4 мин.

Грунтовый сезон. Пьеса.

14

По просьбам трудящихся. Заранее предупреждаю - обычно я эту чушь тут не печатаю! Это так, игрушки.

Грунтовый сезон

Пьеса в одной части.

(читателям полагается знать дело о сумке и дело о видении Борга)

Действующие лица.

Роджер Федерер, человек уважаемый.

Энди Маррей, человек невоспитанный.

Новак Джокович, человек с воображением.

Николай Давыденко, человек подозрительный.

Робин Содерлинг, человек нервный.

Энди Роддик, человек женатый.

Джо-Вильфред Тсонга, сволочь, гад и черт нерусский, с какой стороны не посмотри.

 

 

 

Федерер: Таким образом, как вы понимаете, самое христианское милосердие велит нам явить миру наши лучшие качества.

Маррей: Еще бы. Когда нахватаешь шлемов целый мешок, только и остается, что являть.

Новак: Качества.

Содерлинг: Миру.

Роддик: Кому? Мирке? А вот мы недавно с Брук...

Давыденко (подозрительно молчит)

Роддик (смотрит на Давыденко с подозрением) А что?

Давыденко (подозрительно молчит)

Все, кроме Роддика и Тсонги (подозрительно улыбаются)

Роддик: Что?

Тсонга: Уи, ЭндИ, уи, вы с Бгук, да, да, видел фоткИ... Очень ээээ, как это по-английски... маньифик и экстатик, да.

Роддик (медленно поднимаясь с кресла): Что?

Содерлинг (быстро поднимаясь с кресла): Назад сядь.  

Давыденко (подозрительно молчит)

Федерер: Господа, господа, успокойтесь!

Джокович (Маррею, шепотом): Вот так у меня в ресторане как-то русская мафия разговаривала, так потом четырех столов, одной люстры и трех официантов не досчитались.

Содерлинг (психует): А че он встает? Че он встает, я не понял? Че он встает, когда я сижу?

Тсонга: Уи, уи. Пуркуа он на меня встает, когда его мадам во всех журналАх были?

Все, кроме Давыденко (подозрительно хихикают).

Маррей: Мы о деле будем говорить или так и будем котам хвосты дергать?

Джокович (хихикает).

Федерер: Так вы заткнетесь, или как?

Все, кроме Давыденко (пристыженно молчат)

Давыденко (подозрительно молчит)

Федерер: Робин, сынок, сядь. Смотри, самолетик!

Содерлинг: (расстреливает Федерера взглядом, в сторону) Попомню еще! (садится)

Федерер: Энди, ведя себя прилично, ты же пример для детей!

Тсонга: Оляля, уи, да! Я вчега слышАл, как он Беганкиса учил судью с вышки кидать!

Роддик: Ога. Когда от него Гаске с порошком и Монфиса с картами отогнал (расстреливает Тсонгу осуждающим взором)

Федерер: (не выдерживает) Да вы заткнетесь или нет?!

Все, кроме Давыденко: (пристыженно молчат)

Давыденко (подозрительно молчит)

Джокович: (Маррею, шепотом) Видал? А потом жентльмена из себя строит.

Маррей (шепотом) Видал я таких джентлименов. По Ист-Энду с ножами носятся, вечером на улицу не выйти.

Джокович: (шепотом) Кровопийца, факт.

Маррей: (шепотом) Глянь, как зенками сверкает.

Федерер: (бушует) Вы меня будете слушать или нет?

Содерлинг: Водички?

Роддик: Водочки?

Тсонга: Девочек?

Давыденко (подозрительно молчит)

Федерер: Короче, бандиты, на грунтовый сезон будем тактику вырабатывать, или опять без плана рванем?

Содерлинг (встает) А зачем нам план? Да мы их всех (подходит к кадке с фикусом) одной левой! (выдирает фикус с корнем)

Джокович (подпрыгивает, потом вспоминает, что они в номере Маррея, и платить ему, и успокаивается)

Тсонга: Куа? Кескесе план? Пугкуа?

Федерер: Я спрашиваю, кто будет Надаля из игры выводить, что бы я... кхм-кхм, один из нас РГ взял?

Тсонга: (говорит быстро и без акцента) А че я? Че сразу я? Че чуть что сразу я, я не понял? Я че, лысый что ли?

Роддик: Самоотвод. У меня жена дома. Молодая и здоровая.

Содерлинг: Да я его одной левой!

Маррей: (шепотом) Кастетом.

Джокович (оживляется, шепотом) А слыхал, как он об Виландера бейсбольную биту обломал?

Маррей: Да я сам видел, как он Ллодру голыми руками.

Джокович (воображает. Ужасается)

Давыденко (подозрительно молчит)

Тсонга: (быстро и без акцента) Мне нельзя, мне детей кормить.

Джокович: Ы? Каких?

Тсонга (подходит к окну, показывает пальцем)

Маррей (смотрит в окно) Голодающие? Дети Поволжья?

(под окном в карты режутся Гаске, Монфис, Симон и Оанна)

Тсонга: Сироты.

Джокович: Роджер, а это... А Тайгера нельзя опять, как в прошлый раз?

Роддик: Миссис Обама сказала, что кобелей на порог не пускает!

Тсонга: Мсье Сагкози тоже, у него мадам Сагкози молодая и здоговаЯ.

Федерер: Ну? Так что?

Содерлинг: Папаша, а давай сам?

Федерер: Беовульф, а ты своего Гренделя не хочешь опять...

Содерлинг: Мерси, не надо. Видел б ты его мамашу. Прямо скажем, не Джоли.

Джокович (воображает, ужасается).

Маррей: Мне нельзя. У меня психологическая травма. (бочком пробирается к двери)

Джокович: А у меня хозяйство. В ресторане люстру до сих не починили.(бочком пробирается к двери)

Роддик: а я вообще на грунте не умею! (рысью бежит к двери)

Тсонга: же не комрен па... (расталкивает всех у двери)

Содерлинг: А мне надоело! (выходит в дверь)

Федерер (смотрит на Давыденко) А ты что скажешь, Николай?

Давыденко: Донт спик инглиш. Ni cherta ne ponimayu chto vy tut nesli!

Голос Джоковича, из-за двери: Сам, батюшка, сам!

Голос Маррея: Мы тебе не нанимались!

Голос Тсонги: По девочкам?

Голос Родьки: Я женатый человек...

Голос Содерлинга: Вот так мужиков и теряем.

Федерер: А, черт. Это ж тренироваться теперь придется.

Давыденко: Zachem pozvali tol’ko? Ot dela otvlekli. Cherti nerusskie.