Интервью Артура Гачинского: к Алексею Николаевичу у меня осталась только большая благодарность!
Его называли вторым Евгением Плющенко, потом он пошел по стопам Алексея Ягудина, но свой талант так и не реализовал. Как признается сам Артур Гачинский в откровенном интервью «Фонтанке», помешали загадочные травмы, загулы и любовь.
Артур Гачинский когда-то считался самым перспективным российским фигуристом. В 2007 году, чтобы 13-летний Артур принял участие во взрослом чемпионате России, под него даже изменили регламент. Ожидалось, что он продолжит чемпионские традиции Плющенко и Ягудина, но все сложилось иначе. Мы встретились с Артуром в «Юбилейном», где он сейчас работает тренером по фигурному катанию.
- Артур, если посмотреть новости о вас за 2012-2016 годы, кажется, что вы больше сражались с какими-то личными демонами, проблемами со здоровьем, коньками, которые у вас то и дело ломались, чем с соперниками на льду. Задумывались, почему с вами это все происходило?
– Задумывался. Травмы есть травмы, с этим ничего не сделаешь. Они мне до сих пор аукаются. А что касается остального… голова и дурость. Я пытался найти оправдание извне, нежели пойти сложным, но самым правильным путем – признать свои ошибки, признать, что я не прав, что я делаю что-то не так, что я где-то не слушаюсь. Самая простая пословица, которая это все описывает: плохому танцору и ботинки мешают. Поэтому это все глупости и дурость.
- Давайте продолжим интервью в таком формате: я зачитываю цитаты из старых новостей и материалов о вас, а вы их комментируете.
– Давайте попробуем.
- Апрель 2012-го. «Кризис, разбивший Гачинского, превратил его из человека, на равных бившегося с Плющенко на чемпионате Европы в Шеффилде (Гачинский выиграл серебряную медаль, проиграв только Плющенко), в горького неудачника последовавшего вскоре чемпионата мира в Ницце (Гачинский занял 18-е место)». Разница между этими турнирами три месяца. Что с вами произошло за столь короткое время?
– Я только что сказал вам, что нужно признавать свои ошибки, поэтому скажу, как есть. Наверное, я словил тогда звезду. Звезда во лбу горела, и из-за этого я потерял самого себя. Более точно я это не смогу описать, потому что в тот период была полная дурость. Даже не могу объяснить, что мной двигало, чем я занимался.
- В чем это конкретно проявлялось?
– У меня стали возникать споры с Алексеем Николаевичем. Может быть, это было в том числе и в силу возраста. Стали проявляться порывы своего «я». Были дурацкие ссоры, которые приводили нас в тупик, из которого ни я не мог выбраться, ни Алексей Николаевич не знал, как поступить. Сейчас я понимаю, что с моей стороны это было неправильно. Иногда спортсмены достигают определенной высоты и начинают считать себя крутыми звездами. В этот момент ты останавливаешься, а другие тебя догоняют и перегоняют.
- Алексей Ягудин рассказывал, что после победы на Олимпиаде вернулся в Петербург и две недели кутил. У вас так же было?
– А как без этого? 18 лет, хочется почувствовать себя взрослым. Хочется погулять, в клубы сходить. Чего скрывать. Все это было. Я не могу сказать, что это было неправильно. Для достижения результата неважно, гуляешь ты или не гуляешь, нарушаешь режим или нет. Главное, что ты должен приходить на тренировку с конкретно поставленной целью, с конкретными задачами, которые ты будешь выполнять при любом состоянии. Если перед тобой будет стоять четкая цель, гулянки тебе не помешают.
- С похмелья приходили на тренировки?
– Такого точно не было. Но глупости совершал. Приходил и ленился, халтурил. Иногда мог проспать тренировку, не прийти на разминку. Такая фигня всякая. Думаешь: «Ай, да ладно». Один раз так себе сказал, второй, а потом ты начинаешь терять все, что нарабатывал многие годы.
- Ноябрь 2012-го. Мишин: «Диагноз врачей Гачинскому – нервное напряжение и ослабление иммунной системы». Это было следствием личных проблем или исключительно физиологические расстройства?
– Честно говоря, столько раз был у врачей, что на тот момент даже и не знал, кому верить и кого слушать. Да, у меня были проблемы со спиной. Остальное необъяснимо. Я не знаю, почему тогда это со мной происходило. Может, действительно какие-то личные проблемы сказались. Думал не о том. Был занят своими флюидами, влюбленностью, которая отнимала много сил и нервов. Если мне человек сильно запал в сердце, я буду очень сильно переживать за него.
- Февраль 2013-го. Мишин: «Артур, как я считаю, должен сам разобраться в своих ощущениях, в понятиях добра и зла». О чем тут говорит Алексей Николаевич?
– Наверное, этот вопрос лучше ему задать. Могу только предполагать. На тот период у меня скопилось много злобы на все подряд, и меня захлестывало. Могу сейчас сказать уже с точки зрения тренера. Когда дети растут и у них начинается период взросления, в один день он может улыбаться, веселиться, а на другой быть хмурым. И ты не понимаешь, что с ним происходит. Можешь что-то сказать совершенно безобидное, а он возьмет и надуется. Ты в его глазах можешь за секунду стать врагом №1. Наверное, об этом и говорит Алексей Николаевич.
- Примерно в то же время писали, что у вас были довольно мучительные отношения с Катариной Гербольдт (бывшая воспитанница Мишина, сейчас работает тренером в Москве). И якобы из-за них были все ваши спады.
– Еще раз повторюсь: можно пенять на все, что угодно. Снег пошел – настроение испортилось. Подрезали на машине – приехал на каток уже не в духе. Также можно всю вину скинуть на Катю Гербольдт. Но это не мужской поступок. На тот момент фигурное катание и моя карьера действительно ушли на второй план. Я стал заниматься любовными делами. И это была моя личная ошибка, а не чья-то, и уж точно не Кати Гербольдт. Я забыл, чем я действительно занимаюсь. Я сделал выбор, и он оказался неправильным.
- Говорят, она вас бросила, и это стало для вас большим ударом.
– Нет. Мы обоюдно расстались.
- Сейчас вы с ней общаетесь?
– Мы же работаем в одной сфере – она тренирует в Москве, я — в Петербурге. Мы приезжаем на одни и те же соревнования. Общаемся совершенно спокойно, просто как коллеги.
- В 2014 году вы ушли от Мишина и переехали в Москву к Татьяне Тарасовой. Ягудин рассказывал, после того, как принял это решение, проплакал всю ночь. Как вы это пережили?
– Если быть смелым и говорить по-честному, после чемпионата России, когда был провал, у меня было эмоциональное опустошение. Когда принял решение уехать в Москву, я просто ушел в загул. Через 4-5 дней только очнулся. Понял, что это уже перебор. Благополучно завязал и переехал в Москву, чтобы попытаться кардинально изменить свою жизнь. Но сейчас понимаю, что нужно было самому меняться, а не менять обстановку.
- Как отреагировал на это Мишин?
– Честно, я не знаю. Потому что мы на эту тему с ним никогда не разговаривали.
- Март 2014-го. Мишин: «Гачинский испытывал ревность к Плющенко». Было такое?
– Каждый спортсмен все равно ревнует. Даже те ребята, которых я сейчас тренирую. Подойду к одному, что-то скажу — другой начинает ревновать. А почему нет? И у меня была ревность, но она была здоровой, как мне кажется. Хотя со стороны, конечно, виднее.
- Сравнение с Плющенко протекали через всю вашу карьеру. Некоторые вас даже называли его «клоном». Это бесило?
– Когда я был маленьким, мне это льстило. Женя всегда был моим кумиром. Я смотрел на соревнованиях на него с открытым ртом. Потом стало все равно.
- В августе 2014-го вы сказали, что стали полностью другим человеком. Сейчас кажется, что это было слишком громкое заявление.
– Возможно, не спорю. Но в тот момент я увидел, как работают другие ребята, как Татьяна Анатольевна меня заставляла пересиливать свою усталость, боль, плохое состояние. Она на меня иногда давила, кричала, ругала, иногда могла сказать что-нибудь нецензурное. Это был приличный удар по голове. На тот момент это меня действительно изменило.
- Ноябрь 2014-го. Тарасова: «Я стараюсь помочь Артуру и делаю все, что могу. У него не в порядке психологическое состояние, когда он выходит на соревнования». То есть вы переехали, но ничего не изменилось?
– Как я и говорил, от себя не убежишь. Ведь все шло от головы. Я выходил на соревнования и терялся. Не знаю, с чем конкретно это было связано. На тренировках я прыгал все: четверной сальхов, тулуп, риттбергер. Но выходил на соревнования и терялся.
- В 2016 году вы все-таки принимаете решение завершить карьеру. Одной из причин стала травма руки. Вы рассказывали какую-то странную историю про сломанную дверь.
– У меня были такие стеклянные двери между комнатами. Они были не очень прочные. Я снимал в Москве абсолютно простую квартиру, без роскошной обстановки. Нужно было как-то экономить денежки. Как-то неудачно хлопнул дверью, и стекло разбилось. Я стал собирать осколки, и мне на руку упал еще один кусок, который торчал в каркасе двери. Этот кусок и застрял у меня в руке.
- Как-то трудно это представить.
– Вот такое неудачное стечение обстоятельств. На какое-то время я оказался в больнице. Меня прооперировали, достали осколки, зашили. А дальше я потерял слишком много времени: две недели ходил в гипсе, еще две недели без него. За этот срок я прилично поразмышлял обо всем. Сюда же добавилась старая травма спины. Все это не давало мне в полную степень тренироваться. Плюс осознание того, что сейчас мир фигурного катания сделал такой огромный шаг вперед, что четверным тулупом и сальховом ты никого не удивишь. А выступать ради шестых-седьмых мест – это пустая трата времени. Для выступления на вершине нужны четверные лутцы, риттбергеры или, как показал Нейтан Чен (двукратный чемпион мира, бронзовый призер Олимпиады в команде), все четверные в произвольной программе. Для выступления на таком уровне нужно здоровье. Без здоровья это становится несбыточной мечтой. И единственным правильным решением было – закончить.
- Но на лед все равно же тянуло?
– Для каждого спортсмена выступление – это наркотик. Как говорил Алексей Николаевич, ты как старая цирковая лошадь: когда слышишь звук фанфар и бой барабана, ты начинаешь стучать копытом. Ну а как по-другому? Ты выходишь на лед и чувствуешь бешеную энергетику, которая исходит от зрителей, и у тебя изнутри разгорается пламя. Без этого очень сложно. Первое время после завершения идет самая настоящая ломка. Хочется вновь и вновь испытывать эти чувства. Соревнования – это чистый кайф.
- И в 2017-м вы объявил о возвращении.
– Это был порыв. Я соскучился по льду. Я на тот момент пролечился, почувствовал в себе силы. Мне снова захотелось тренироваться и тратить на это уйму сил. Это завершилось тем, что у меня в очередной раз заболела спина. Тогда мне окончательно стало понятно, что здоровья нет. После этого я с головой окунулся в работу тренера. Сейчас я полностью отдаюсь этому делу, без которого мне было бы очень тяжело. Мне нравится тренировать, передавать свой опыт. Я постараюсь сделать так, чтобы мои спортсмены не допустили моих ошибок. Очень хочу, чтобы у них все получилось, чтобы то время, которое они здесь проводят, которое, наверное, будет самым приятным в их жизни, они провели с пользой.
- Как состоялось ваше возвращение к Мишину?
– Это было очень простое решение. Живя в Москве, мне приходилось снимать квартиру. Своего жилья у меня там нет. Это был один из нюансов. Потом в один момент я подумал: а что мне делать в Москве? В Петербурге у меня дом, мать, которой нужно помогать. Так и уехал.
- Вы первым позвонили Алексею Николаевичу?
– Нет. Я приехал в Петербург, и где-то на четвертый день мне позвонила мама и сказала набрать Алексея Николаевича. Я сначала рассмеялся: «Зачем?». «Просто позвони». Ну, я и позвонил. Алексей Николаевич предложил работать с ним. На следующий день мы встретились в «Юбилейном», прошлись, он мне показал тут все. Поговорили у него в кабинете минут 15 и договорились, что я буду здесь работать.
У меня есть небольшая группа ребят 14-15 лет, с которыми я постоянно работаю. Кандидаты в мастера спорта: Соня Мороз, Ева Кобзарь, Семен Соловьев, Николай Логинов. Соня недавно на этапе Кубка России в Санкт-Петербурге была третьей, на этапе Кубка России в Сызрани – четвертой. Мы с ней работаем всего полгода, поэтому результаты нашей работы еще не очень хорошо видны. И еще в перерывах, когда Алексея Николаевича нет, я помогаю другим фигуристам. Все время нахожусь на льду, все время рядом, и если нужна моя помощь, я всегда готов ее предоставить.
- Былые обиды не обсуждали?
– Нет. Мне кажется, все обиды прошли. У меня точно. Сейчас уже по-другому смотрю на все те ситуации, которые у нас с Алексеем Николаевичем были. К Алексею Николаевичу у меня осталась только большая благодарность, потому что он мне дал возможность работать. Не было даже намека на разговор о прошлом. Он просто сказал: «Вот такие у нас тут условия работы». Дальше он просто объяснил, что у меня будет своя группа детей, за которых я буду нести ответственность. Он сразу предупредил, чтобы я не ждал большой зарплаты. Я и не ждал. Единственным требованием была возможность карьерного роста. Он ответил, что будет, и мы ударили по рукам.
источник: «Фонтанка.ру» https://www.fontanka.ru/2019/10/01/051/
орфография и пунктуация сохранены.
Спасибо за внимание!
PS. Также смотрите и читайте:
Тесса Виртью и Скотт Моир: все олимпийские выступления в одном видео от Олимпийского канала!
Список Шиндлера: версия Сатоко Мияхара vs программы Юлии Липницкой и Джошуа Фарриса!
Спасибо! Отличный материал
Хорошее интервью. Удачи Артуру в тренерской работе.
И очень приятно иногда видеть Артура в кэке, серьезный, молодой тренер, переживающий за своих учеников.