«Мяч в полете - это самая красивая вещь, которую я когда-либо видел». Мемуары игрока НФЛ
Глава 1. Первые семь лет (2002)
Глава 2. Изображая Рэнди Мосса (2003)
Глава 3
Найн жизней (2004)
Звонит мой телефон. Номер подсказывает мне, что это звонок с базы «Бронкос».
- Алло.
- Привет, Нейт. Это Блейд. Как дела?
- Привет, Блейд. Все хорошо. Вот сейчас еду через Скалистые горы.
- Едешь домой? Это отлично. Наслаждаешься отпуском?
- Пока да. А что такое?
- Ты же знаешь, что межсезонье – это отпуск для вас, а не для нас. Мы здесь работаем не покладая рук. Причина, по которой я тебе звоню, в следующем: мы посовещались и решили, что тебе пойдет на пользу, если ты поиграешь в Европейской НФЛ в следующем месяце. Я знаю, это очень неожиданное предложение, Нейт, но будет здорово. Ты получишь игровой опыт, ты побываешь в других странах. К тому же, ты успеешь вернуться к нашим тренировочным лагерям. Мы уверены, что это отличная возможность для тебя. Что ты думаешь?
А я не думаю.
- Да, Блейд. Я согласен.
Отлично. У меня было такое чувство, что мне позвонят с подобным предложением. Европейская НФЛ – это дочерняя лига НФЛ, используемая для получения игрового опыта теми игроками, кто не проходит в состав. В Европе играют шесть команд: «Скоттиш Клейморс», «Берлин Тандер», «Амстердам Адмиралс», «Кельн Центурионс», «Франкфурт Галакси» и «Рейн Файер». Когда у НФЛ межсезонье, в Европейской НФЛ – разгар сезона, поэтому игроки тренировочного состава часто отправляются в Европу для получения опыта. Чарли в прошлом году играл за «Рейн Файер» и рассказал мне кучу историй. Футбол в Германии? Это должно быть очень хреново. Но Чарли понравилось, и он предупреждал меня, что я могу поехать туда в этом году. Нет, думал я, только не я. Я еду домой.
И я действительно еду домой, но только на пару недель. Но даже этого времени мне хватает, чтобы понять насколько все для меня изменилось. Все мои друзья пьют на халяву в том баре, в который мы ходили, еще будучи подростками. Девочки выстраиваются в очередь, парни предлагают добросить меня до дома. Теперь я – игрок НФЛ.
С новыми возможностями приходят и новые обязанности: моя моча больше не принадлежит мне. Я сижу дома, когда мне звонит Писсмэн. Я в списке на проверку. Но я не в Денвере, а дома с моей семьей. Ничего страшного, говорит он, у нас есть там свой человек. Местный Писсмэн из Северной Калифорнии приезжает ко мне домой. Я представляю его папе и маме по пути в туалет. Писаю в чашку и отдаю ее. Он присаживается на корточки прямо в коридоре и разливает мою мочу в два сосуда для образцов, подписывает каждый, запечатывает и убирает в коробку. Я также подписываю все, что надо подписать, и он уходит, кивнув моим смущенным родителям.
Я буду играть за «Рейн Файер» в Дюссельдорфе, в Германии. Но наш тренировочный лагерь проходит в Тампе. Мы собираемся в конце февраля в отеле на окраине города.
Мой сосед по комнате – ресивер Адам Херцинг. Мы знаем друг друга еще со школы, он младше меня на один год. Мы сначала ходили в одну и ту же среднюю школу, а затем в соперничающие старшие школы. Мы оба учились какое-то время в Калифорнийском Политехническом, и у нас один и тот же агент – старый добрый Райан Толлнер. Мы оба под два метра ростом, белые и любим «Чириос», но мы никогда не встречались раньше.
Мы быстро становимся друзьями и берем в нашу компанию еще и Грега Золмана, квотербека из Вандербилт, чья комната находится напротив нашей. Грег и Адам знают друг друга со времени, проведенного вместе в «Колтс». Грег побил все рекорды для квотербеков в своем колледже и теперь соревнуется с Чадом Хатчинсоном за звание «лицо с обложки Европейской НФЛ».
До начала тренировок мы должны пройти через тесты и собрания. Первое собрание – это встреча с комиссионером лиги. Затем, после нескольких презентаций, перед нами предстает наш немецкий сэнсей Маркус. В своей речи, приправленной тевтонским акцентом, он предупреждает нас о грядущих трудностях.
- Еда будет другой, язык, транспорт, обычаи, люди. Все будет другим. Вы должны понимать это.
Вздох проносится по толпе, но я заинтригован. Европейская НФЛ – это не то, чем я собирался заниматься в свое первое межсезонье, а зарплаты здесь копеечные по сравнению с НФЛ. Я буду зарабатывать 600 баксов в неделю. Но мы летим в Европу играть в нашу любимую игру.
После речи Маркуса, мы проходим тесты: игроки из шести команд, каждый со своей историей травм. Европейская НФЛ заключила контракт с ХелсСаус, медицинской группой, расположенной в Бирмингеме, штат Алабама. Синяки и ушибы остаются на совести врачей команд в Европе, а получившим более серьезные травмы вручают билет до Бирмингема. Главный врач ХелсСауса – Мэйфилд Армстронг. Я слышу его голос еще до того, как вижу его обладателя. Очередь из игроков стоит в комнату, где проходит обследование, и из-за двери слышатся громкие инструкции Мэйфилда.
- Давай, Джимми! Ты же хочешь играть в футбол, я должен видеть, как ты хотя бы пытаешься достать до пальцев ног. Это все на что ты способен, большой мальчик?
Очередь доходит до меня, и я сажусь напротив Мэйфилда. Гладко выбритый здоровый мужик среднего возраста с седеющими волосами и бешеным взглядом. Он просматривает мое досье.
- Окей, мистер Нейт, тут написано, что у тебя была операция на плече в прошлом году.
- Полтора года назад.
- Как себя чувствуешь?
- Отлично.
- Покажи-ка мне это. Сможешь сделать несколько отжиманий?
- Серьезно?
- Да, сэр. Серьезно.
Я делаю десять отжиманий.
- Хорошо. Теперь еще десять и в самом конце хлопок в ладоши.
Я делаю два с хлопком. Он что-то записывает.
- Хорошо, Нейт. Ты выглядишь здоровым. Удачи.
Мы жмем руки.
- Постарайся не попадаться мне на глаза до окончания сезона.
Главный тренер Пит Кухарчек завладевает нашим вниманием.
- Парни, у вас появилась отличная возможность. Некоторые из вас уже играют в НФЛ, некоторые только пытаются туда попасть. Но сейчас мы все здесь. В этой комнате несколько десятков чертовски хороших футболистов. У нас есть талант, лучший талант в лиге, и только от вас зависит, как мы его будем использовать. У нас все будет немного по-другому, не так, как вы привыкли в НФЛ. Наверно, вы будете разочарованы, но вы должны привыкнуть. По части футбола ничего не изменится, правила всё те же. Все остальное… окей, для всего остального у нас просто не хватает бюджета. Наш лозунг будет следующим: будьте гибкими. Окей? Вы должны быстро привыкать.
Состав «Рейна» 2004 года сидит, слушая своего нового тренера. Пит никогда не тренировал в НФЛ, однако, он уже два года подряд выводил «Рейн» в финал. Правда его команда оба раза там проиграла.
- Тренировки будут серьезные. Парни, мы будем бить друг друга, нам придется быть злыми и настроенными на драку. И это начнется с самой первой тренировки. Нам нельзя терять время, мы будем работать до седьмого пота. Я могу вам обещать, что ни одна команда лиги не сможет нас перепахать. Германия начнется для нас еще здесь. Нас ждет куча работы, это не отпуск.
Круто. Пит хочет, чтобы мы поубивали друг друга.
Тренировки проходили в высшей школе в Клирвотер Бич: сорок минут езды на автобусе от нашего отеля через мост над водами Мексиканского залива. Чтобы быть уверенным, что мы будем уничтожать друг друга, первые несколько дней практики защита и нападение тренировались отдельно. Мы тренировались сами по себе, отрабатывая розыгрыши без защитников. Они делали то же самое. Это было очень скучно и выводило нас из себя. Футболисты созданы быть жестокими, в драке мы чувствуем себя как дома. У нас есть моменты, когда мы релаксируем, лежа на диване у себя в гостиной, но на поле мы направлены на то, чтобы причинить боль. Шлем и защита на плечах, звук свистка, вкус капы во рту, запах травы и пота: признаки кровопролитной битвы.
Единственное взаимодействие с нашей защитой происходит в раздевалке или в автобусе, и, так как мы не общаемся на поле, то и в этих местах тоже было тихо. Мы незнакомцы. Наконец, в тот день, когда мы должны были тренироваться вместе, напряжение достигло своего пика. Нас как будто несколько дней держали в клетках, при этом мы распаляли свою агрессию, покрикивая всякие гадости на другую сторону поля. Кажется, мы готовы к драке.
Первое, что мы делали, это тренировка семь-на-семь, которая придумана для того, чтобы работать только на пасовых розыгрышах, без лайнменов. Защита играет в прикрытии и пытается не допустить точной передачи. Но бить ресиверов им обычно нельзя.
В одном из первых же розыгрышей в семь-на-семь, я ловлю пас в середине поля, поворачиваюсь, делаю три-четыре шага, и получаю сильный удар сбоку от сэйфти. Я встаю и смотрю на Виски Пита. Это тот самый момент, когда тренер должен сказать:
- Что это за херня? Мы здесь не занимаемся таким дерьмом. Ты меня понял? Все поняли? Оставьте это на день игры. Мы в одной команде, парни. Думайте о своих друзьях по команде.
Но сейчас он просто стоит и смотрит на нас. Именно такой игры он и хочет. Ну хорошо. Такую игру он и получит.
Следующие полтора часа – это просто кровавая баня. Тела летают, шлемы трещат. Мы… должны… впечатлить… тренеров. Бах! Мечты отцов! Удар! Американская мечта! Треск! Давай, парень! Бац!
Тридцать минут спустя, на обычном выносе я ставлю блок стронг сэйфти. Он в режиме убийцы. Мы встречаемся шлем в шлем, грудь в грудь и колено в колено. Суставная сумка на моем левом колене просто взрывается. Жидкость вытекает в коленную чашечку. Ему везет меньше. Он кричит и падает мне на ноги. Наш лучший игрок в защите вылетел на весь сезон с порванными крестообразными связками. Тренер, вы впечатлены?
После первой практики напряжение стихает. Теперь мы уже знаем друга. На следующей неделе мы тренируемся с другой командой. Свежее мясо. Мы делаем упражнение один-на-один против их корнербеков, а их ресиверы делают то же самое против наших. Они бегут маршрут, мы бежим маршрут. На кону наша гордость, взаимные оскорбления и подначивания не утихают.
Я жду своей очереди бежать слэнт. Корнер пытается меня закрыть. Его лицо в дюймах от моего, и он бормочет что-то о наручниках. Он невысокий даже для дифенсив бэка, и его низкий центр тяжести заставляет и меня принять более низкую позицию. Я выстреливаю себя с линии, встречаю его руками и толкаю по направлению к центру. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как мяч летит над моей головой. Затем я чувствую резкую боль в мизинце и смотрю на него. Он загнут под невероятным углом. Я снимаю перчатку и несу свою руку к врачу.
- Нейт, ты его вывихнул. Вот здесь.
Он хватается за мизинец и резко дергает его. Палец мгновенно встает на место, я снова надеваю перчатку, приматываю тейпом мизинец к безымянному и возвращаюсь на поле.
Однако после тренировки палец дико болит. Мы делаем рентген. Мизинец сломан. На снимке кажется, будто кто-то приложился по нему молотком. Осколки костей окружают выступающий острый фрагмент второго сустава в пальце.
Они решают осмотреть травму внимательней в Бирмингеме. Следующим утром я лечу в Алабаму. Коленная жидкость, с которой можно было легко справляться самостоятельно на уровне моря, вздувается на большой высоте в самолете. Я хромаю к Мэйфилду в кабинет.
- Нейт! Какого хрена ты хромаешь? Я думал, у тебя проблема с пальцем на руке!
- Я уже весь больной.
- Вот дерьмо. А кто нет?
Они держат меня здесь четыре дня, пытаясь понять, необходима ли операция. Существует не так уж много процедур для лечения раздробленного мизинца. Большинство свободного времени я провожу, гуляя вокруг клиники и флиртуя с девушкой из регистратуры. Очаровательная южная брюнетка в медицинской форме с глазами, кричащими «заберите меня отсюда». На каждое открытие двери, на каждый телефонный звонок или звук шагов она стреляла своим очаровательным взглядом. Она явно не собиралась упускать своего шанса.
В мой последний вечер в Бирмингеме мы идем в кино и болтаем. Я рассказываю о своей девушке, она – о своем парне. Оба ни в чем не уверены. Она начинает осознавать, что возможно никогда не вырвется отсюда. Я начинаю задавать себе вопрос, а стоит ли и мне пытаться?
За день до отъезда Мэйфилд накладывает шину на мой мизинец.
- Хорошо, Нейт, это должно помочь. Но палец все равно будет болеть. Ты это знаешь, так что ничего нового. Но сейчас я говорю серьезно, Нейт. Не позволяй мне снова увидеть тебя здесь, ты меня понял?
- Понял, Мэйфилд. Спасибо за помощь.
И вот я уже на поле для тренировки с шиной на мизинце и бандажем на колене, все еще опухшем после очередного перелета. Но я счастлив видеть своих друзей. Наш корпус ресиверов стал еще больше. Кроме Адама теперь в команде Шокмен Девис, Уилли Квинни, Крис Леис, Босли Аллен, Джон Олингер.
Ресивер может ловить только те мячи, которые направлены именно ему. Он должен бежать свой маршрут и надеяться. Мое время, проведенное в НФЛ, будет наполнено этой надеждой. Я буду бегать все маршруты с большим удовольствием, каждый раз ожидая развернуться и увидеть, как мяч летит, вращаясь, ко мне. Но это будет случаться довольно редко. И с каждым маршрутом, что я бегу, переигрывая на нем спортсменов мирового уровня, которым платят, чтобы они закрыли меня, и получая награду лишь в виде отчаянного взгляда проигравшего корнера, мой футбольный идеализм будет умирать. Я хочу этот мяч. Всегда.
После месяца в тренинг-кэмпе у нас последнее собрание перед вылетом в Германию. Тренеры снова рассказывают нам обо всем: еда, автобусы, привыкание ко всему новому. Затем встает один из игроков, кто уже был там в прошлом году:
- Парни, очень кратко. Просто хочу, чтобы вы знали: у них там нет презервативов «Магнум», поэтому везите с собой собственные резинки. Везите много.
Совет понят. Кто-то привез с собой полную сумку. Их бин айн Дюссельдорфер.
После нескольких самолетов и пересадок мы заселяемся в нашем новом доме в Дюссельдорфе: «Релекса Отель». Семиэтажное здание на краю города. Отель чистый и красивый, и у каждого игрока есть своя собственная комната. Конец марта и у нас осталось полторы недели для практики и адаптации к местным условиям.
[…]
Наша первая игра дома против «Кельн Центурионс». Стадион – произведение искусства с закрывающейся крышей и полем, выезжающим за пределы стадиона для получения солнечного света. У «Аризоны» похожий стадион. На нас смотрят 25 тысяч болельщиков, на шее каждого из которых есть свисток. Они свистят в них весь матч, уничтожая главный закон футбола «играй до свистка». Привыкай.
Я в спецкомандах на возврате кикоффа. Это первый розыгрыш сезона в лиге. Я бегу на свое место, встаю, нахожу своего игрока, стартую и блокирую его. Робер Фримен, наш возвращающий, пробегает мимо меня с мячом к энд-зоун. Тачдаун! Двадцать пять тысяч свистков.
После тачдауна от «Кельна» мы выстраиваемся для нашего второго возврата кикоффа. На этот раз возвращать будет Шокмен, он принимает мяч и бежит мимо нас всех к энд-зоун. На этот раз я отбрасываю своего игрока и тоже бегу к чужой зоне под звук, с которым двадцать пять тысяч немцев выпрыгивают из своих штанов. Это круто! Это Германия.
Игра немного успокаивается. В начале второй половины Грег в позиции квотербека. Он смотрит на меня перед розыгрышем. Я бегу фейд-маршрут, и он бросает: слегка в недолет, как я люблю. Я торможу и прыгаю за мячом в последний момент. Корнербек вроде бы закрывает меня, но мой прыжок лишает его преимущества. Я подставляю руки под падающий мяч и прижимаю его к телу. Как только мои ноги касаются земли, в меня врезается сэйфти. Но я выдерживаю его скользящий удар и бегу к боковой линии. Корнербек ныряет вслед за мной, я делаю пируэт и ухожу от захвата. Сэйфти, который промахнулся в первый раз, хватает меня сзади, и я пробегаю с ним на плечах еще 10 ярдов, прежде чем ему удается меня завалить на пятиярдовой линии. Йа, йа, йа! Мы заносим тачдаун на следующем розыгрыше.
В первом драйве последней четверти я бегу пятиярдовый хитч и жду мяча. Чад Хатчинсон пытается бросить мне мяч через центр, но теряет контроль над ним, и тот падает перед ним. Никто не знает, это фамбл или непойманный пас, а свистка судьи не слышно. Я бегу к прыгающему мячу и останавливаюсь, понимая, что розыгрыш уже закончен. Но это понимают не все. Дифенсив лайнмен взлетает, промахивается мимо мяча и прилетает в мое здоровое колено. Упс. Не такое уж оно и здоровое.
Я падаю на землю и хватаюсь за ногу. Звук в моей голове был настолько громкий, что я ожидаю увидеть кость, торчащую из ноги. Я спускаю носок и… Ничего. Чистая нога.
Я встаю и хромаю за боковую. Говорю нашему врачу про свое колено, пытаюсь посеменить на месте. Понимаю, что что-то не так, сажусь на скамейку и жду. Мы выигрываем эту игру с преимуществом в одно очко, МРТ показывает разрыв внутренней боковой связки.
- Этот зфук был разрыв твоей сфязки, вот здесь. Фосстанофление зависит от того, что решат твои фрачи: нужна или нет операция.
- Мои врачи? А вы что, не мой врач?
- Найн.
- Найн? У меня девять врачей?
Я возвращаюсь в Релекса Отель и валяюсь на кровати в ожидании решения врачей. Все мои травмы – палец, колено, вывихи плеча и теперь связка – происходили во время идиотских розыгрышей, которые, по идее, вообще не должны были случиться.
[…]
На следующий день я возвращаюсь в Бирмингем к Мэйфилду:
- Хорошо, Нейт, мне начать с хорошей или плохой новости?
- Я думал, у тебя могут быть для меня только плохие новости.
- Нейт, ты меня обижаешь.
- Тогда плохие.
- Окей. Плохая новость в том, что тебе придется здесь немного задержаться. Мы должны починить тебя, и это займет некоторое время. Хорошая новость в том, что тебе не нужна операция. Эта штука будет лечить себя сама, но мы должны тщательно контролировать процесс. И чем тяжелее ты будешь работать, тем быстрее ты сможешь отсюда выбраться. Здесь у нас есть парочка говнюков, которые слишком сильно жалеют себя, и это сильно мешает им вылечиться. Нейт, у нас есть игроки, которые живут здесь уже больше года, только представь себе. Больше года, Нейт! Они настолько себя жалеют, что их невозможно вылечить. Ты пойми, я не смогу тебя выпустить, пока ты не будешь стопроцентно готов к игре. Пообещай мне, что ты не будешь таким. Я знаю, что ты не такой, не подведи меня.
- Я понял тебя. Мне тут нравится, но я хочу вернуться назад, в Германию.
[…]
Мэйфилд прав. Я постоянно вижу вокруг себя жалеющих себя изо всех сил придурков. Я вижу парня, который находится здесь уже больше года, и до сих пор передвигается на костылях. Я встречаю парней, которые только собираются жить здесь целый год. У них даже есть фраза, которая их всех объединяет: «В жопу это всё». Травмы в футболе – вещь обыденная, но не тогда, когда тебя буквально отправляют в ссылку на долгий срок.
Недели проходят, мое колено чувствует себя все лучше, но оно все еще слабое. Я притворяюсь абсолютно здоровым и постоянно достаю Мэйфилда вопросами о своем освобождении. Когда, Мэйфилд? Ну, когда? Я отлично себя чувствую!
Чтобы хоть как-то заполнить время я сижу в больничном офисе, где нам разрешают пользоваться компьютерами и интернетом. Я пишу еженедельные статьи в формате журнала о своем Европейском опыте для сайта «Денвер». Там же, на сайте, я узнаю, что «Бронкос» задрафтовали двух ресиверов: Дариуса Уоттса во втором раунде и Трайандоса Люка в шестом. Я стараюсь не думать об этом, но два задрафтованных ресивера означают, что в команде станет еще на два места меньше для меня.
Но я должен не думать об этих парнях. Сейчас мне надо просто вернуться на поле и показать своим тренерам, что я лучше них. Сидение в кафетерии клиники никак не помогало мне в этом желании. В моих планах была игра на пятой неделе против «Скоттиш Клейморс». Игра пройдет в Глазго , и я должен быть там.
Я шотландец. Мой дед родился и вырос в Глазго. Он был музыкантом, и у него было семь детей: шесть мальчиков и девочка. Дед умер от язвы желудка, когда моему отцу было пятнадцать лет, в 1944 году, и моя бабушка в одиночку вырастила семерых детей.
Годы спустя мой старший брат Том и отец ездили в Шотландию, а позже Том один семестр учился в колледже в Глазго. Но лично я никогда там не был. Поэтому, когда я рассказал своей семье об игре, мы все решили встретиться в Шотландии. Они спланировали поездку, купили билеты, забронировали отели, а потом я получил травму.
Каким бы симпатичным не был Мэйфилд, ему было плевать на мои планы, он хотел лишь вылечить мое колено. Я звоню отцу и говорю, что я не смогу быть на матче, и извиняюсь. Он говорит, что они любят меня и гордятся мною. Они в любом случае летят туда и будут смотреть игру на стадионе. Я же смотрю игру в одиночестве в спортивном баре Алабамы и напиваюсь.
На следующий день я беспросветно болею, сидя на толчке и периодически добегая до раковины. Я потерял 10 фунтов и не могу идти на процедуры. Я лежу в своей берлоге, пропахшей рвотой и экскрементами, завернутый в буррито из простыни, и молюсь, чтобы это закончилось. А затем снова сижу на толчке с ведром в руках, видя себя в зеркале, прикрепленном каким-то идиотом к двери туалета. Я не узнаю себя. Я как призрак, я умираю. Но вот восходит солнце, и яд, пытающийся отравить мое тело, погибает сам.
- Черт возьми, парень, ты дерьмово выглядишь.
Мэйфилд.
- Тебе следовало бы зайти ко мне еще вчера. Иди и засунь в себя немного еды, мы вернемся к процедурам чуть позже. Тебе необходимо немного набрать вес, прежде чем я тебя отпущу.
Следующие три дня я сижу в кафетерии больницы, а затем Мэйфилд отпускает меня обратно в Германию после сданных тестов на машине Биодекс и беговой дорожке. Мэйфилд говорит, что если я хочу выйти отсюда, то лучше бы мне бежать как ошпаренный пёс. Я стараюсь бежать именно так. Мое колено еще не до конца восстановилось, но кого это волнует? В футболе невозможно вылечить что-либо полностью. Я смогу пережить, что мое колено готово не на сто процентов, но еще одну неделю в Бирмингеме я точно не смогу пережить.
[…]
Я прилетаю в Германию и селюсь уже в другой отель к куда менее боевито настроенной команде. Наш результат на данный момент - две победы и три поражения, и нас выперли из прежнего отеля из-за какого-то конгресса. Мы поживем на новом месте еще неделю, а затем вернемся в «Релексу» на последние три недели сезона.
[…]
Я возвращаюсь в середине недели. Большинству моих товарищей по команде Германия уже успела надоесть, а наш неважный результат заставлял считать дни до окончания этой командировки. Я пытаюсь вдохнуть боевой дух в них, рассказывая об атмосфере в Бирмингеме.
Во время перерыва между собраниями Грег рассказал мне о напряжении в команде после небольшого инцидента в отеле. Каждый вечер в общей зоне нашего этажа группа игроков защиты собиралась, чтобы поиграть в домино. Комната Грега выходила как раз в эту общую зону, и каждую ночь он слышал, как ребята лупят домино по столу, смеются и вообще всячески мешают ему спать. Постоянные просьбы вести себя тише и аккуратно класть костяшки на стол оставались неуслышанными.
Тут в город приехала Алиса, девушка Грега. Когда твоя женщина приезжает в город и заставляет чувствовать себя ничтожеством, потому что ты не можешь прекратить эти посиделки, то необходимо что-то срочно сделать. И вот в один из вечеров Алиса устроила бунт.
- Скажи им что-нибудь, Грег.
- Поверь мне, я уже говорил. Им наплевать.
- Скажи тогда тренеру.
- Я не буду говорить об этом с тренером.
- Но ты должен что-то сделать.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал? Мне еще с ними жить.
- Если ты ничего не сделаешь, то сделаю я.
На следующий вечер после ужина привычная компания заняла свои места, чтобы продолжить баталию. Однако одной костяшки не хватало. Эта пропажа вызвала грандиозные поиски почти по всей территории отеля. Абдуал, один из заводил доминошной компании, вскоре пришел к заключению, что, возможно, игру саботировали. Следующий вывод также было сделать немудрено: белый парень из комнаты 207.
- Йо, мэн, что случилось с нашим домино?
- Домино? Что ты имеешь в виду?
- Ты знаешь, что я имею в виду, Грег. Кто-то забрал одну из наших костяшек.
- Ничего не знаю об этом. Вы уверены, что не потеряли ее?
- Не, чувак, кто-то ее забрал. Ты уверен, что это был не ты?
- Я бы ни за что так не сделал. Ты что!
Абдуал убедил менеджера отеля показать ему записи с камер наблюдения.
Долбанное домино!
Маленькая хитрая Алиса, на цыпочках и в пижаме, прокралась по коридору, бросила взгляды по сторонам, перебежала к столику, взяла «дубль-пять» и скрылась в комнате Грега. Вооруженный доказательствами Абдуал вернулся в комнату Грега.
- Грег, мы посмотрели кассету, и мы знаем, что она у тебя. Отдавай ее обратно.
- Да, она у меня, и я ее вам не верну.
- Черт, ты украл ее. Тренер отправил тебя домой за такое дерьмо.
- Вы украли мой сон! Тренер отправит домой вас!
Спор продолжался некоторое время, пока, наконец, Грег не вернул домино, а Абдуал не пообещал вести себя тише. Но они все равно были в напряженных отношениях, и это было хорошо заметно.
Но не только эта история служила причиной напряжения в команде. Пит все еще заставлял их выбивать друг из друга дерьмо. Парни устали, а их тяжелая работа никак не трансформировалась в победы. Мы были единственной командой, которая тренировалась дважды в день в полном обмундировании. Остальные команды заканчивали свою работу к часу дня и наслаждались бассейном и насмешками над нами.
- Никто не сможет нас переработать!
Окей, Пит, какой смысл оставлять столько сил на тренировках, когда парни, отдыхающие в это время в бассейне, затем побеждают нас?
Но он все равно пытался сделать из нас хорошую команду. Его ответом на каждое поражение был приказ работать лучше. Все, что мы делали раньше, теперь надо было делать больше, дольше и усерднее.
На следующий день мы выиграли матч против «Амстердамских Адмиралов» и довели наш счет побед и поражений до 3-3.
На обратном пути в автобусе один парень рассказывает мне, что с большим нетерпением ждет небольшого отдыха. У него есть фантастический план. Он собирается купить Виагру и мастурбировать весь день. Причем его комната находится через стенку от моей. Надо будет уехать куда-нибудь на весь день.
На следующей неделе мы едем в Берлин, чтобы играть против «Тандер». Мы занимаем один вагон поезда целиком и должны будем во время переезда носить наши командные спортивные костюмы. После поражения мы на поезде же возвращаемся домой. Мы сильно устали и чувствуем себя неудачниками. Я снимаю верх своего костюма и остаюсь в простой белой футболке, пока болтаю в проходе с несколькими парнями. И тут меня увидел Виски Пит.
- Где твоя кофта, Нейт?
- На моем сидении.
- Надень ее. Где, как ты думаешь, ты находишься?
- Думаю, что в поезде?
На следующий день я нахожу конверт в своем ящике в раздевалке. Это штраф – двести долларов за неподобающее поведение во время выездной игры.
После четырех недель лечения в Алабаме, где я в глаза не видел футбольного мяча, мои руки несколько подрастеряли свою хватку. Поэтому после тренировок я остаюсь на поле, чтобы поиграть в следующую игру. Тренируемся мы на соккерных полях, поэтому в нашем распоряжении всегда есть ворота. Один из квотербеков становился на линию штрафной площади и пытался забить мне гол, бросая мяч руками и работая над точностью броска. А я, стоя в воротах, пытался улучшить свою реакцию и умение ловить мяч.
[…]
Наша предпоследняя игра проходит в Кельне, красивом городе с потрясающим собором прямо рядом с железнодорожным вокзалом. Собор просто огромный, и, кажется, что каждый дюйм его стен вырезан скальпелем. Я стою на площади у собора, задрав голову, и думаю о тех руках, что строили это здание, и сердцах, которые верили, что это благословенная работа. Я делаю несколько фотографий и иду дальше.
Сегодня я много играю и делаю несколько потрясающих приемов. Спасибо Грегу, который снова дает мне почувствовать себя ресивером. Мы проигрываем, но никому нет до этого дела, включая и меня. Через несколько недель я вернусь в США и буду бегать маршруты против нашего нового корнербека Чемпа Бейли (я прочитал о подписании в интернете) в форме «Бронкос». Чемп не будет спрашивать меня о времени, проведенном в Германии, а тренер Шенахан не будет просить показать ему фотографии собора, так что все дерьмо, которое сейчас здесь происходит, не будет иметь никакого значения.
Несколько дней спустя я начинаю паковать вещи в своей комнате в отеле. Это наша последняя неделя в Дюссельдорфе. Наш результат 3 победы и 6 поражений. В конце недели мы выезжаем из отеля, и я прощаюсь со всеми друзьями, которых тут завел: повара, служащие отеля, работники стадиона, парень из интернет-кафе и многие другие. Прощайте навсегда. Я уже так привык ко всему здесь.
Мы садимся на поезд до Амстердама.
Адам травмирован, так что я впервые в сезоне выхожу в стартовом составе. Через боль, лечение и восстановление, большое количество перелетов и длительных тренировок я наконец-то выбегаю на поле в Голландии в роли стартового ресивера «Рейн Файер» в последней игре неудачно сложившегося сезона. Эта игра вообще имеет значение? Кто-нибудь ее смотрит?
Мы проигрываем и заканчиваем сезон с результатом 3-7 и на предпоследнем месте. Зато я набрал больше 100 ярдов на приеме и впервые чувствовал себя хорошо на поле. После финального свистка некоторые из нас остаются на поле, чтобы поболтать. Футболисты постоянно перемещаются между командами и лигами, и поэтому всегда имеют в команде-сопернике пару-тройку друзей и знакомых. Несколько моих приятелей играют за «Адмиралов». Мы обмениваемся парочкой историй о ходе сезона и возвращаемся в раздевалку, где Пит подводит итоги.
- Парни, давайте в круг. Встаньте на одно колено. Ближе. Парни, я знаю, сезон закончился совсем не так, как мы бы хотели, но я горжусь каждым в этой комнате. Я знаю, кто вы есть. У нас не было перерывов, но вы никогда не жаловались и всегда работали изо всех сил. Я ценю это. Но иногда тяжелой работы недостаточно, иногда просто не везет. Я просто надеюсь, что вам понравился этот опыт так же, как и мне. В любом случае, парни, мы запомним эти дни навсегда. Удачи вам всем в НФЛ. Если мы, тренеры, чем-то можем вам сейчас помочь, просто скажите. Я могу сказать только хорошее про вас всех. Я серьезно. Теперь все вставайте и руки сюда.
Мы встаем и собираемся еще теснее. Тренер держит руку в воздухе, и мы кладем на его руку свои. Не важно после победы или поражения, но этот момент – самый важный ритуал для всей футбольной команды.
- «Файер» на счет три. Раз! Два! Три!
- «Файер»!
Мы сидим в раздевалке, не спеша снимая форму, болтая друг с другом и думая об окончании европейского турне с ностальгией и облегчением. Затем принимаем душ и встаем в очередь, чтобы сдать медицинские тесы.
- Эй, а я тебя знаю!
- Мэйфилд! Они заставили тебя прилететь ради этого?
- Давай не будем обсуждать это, Нейт. Отличная игра! Ты выглядел великолепно. Как себя чувствуешь?
- Отлично. Не могу жаловаться.
- Это же не просто слова?
- Нет, я серьезно. Чувствую себя хорошо.
- Что насчет мизинца? Давай посмотрим. Возможно, он больше никогда не будет прежним. Ты это понимаешь?
- Да, все в порядке. У меня есть девять других пальцев.
- Тогда хорошо. Удачи, Нейт! У тебя все будет отлично. Я даже не переживаю за тебя.
- Спасибо, Мэйфилд. Ты отличный мужик.
- Только никому не говори об этом.
Мое путешествие почти закончилось. Но прежде всего у нас впереди ночь отдыха в Амстердаме. И я хочу поставить жирную точку в сезоне.
Бедолаги, которые оставались с женами и девушками, гуляют по кварталу красных фонарей, как зеваки в зоопарке. Мы заглядываем в кофешопы с травкой, бары, бордели, где я посмеиваюсь над реакцией моих друзей. Они не хотят принимать участие во всем этом. Вместо этого мы идем обратно в отель, где и остаемся верны нашей идее чистой и верной любви. Я же смотрю пинг-понг матч голых девчонок, под который и засыпаю.
На следующее утро некоторые ребята из команды заходят в автобус с глазами по пенни и ароматом индустрии, от которой я вчера отказался. Я закрываю глаза и стараюсь не дышать, когда они проходят мимо меня.
Время лететь домой. Я болтаю со своими друзьями из «Адмиралов» в аэропорту, пока мы ждем наших рейсов. Жизнь – странная штука. Впереди нас ждет тяжелая дорога. Если мы играли в Европейской лиге НФЛ, значит наши шансы в НФЛ не так уж велики. Но в нас почему-то не угасает оптимизм. Мы прошли через еще одно испытание, и мы стали сильнее, пусть еще и не знаем в чем именно. Мы устали и хотим домой, но в наших взглядах появилось что-то новое, то, что уже оттуда не уйдет.
Футбольную мечту легко представить. Включите телеканал «Спорт Центр», и вам покажут ее. Жизнь Тома Брэди и Пейтона Мэннинга. Сказки. Красивые истории. Моя же детская футбольная мечта открывалась мне совсем с другой стороны. Но я все еще ее не достиг. Зато я играю в игру, которую люблю. Трава все еще зеленая, хиты все еще приносят боль, а мяч в полете все еще самая красивая вещь, которую я когда-либо видел. И я буду бежать за ним до конца земли.
Три перелета и двадцать часов спустя я возвращаюсь в Денвер. Работник «Бронкос» забирает меня из аэропорта и везет к доктору для обследования. Наш мини-лагерь начинается завтра. Я получаю обратно свой 14-ый номер, все еще переживая последствия джетлага и заново знакомясь с привычными вещами. Я снова в «Бронкос», а не в «Файер». Привыкай.
Стимул для перевода очень простой)
Я полтора месяца заходил в этот раздел только для того, чтобы увидеть новую главу. И каждый раз расстраивался, когда находил пустоту.
Не заставляй меня больше так страдать.