЛ, когда провел сезон в «Питтсбург Ренс», и он три года участвовал в фарсе, в который превратились «Гарлем Глобтроттерс».
АБА была основана в 1967-68 годах как нечто большее, чем просто бизнес, в котором владельцы команд мало заботились о самой игре. Несмотря на весь этот фон, Хоукинс привел «Питтсбург Пайперс» к чемпионству. После того, как Конни с травмой колена, на одной ноге отгрузил в мачте 41 очко и перевел серию в седьмой матч, Билл Шерман, который тогда выступал в роли скаута, отметил, «Он играл, как хотел, независимо от действий соперника …я никогда не видел таких перфомансов. Некоторых его движений я никогда не видел раньше. Хоукинс принадлежит к классу игроков вроде Джерри Уэста, Элджина Бэйлора, и Джона Хавличека». Если основываться на свидетельствах очевидцев и скудных кадрах кинохроники, галлюцинации Шермана совпадают с образом Хоукинса в прайме: наглая, взрывная сила, с фантастическим набором инстинктов.
В начале 1969 года проблема с коленом усилилась; Хоукинс получал мало ухода за ним, и у него не было возможности правильно восстановиться после операции. Любой, кто видел молодого Ястреба, скажет вам, что после операции он уже не был прежним. Такая вот история.
В конце 1966 года, Дэвид и Рослин Литман, адвокаты из Питтсбурга, которые были связаны с «Ренс», подали антимонопольный иск против НБА. Они утверждали, что Хоукинсу было несправедливо отказано в трудоустройстве, и что Хоукинс никоим образом не участвовал в ставках и договорных матчах. Удивительно, но в 1969 лига решила уладить конфликт, финансово урегулировав вопрос с Хоукинсом и разрешив ему играть за новообразованную команду «Финикс Санс». У Хоукинса было несколько лет, чтобы показать себя в лиге, немного поиграть в плей-офф и Матчах всех звезд, и завершить карьеру в 1975-76. Возможно это был хэппи-энд, возможно и нет. Это, безусловно, соответствует классическому сценарию искупления, или, если быть более точным, освобождения. И все-таки карьера Хоукинса в таком виде вызывает гадкие ощущения. Это была колоссальная потеря, и никак иначе. Стоукс как спортсмен закончил слишком рано, что стал героем в ином виде. Конни Хоукинс плакал, когда получил эту возможность от НБА, и конечно же, воспользовался отведенным временем по максимуму. Тем не менее, не была ли каждая сыгранная им минута напоминанием о всех тех минутах, которых ему так и не довелось провести на площадке?
Сегодня, и Стоукс, и Хоукинс введены в Зал Славы баскетбола. Хоукинс попал туда в 1992 году, Стоукс – в 2004. Хоукинс получил признание благодаря экуменической природе Зала Славы, который в значительной степени признает любые организованные баскетбольные соревнования; Стоукс попал туда во многом благодаря неустанному лоббированию со стороны Тваймена. Стоукс – это диковина, невероятный человек, который лишь немного поиграл в баскетбол. Хоукинс является знаменем не только любительского городского баскетбола, но и всех тех игроков оттуда, о которых мы можем лишь догадываться. – B.S.
Продолжение следует...
Спасибо за внимание!
Иллюстрации: Jacob Weinstein
Предисловие переводчика. Введение.
Глава 1. Более совершенный союз.
Глава 2. Они ходили по этой земле. Часть 1. Часть 2.
Глава 2. Они ходили по этой земле. Часть 3.
продолжайте, не останавливайтесь!!!!
Только вот Хондо - он все-таки Хавличек, а не Гавличек.