Наши спортсмены жалуются на регресс и потерю мотивации из-за отстранения. Это нытье или реальная опасность?
Российский спорт больше полугода живет в изоляции, и наверняка этот режим распространится и на зимний сезон: без привычных этапов Кубка мира, чемпионатов мира, а также заграничных сборов.
• На последнем заседании МОК были обнадеживающие заявления о «спорте вне политики», но все это пока — без решений и действий.
Кажется, с отстранением смирились даже наши чиновники. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков говорит о необходимости создать систему, которая компенсирует нашим спортсменам отсутствие международных стартов. А министр спорта Олег Матыцин уверен, что это реально исполнить в ближайшее время:
– Наша задача – укрепление нашего спорта, защита прав наших спортсменов, укрепление отношений с международными федерациями. Успешные примеры есть, мы уверены, что Россия является самодостаточной спортивной державой, которой по силам преодолеть временные санкции.
• Но если взглянуть на актуальный календарь и результаты — реальной замены международному сезону нет. Например, в биатлоне идет второй этап Кубка Содружества — турнира, который задумывался как альтернатива Кубку мира. Но лидеры команды — Логинов, Резцова, Миронова, Серохвостов — гонки пропускают. По официальной версии, из-за проблем со здоровьем, но Дмитрий Губерниев подозревает и недостаток мотивации.
• Герои Пекина-2022 пока на паузе. На летнем чемпионате страны по лыжам в Тюмени не будет самых титулованных – Большунова, Непряевой, Терентьева (на троих – 10 олимпийских медалей).
Все справляются с последствиями болезни, а Большунов — еще и пропускал сбор из-за рождения дочки. Анна Щербакова недавно сделала операцию и пока даже не приступала к тренировкам. Новости из семьи Резцовых связаны только с гипотетической сменой гражданства Дарьей Виролайнен. Ее младшая сестра Кристина лечится и не соревнуется.
Все легко можно объяснить последствиями олимпийского сезона. Когда еще заниматься здоровьем и решать семейные вопросы, как не в год после Игр? Но случаев слишком много, чтобы считать совпадением. Да и в летних видах, где впереди ответственный предолимпийский год, ситуация та же.
• В легкой атлетике неопределенность длится уже 6 лет. Главным событием сезона стала серия «Королева российского спорта» из 18 этапов, которая задумывалась как наша альтернатива «Бриллиантовой лиги». За победу там полагалось 50 тысяч рублей (на «Лиге» – 10 тысяч долларов). В серии выступали все лидеры сборной – правда, призовые им пока не выплатили. Но ВФЛА обещает скоро решить эту задачу.
• Спортсмены откровенно грустят без международного сезона и не считают, что его можно чем-то заменить внутри России.
– Месяц назад я просто лежала на диване и хотела исчезнуть из этой вселенной, – говорила Анжелика Сидорова в фильме у Вити Кравченко. – Сейчас немножко результатами сама себя вытаскиваю оттуда. Но у легкой атлетики куча проблем, она в России потихоньку идет вниз, а не вверх. Сплошной ком грусти, боли, отчаяния, поэтому не знаю...
Неприятно, что такие обстоятельства заставляют тебя заканчивать. Но это рано или поздно случилось бы. Мне, может, даже чуть легче, чем молодежи, у которой не знаю, какая сейчас надежда есть на что-то. Я стала чемпионкой мира, призером Олимпийских игр, я бы особо ничего не стала менять. Мне повезло, а кому-то нет.
– Недавно наш президент Ирина Привалова сказала про отстранение российских спортсменов от всех турниров — мол, ничего страшного, психологически отдохнут. В смысле? О чем это вообще?! – негодовала в интервью «Чемпионату» лучший стайер России Светлана Аплачкина. – Народ на чемпионате России выступает со слезами на глазах от того, что не может соревноваться с сильнейшими и варится в собственном соку, а она говорит про психологический отдых?
Получается противоречие: чиновники уверены, что международный сезон реально заменить, и ничего страшного со спортсменами не случится – регресса в мастерстве/уровне не произойдет. А атлеты жалуются на недостаток мотивации и не видят большого смысла в продолжении карьеры.
Мы разобрались, что это: нытье спортсменов или реальная опасность скатиться в подготовке? Можно ли показывать выдающиеся результаты внутри России? Можно ли мотивировать себя на сверхусилие? Ниже — точки зрения людей из разных пластов российского спорта:
Юрий Бородавко — самый успешный зимний тренер, воспитавший Большунова, Непряеву и других суперлыжников;
Андрей Крючков — главный аналитик нашего спорта и в прошлом наставник группы биатлонистов во главе с Антоном Шипулиным;
Елизавета Кожевникова — спортивный психолог (работает с Даниилом Серохвостовым) и двукратный призер Олимпийских игр во фристайле.
Ни у кого нет простых ответов – «да, соревноваться можно где угодно!» или «нет, изоляция это приговор». Кажется, это начало дискуссии, в которую нашему спорту предстоит погрузиться на период изоляции.
Бородавко грустит по среднегорным сборам и готов дать передышку Большунову с Непряевой
– С каким настроением вы сейчас готовите своих спортсменов к сезону? – вопрос Юрию Бородавко.
– Есть небольшая надежда, что выпустят, но реально мы настроены на то, что ближайший сезон будем соревноваться внутри страны.
Естественно, для тех спортсменов, кто в последние годы добивался больших результатов, это означает спад. Уровень психологической мобилизованности, настроя, а вследствие этого и подготовки падает. Мне кажется, это неизбежно. А в чем-то даже и хорошо, что после тяжелейшего олимпийского сезона появилась возможность выдохнуть и провести сезон в условно разгрузочном режиме.
Спортсмены — очень самолюбивые люди, проигрывать никто не захочет. Конкуренция у нас в России высокая, она и будет подхлестывать. Другое дело, что в случае с безусловными лидерами — Большуновым, Непряевой — это работать не будет. Ближайший год станет для них серьезным испытанием.
– Как пройти это испытание, не растеряв форму и мотивацию?
– Я вижу серьезную опасность. Соревновательная скорость Кубка мира выше, чем на российских соревнованиях. Соответственно, ориентируясь на соперников, им сложно будет заставить организм работать на пределе.
Определенную расслабленность я замечаю уже сейчас. Но повторю, что возможно, это даже и неплохо. Невозможно всегда работать на пределе или около предела. Это работа на износ, а мы ведь хотим, чтобы эти спортсмены выступили еще как минимум на двух следующих Олимпиадах.
– А вы как тренер тоже страдаете от недостатка мотивации? В чем ваши стимулы, если ваши ученики — и так сильнейшие в России?
– Ко мне перешли спортсмены из других групп, появились молодые гонщики. Моя мотивация в том, чтобы на их примере утвердиться в правильности методического направления. Чтобы каждый из пришедших ко мне спортсменов сделал шаг вперед в результатах.
– Раз сезон условно разгрузочный – вы будете экспериментировать в методике? Пробовать в подготовке что-то такое, на что никогда не решились бы в обычной ситуации?
– Эксперимент уже идет, но он вынужденный. Мы не имеем возможности готовиться на привычных зарубежных базах, а в России существует колоссальная проблема со среднегорной подготовкой.
В августе мы были в Терсколе, но там нет лыжероллерной трассы и невозможно проводить скоростные или интервальные тренировки. Нельзя идти коньковым ходом, потому что тренировка на дороге с большим количеством машин. План был скомкан, после сбора некоторые спортсмены заболели. Я очень надеюсь, что руководители нашего спорта подумают об этом и сделают для лыжников и биатлонистов специализированную среднегорную базу. Ну, а пока нам остается только экспериментировать.
Кожевникова говорит о защитном бла-бла мозга и учит показывать рекорды даже на не самых важных турнирах
– Реально ли настроиться на мировой рекорд на старте внутри России? – вопрос Кожевниковой.
– Навыки спортсмена, его уровень функциональной и технической готовности — это константы, которые, конечно, не зависят от того, на какие конкретно соревнования он выходит. Но есть еще и субъективная реальность.
Наш понятийный аппарат идентифицирует событие с точки зрения «важно — не важно», «страшно — не страшно». В зависимости от этого в кровь выбрасываются те или иные гормоны: адреналин, кортизол или дофамин.
Адреналин и кортизол — это гормоны стресса, обеспечивающие аффективно-поведенческую реакцию, когда спортсмен воспринимает событие как одно из ключевых в жизни, испытывает страх и ответственность. Дофамин — гормон «достижения»: он вырабатывается, когда человек удовлетворил важную потребность, у него получилось то, что он хотел. Чем важнее соревнование, тем интенсивнее выработка стресс-гормонов, тем острее ощущается «дофаминовый» успех. И наоборот. На соревнованиях, которые атлет не воспринимает важными, ответ стресс-системы будет невыраженным.
– Чем это грозит?
– Механизм стресс-реакции и чувствительность понятийного аппарата очень индивидуальны.
Некоторые спортсмены реагируют на стресс гипервозбуждением, начинают суетиться, их координация нарушается, допускают ошибки. Другие на важных стартах замирают: тело становится тяжелым, они дезориентируются. Третьим для высокого результата нужен определенный уровень телесного возбуждения, чтобы на них смотрели и ими восхищались. В их понятийном аппарате то, что страшно первым двум, не считается угрозой.
В целом, полагаться на гормональный ответ организма — это уровень детско-юношеского спорта. Профессиональный и хорошо тренированный атлет обязан контролировать стресс-реакции. Например, если ты чувствуешь излишнее возбуждение, трясутся руки, усиливается пульс — ты используешь специальные техники, чтобы успокоиться. Если испытываешь парасимпатическое замирание, то делаешь интервенции, нацеленные на поднятие пульса, на фокусировку.
И наоборот. Даже если это первенство бани, профессионал должен сконцентрироваться на выполнении своих исполнительских задач в конкретный момент. А к мыслям из серии «зачем напрягаться на чемпионате двора» относиться как к защитному бла-бла мозга. Именно этим мы сейчас и занимаемся, в частности, с биатлонистами, с которыми я давно работаю.
– Как можно заставить себя напрягаться, если ты и так на голову сильнее других?
– Вот эти атлеты: обученные ментальным навыкам и не обученные таковым, используют разные виды мотивации – внешнюю и внутреннюю. Необученному нужна «морковка», чтобы были конкуренты, за которыми надо бежать; тогда он бежит быстро. Обученный же атлет бежит «по цифре», ориентируясь на показатели пульса, график километража и так далее. Он знает, с каким временем должен преодолеть дистанцию и как при этом должен себя чувствовать. И в этом смысле для него нет никакой разницы, бежать по деревенским улицам или в финале Олимпиады.
Конечно, морально легче показывать высокие результаты на Олимпийских играх или других статусных соревнованиях. Именно там ты чувствуешь заботу со стороны организаторов и тренеров, идентифицируешь себя как часть команды, ощущаешь ответственность и желание показать весь объем проделанной работы. Но правда ли, что невозможно показать такой же результат, как на Олимпиаде, на первенстве Москвы? Я думаю, нет.
Крючков призывает готовиться так, будто завтра Олимпиада. Иначе – стагнация
– Допустим, вы тренируете элитного спортсмена, которому в ближайшее время не светит ничего круче чемпионата России. Как тут не утратить мотивацию?
– Вы исходите из тезиса, что чем выше мотивация — тем выше спортивный результат, но это так не работает. Скорее, они связаны по U траектории — то есть до определенного уровня повышение мотивации действительно улучшает результат, но потом он, наоборот, начнет снижаться. Как правило, чем выше спортивная квалификация и соревновательный опыт спортсмена — тем более высокий уровень мотивации он может себе позволить.
Когда вы начинаете форсированно повышать уровень мотивации спортсмену не экстра-класса, он начинает подсознательно пытаться выполнить свои движения более качественно или «сверхправильно». Для этого спортсмен пытается сознательно контролировать движения, которые на тренировках были доведены до автоматизма.
Для контроля движения со стороны сознания мозгу требуется время на обработку сигналов, идущих от рецепторов мышц и суставов. А откуда его взять, если ты на дистанции и у тебя лимит этого времени?
Мозг начинает притормаживать движения, закрепощать мышцы и «запирать» суставы, чтобы дать себе ресурс времени на анализ. В результате движения становиться неуклюжими, с большим количеством ошибок и потерей экономичности. В биатлоне это часто сопровождается ошибками в обработке спуска и промахом на огневом рубеже, а также слишком быстрым мышечным закислением.
Именно поэтому я всегда говорю своим спортсменам, что не нужно пытаться показать на соревнованиях больше того, что ты делал на тренировках. Не люблю накачек, разговоров про «ты должен» или «вся страна на тебя смотрит». Раньше писали: почему Крючков не подходит к Шипулину перед стартом? А я понимал, что обсуждать трассу и стратегию прохождения дистанции с Антоном нужно очень аккуратно и желательно дня за два до гонки. А потом нужно оставить его в покое, не лезть в его психологическую самонастройку на предстоящий старт.
Еще одно возможное последствие завышенной мотивации у спортсмена и стремления всех удивить — это появление страха допустить ошибку в процессе выполнения соревновательного упражнения. Наш мозг так устроен: если ты заранее боишься ошибиться в каком-то компоненте и даешь себе установку не допустить ошибки — то именно в нем ты точно ошибешься в самый ответственный момент.
Поэтому на современном уровне нельзя себе представить биатлонного тренера, который на трассе в момент соревнований крикнет спортсмену «смотри, не промахнись!» Если такое происходит — это катастрофа для спортсмена с точки зрения качества выстрела.
– Но вернемся к нашему спортсмену. Допустим, он мировой лидер — а готовится к не самому важному турниру. В чем его стимул?
– Далеко не всегда основная мотивация у спортсмена — прямое сравнение себя с соперниками. Это, безусловно, довольно распространено, для многих критерий самооценки – это победа над конкурентами. Но есть люди, для которых основная задача — победить самого себя. Такие спортсмены получают удовольствие от самого тренировочного процесса. Постоянно придумывают новые упражнения. Я это называю тренировочным мазохизмом.
То есть для одних спортсменов основной мотивационный стимул — это соревнования, для других — тренировки. И те, и другие могут быть вполне успешны на мировом уровне. Если стимул у спортсмена— это победа над конкурентами, можно придумать массу способов, чтобы его не потерять. Допустим, надеть на спортсмена жилет с грузами и поставить задачу обыграть на тренировке тех, кто перемещается без жилета. Кстати, я этот прием иногда использовал, когда квалификация спортсменов в тренировке существенно отличалась и нужно было поддержать мотивацию более сильных.
Летом мы с Андреем Гербуловым (стрелковый тренер, экс-старший в сборной России – Sports.ru) проводили с Шипулиным и Алексеем Волковым скоростные тренировки по типу масс-старта, где штрафной круг был достаточно большим и занимал много времени. Для более скоростного Антона в случае промаха была хорошая мотивация догнать Алексея, который был медленнее; а у Волкова основная мотивация была не промахнуться, что требовало предельной мобилизации на огневом рубеже.
Леша Волков вообще был из той категории спортсменов, для кого важно побеждать в первую очередь самого себя. Однажды на сборе в Сочи была запланирована очень тяжелая работа: 10 отрезков по 5 минут подъема в гору. И он, выполнив ее, почувствовал настоящую уверенность: раз я с этим справился, преодолел себя — значит, и в будущем можно рассчитывать на результат.
– Насколько сам антураж соревнований сказывается на результате? Можно ли установить мировой рекорд, если на трибунах три человека, трансляции нет, а на ступеньках лед не чистят?
– А разве не было случаев, когда спортсмены показывали лучшие результаты на тренировках? Когда вообще не было ни зрителей, ни антуража. Тут вопрос только в том, что является для человека стимулом к предельной мобилизации психики, так как без этого невозможно обеспечить предельной мобилизации функциональных возможностей.
Это вполне может быть не только победа на Олимпийских играх. Если ты, например, стремишься доказать тренеру, что не хуже других — тебе все равно, сидят на трибунах болельщики или нет.
Вспомните, как много у нас было спортсменов, которые показывали результат на «Ижевской винтовке», а потом на Кубке мира терялись? Во многом это вопрос привычки: где, в какой атмосфере ты привык тренироваться и выступать, где тебе комфортнее.
Безусловно, есть спортсмены, и их довольно много, кому овации трибун и атмосфера дают подпитку. И таким людям сейчас будет сложнее достигать результатов. Но это не фатально, есть масса методических и психологических приемов, как изменить свое состояние и задействовать по максимуму функциональные возможности. Эта способность к предельной мобилизации точно так же тренируется, как и физические качества.
Еще важный момент. Я много общаюсь с разными тренерами и предвижу, что сейчас появится много спекуляций, когда допущенные методические ошибки в тренировочном процессе будут оправдывать недостатком мотивации спортсменов.
– Что вы имеете в виду?
– Мотивация — понятие эфемерное, ее нельзя пощупать или измерить. Как понять, снижена она или нет? И почему спортсмен бежит плохо: потому что недостаточно мотивирован или потому что в подготовке допущен методический просчет? На международных соревнованиях все было очевидно: ты же не можешь утверждать, что не мотивирован на чемпионате или на Кубке мира. А сейчас отличить одно от другого становится практически невозможно.
– Мы все время говорим про мотивацию спортсмена. А как быть с мотивацией тренера?
– Суперважная тема. Тренеры ведь тоже все заслуженные и титулованные, привыкшие к соперничеству с лучшими командами мира.
Сейчас у них есть большой соблазн допускать в тренировочном процессе такие послабления, на какие они никогда бы не пошли в нормальной ситуации, когда идет подготовка к чемпионату мира или Олимпийским играм. Можно позволить определенные поблажки, можно пойти на рискованные эксперименты в методике, можно где-то не напрягаться так, как они могли бы...
– И как с этим быть?
– Искать новые вызовы. Видел, как у опытных тренеров загорались глаза, когда к ним в группу попадали совсем молодые спортсмены. Сделать так, чтобы за сезон они конкурировали с лидерами — разве не цель, не вызов? Это люди, которые еще даже не выступали толком на международных стартах. Предвкушение, как они потом там себя проявят, греет душу и мотивирует работать. Ведь тренер как методист стремится видеть прогресс своих спортсменов.
Если цель — просто удержаться на определенном уровне, пока нас не допустят до международных стартов, то риск утратить мотивацию огромный, а это приведет к стагнации в методике. Нужно все равно готовиться так, как будто завтра Олимпиада. И только тогда мы сможем вернуться к международным стартам с минимальными потерями в конкурентоспособности наших спортсменов.
Фото: РИА Новости/Александр Гальперин, Владимир Астапкович, Григорий Сысоев, Павел Бедняков, Александр Вильф, Константин Чалабов; личный архив Елизаветы Кожевниковой; кадр Матч-ТВ
Проще и дешевле вложить условно миллиард евро от углеводородов в сборные страны и создать повод для гордости в виде золотых медалей, чем реально заниматься развитием экономики, науки, культуры.
Если в Европе развитая спортивная индустрия стала естественным следствием общего экономического благополучия, то в СССР/России на это направление всегда непропорционально концентрировали ресурсы
Откуда вы такие запрещатели то берётесь?
Поэтому я не удивлюсь, если на первых соревнованиях некоторые на энтузиазме побьют свои рекорды, а через пару лет будут потягивать пиво за минуту до старта.
Так вот...сейчас мы слышим вой "директоров заводов".
Да и плевать на них. Обойдетесь без миллионных доходов. 50-70 тысяч рублей в месяц - нормально, когда государство оплачивает весь тренировочный процесс