«У нас с одаренными шахматистами беда. Может, где страна – там и шахматы?» Интервью с основателем Levitov Chess
Илья Левитов – основатель популярнейшего шахматного ютуб-канала Levitov Chess (у канала есть блог на Трибуне).
Недавний матч за корону между Яном Непомнящим и Дин Лижэнем там комментировали экс-чемпион мира Владимир Крамник, Александр Грищук и другие топовые гроссмейстеры. А за трансляциями в онлайне наблюдали на пике по 150 тысяч зрителей. Для шахмат – фантастические цифры.
Но главное: у Левитова – всегда интересный взгляд на шахматы и небанальная биография. Он никогда профессионально не играл, при этом 4 года руководил Российской шахматной федерацией, дружит с телеведущим Владимиром Соловьевым и записал 50 часов интервью с Гарри Каспаровым (признан иноагентом в РФ).
Как Левитов зарабатывает на своем канале? Что такое пошлость по отношению к шахматам?
– Матч Непомнящего с Дином – серьезная популяризация шахмат?
– Популяризация шахмат – это само по себе чушь. Нет такого понятия. Шахматы – очень сложная игра, которой сложно заинтересовать, и как ее популяризировать – никто еще не придумал. И более того, никто конкретно этим не занимается. Не только в России, но и в мире.
Для начала, зачем их популяризировать? Это было возможно в Советском Союзе, где шахматы насадили на повседневную жизнь. Дома, в парках, на пляжах – везде играли. Других развлечений особо не было, и шахматы стали отдушиной.
В идеале, как я это вижу, должна появиться стройная концепция, которая объяснит людям, почему стоит играть не в Dota или Minecraft, а в шахматы. Как минимум для этого за шахматной жизнью должно быть интересно следить, она должна увлекать. И тут мы приходим к нашей вечной беде – отсутствию стройной системы соревнований. Есть много шахматных миров, и каждый из них живет своей жизнью.
– Могут шахматы конкурировать с футболом или фигурным катанием?
– Конечно, нет. Сидят друг напротив друга два мужика или пусть даже две красивые женщины и по три часа думают над ходами. Я искренне не понимаю, кто это смотрит. Например, Непомнящий ушел в комнату отдыха и 20 минут за доской никого нет. Что должен делать эти 20 минут зритель, варианты считать? Мы его развлекаем как можем, но это смешно все.
При этом несколько лет назад в мире возникла волна интереса к шахматам. Она случилась на стыке двух событий – выхода сериала «Ход королевы» и пандемии.
Тогда количество аккаунтов на крупнейших серверах – chess.com (заблокирован Роскомнадзором – Sports.ru) и lichess – за месяцы драматично выросло. Удивительная история, когда один сериал плюс ковид, из-за которого у людей появилось больше свободного времени, привели к бусту интереса, который не ослабевает до сих пор. За 20 лет, что я увлекаюсь шахматами, это крупнейший всплеск.
– При этом вы понимаете, что шахматы никогда не станут по-настоящему популярны, как футбол или фигурка. Зачем тогда создавать шахматный канал?
– Просто потому, что я это люблю. Мне очень нравятся шахматисты, шахматный мир...
– Вы наверняка делаете канал не один?
– Конечно. У нас работают 7-8 человек, кто-то в штате, кто-то просто помогает. В среднем, выходит по одному видео в день, и кто-то должен его снять, отредактировать, проверить на предмет шахматного контента. Например, если я рассказываю про Веселина Топалова, редактор запросто может вставить вместо него изображение певца Влада Топалова. Такие вещи обязательно нужно отлавливать.
– Крамник, Грищук и остальные ваши комментаторы часто рассказывают прикольные истории из кулуаров. Это ваша идея?
– Это логично вытекает из моего представления о шахматах. Шахматы никогда не были отдельной частью моей жизни, они естественно вплетены в нее. Шахматное мышление, жаргон, юмор... Это некое комьюнити, границы которого мне захотелось приоткрыть. Даже за пределами эфира мы общаемся примерно так же.
Тут важно правильно чувствовать момент. Когда позиция интересная, их от событий на доске не оторвать. Но если идет скучная катка, они все идеи рассказали, почему не потравить анекдоты?
– Гроссмейстеры, которые комментируют партии, получают гонорары?
– Обязательно. Это же все-таки работа, которая отнимает время и силы, а не просто шахматисты пришли поболтать.
– Это большая сумма?
– А что в вашем понимании большая?
– Десятки, сотни тысяч долларов?
– Естественно, меньше. Нет, это средние расценки на рынке. Они же не только у меня комментируют.
– Вы паритесь из-за количества просмотров?
– Если ответить коротко, то да. Конкретной цели у меня не было и нет, но мне, конечно, важно, 5 человек нас смотрят или 50 тысяч. Порой сильно переживаю, когда цифры не соответствуют моим ожиданиям. Чем больше у тебя просмотров, тем больше хочется. Но тут, мне кажется, еще вопрос в концепции: мы не занимаемся пошлостью.
– Что такое пошлость на шахматном канале?
– Ролики вроде «Карлсен в гневе стукнул кулаком по столу» или «Фируджа зевнул ферзя как малолетка». Даже не по-шахматному, а просто по-человечески это пошлятина. Ей заполнен интернет, но я строго-настрого запретил делать такие вещи. И так будет до конца: пока канал будет существовать, ничего подобного вы там не встретите.
– Вы человек из бизнеса. Есть ли у канала бизнес-план?
– Нет, конечно, это только хобби. Я вообще не понимаю, как можно зарабатывать на шахматах. Это удается, наверно, только платформе chess.com за счет большого количества подписчиков и организаторам опенов, то есть турниров, где за стартовый взнос может сыграть каждый.
Как я зарабатываю на канале? Никак! Кирсан Илюмжинов как-то мне сказал, что человек, который приходит в шахматы, должен быть готов в них инвестировать. Поначалу я подумал, что это ерунда, и они просто бездарности и ничего не умеют. Но пришли другие люди, а результат тот же.
– Вы работали с Илюмжиновым. Что он за человек?
– Я был у него вице-президентом в ФИДЕ. Если честно, там было ощущение шарашкиной конторы. Кирсан особо ничего не делал, руководили всем грек Макропулос и его товарищи. У нас были и есть нормальные отношения, но назвать это работой трудно.
– Он вам про инопланетян рассказывал?
– Нет, видимо это только для прессы. На самом деле, идеи модернизации шахмат у Кирсана были неплохие. И то, что он говорил еще в 1990-е, в целом актуально и сейчас. Но у него не было никакой структуры, полный сумбур. По сути, он использовал шахматы для развития своего бизнеса.
Ого, у Левитова общий тренер с Непомнящим! Но Илья бросил шахматы – решил, что у него нет таланта
– Вы сами профессионально не занимались шахматами?
– Слава богу, нет. Однажды летом 2002-го я дома случайно нашел книгу под названием «Шахматы». Ее написал человек, который потом работал у меня в федерации – Виктор Пожарский. До этого я, как нормальный советский ребенок, конечно, знал, как ходят фигуры, но не более того. А тут увлекся и нашел себе тренера.
Им оказался Сергей Кишнев – уже тогда известный специалист, а сейчас он ездил с Яном Непомнящим на матч на первенство мира. Так что у нас с Яном общий тренер, понимаете уровень, да?
– Это совпадение, или вы Кишнева пристроили?
– Ха-ха, ну, какое совпадение? Кишнев работал с покойным Юрой Дохояном – тренером Каспарова, со многими другими известными шахматистами. И с Яном он знаком далеко не первый день, и я тут ни при чем.
Но при этом Сергей Леонидович всегда занимался и с начинающими, и с детьми.
Первый год мы с ним ударно работали, каждый день по несколько часов. Мне дико нравился сам процесс, его методика преподавания. Но постепенно занятия прекратились, потому что я понял, что способностей к шахматам у меня нет.
– Как вы это поняли?
– Можно научиться считать варианты, выучить дебюты, даже эндшпиль можно выучить. Есть шахматисты, которые на этом багаже прекрасно играют и входят даже в топ-50 в мире. Но есть еще такое понятие, как шахматный дар. Когда ты смотришь на доску и видишь геометрию, тебе сразу приходит нужные идеи.... Вот у меня этого нет.
– Сейчас катаете партии на онлайн-платформах?
– Одно время играл, но потом понял, что это катастрофически затягивает. Не хочу всю жизнь провести, тыкая кнопки в телефоне.
– Кто в вашем понимании самый одаренный от природы российский шахматист?
– Наверное, Ян. У него очень яркое природное дарование, самобытное. А вообще у нас с одаренными шахматистами сейчас беда.
– Почему так?
– Понятия не имею. Может быть, где страна, там и шахматы? Я тут специально подсчитал: в топ-100 лучших шахматистов мира по рейтингу есть 23 человека, которые родились после 2000 года. Вопрос: сколько среди них россиян?
– Человек пять?
– Один! Андрей Есипенко. За ним только талантливые дети, которые что-то выигрывают. Но наши дети все время выигрывают, а потом куда-то пропадают. Кто будет играть в сборной России через десять лет, я вообще не знаю. Шахматы как профессиональный вид спорта в России умирают.
– Это проблема федерации? Что она делает не так?
– А при чем тут вообще федерация? В Индии, например, дикий бум шахмат, гроссмейстеры появляются как почки на деревьях весной. Но делает ли их федерация для этого что-то особенное – не уверен...
Я вот сам работал в федерации 4 года, и честно, у меня нет ощущения, что федерация может как-то влиять на появление шахматных талантов. Она, безусловно, может помешать таланту развиваться, но откуда берутся таланты – мы толком не знаем.
– Может, это связано с высоким порогом входа в спорт? Теперь, чтобы ребенок играл на серьезном уровне, нужны постоянные занятия с тренерами, мощный компьютер, поездки... Не каждая семья может себе такое позволить.
– Хороший вопрос. Но я думаю, шахматы относительно недорогой вид спорта. В детском и юношеском возрасте достаточно обычного компьютера. Тренер нужен, да, но он ведь в любом виде спорта нужен. Зато не нужно никакого обмундирования, экипировки, особых условий для сборов.
Мне кажется, рождение талантов – это следствие общей атмосферы в стране. У нас ведь во всех областях примерно то же самое. В такой почве ничего не созревает. Хотя вот в Советском Союзе было в сто раз хуже жить, а таланты рождались...
Это сложный вопрос, меня он волнует, я об этом много думаю. Но что лично я могу сделать? Мой канал, как мне кажется, помогает людям узнать шахматный мир, окунуться в него, и может, кого-то это заинтересует всерьез. Пусть это будет мой вклад.
«Жизнь в еврейской религиозной школе чем-то похожа на шахматную. Свой обособленный мир, все остается внутри общины»
– Вы учились в еврейской религиозной школе. Как так вышло?
– Последние два класса я учился в еврейской школе в Москве, потому естественным образом перешел учиться в йешиву, это высшее религиозное учебное заведение. Жизнь там, как ни странно, чем-то очень похожа на шахматную. Свой обособленный мир, все процессы остаются внутри общины. Это очень затягивает, через пару-тройку месяцев ты настолько привыкаешь, что уже не помнишь, как бывает по-другому. Такой образ жизни становится единственно возможным.
Хотя родители были не в восторге. Сами отдали меня в эту школу, но соблюдать все религиозные ограничения – им это уже казалось перебором.
– Почему вы поехали учиться в США?
– Меня отправили туда учиться из московской йешивы. Можно сказать, я пошел на повышение, поехал учиться в религиозном Гарварде. Но к тому моменту, как туда приехал, я уже не хотел быть религиозным. Ресурс закончился, я устал.
Религиозный мир слишком замкнут, ты можешь получить профессию и поехать в какой-то город, но твое будущее максимально ограниченно. Я перестал чувствовать в этом пути перспективу. Ну, не мое это, не хочу так провести жизнь! Хотел свободы, хотел с девочками гулять в парке.
Поэтому в какой-то момент я достаточно резко собрал вещи и уехал домой.
– Вы считаете те годы потерянными для себя?
– Эти годы, конечно, не потеряны, но одновременно и очень потеряны для меня. Отдельный период, который что-то мне дал, но как бы остался вне логики моей жизни в целом. Ну, вот я сейчас живу в Израиле, значит, наверное, все было не зря?
– Почему в качестве будущей профессии вы выбрали именно пиар?
– Он не требует специальных знаний. После религиозной жизни, попыток где-то поучиться, мне нужно было начинать работать. При этом работать там, где не нужно долгого и сложного образования. Я гуманитарий, мне близки литература, история, языки. Пиар для меня – очень естественная сфера деятельности.
– Как быстро вы взлетели? Из ваших прошлых интервью складывается ощущение, что это было стремительно: только что вы были студентом, а вот уже работаете с пресс-секретарем Ельцина.
– Мне кажется, у меня все было стандартно для тех лет. Начало 2000-х, сменился президент, сменилась идея, пошли нефтяные деньги... Тогда люди за год делали то, что потом не получалось и за десять.
Я начал работать в сентябре 1998-го, сразу после августовского кризиса. А бизнес, который приносил деньги, открыл году в 2005-2006-м. Шесть-семь лет – наверное, нормально для того времени.
– Вы рассказывали про конфликт с Дмитрием Якушкиным – бывшим пресс-секретарем Ельцина. Как вы вообще с ним пересеклись?
– Я тогда работал в рекламном агентстве «Максима», там познакомился с Якушкиным (на фото слева).
Начали делать совместный бизнес, ничего толком не получилось, и потом я от него резковато ушел. Не то, что я его кинул на деньги, совсем нет, но по-человечески повел себя некрасиво. Был молод, еще не очень умел выстраивать отношения с людьми...
Несколько лет назад я его встретил в консерватории. Мне казалось, что все давно в прошлом, поздоровался, улыбнулся. Тем более, что ничего серьезного между нами не произошло. Но Якушкин на меня посмотрел волком. Ну, окей, он потомок декабриста, серьезный человек.
«Карякин – свидетельство того, что люди неправы, когда говорят, что шахматисты – умные люди»
– Как вы познакомились с Владимиром Соловьевым?
– В адвокатском бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры». Мы работали над одним проектом. Потом долгое время у нас был совместный бизнес.
– Мы знаем только телевизионный образ. Какой Соловьев в жизни?
– Не планировал об этом говорить, но окей, почему нет? У меня с этим человеком прошел большой отрезок жизни, он мой старший товарищ. Он меня очень многому научил, многое дал. Поддерживал в трудные моменты и, надеюсь, я его тоже. У нас получился perfect match, идеальное партнерство. Если оглянуться назад, я ничего бы там не поменял.
– Вы не спорите про политику?
– Конечно, за последние год и три месяца мы не раз это обсуждали. Но наши отношения построены на взаимном уважении. Каждый волен жить так, как он хочет. Разные взгляды не должны разделять людей, разделять семьи. Я не могу вычеркнуть человека из друзей только потому, что его позиция не соответствует моим представлениям о жизни.
– Ваша цитата: «Что касается политики, то я отношусь к ней с удивлением. Для меня это – самое неинтересное занятие в жизни (…) Политика – это максимально неискренняя, нечеловеческая форма отношений. Она призвана убрать эмоции, руководствоваться только холодным рассудком, нацелена на ограничение интересов твоего оппонента и преследование только твоих собственных, основана на бесконечной торговле этими интересами, обмене уступками и так далее».
Вопрос: могут ли шахматы быть вне политики?
– Ничего не может быть вне политики. Нет предмета в жизни, который бы находился вне политики. Шахматы находятся в политике ровно так же, как в политике находятся футбол, хоккей, балет, космос, да что угодно. Государство хочет контролировать по возможности все сферы жизни. И далеко не только в России.
– Разрешить российским шахматистам играть под нейтральным флагом – это выход?
– Мир не первый раз в конфликте, и отстранять спортсменов или требовать от них подписать какие-то письма – это беспредел. Ян должен был играть чемпионский матч под российским флагом, потому что он не перестает быть гражданином России.
– Дисквалифицировать на полгода Сергея Карякина за высказывания – это было правильно?
– Обоснованность дисквалификации – это скорее вопрос юридического характера. Я не юрист и не изучал внимательно правил, поэтому не знаю. Чисто по-человечески у меня есть вопросы. Лишать человека его профессии за политическую позицию – мне не кажется это верным. Лично я бы не стал его трогать, тем более ни на один международный турнир он все равно не приедет.
Другой вопрос, как Карякин себя ведет последние годы. Я это комментировал очень резко, и других слов у меня для него, к сожалению, нет (Левитов с Евгением Бареевым в эфире Levitov chess оскорбительно обсуждали Карякина и Сергея Шипова – Sports.ru). Я все понимаю, у тебя может быть позиция, но не надо своими высказываниями подставлять других шахматистов. А Сергей этим занимается регулярно.
Деятельность Карякина вне шахмат настолько ничтожна, что говорить о ней неинтересно. Ну, кто он – глава федерации Московской области? Если он считает, что это его уровень – окей. На мой взгляд, Сергей как раз свидетельство того, что люди неправы, когда говорят, что шахматисты – умные люди. Шахматисты умеют хорошо играть в шахматы, не более того.
Левитов сначала был чужаком в шахматном мире: сам не играл, ходит в джинсах и кедах
– Вы дружите с Евгением Бареевым, с Крамником. Как с ними познакомились?
– Все через моего тренера Сергея Кишнева. Я подружился с Бареевым, он меня познакомил с Крамником, Крамник – с Петей Свидлером, потом с Борисом Гельфандом, и так все закрутилось. Это было еще до федерации, хотя года с 2006-го я прям горел идеей поработать в шахматах.
– Вы с Бареевым написали книгу «Записки секунданта». Зачем – ведь всерьез заработать на шахматной книге в России нереально?
– А почему обязательно нужно на всем зарабатывать? Есть вещи для души, для самореализации, для удовольствия, для других людей.... Вопрос, как зарабатываю на том или ином проекте, на самом деле, чаще всего волнует людей среднего достатка. А по-настоящему богатые люди уровня Михаила Прохорова все прекрасно понимают.
Эту книгу я не мог не написать. У меня внутри горело, что я как будто должен это сделать. Сам процесс совместной работы c Бареевым – наши встречи, редактура – стал для меня огромным интеллектуальным кайфом. Недавно, кстати, перелистывал книгу. Она мне показалась очень наивной, но пропитанной любовью к шахматам.
– Когда в 2010-м вы пришли в РШФ, вас приняли как чужака: как человек без шахматного бэкграунда будет рулить федерацией. Вы это наверняка ощущали?
– Конечно. Мне очень помог Крамник, который сразу публично за меня впрягся, но все равно. Порой ловил на себе хмурые взгляды старичков: вот, играть не умеет, а что-то тут командует...
Помню, уже в должности председателя правления РШФ прилетел в Иркутск на высшую лигу чемпионата России. Лето, я был в майке, джинсах и кедах. А тут еще надо помнить, что до меня эту должность занимал Александр Григорьевич Бах – заслуженный человек, за 70 лет, всегда в костюме.
В аэропорту меня встречали руководители иркутской федерации. Сначала они долго смотрели на кеды, а потом я услышал, как один шепнул другому: «Нормально! Наш парень».
И правда, очень быстро недоверие переросло в отличные отношения, я с теплотой вспоминаю людей, с которыми работал в РШФ
– За 4 года вашей работы в РШФ удалось сделать что-то, чем можно гордиться?
– Я не склонен себя переоценивать, но думаю, мы сделали много хорошего. Мне почему-то очень запомнился Мемориал Алехина в Лувре и в Русском музее в Санкт-Петербурге. Организовать турнир за границей, в Париже, с участием лучших гроссмейстеров – это было круто. Это была идея нынешнего президента РШФ Андрея Филатова.
Тогда было много идей, классных проектов – хорошее время. И руководство, которое пришло после нас, по сути, ничего не меняло. Они просто взяли наше и продолжили двигаться в том же направлении.
– Руководил федерацией тогда Аркадий Дворкович. Он лично погружался в дела – или это было номинально?
– У него тогда была основная работа – помощником президента, потом стал вице-премьером... В общем, дел хватало. Но с Дворковичем очень комфортно работать, никаких проблем у нас не было.
– Когда он возглавил международную федерацию, вы не последовали за ним. Почему?
– Потому что он меня туда не позвал, хотя я очень хотел. Мне казалось, что я могу принести много пользы, но, видимо, это были иллюзии.
«Чисто по-человечески понимаю Карлсена. Но как профессионал он деградирует»
– Вы говорили, что читерство может убить шахматы. Почему?
– Читерство действительно экзистенциальная проблема для шахмат. Ты не понимаешь, против кого играешь. Что с этим делать, как ее решать – не знает никто. В интернете, например, уже сложилась какая-то концепция: 9 из 10 играют честно, а про одного все знают, что он иногда может почитерить. Без доказательств, просто это известно.
Но на самом высоком уровне прямо сейчас читерства или мало, или нет вообще.
– А как же история с Хансом Ниманном? Карлсен вот отказался с ним играть.
– Это как раз то, о чем я говорил. Приходит талантливый мальчик, чуть помощи, и он вдруг обыгрывает Карлсена черными. А потом исчезает. Где сейчас Ниманн? Где буря, натиск, атаки, точный счет в эндшпиле? Все, он играет на своем реальном уровне, про него забыли.
И таких историй будет море. Придет новое поколение, не облагороженное моралью, и понеслось. А детские соревнования, где нет особого контроля? Понятно, что есть технические средства борьбы с читерством – задержка трансляции, какие-то глушилки... Но обойти их элементарно. Крошечный аппарат, вставленный в ухо, – и все.
Хорошему шахматисту достаточно за партию подсказать 1-3 раза, чтобы он выиграл у кого угодно. Часто один правильный ход в сложной позиции – и дальше игрок все сам сделает.
– Магнус Карлсен отказался играть матч за звание чемпиона мира. Может ли такое быть, что он вообще потеряет интерес к шахматам и дальше играть не станет?
– Может. Магнус очень много времени уделял шахматам с раннего детства. Прошел в них все, всего добился, дорос до статуса лучшего шахматиста современности и десять лет держался на этой высоте. Сыграл несколько тяжелейших матчей на первенство мира. А потом вдруг понял: а жить-то я когда буду? Неужели вся моя жизнь пройдет между Вейк-ан-Зее и защитой Нимцовича? Мне 32 года, я хочу пожить для себя.
Лично я хорошо его понимаю.
– Лижэнь Дин – настоящий чемпион мира?
– Конечно. Что Карлсен потерял интерес к шахматам – проблема самого Магнуса. Еще когда он играл матч против Яна, у нас в эфире комментировал Карпов. И помню, я тогда его спросил, можно ли назвать Карлсена великим шахматистом. Анатолий Евгеньевич чуть подумал и сказал: «А давайте еще немного подождем». Может, что-то чувствовал уже тогда...
Еще раз повторю: чисто по-человечески прекрасно понимаю логику решения Карлсена. Но, конечно, как для профессионала то, чем он сейчас занимается – это деградация. Человек компенсирует те годы юности и молодости, которых у него не было из-за занятий шахматами.
Левитов 50 часов брал интервью у Каспарова. Они говорили о политике?
– У вас на канале есть проект «24 часа с Гарри Каспаровым». Как вы это придумали?
– В интернете куча мудаков, которые рассказывают про партии Каспарова. Они несут полную чушь, рассказывают небылицы. Изначально я хотел просто, чтобы Гарри Кимович сам рассказал про свое наследие. Я не думал, что это выльется в настолько масштабный проект. Но когда мы сели друг напротив друга, темп пошел сам собой. Сейчас отснято 50 часов чернового материала, и это еще близко не конец.
– Какой Каспаров в личном общении?
– Я порой сижу напротив него и вспоминаю себя в детстве. Как читал про его матчи, смотрел по телевизору... И вдруг – вот он, здесь, отвечает на мои вопросы. Это же сбывшаяся мечта.
Сложно ли общаться с Гарри Кимовичем? Очень! После каждой съемки я прихожу и ложусь спать часа на три. Потом съедаю несколько «Сникерсов». У него какая-то безумная энергетика. Вроде бы в процессе разговора чувствуешь себя нормально, а потом выходишь – и словно ты марафон пробежал.
Он очень забирает энергию. Понимаю теперь, почему многие шахматисты не могли с ним играть.
– Он что-то редактирует, выдвигает требования к монтажу, например?
– Мне нравится, что он отсматривает материал. Это говорит о том, что относится к проекту серьезно. Но никаких специальных требований не выдвигает, только следит, чтобы по фактуре все было правильно.
– Вы обсуждали с ним политику?
– Нет, у нас только шахматная история. Его политическая позиция мне известна, но обсуждать ее не вижу смысла. Для этого есть другие каналы и другие люди.
Где Левитов сейчас? Готов ли вернуться в шахматы?
– Где вы сейчас сами, чем занимаетесь?
– Живу в Израиле, не работаю. Такой своеобразный саббатикал: уделяю много времени семье, путешествую...
– Скучаете? Ваш канал – как ностальгия по активной шахматной жизни, по прежним временам?
– Не думаю, что я скучаю по тому времени, когда много ездил по турнирам, работал в федерации... Это была интересная часть жизни, но повторять я уже не хочу. Сейчас другое время, другие шахматисты, другая атмосфера на турнирах.
У меня нет ностальгии по времени, но есть очень большая ностальгия по родине. Хочу чаще видеть друзей, чаще собираться вместе...
– Вы допускаете вариант, при котором будете снова работать в шахматах?
– Как чиновник – точно нет. Я не хочу больше ничего делать для шахмат как руководитель. Я кайфую от работы на канале, мне кажется, она мне очень подходит. И в этом я вижу сейчас свою миссию в шахматном мире.
* – Гарри Каспаров признан иностранным агентом в РФ.
Фото: РИА Новости/Владимир Родионов; Instagram/levitov_chess; ruchess.ru
И что, нет никакой красной черты?
P.S.И чего вы сами сделали,находясь 4 года во главе Федерации РШФ,половину времени проводя в Израиле,США и еще где-то?Вот Анатолий Карпов,которого вы,мягко говоря,недолюбливаете,десятки школ по все й России открыл.
Удивительно...
Если бы он посмотрел на заводах, на фабриках во время обеда, во что играли, в шахматы или в домино или ещё во что-то?.
Ну, его же там не было, откуда ему знать?.)
P.S.У Ильи много интересного контента.
На вопрос,что,гражданин Израиля,находясь 4 года во главе РШФ,сделал для развития шахмат в России,он довольно технично ушел.
Дворкович такой же фрукт.
Какие-то правила якобы нарушает даже такой комментарий, давайте я дополню, что лично мне такая политика канала Levitov chess кажется плохой и откровенно мерзкой, особенно в сочетании с постоянными фразочками "мы", "наша страна", "у нас" и т.п.
– Ролики вроде «Карлсен в гневе стукнул кулаком по столу» или «Фируджа зевнул ферзя как малолетка». Даже не по-шахматному, а просто по-человечески это пошлятина
______________________________
И ниже ссылка на статью на спортсе: "Наш юный гроссмейстер хлопнул Магнуса Карлсена – кумира, с которым фоткался еще ребенком. Мы узнали, как родилась сенсация"
И обязательно напишем в органы не переживай, как только режим рухнет он будет одним из первых кого осудят
>дружит с телеведущим Владимиром Соловьевым и записал 50 часов интервью с Гарри Каспаровым
>критикует Карякина
Ну мы даже не удивлены (((почему)))