5 мин.

«Я много чего боюсь. Например, злых собак». Правила жизни Рафаэля Надаля

359

Фото: Fotobank/Getty Images/Vincent Kessler

Поражения – не враг. Страх поражения – вот мой главный враг.

Я проиграл – это не трагедия. Это всего лишь теннисный матч. В конце концов, есть жизнь и кроме тенниса. Есть и другие куда более важные вещи.

Если я делаю все, что в моих силах, то от меня нельзя требовать большего, да? Так что если я проиграю, я поеду на следующий турнир. Проиграю опять – поеду дальше. Проиграю опять – дальше.

Иногда люди считают, что я выигрываю только за счет физики. Но это не так. Если я побеждаю, значит, я показал хорошую игру.

Это спорт – тут можно выиграть, а можно проиграть. Но проигравших история не помнит. Люди помнят только победы.

Да, я первая ракетка турнира, но первая ракетка не всегда выигрывает.

Нужно любить игру. Нужно ценить каждый момент на корте – даже когда больно.

Мне повезло, что у меня такие соперники. Это придает особую мотивацию на то, чтобы прибавлять. Если не прибавлять, то ты труп – такова конкуренция в мире тенниса.

Преуспеть в нашу эру очень тяжело. Дело не только во мне. Я всего лишь один из игроков. На всех крупных турнирах приходится играть с лучшими из лучших. Не бывает финалов, в которых участвовали бы какие-то залетные игроки.

Разница между рыбой на рыбалке и соперниками на корте? Рыбу я не вижу, а соперника – вижу. Я вообще не понимаю эти «принципиальные соперничества». Мы все играем в одном туре, и мы коллеги. Просто наша работа – это играть друг с другом и делать при этом все, что в наших силах.

Конечно, всегда нужно уважать соперника и рассматривать возможность того, что он победит. Против 500-й ракетки мира надо играть, как против первой или второй. Дядя помог мне уяснить это – но возможно, он слегка перестарался.

Мы с Федерером не равны по таланту – но разница преодолима.

Показатели Роджера выше, чем мои, – такова реальность. Ни у кого нет столько титулов «Большого шлема» или недель на вершине рейтинга, сколько у него. Эти цифры говорят о том, что он лучший теннисист в истории. Для этого они и нужны.

Финал «Уимблдона» 2008 года против Роджера Федерера был самым важным матчем в моей жизни. Невозможно даже представить себе другой матч, который создал бы такой сюжет, такие эмоции и в результате подарил мне такие невероятные удовлетворение и радость.

Не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос, потому что, что бы я ни сказал, это будет звучать самодовольно. А я не хочу так звучать. Так что лучше спросите кого-нибудь другого. Мне трудно ответить на этот вопрос.

Я не верю в совершенство и не хочу в таких категориях рассуждать о своей игре. Потому что совершенства не существует. Всегда можно играть лучше.

Для меня спорт – это жизненная философия, и я скорее закончу карьеру, чем буду употреблять допинг и мошенничать.

Мне нравится спорт, и после тенниса я займусь чем-нибудь, связанным со спортом. Я уверен в этом, потому что люблю спорт. Даже если это не будет теннис, это будет спорт. Конечно, мне нравится отдыхать и проводить время на Мальорке. Но мне нужна активность, мне нужно что-то делать, заниматься разными проектами, иметь мотивацию. Мне очень не нравится валяться на диване и смотреть телевизор.

Когда дело касается чего-то важного, мы всегда нервничаем, но в конечном счете, победа или поражение в теннисном – или любом другом – матче – далеко не самое важное в жизни. Чтобы совладать с нервами, нужно подумать. Подумать над тем, что нужно предпринять на корте. Нужно быть хозяином своих эмоций и рассуждать конструктивно.

Я многого боюсь. Например, злых собак. И, может быть, на корте кажется, что я бесстрашен, но на самом деле я напуган. Нет игроков, которые перед матчем не нервничают. Особенно перед важным матчем.

Правило 25 секунд наносит удар по великолепным розыгрышам. Посмотрите лучшие розыгрыши сезона – там нет ни одного эйса. Там только великолепные затяжные розыгрыши. А как вы думаете, можно провести затяжной розыгрыш, а потом через 25 секунд провести еще один такой же? Нет. Так что это правило идет против красивого тенниса.

Хард очень вреден. Если будущие поколения хотят играть дольше и заканчивать карьеры в лучшем физическом состоянии, то, по моему скромному мнению, АТР должна найти выход из ситуации и не продолжать проводить так много турниров на этом покрытии. Оно очень вредно для суставов, коленей, ступней, голеностопов, спины и всего остального.

Я хорошо говорю о теннисе, потому что благодаря ему пережил том, о чем не мог и мечтать. Но я не хочу заканчивать карьеру с болью во всех частях тела. Федерер, может быть, закончит карьеру свеженьким как огурчик, но это потому, что у него особый организм. Но ни Маррей, ни Джокович, ни я не закончим карьеру огурчиками.

Манакор – это деревня в десяти километрах от моря. И когда я был ребенком, я играл там на пляже, купался, плавал на родительской лодке, играл в теннис и футбол с друзьями. У меня там тысяча друзей.

Когда я приезжаю в Манакор, я просто провожу время с родными и близкими. Здесь никто на меня не обращает внимания, я простой парень, и это для меня очень важно.

Моя семья всегда была святой неприкасаемой основной моей жизни, центром стабильности и живым хранилищем чудесный детских воспоминаний.

Мне нравилось играть в команде, и дядя Тони говорит, что поначалу я считал теннис скучным. Но помогало то, что я занимался в группе – именно поэтому стало возможно все, что случилось со мной потом. Если бы тогда на корте были только я и мой дядя, я бы задохнулся. И только в 13 лет, когда я понял, что теннис – это мое будущее, он начал тренировать меня индивидуально.

Я довольно застенчив. Сейчас уже не так, как несколько лет назад, но все равно. Научиться справляться с постоянным вниманием к себе – это одна из тех вещей, которые не так-то просто освоить. Но за последние пару лет со мной было много всего, и я думаю, я кое-чему научился.

Я снова получаю от тенниса удовольствие. Когда возвращаешься после травмы, неудачные дни неизбежны, но сейчас у меня уже больше удачных.

У меня уже были серьезные травмы, и после них я становился только сильнее.

Я всегда хотел быть честным перед собой и перед теми, кто в меня верит.