5 мин.

Начистоту. Часть пятая

40

В этой главе Агасси рассказывает о своей первой победе на турнире «Большого шлема».

Собрание талантов на «Уимблдоне»-1992 просто поражает. Тут Джим Курье, первая ракетка мира и свежеиспеченный чемпион двух последних турниров «Большого шлема». Пит Сампрас, который продолжает прогрессировать. Стефан Эдберг, который играет за гранью своих возможностей. Я 12 сеяный, но по игре я должен быть посеян еще ниже.

В четвертьфинале я выхожу на Бориса Беккера, который на 6-и из 7-и последних «Уимблдонов» выходил в финал. Здесь он, фактически, дома. Но в последнее время я научился справляться с его подачей. В матче, который продолжался два дня, я выиграл в пяти сетах.

В полуфинале меня ждет Джон Макинрой, трехкратный победитель «Уимблдона». Ему 33, он близок к завершению карьеры, и он уже несеянный. Конечно, болельщики хотят, чтобы он выиграл. Где-то в глубине души я тоже этого хочу. Но я обыгрываю его в трех сетах. Я в финале.

Предполагается, что в финале я встречусь с Питом, но он проигрывает свой полуфинал Горану Иванишевичу, большой хорватской машине с мощной подачей. До этого я дважды играл с ним, и оба раза он громил меня в двух сетах. Против него у меня нет шансов. Это как боксер средней весовой категории в поединке против тяжеловеса. Единственный вопрос, как я проиграю – нокаутом или техническим нокаутом.

Уж как мощна подача Иванишевича в обычных условиях, но в финале она становится просто произведением искусства. Он делает эйсы и слева, и справа, он просто монстр – скорость подачи на табло доходит до 220 километров в час. Но тут дело не только в скорости, в его подаче вся суть в траектории. Мячи приземляются под углом 75 градусов. Каждый раз, когда поданный им мяч пролетает мимо меня, я шепчу сам себе, что невозможно так подавать каждый раз. Судьба матча решится на вторых подачах.

Первый сет он выигрывает со счетом 7:6. Я не сделал ни одного брейка. Я стараюсь дышать – вдох-выдох, вдох-выдох – и концентрируюсь на том, чтобы сохранить спокойствие. Когда у меня в голове проскакивает мысль, что я могу проиграть свой четвертый финал турнира «Большого шлема», я пытаюсь отбросить ее.

Во втором сете Иванишевич влегкую отдает несколько розыгрышей, делает пару ошибок, и мне удается брейк. Я беру второй сет. Потом третий. Но от этого мне становится едва ли не хуже, потому что я опять в сете от победы на турнире «Большого шлема».

В четвертой партии Иванишевич делает рывок и просто уничтожает меня. Я взбесил хорвата. Он практически не делает ошибок. В начале пятого сета я выбегаю на корт, чтобы разогнать кровь, и говорю себе: «Ты хочешь этого. На последних трех турнирах «Большого шлема» проблема была в том, что ты недостаточно хотел победы, и ты не выиграл. В этот раз тебе нужно показать Иванишевичу и всем остальным, что ты по-настоящему хочешь победить».

Счет 4:5, подача Иванишевича. Он делает двойную ошибку. Потом вторую. Он проигрывает 0:30. Похоже, он дрогнул от важности момента. Он снова не попадает первой подачей. Я точно знаю, что сейчас с ним происходит – горло сжимается, ноги дрожат. Но потом он успокаивается и подает второй подачей – мяч пролетает, как желтый луч, который чуть задевает заднюю линию квадрата. И облачко белой пыли поднимается над местом приземления. Потом еще одна подача, которую невозможно принять. Вот так в одно мгновение счет становится 30:30.

Он опять не попадает первой подачей. Проходит вторая. Я луплю с приема, он бьет с полулета, я вхожу в корт, обвожу его и медленно иду на заднюю линию для приема. Я говорю себе: «Ты можешь выиграть матч одним ударом. Одним ударом. Ты никогда не был так близок.

И, может, никогда больше не будешь».

И в этом проблема. Что, если, подойдя так близко к победе, я не выиграю? Насмешки. Осуждение. Я останавливаюсь, пытаюсь мысленно вернуться к Иванишевичу. Мне нужно угадать, как он сейчас будет подавать. Ладно, обычный левша в важном розыгрыше подавая в левый квадрат, будет целиться в боковую линию, чтобы выбить оппонента из корта. Но Иванишевич не такой, как все.

Его подача на важных розыгрышах – это обычно плоская бомба в середину. Я практически уверен в этом, и так все и выходит, но он попадает в сетку. Мне повезло, потому что это была комета, которая летела точно в линию. Даже при том, что я угадал, куда полетит мяч, я не смог бы дотянуться до него.

Болельщики встают. Я тяну время, чтобы поговорить с собой, и произношу вслух: «Выиграй это очко, Андре, если не хочешь всю жизнь слушать, что ты мог это сделать, но не сделал. Не надейся на двойную. Рассчитывай на себя. Вложи все силы в этот прием, если ты сильно ударишь, но промахнешься, ты сможешь жить с этим. Ты сможешь через это пройти. Один прием, никаких сожалений. Бей сильнее».

Он подбрасывает мяч, подает мне под бэкхенд. Я взмываю в воздух, со всей силы размахиваюсь, но я так зажат, что мяч, который я направляю ему под бэкхенд, летит со средней скоростью. И тут Иванишевич каким-то образом запарывает простенький удар слета. Мяч ударяется в сетку и вот так, после 22 лет и 22 миллионов взмахов теннисной ракетки, я становлюсь победителем турнира «Большого шлема».

Этим же днем я весь дрожа звоню папе в Вегас.

– Пап? Это я! Ты слышишь меня? Что скажешь?

Тишина.

– Пап?

– Ты не имел права проигрывать четвертый сет.

Оглушенный, я молчу, боясь, что голос меня подведет. А потом говорю: «Но это же хорошо, что я выиграл пятый, правда?». Он ничего не говорит. Не потому, что он не согласен или недоволен мной, а потому, что он плачет.

Я слышу, как мой папа тихонько хлюпает носом, и я знаю, что он гордится мной, просто не умеет это выразить. Я не могу винить этого человека за то, что он не знает, как показать то, что у него на душе. Это наша семейная беда.

Продолжение следует…

logoATP
logoАндре Агасси