35 мин.

«Гибель 90% всей донной морской фауны – чушь собачья». Серферы и эколог – о том, что происходит на Камчатке

345

Оказывается, версия про подводный вулкан – не такая безумная. 

Серфинг – не только сложный, но и безумно красивый вид спорта, о котором вы уже могли читать на Sports.ru. Например, у нас выходило живописное интервью Кирилла Умрихина или морозная история о серфинге в Северном Ледовитом океане – в поселке Териберка.

Мурманская область – не единственное место в России с кайфовой океанской волной. Еще одно находится на Камчатке, где особо популярным в последние годы стал Халактырский пляж: 40-километровая полоса земли с черным песком на берегу Тихого океана. На днях пляж попал в федеральные новости и стал главной темой обсуждения в стране.

Все началось в конце сентября, когда в инстаграмах серферов появились первые сообщения о загрязнении океана в районе Петропавловска-Камчатского. По их словам, еще с середины сентября у тех, кто заходил в воду Авачинского залива, появились одни и те же симптомы: покраснение глаз, частичная потеря зрения, тошнота, слабость, температура, неприятные ощущения в горле. Сначала они списывали подобное состояние на отравление. Когда поняли, что похожие проблемы возникли у серферов из соседних лагерей, а некоторым врачи даже поставили диагноз «химический ожог», решили, что дело – в загрязнении воды.

Анализ действительно показал загрязнение акватории: предельно допустимая норма фенолов в воде превышена в два раза, нефтепродуктов – в четыре раза. К цифрам добавились жуткие видео: сотни выброшенных на берег нерп, осьминогов, морских звезд и ежей с опавшими иголками.

В медиа распространилась версия, что, скорее всего, загрязнение произошло из-за военных: они слили ядовитые отходы с полигона в реку Налычева, которая впадает в океан. Об этом заговорили после аэрофотосъемки «Гринпис»: на кадрах видно, что цвет воды в реке и месте впадения в океан отличается от привычного.

Власти, хоть и признают проблему, считают, что загрязнение не масштабное, животных выбросил на берег шторм, а ситуация находится под контролем – океан очистится сам собой. Все это не соотносится с новостями о гибели 90% морских существ вокруг Петропавловска и новых результатах проб – из них следует, что вода не становится чище.

Чтобы разобраться в ситуации, Александр Головин позвонил трем серферам:

Екатерина Дыба – администратор школы Snowave, чей основатель Антон Морозов первым написал в соцсетях об экологической катастрофе и снял жуткие видео с мертвыми морскими обитателями. Дыба провела на Камчатке все лето, а в сентябре пострадала из-за зараженной воды. На полуострове она находится до сих пор и вместе с другими сотрудниками Snowave следит за действиями чиновников и экологов. 

Антон Алексеев – серфер-любитель, который приехал на Камчатку в серф-лагерь, но потерял половину отдыха из-за отравления зараженной водой. Алексеев был на пляже до, во время и после сообщений о загрязнении и видел первый приезд экологов. 

Кирилл Умрихин – экстремальный фотограф, который попал на полуостров после того, как информация о катастрофе попала в медиа. Умрихин съездил на зараженный пляж и в бухту, в которой снимали видео с мертвыми животными, а его жена даже вошла в воду – она катается на виндсерфинге южнее места, в котором пострадали серферы. 

И одному экологу: 

Георгий Каванасян ведет ютуб-канал «Экологика» (посмотрите, даже если не понимаете в экологии – там супер), а после разлива топлива в Норильске дал большое интервью «Редакции», где объяснил все так четко, что поняли бы даже морские ежи. Сейчас Каванасян занимается проблемой Камчатки: исследует пробы воды и морских обитателей.   

Вместе они восстановили хронологию, рассказали, что происходит на Камчатке сейчас, и объяснили, нужно ли доверять чиновникам.  

***

Чтобы при чтении не запутаться в названиях, важно посмотреть на карту ниже и запомнить несколько вещей:

Халактырский пляж – место, где находятся серф-кемпы. Омывается Авачинским заливом (часть Тихого океана), после купания в нем серферы почувствовали неприятные симптомы.

Авачинская бухта – место, где, по данным ученых, погибло 90% живых организмов, и куда впадает якобы ядовитая река. Отделяется от Халактырского пляжа мысом Маячный.

Петропавловск-Камчатский – столица Камчатского края. Находится на стыке Халактырского пляжа и Авачинской бухты.

***

Почему Халактырский пляж – культовое место для серферов?

Алексеев: Тут надо понимать, что серфинг делится на океанический и ветровой. По типу происхождения волн. Океанический – когда волны зарождаются внутри океана и идут к берегу. Ветровой – когда надуваются ветрами во время штормов. Во время ветрового менее стабильные условия, волны не такие ровные. Но он более доступный: можно кататься в Калининграде, Питере и Сочи.

Для океанического условия есть только в Северном Ледовитом океане и на Камчатке. Но в Северном Ледовитом кататься неприятно, он холодный. На Камчатке океан теплее и в целом лучше инфраструктура.

А Халактырский пляж – самый обустроенный пляж региона, который находится всего в 20 минутах от центра города. Он огромный – линия длиной в 30-40 километров. А в месте кемпов отлично облагорожен: сделана набережная, настилы, биотуалеты, какие-то кафешки, в летнее время – сцена, где проводят мероприятия. Плюс сами кемпы: у каждого своя территория, где можно перекусить, остаться на ночь.

Умрихин: Потому что это ближайший пляж от города, в этом его главный плюс.

Сам Петропавловск-Камчатский находится в глубине Авачинской бухты. Бухта огромная, в нее не заходят волны. То есть безопасное место, чтобы сделать порт. Поэтому там образовался город. 

А ближайшее открытое доступное место – Халактырский пляж, длинная коса с черным песком. Традиционно туда приезжали местные жарить шашлыки. Когда начал развиваться серфинг, благодаря местным деятелем вроде Антона Морозова, пляж начал светиться в серффотографиях и в серфвидео, в том числе зарубежных. Потому что он эстетически красив: напротив находятся вулканы – Козельский и Авачинский, по бокам – горы. Выразительно и красиво. Поэтому он стал культовым и знаменитым. Плюс на Камчатке в целом хороший серф: океанская волна с большим периодом (интервал времени между прохождением двух смежных вершин волн – Sports.ru), образуются песчаные банки (мель в океане, глубина над которой значительно меньше окружающих глубин – Sports.ru) и хорошие пики вырастают.

– Правда, что до серферов Халактырский пляж был заброшенным местом, о котором никто не вспоминал?

– Ну, он и сейчас не облагорожен. Как туда ездили люди с шашлыками, так и ездят. Туда всегда вела плохая дорога и только последний год она стала более-менее хорошая. В целом там нет ничего. Просто налево поедешь – одна серфстанция, направо – другая серфстанция. Всего их три. Сама станция – это несколько палаток, которые ставят на лето. У Антона Морозова еще есть пара вагончиков.

Как и когда у серферов появились первые симптомы?

Дыба: Сейчас я чувствую себя нормально, хотя три недели назад так не сказала бы: была тошнота, рвота, слабое состояние, сутки лежала с температурой 38. Похожие симптомы проявились не только у меня. Но как только мы уехали с пляжа, все закончилось. Сейчас только глаза сухие. Но вчера посещала офтальмолога, он даже не посмотрел на это. Последний раз в воде я была в 20-х числах сентября.

Некоторые ребята последний раз контактировали с водой 29 сентября. У них ожог роговицы настолько сильный, что до сих пор зрение не восстановилось. Врачи говорят, что восстановится, если соблюдать правильное лечение.

Насколько я понимаю, ситуация ненормальная. Я провожу на Камчатке второе лето, Антон Морозов здесь почти 15 лет. Говорит, что на его памяти такого еще не случалось.

Умрихин: Когда мы были на пляже неделю назад, у нас реально начало першить горло. Это единственный признак, по которому можно было понять: что-то не так.

– Причем вы с женой даже в воду не заходили?

– Не заходили. Утром заходили ребята и сказали, что у них стало резать глаза еще сильнее. Поэтому мы не стали рисковать.

– Серферы почувствовали странные ощущения еще в сентябре, но думали, что попали под планктон и обгорели на солнце. Это нормальная история для серфинга?

– Потерю зрения на своей практике я точно не наблюдал, но когда есть планктон, то могут быть серьезные раздражения на коже – это правда. Солнечные ожоги тоже случаются. Они еще думали, что отравились. И тут тоже можно понять: эти люди живут дикарями в палатках. Хотя отравление оказалось правдой, просто фенолами и еще чем-то.

– Ты сам когда-нибудь плавал в зараженной воде?

– Ни разу. Только в Норильске ощущал першение в горле, когда выходил из самолета. Плюс сразу начинало резать глаза. Там просто перманентная экологическая катастрофа с воздухом, филиал ада на земле. Как и в Челябинске.  

Алексеев: Я ездил в серф-кемп с девушкой. Она – начинающий серфер, я – более опытный. Первое занятие нам назначили на понедельник 21 сентября, но история в том, что серфинг – это про условия. Для начинающих – одни, для продолжающих – немного другие. В итоге из-за погодных условий 21-го занимались только начинающие, я в океан не заходил. Девушка провела в воде два часа.

Во вторник был экскурсионный день, мы ездили к вулкану. Девушка начала жаловаться, что у нее першит в горле. Подумали, что из-за холодной воды и воздуха.

В среду симптомы продолжились, но мы уже занимались вдвоем, оба были в океане. Во второй половине дня появилось свободное время, поехали на горячие 40-градусные источники. Из них прыгали в холодную речку. Поэтому, когда на следующее утро у меня тоже начало першить горло, я подумал, что это из-за беготни по холоду.  

В четверг получился некатальный день, мы просто поехали на яхточке вдоль берега. Вечером пошли по магазинам, но я почувствовал себя капитально плохо: началась ломота в теле. Отправились отлеживаться домой. Там показалось, что у меня температура, но с собой из Москвы мы не взяли градусник, а купить его на Камчатке – целый квест. Это дефицитный товар, мало где продается.

Всю пятницу пролежал дома: по-прежнему ломало мышцы, першило горло, был кашель.

– У девушки, наоборот, все прошло?

– У нее продолжало першить горло, она подкашливала, но ничего критичного. Даже уехала кататься. Когда вернулась, сказала, что у многих начались проблемы с глазами и тошнота.

Занятия проходили на Халактырском пляже, а там три кемпа – и все они рядом. Ребята начали обходить соседей и выяснилось, что в других кемпах тоже случились отравления, покраснения глаз. Сначала думали, что виноват планктон. Говорили, что не надо открывать глаза в воде – и все будет нормально.

В субботу я продолжил отлеживаться дома уже без температуры и боли в мышцах, а девушка снова поехала на занятия. Но уже в 11 утра написала, что чувствует себя плохо и вернулась.

В воскресенье я все еще думал, что у меня простуда, поэтому не катался, чтобы не усугублять. Заметил сильные покраснения глаз у ребят.

В понедельник катались уже с девушкой, все было нормально. Во вторник из-за шторма никто не катался, но появились первые жалобы, что люди не чувствуют запахов. С учетом того, что до этого мы грешили на простуду, а теперь начало пропадать обоняние и вкусовые ощущения, стали думать уже в сторону коронавируса.

В среду волны были неподходящие для катания, поэтому в воду особо никто не заходил, но странные симптомы возникали все у большего числа людей.

– Цвет воды правда был странный?

– Последний раз я был в ней перед штормом, явного отторжения она не вызывала. Тем более вода в океане может быть разного цвета в зависимости от природных условий. Странностей не заметил.

– И мертвых животных, как на видео, еще не было?

– В том месте, где находится кемп, все чисто. Вот те, кто прогуливался по пляжу, говорили, что в километре-двух происходит какая-то фигня, валяются мертвые морские ежи. Один парень рассказал, как к нему подошла девочка: «А вы не знаете, где тут лежит мертвая нерпа?»

Тогда еще думали, что это последствия шторма. И только в четверг появилась информация от Антона Морозова (основатель серф-школы Snowave, первым опубликовал пост о загрязнении океана – Sports.ru), что произошло загрязнение океана, приезжали какие-то санэпидемиологические службы, которые брали пробы воды. Причем они приезжали на пляж и говорили: «Вот вам бутылочка воды – набирайте». Ребята надевали гидрики, собирали пробы и отдавали им.

Кстати, в четверг даже туристы приезжали: высадились два автобуса. Нас ничего не смутило, потому что смотрели на это, как на любопытную картину. Только к вечеру пятницы поняли, что все плохо.

В пятницу к вечеру пошли те самые фото и видео с мертвыми животными, сообщения «Гринписа» о мутных речных потоках, которые впадают в океан. По плану мы хотели покататься еще в субботу, но организаторы сказали, что в воду уже не пустят. Серфинг закончился. В субботу днем мы улетели в Москву.

У девушки прошла температура и горло, но запахи мы так и не чувствовали. Обоняние стало возвращаться только в понедельник.

– Как вы поняли, что это не корона?

– Похожие симптомы случились у многих ребят из группы. Кто-то в Москве сразу пошел сдавать экспресс-тест, результат на корону – отрицательный. Плюс у других ребят возникла история с глазами и потерей зрения – это точно не вирус.

К четвергу стало понятно, что проблема – в воде. В тот день в воду заходили только два-три человека из Snowave, наши инструкторы с ними общались. Те сказали, что вкус и запах у океана не те. Но мы к тому времени не чувствовали ни вкуса, ни запаха.  

Какая сейчас обстановка на пляже?

Алексеев: Судя по инстаграму, серферы ездят по полуострову и ищут места, где можно кататься. Чтобы кто-то заходил в воду на Халактырском пляже, я не видел.

Умрихин: Прямо сейчас на Камчатке не происходит ничего необычного, все как всегда. Супруга даже поехала кататься. Ее не остановили истории с водой, правда, она катается на виндсерфе и на другой стороне бухты. Авачинская бухта ведь огромная, одна из самых больших бухт в мире, и Оля отправилась южнее. Сказала, что никаких симптомов не чувствует, уже едет домой.

– Ты сказал, что жена поехала кататься на другую сторону бухты. А на пляже кто-то заходит в воду?

 – Нет, серферы не залезают уже которую неделю. Ну и Оля все-таки виндсерфер, ей не надо постоянно находиться в воде. Плюс еще катаются кейтеры, которые на ветру.

Но, может, сейчас пройдет шторм – и все пойдут кататься. Океан есть, волны есть – надо серфить.

Дыба: Официального запрета серфить нет, есть рекомендации. Но школы закрыты, никто не катается и в воду не заходит. С водой контактируют дайверы и водолазы, которые берут пробы. Я знаю, что у них тоже появились проблемы со здоровьем, тоже чувствуют себя не очень, обращаются в больницы.

– Просто хотелось бы понять локализацию загрязнения. Пострадал только пляж, пляж и бухта или в целом вся акватория вокруг Петропавловска?

– Этот вопрос все хотят понять. Видимых следов на поверхности нигде нет. Ученые говорят, что загрязнение локализуется на дне, поэтому мы и не видим его на поверхности. Недавно был шторм, и неизвестно, перемешалось там все или не перемешалось. Но пока не будет какой-то конкретики и утверждений, что заходить в воду действительно безопасно, на пляж никто не вернется.

– Вчера как раз было сообщение от ученых, что в бухте погибло 90% морских обитателей. То есть визуально это никак не ощущается, их не видно?

– Да. Дело в том, что, например, Халактырский пляж отличается тем, что это открытый берег, там песчаное дно, там нет живности, которая могла бы погибнуть. Поэтому на берег ничего не выбрасывалось. Только в конце сентября во время шторма выбросило большое количество маленькой рыбешки.

А вот южнее по берегу, в бухтах, уже есть риф, где живут все эти донные обитатели. Там после шторма, после сильных приливов, ежей, звезд и осьминогов выбрасывает на берег. Их до сих пор находят. Но это не так, что они лежат уже неделю. Океан работает по-другому: что-то выбрасывает, что-то смывает обратно, потом снова выбрасывает.

Видно, что это процесс. Кстати, ученые и не только сейчас постоянно летают на вертолетах, обследуют бухты и видят, что загрязнение немного двигается на юг – так устроено течение, оно идет с севера на юг. Например, 22 сентября мы были в бухте значительно южнее Авачинской, там все было абсолютно чисто, никаких морских обитателей на берегу. Сейчас, насколько знаю, их повыбрасывало на берег.

– Но 40 километров трупов вы не видели?

– Нет-нет, такого точно не было. И вода всегда нормально выглядела. Только небольшие изменения цвета и запаха, но это тонкие моменты, которые человек, который мало времени проводит на пляже, даже не заметит. Мы бы не стали заходить в воду, которая покрыта пленкой. Мы не видели ничего, что бы нас останавливало. Поэтому и не реагировали на первые симптомы 14 сентября. Ждали, что это закончится, пройдет шторм – и океан очистится.

Умрихин: Сегодня я снова ездил к океану, но не на Халактырский пляж, а в бухты справа, где снимали все эти видео с кучей мертвых ежей. На пляже ежей не было, он и сейчас выглядит, как обычный пляж, ты не сможешь взглядом понять, что происходит какая-то жесть. А цвет воды – вообще субъективное мнение, океан всегда разного цвета.

До бухт сложно доехать, плохая дорога. И обычно там мало людей. Но сегодня на хвост упали журналисты. Сейчас здесь паломничество репортеров, поток машин.

– Что ты увидел в бухтах?

– Ничего необычного, кроме той самой кучи машин и мусора, хотя он там всегда валяется. Огромное количество пластика. Мы даже поубирались чуть-чуть.

Плюс прошел сильный шторм, который смыл в океан то, что до этого намыло на берег. Осталось только то, что сильно намыло, поэтому половина горок мертвых ежей и звезд все еще лежит. 

В бухте мы провели час-полтора, все это время с океана дул сильный ветер. В прошлый раз этого хватило, чтобы почувствовать першение, потому что в лицо летит мелкая водная пыль. В этот раз не почувствовали, все хорошо.

– То есть океан очищается сам, как говорил губернатор Владимир Солодов?

– Конечно, очищается. Это огромная масса воды, которая постоянно перемещается, она не статична. С того момента, как люди почувствовали первые симптомы, прошло две-три недели, – понятно, что ситуация меняется.

– Подпись к фото, которую я видел, – про 40 километров трупов ежей и звезд, – это перебор?

– Это обман, ничего такого на Халактырском пляже нет. Кипиш поднимался 1 октября, мы туда пришли, заметили живых моллюсков, выброшенных на берег через каждые пять метров. И все. В остальном пляж выглядел чисто, как всегда.

Там ведь еще пляж, который находится не в бухте, а прямо на берегу открытого океана. Из-за на дне просто никто не живет. То есть он голый, пустое дно. А вот справа начинаются скалы и рифы – и там много водорослей и всякой живности: крабы, ежи, звезды.

Но есть другая проблема: пляж – место, где постоянно проводятся учения военных. Они этот пляж даже обстреливали. Мы как-то приехали после них, тут всех эвакуировали, перекрыли, перерыли. И если случилось с их стороны, то шансов узнать правду – мало.

Какие версии обсуждают серферы и местные жители?

Алексеев: В основном разговоры шли про военных и реку. Это связано с тем, что Петропавловск-Камчатский – военный город. Здесь уже случались эксцессы с военными.

– Власть сначала отреагировала так, что видео с животными – постановка, а если кого и вынесло на берег, то это последствия шторма 29 сентября. Как тебе такая версия?

– С моим отношением к тому, как делается политика в стране, я бы власти не доверял. С другой стороны, у моих друзей с Камчатки есть версия, что выброшенные животные и правда могут быть последствием шторма.

Из тех фактов, что я знаю: люди болели. И есть явная корреляция между тем, что они выходили в океан и плохо себя чувствовали.  

– Но по твоему рассказу не скажешь, что все так печально, как было на видео и как говорят ученые.

– Когда еще находился на Камчатке, мне писали знакомые: «Слушай, тут такие вещи выкладывают, ты вообще там как?» Я первым двум ответил, а дальше уже выложил сторис с животными на берегу и фразой: «Вот угораздило же меня в коронавирус поехать на океан и попасть в экологическую катастрофу». Это был сарказм, но, видимо, на фоне общей информационной подачи люди подумали, что там что-то совсем страшное. Потому что дальше писали уже так: «Ой, жесть какая, держись!»

На самом деле, находясь там, особенно до четверга-пятницы, лично у меня не было ощущения полной жопы. Люди болели, плохо себя чувствовали, но это не предсмертное состояние. Просто происходило что-то неприятное.

Умрихин: Сегодня я тоже увидел новость, что 80% морских обитателей погибло. Потом прочитал в телеграме, что 85%. Дальше на «Медузе» – что 90%. Мне кажется, к завтрашнему утру будет 113% или 118%.

Если говорить объективно: проблема есть, она ощущалась людьми физически. И проблема – в воде. Но те результаты анализов, которые показывают превышение в два раза или в четыре раза… Мне кажется, это настолько маленький показатель.

Я не эколог, но в моем понимании, если мы говорим о глобальной катастрофе, должны быть превышения в десятки и сотни раз. Вспомним историю с Москвой, когда мы чувствовали странный запах: говорили, что превышение в разы. Тут же говорят про два раза.

Может, никто никогда не делал замеров океана? Может, там всегда превышено в два раза, потому что очень большой флот, военные здесь? Может, это нормальная ситуация?

Погибло много животных – да, погибло. Почему? Непонятно. Сегодня общался с местными друзьями, у них несколько версий. Одна из них – экологическая катастрофа по вине человека.

Вторая версия – водоросли, которые могли что-то выпускать. Были прецеденты в океане, когда из-за водорослей гибла живность на дне.

С другой стороны: ну какое цветение водорослей осенью? Хотя, может, из-за  аномально жаркого лета и аномально жаркой осени? А шторм какой сильный был, очень сильный шторм, нетипично сильный!

Короче, версий много. Вплоть до того, что могло быть какое-то землетрясение и выход газов из-под воды. Это тоже рассматривается.

– Я думал, что ты скажешь про военных – обвиняют их.

– С военными всегда такая история. Тебе объявляют результаты анализов, а ты отвечаешь: «Да нет, они все врут». В России принято врать и не верить, поэтому у каждого своя правда. Одни говорят: «Это точно военные». И их не переубедишь. Другие: «Мы правды никогда не узнаем». На этом начинается отдельное выяснение.

Мне кажется, сейчас в СМИ происходит что-то странное. Мне звонят и говорят: «А давай ты что-нибудь расскажешь, что реально зацепит?» А что рассказывать? Результаты проб?

Все переживают – это хорошо. Но из-за того, что современная журналистика дошла до того, что всем нужно показывать кровь и апофеоз катастрофы, люди начинают перевирать и говорить, что это конец. Нас спрашивают: «Ребят, вам есть чем дышать? Вы умираете? Как вы там с детьми? Мы понимаем, почему вы уехали в горы».

Да нет, не уехали. 

Я сегодня тусовался на океане, дети были в машине только из-за того, что там реально ураганный ветер. Жена поехала кататься. Это стремно, я ей звонил и спрашивал: «Что там, у тебя вырос хвост? Симптомы какие?» Но все оказалось нормально. Там и местные катались, с той стороны бухты ничего нет.

Сейчас больше вопросов, чем ответов. Есть только несколько входных точек, с которых все началось. Была проблема у серферов, которые это почувствовали. Но не факт, что раньше этой проблемы здесь не было. Здесь же раньше не было серферов в таких количествах. Катались 10 человек, только последние два-три года наплыв. И никто тут никогда не плавал, потому что пляж не тот, который на юге России. Здесь вода максимум +10-15 градусов бывает.

Так что, может, и раньше были проблемы, но их никто не замечал.

– Веришь в версию чиновников, что животные погибли не из-за загрязнения, а их просто штормом выбросило на берег?

– Я не знаю. Вот вы напишите: «Кирилл Умрихин сказал…». Я не биолог, не ученый, я могу констатировать, как фотограф и как человек, вокруг которого много людей. Я могу лишь рассказывать факты и свои чувства. Я не могу говорить, что весь пляж в трупах.

Да, есть мертвые ежи, но в августе-сентябре я был на Шантарских островах (архипелаг в Охотском море – Sports.ru). Путешествие стартовало на диком пляже Охотского моря. Там каждый метр валялся дохлый краб, вынесенный штормом. Хотя я мог бы наснимать таких кадров и сказать: «В Охотском море экологическая катастрофа! Смотрите сколько крабов!» Но в тот момент я понимал: ну, вынесло штормом крабов и вынесло. Звезд там тоже много валялось. Не как здесь с ежами, но много.

Кстати, вот вернулась жена. Она живая и довольная, ничего не болит.

Дыба: Те же самые, что и официальные. Про сейсмическую активность отмели вроде бы уже давно. Директор института вулканологии Алексей Озеров сразу сказал, что это не оно. Конечно, сейсмическая активность здесь есть всегда, но она не настолько значительна, что могла как-то повлиять.

Основная версия – техногенная. Вторая версия – природная. Я знаю, что ученые ее тоже рассматривают, берут какие-то пробы и образцы для этой версии.

– Техногенная – винят военных?

– Разные могут быть источники загрязнения. Военных винят вообще всегда, что бы ни случилось, потому, что мы никогда не знаем, что они делают. 

Полигон захоронений, про который говорят в последнее время как про источник загрязнения, находится как раз рядом с военным полигоном. Но, как выяснилось, он не принадлежит никакому ведомству, что очень странно. Получается такое белое пятно. Его сейчас тоже обследуют, пока ничего существенного не обнаружили. Только небольшие превышения уровня отравляющих веществ, которые не привели бы к массовой гибели животных.

– Причем ажиотаж помог добраться даже до губернатора.

– До губернатора, кстати, дошло не когда всем миром стали говорит, а когда был один единственный пост в инстаграме. Он тут же обратил на него внимание. Пост был написан часов в 7 вечера, а утром к нам на пляж уже приехали брать пробы воды.

– Серьезно? По ответам чиновников, которые говорили, что все нормально и никакой катастрофы нет, мне казалось, что они хотят замолчать проблему.

– Нет, не стала бы так говорить. Мы сейчас находимся в центре процесса и видим, как работает губернатор. Его действия вообще не вызывают никакого недоверия, он все делает открыто и прозрачно. Все события происходят либо при журналистах, либо при нас, серферах.

Может быть, есть вопросы к работе каких-то ведомств, которые отвечают за отдельные службы. Тут мы уже не можем проверить качество работы, так же как и он, наверное, не может, потому что он не химик и не биолог. Но он моментально подключил всех, кого возможно.

– Можно конкретнее – кого он подключил?  

– Разные ведомства и ученых, которые постоянно берут пробы. Знаю, что и местные берут, и приезжали из Дальне-Восточного института, и федеральный Росприроднадзор сейчас находится на Камчатке. Все это открытый процесс. В телеграм-канале выкладывается информация о том, что происходит. В инстаграме губернатора ведутся прямые эфиры и появляются отчеты о каждом дне работы. 

– Были люди, которые на вас гнали: «Ну зачем вы подняли эту волну? Да море само очистится»?

– И такое было. Но это единичные случаи. Некоторые люди до сих пор считают, что все это придумано, и никакого загрязнения на самом деле нет.

Хотя изначально мы не рассчитывали на такую поддержку людей. Мы просто хотели сами для себя понять, что происходит. Потому что пугала неизвестность: загадочные отравления, ожоги глаз. Тем более у нас дети занимаются в школе. Ну и вообще на Камчатке много детей, которые занимаются серфингом. Хотелось понять, насколько все безопасно. То, что это получит глобальную огласку, даже предположить не могли. Просто хотели узнать, что с водой.

***

После первого разговора Умрихин перезвонил мне, чтобы рассказать еще одну версию

– Сейчас говорили с местными ребятами из поселка, они сказали, что во всем виноват вулкан. Он мог выбросить ядовитые примеси в воду или даже сварить всех на дне. А потом штормом животных выбросило на берег.

Видишь, куча мнений. 

Я не хочу выступать за то, что здесь ничего нет. И не хочу быть тем, кто топит, что здесь вселенская катастрофа. В одном случае скажут, что защищаю государство. В другом – люди с объективным мнением не поймут. У меня самого вопросов больше, чем ответов.

Просто пишут, что если бы было химическое загрязнение, то оно было бы везде, а не только с одной стороны бухты. Можешь так и назвать статью: «Непонятно». Какая-то непонятная хрень происходит на Камчатке, про которую благодаря серферам написала вся Россия.

– Чем, думаешь, все закончится?

– Мне кажется, сейчас нужно охладить пыл и подождать.

Мы уже ничем не поможем. Мы дали максимальную огласку, про Камчатку реально все написали. Местный губернатор впрягся сильно: у них там постоянные собрания, постоянные пробы отправляются на анализ в Москву. Сейчас надо дождаться первых результатов расследования. Правда, дальше снова начнут выдвигать версии, а люди решат, верить им или нет.

***

Эколог: «Гибель 90% всей донной морской фауны – чушь собачья»

Чтобы понять, какая из версий серферов ближе всего к правде, я позвонил экологу Георгию Каваносяну:

– Сегодня я исключил еще одну версию – загрязнение от Козельского полигона, потому что исключил мышьяк и пестициды, – говорит Каваносян. – Понятно, что два ученых – восемь мнений, предполагать можно все. Но в мертвых гидробионтах я не нашел мышьяка вообще. Под гидробионтами имею в виду моллюсков, крабиков. Плюс мы даже анализировали печень нерпы. Я сам ее нарезал и проверял на элементный состав. Все это мне привезли в Москву с Камчатки.

Что-то исследую сам, но мы ищем неизвестно что, поэтому понимаете: не можем проверить все химические соединения и элементы. Так что по разным лабораториям я развез образцы: коллеги тоже изучают в разных местах.

– Первая версия, которую вы отмели, – разлив нефтепродуктов?

– Да. Потому что те превышения, которые фиксировались в последние дни, не могут привести к гибели морской биоты. Рыбы не умирают от нефтепродуктов в таком количестве. Если бы была предельно допустимая концентрация 200, то они бы просто задохнулись. Случилась бы гипоксия – и мы бы это определили.

Также я делал анализы из речек и морской воды: по нефтепродуктам получилось максимальное превышение по 2 п.д.к.. Это несерьезно.

Обнаружил достаточно много фосфатов, но это проба из бухты, где находится город. Я связываю такие результаты с неочищенными канализационными стоками. Но это тоже не причина смерти.

Причина смерти, скорее всего, в летучей органике. Сейчас мы пытаемся ее определить. Для этого проводим сложные анализы, которые делаются долго. Надеюсь, до конца недели справимся.

– Экологи еще говорили про превышение фенолов в два раза.

– Все, что пока обнаруживается, имеет канцерогенное действие. Накапливается в течение нескольких лет и влияет на организм: иммунную систему, эндокринную, репродуктивную функцию. Чтобы моментально всех убить – так оно не работает.

Для этого надо, чтобы найденные мною, другими экологами и Росприроднадзором соединения в сотни раз превышали норму. Как в Норильске, когда дизель разлился.

Так что моя основная версия: повлияло что-то органическое и токсичное.

– Что это может быть?

– Есть много предположений. Одно из – ракетное топливо. Несимметричный диметилгидразин, или гептил, как его называют в простонародье. Но пока результатов нет, потому что это долгие и сложные анализы.

Существуют две версии, откуда могло попасть топливо. С полигона на поверхности. Или из моря в результате учений Минобороны. Суть в том, что гептил очень летучий, быстро распадается – за 6-12 часов. Дальше у него много производных, которые тоже быстро распадаются. То есть мы ищем следы гептила, но сейчас это уже много абсолютно разных веществ.

– Серферы сказали, что не видели масляной пленки в воде и не чувствовали никакого запаха.

– Но был странный цвет, который все регистрировали у воды. Думаю, это ответная реакция биоты на отравление. Их начинают травить топливом – они реагируют. Как вы осьминога хватаете – он чернила выпускает. Вот вроде этого, но на биологическом уровне. Они так защищаются от химического отравления. Блюют, короче.

– Вице-президент РАН сказал, что есть версия с красным приливом: водоросли выбросили ядовитые вещества.

– Вот я об этом и говорю. Но они выбросили не просто так, а как ответ на токсин.

– То есть сначала воду заразили топливом, а потом в ответ водоросли выбросили что-то свое?

– Да. Серферы при этом пострадали бы из-за топлива. Гептил – это вещество первого класса, супертоксичная фигня. А водоросли выбросили мертвый белок. Это абсолютно разные вещи.

Кстати, в мире то ракетное топливо, о котором мы говорим, массово использовал Советский Союз. Штаты – ограниченный срок на ограниченном типе ракет и быстро от него отказались. Поэтому узких специалистов, а тем более тех, которые рассказали бы о том, как ежи страдают от топлива, ­– единицы. И они живут в России. Поэтому когда мне пишут, что анализы надо везти за рубеж, я немного похрюкиваю. Бессмысленно это делать.

– Но если было топливо, то должны быть очевидцы, как в Норильске: все видят, потом куча видео.

– В Норильске за последние 20 лет было 8 разливов, которые фиксировали со спутника. В этой же реке. На видео мы увидели только последний разлив. Мяч сразу на вашу сторону улетел.

Плюс какая на Камчатке плотность населения? Сомневаюсь, что каждый день у каждой реки кто-то ходит. Повезло, что там были серферы. Только благодаря ним мы узнали. Да просто 10 километров севернее, где не занимаются серфингом, – и мы бы ничего не узнали.

– «Гринпис» публиковал съемку со спутника – на кадрах река, которая впадает в океан, какого-то неестественного цвета. Это что-то значит?

– Съемка «Гринписа» вообще ничего не говорит. Это обычный снимок реки из космоса. В реке пресная вода, она смешивается с соленой. Это разные плотности, химические составы. Если с определенными настройками фотоаппаратуры снимать, то получится то, что показал «Гринпис». Они ведь сами никак это не прокомментировали, потому что нечего сказать.

Еще я не отмечаю версию с вулканизмом. Но ее буду проверять в последнюю очередь. После того, как мы посмотрим все органические версии. Так тоже сложный анализ. Версия не самая актуальная, ее РАНовцы якобы опровергли, хотя на самом деле нет. Если внимательно почитать, что сказали ученые, то они вообще ни разу не опровергли.

– Объясните, как мог повлиять вулкан?

– Если зайти на сайт геофизического центра РАН, то видно, что 15 сентября случилось землетрясение. Магнитуда – 6,0, это серьезное глубинное землетрясение. Ощутимое, как его называют. Из-за этого на морском дне могло произойти все что угодно. Могла появиться трещина, могла вылезти интрузия. Это когда лава извергается вне жерла вулкана, в данном случае под водой.  

Когда такие процессы возникают, то выделяется много кислоты. Как на Камчатку ездят кайфовать в гейзерах – то же самое, только под водой. Кислоты и температура сразу сварили все живое на дне. А после этого кислота стала взаимодействовать с морской водой, и начала выпадать солями. Она заметала следы преступления.

Поэтому мы и не можем обнаружить причину. Поэтому все так сложно. В идеале нужно проводить исследование дна на предмет трещин и гейзеров. В суперидеале – отобрать донные отложения и посмотреть, что за соли там лежат. Но, может, мы найдем их в морской воде. У нас есть запас по пробам, я оставлю его напоследок.

В пользу этой версии говорит то, что от кислот у серферов могут быть те же самые симптомы, что у них были. Если вы погуглите про город Армянск в Крыму и завод «Крымский титан», то узнаете, что на заводе есть большой отстойник для серной кислоты. Как только она испаряется, а ветер дует в сторону Армянска, то облако сразу накрывает город. И все те же симптомы: слизистая оболочка глаза, раздражение кожи, головная боль, тошнота.

– Почему эта версия серьезно не обсуждается?

– Потому что РАНовцы, которые сидят сверху на горе, где у них станция и мониторинг, сказали, что ничего не было. Хотя на самом деле они сказали, что вулкан мог бы побить фауну южнее. Они не сказали, что вулкан не мог убить, как потом все СМИ растиражировали.

Но они сидят на горе. При всем моем уважении к РАН, они не видят, что происходит под водой. Они не видят, где интрузия полезла, где – трещина. Мы говорим о тихоокеанском огненном поясе. Это огромный пояс современного вулканизма. Там может произойти когда угодно и что угодно. В любой момент вырасти новый вулкан.

Эту версию я не исключаю. Но она медийно непривлекательная. Если мы возьмем оппозиционно настроенных людей, то они в это не поверят никогда. Хотя они просто не знают, что такое вулканы. Помните исландский вулкан, который парализовал все авиасообщение в Европе? Так вот, вулканы могут все. Они пять раз уничтожали все живое на планете Земля. Причем и подводные, и наземные. Люди этого не понимают. Когда озвучиваешь эту версию, они говорят: «Ага, значит, никто не виноват. Какие еще вулканы?»

У меня до этой версии руки не доходят. Мне литературу надо поднимать. Я ведь гидробиолог, специализируюсь на подземных водах. А тут нужен санитарный врач, биолог, химик и геолог. Мне просто не хватает комплексных знаний, чтобы все проанализировать.

– Можно сказать, что эта катастрофа уникальная, потому что куча ученых столько дней ничего не может понять? Или не туда ищут?

– Вполне возможно, что не туда. Что выяснится про вулкан или еще про что-то, что сейчас не обсуждают.

Тут еще какая сложность: вся Камчатка завалена отходами, пестицидами, ядами, которыми травили крыс, когда пытались сделать сельское хозяйство. Их привозили тоннами. В СССР по разнарядке изготовили пестициды, потом выяснилось, что вместе с крысами они травят саму пшеницу. Тогда их положили на склады и забыли.

Плюс Камчатка – полигон для стрельб. Туда приезжают стрелять все, кому не лень: морфлот, наземные войска. Если вы посмотрите видео с первой мертвой нерпой, то на заднем плане увидите что-то похожее на попку ракеты – или разгонный блок, или какую-то деталь. Она просто лежит на пляже.

Я общался с ученой, которая занималась экологией Байконура. Там вообще все гектилом залито в три слоя. Поэтому я более чем уверен: такие вещи происходят в России часто, просто в этот раз пострадали серферы, история медийно раскрутилась, поэтому пытаются так тщательно расследовать. Если бы не привлекли внимание, никто бы палец о палец не ударил.

Другая сложность: недалеко от Камчатки добывают нефть. То есть в местных геологических структурах содержатся нефтепродукты, потому что нефть сочится всегда. Вполне возможно, что превышения по нефти там были и раньше. И фенол тоже. Фенол – это ведь результат того, что кислота проходит через слой каменного угля. Образуется фенолы.

Скорее всего, это нефть и фенол – обычный фон. Просто до этого никто нихрена не делал на Камчатке и нормальных режимных исследований не проводили.

– Сколько времени нужно, что проверить все версии?

– Мне – еще несколько дней. Если ничего не подтвердится, то неопределенное время. Это не то что иголку в стоге сена искать. Это блоху на Эвересте.

 – Понять, сколько времени будет восстанавливаться природа, тоже невозможно?

– Если сравнивать с Норильском, то на Камчатке все гораздо лучше. В Норильске совсем тяжело: по полвека будут восстанавливаться почва и водные ресурсы. А на Камчатке все-таки открытый океан: концентрация любого загрязнения будет снижаться. Что бы ни было, оно будет потихоньку растворяться.

Кстати, видел данные, что в Авачинской бухте погибло 90% всей донной морской фауны. Это чушь собачья. Бухта – 250 квадратных километров. Просто представьте себе, что такое исследовать 250 километров дна. Сколько нужно времени. Во-вторых, глубина бухты – 26 метров. А они исследовали на глубине 10-15 метров. То есть взяли две-три точки, опустили камеру, посмотрели. И по перечню того, что должно быть в воде, сделали красивый вывод.

Если предположить, что погибло все, то, конечно, нужно 40-50 лет. Придется брать нативную флору и фауну из соседних мест, размножать, подкармливать.

Если произошло то, что считаю я – организмы погибли на определенном участке в небольшом масштабе, отлипли ото дна, а потом штормом их вынесло на берег, – то глобальной проблемы в этом нет.

Фото: instagram.com/anton.alekseev/; instagram.com/kirillumrikhin/; instagram.com/katyadyba/; instagram.com/olyaraskina/; instagram.com/gkavanosyan/; instagram.com/vv_solodov/

logoсерфинг
logoвиндсерфинг
logoсборная России по серфингу
logoЭкология