21 марта 2013, 08:47 19 мин.

Ларс Граф от первого лица

Автор

Продолжим о судьях. Всем кому не безразличны «люди на вышку», предлагаю вспомнить мой дебютный пост о представителе судейского корпуса, Ларсе Графе. Давайте еще раз поговорить о человеке «с каменным лицом».

перевела и опубликовала: яга

В Швеции я играл в теннис на юниорском уровне. На детских турнирах, обыгрывал Микаэля Пернфорса. Но Пернфорс выиграл NCAA Championships, был игроком десятки, добирался до финала Roland Garros (1986). А я отправился в армию, потому что в Швеции я был военнообязанным. По правде говоря, именно на этом моя карьера теннисиста закончилась Затем я поступил в военно-морскую Академию, и прослужил в вооруженных силах Швеции 10 лет.

Когда я был ребенком, у дедушки с бабушкой был загородный дом в Бостаде. На теннисном турнире, который проводился в этом городе, я стал болбоем, затем билетером. На следующий год отвечал за флаги, а год спустя заведовал расписанием. Потом мне кто–то подсказал: «Если ты играл в теннис, то можешь стать судьей на линии». И вот, в 1974 году меня «посадили на линию». Долгие годы я оставался линейным судьей, и однажды меня спросили: «Почему бы вам не попробовать себя в роли судьи на вышке?» В Швеции среди юниоров существовала такая система: если на турнире ты проигрывал свой матч, то тебя приглашали быть линейным, на следующий поединок. В национальных юниорских турнирах ты мог уступить в четвертьфинале, принять душ, а затем вернуться и судить матч.

Раньше в Швеции существовало правило – только после 25-и лет судья на вышке может обслуживать матчи высшего уровня. Поэтому в 80-х я работал на двух турнирах в год: в Стокгольме и Бостаде, а промежутке между ними я был судьей на линии. Во время знаменитого финала, Кубка Дэвиса 1984 Швеция – США, я был лайсменом. Матч проходил в Гетеборге и в нем участвовали Макинрой, Коннорс, Виландер, Эдберг, Яррид и Сундстрем. В Швеции я получил максимально возможное для судьи образование. После чего в 1987 году Национальная федерация рекомендовала меня школу M.I.P.T.C (Men’s International Pro Tennis Council = ITF) в Париже. Так что я закончил ее и получил синий бейдж.

Я стал болбоем, затем билетером, на следующий год отвечал за флаги, а год спустя, заведовал расписанием. И только в 1974 году меня посадили на линию.

По соглашению (с ATP) я мог обслуживать один матч в месяц, но я судил примерно 100 поединков в год. В 1994 году мне позвонил Дэвид Купер, начальник судейской корпуса ATP. Я встретился с ним и Ричардом Кауфманом (бывший супервайзер). И они сообщили, что я рекомендован, для постоянного найма в ATP. Дэвид поинтересовался, как я отношусь к этому предложению. Я сказал, что это звучит заманчиво. Посоветовавшись с женой. Решил, почему бы не попробовать, поработать год. И вот спустя 15 лет, я сижу здесь и продолжаю заниматься любимым делом.

Когда я только начинал работать судьей…. или даже раньше, главным судьей становился человек с высоким положением в обществе. Если вы были адвокатом, врачом или профессором в университете, то могли стать судьей на вышке. А лайнсменами становились обычные люди. Сейчас все изменилось, и это здорово. Сегодня судьи хорошо обучены, не ангажированы и обладают большим опытом.

Появление Hawkeye положительно отразилось, на работе вышечников… Я не хочу, что бы кто-то проиграл матч из-за ошибки судьи. Замечательно, что игрок может взять повтор, на матчболе, и если он окажется прав – игра продолжится, именно так Hawkeye, спас многих теннисистов. Ястребиный глаз также играет не последнюю роль в развлечении публики, и возможно теперь у комментаторов есть еще одна тема для разговора.

Судья на вышке должен чаще брать ответственность на себя. В работе некоторых судей наблюдается тенденция – из-за Hawkeye они не так активны, как раньше. Судьи не отменяют спорные решения, полагаясь на Ястребиный глаз. Это именно тот момент, за который игроки критикуют арбитров. Рефери начинает сомневаться в себе, отменяя изначально верное решение. И это очень сложная ситуация для них. Но я отношусь к этому проще. Игроки не станут волноваться, если я ошибусь, ведь они мне доверяют. Но на ошибку молодого судьи игроки могут отреагировать примерно так: «Что вы творите?»

Около года назад немецкий теннисист подходит ко мне и говорит: «Подача не попала в квадрат». Он показал мне отметку, которая подтвердила, что действительно был аут. Я сказал: «Знаю, я ошибся». В ответ он удивился: «Вау, ничего подобного я раньше не слышал», – и просто вернулся на свою половину корта. Нужно быть скромнее. Я знаю, что допустил ошибку, но это абсолютно не означает, что в следующий раз я ее повторю.

До меня не доходили слухи, что Пит Сампрас просил не назначать меня на свои матчи*. Конечно, Пит был в гневе, прекрасно помни его реакцию. Он хотел выиграть матч. А когда игрок злится на судью, нужно помнить, что это часть игры. В моей профессиональной жизни было много дискуссий со сложными игроками, но я все еще обслуживаю их матчи. Есть теннисисты, которые сразу доверяют моим решениям, но есть и те, кому необходимо доказывать, что я знаю свою работу и принимаю верные решения. Я начинаю каждый матч с нуля. Если по ходу встречи игрок что-то делает или говорит, я не переношу это на наш следующий поединок. Это непрофессионально. Если вы переносите на корт личные обиды, значит, вы плохо выполняете обязанности судьи. Мне приходилось видеть ситуации, когда рефери в новом матче возвращались к старым проблемам.

* В финале Цинцинати-1998 Рафтер – Сампрас Граф отменил мачбол Пита, и американец в итоге проиграл 6:1, 6:7, 4:6

Многие считают, что теннисисты будут злоупотреблять неограниченным числом повторов. Если игроки начнут проверять все мячи, которые на метр ушли в аут, существует много способов пресечь это. Конечно, та система, которая существует сейчас (ограниченное число повторов) – хорошая система. Но, я уже говорил, что не хочу, чтобы теннисист проигрывал матч из-за отсутствия попытки на повтор. Представьте, на матчболе мяч на дальней боковой линии определяют как аут, но в действительности он попал в линию или зацепил ее, а я или другой судья на вышке не можем проконтролировать это. В результате случится катастрофа, и это будет очень плохо для тенниса.

Помню случай с американским теннисистом. Я отменил два решения линейных. В первом случаи мяч находился на задней линии, и игрок сразу попросил повтор, я уточнил, действительно ли он хочет использовать попытку, он отказался. Второй спорный момент опять возник на задней линии. И снова он просит повтор, я спрашиваю, будет ли игрок проверять мяч, он ответил мне: «Если Hawkeye подтвердит решение, вы будете весь такой правильный, а я наоборот. Мне не нужен повтор».

Конечно, Пит был в гневе, прекрасно помни его реакцию

Думаю, наша работа стала значительно труднее. Сегодня игроки становятся сильнее (физически), крупнее и быстрее, а технологичность ракеток достигла предела. С тех пор, как я стал судьей (1994), подачи стали сильнее, а удары с обеих рук мощнее. Судья должен быть очень, очень внимательным. И причина не только в скорости игры, но и в том, что наша работа стала сложнее из-за давления, которое на нас оказывается. Если у меня состоится разговор с игроком, через 10 минут после матча вы сможете зайти на YouTube и найти его там. Поэтому, на мой взгляд, давление на судей сегодня сильнее, чем когда-либо. Нас окружают микрофоны и телекамеры. Сложно себе представить, чем может закончиться разговор (с теннисистом) на темы, которые не стоит обсуждать. Дело может дойти до судебного разбирательства.

Пару лет назад на турнире в Риме финальный матча Кория – Надаль длился 5 часов 33 минуты. Поединок начался в 15:00, при температуре 90ºF (32ºС) а закончился, когда солнце уже село, и было около 55ºF (13ºС). Во время встречи я никогда не покидаю судейское кресло. Я тщательно продумываю все детали при подготовке к матчу, поэтому я как всегда взял с собой свитер. Много лет назад один мой коллега судил парный финал, в этот день было сыро и холодно. Только что закончился четвертый сет, судья на вышке, подходит к игрокам и говорит: «Ребята, мне нужно сходить в туалет. Кто-то из вас должен покинуть корт». Они сказали: «Конечно». Таким образом, все четыре игрока и судья отправились в подтрибунное помещение. Перед матчем вы не должны пить много кофе, также необходимо правильно питаться – это важная часть нашей работы.

Когда прибор, фиксирующий касание сетки, настроен должным образом, он правильно срабатывает в ста процентах случаев. Игроки иногда рассказывают мне о фантомных касаниях сетки, но я им объясняю, что такое просто невозможно. Если мяч пролетает на метр выше сетки, прибор молчит. Думаю, в один прекрасный день состоится дискуссия о необходимости избавиться от правила касания сетки (мяч коснулся сетки, но розыгрыш продолжается) Сколько раз в финалах «Уимблдона» мяч ударялся о трос, подпрыгивал, что позволяло сопернику нанести победный удар? Хотя нужно отметить, что такие розыгрыши в одном матче случаются нечасто.

Лайсмены стали работать гораздо лучше. Когда я только начинал, судьями на линии были местные ребята из теннисных клубов. Сегодня у нас существует обучение лайсменов в полевых условиях. Каждый судья на вышке в каждом матче оценивает работу линейных. Я даю лайсмену оценку после каждого поединка, то же самое делаю и в конце недели. Я оцениваю их работу исходя из точности принятых решений и производительности (сколько минут кряду могут проработать без грубых ошибок). За десять последних лет судейство стало очень профессиональным, а некоторые лайсмены зарабатывают на жизнь, путешествуя из города в город, и при этом хорошо выполняют свою работу. Действия линейных судей становятся качественнее благодаря Hawkeye. Это напоминает роман Джорджа Оруэлла «1984»: кто-то контролирует линейного, и он не хочет ошибаться. В общем, можно сказать, что работа судей становится лучше благодаря конкуренции между лайменами и Hawkeye.

Мы постоянно учимся. Дома я пересматриваю записи каждого финального матча, на котором работал. Также пересматриваю и другие поединки, в которых была напряженная борьба. Случается, что игроки несогласны с принятым решением, и если дело происходит на грунтовых кортах, я смотрю на место падения мяча, чтобы понять, было мое решение верным или нет. Сейчас, когда мы отрабатываем действия судьи на вышке, мы пересматриваем множество матчей в записи. И рассматривая различные игровые ситуации, происходящие на корте, мы спрашиваем себя, можно ли было поступить иначе. Благодаря большому количеству теннисных трансляций, судьи продолжают непрерывно учиться.

Смотреть матчи своего ребенка очень сложно. Независимо от ошибок судьи, даже если это худший рефери на свете, я стою в стороне с каменным лицом.

Я всегда в курсе появления новых правил и предстоящих изменений. Я просматриваю много поединков, наблюдаю, как мои коллеги и теннисисты ведут себя в разных ситуациях. Стараюсь изучить каждого игрока. Я стремлюсь сохранять высокий уровень концентрации, ведь если во время матча на Центральном корте я потеряю ее даже на долю секунды, весь мир об этом узнает. Я поддерживаю себя в хорошей форме: много тренируюсь и играю в теннис. Думаю для игроков важно, что судья является частью этой игры.

Я отсудил матч в четверг, и мне сообщили, что я назначен на финал. Тогда многие говорили, что это большое событие, поскольку впервые рефери ATP будет судить финал «Уимблдона». Подобного раньше не случалось. Думаю, причина такого решения в том, что главный судья турнира Эндрю Джарретт не хочет играть в политические игры. Он посмотрел, кто из судей лучше всех провел турнир, и решил назначить этого парня на финал. В конечном счете он выбрал меня. Это было сложное решение, ведь Эндрю работает в ITF и является главным судьей «Уимблдона». И все же он принял решение в мою пользу – и вот судья из ATP обслуживает финальный матч. И я очень благодарен ему за это.

В пятницу я оценивал работу молодых вышечников. Все подходили и поздравляли, мне даже стало неловко гулять по «Уимблдону». Невероятно, как быстро распространяются новости. В субботу я даже не стал прогуливаться по территории, а отправился на экскурсию по Стэмфорд Бридж. Вечером перед финалом я ужинал с другом, но предупредил его, что на столе не будет ничего спиртного, даже пива. Я пил только воду, потому что на следующий день мне предстояло судить финал «Уимблдона».

Я лег спать раньше, чем обычно (в 23:00). И замечательно выспался. Утром совершил пробежку, в парке, недалеко от отеля (45 минут) и позавтракал. В 11 я был уже на месте, хотя матч начинался в 14. Первым делом я направился в судейскую комнату, и они отправили меня в мужскую раздевалку, чтобы я мог примерить смокинг, который должен был надеть на Бал чемпионов. За час до начала матча я дал интервью шведскому телевидению, ведь я первый швед, который удостоился чести судить финальный матч «Уимблдона» или финал турнира «Большого шлема» вообще. Затем я пообедал. Съел тунца и багет, но ничего не пил, ни капли воды. Это финал «Уимблдона», и я должен быть готов провести в кресле судьи пять-шесть часов не отвлекаясь.

По моим ощущениям, Федерер сыграл в аут

Конечно, я был немного взволнован. Но если вы не нервничаете, то вряд ли сможете проделать хорошую работу. Также я подумал, что игроки наверняка переживают еще сильнее, ведь это и для них важный момент. Перед началом матча у нас былрозыгрыш подачи. После этого я занял свое место на вышке. Ты сидишь там и готовишь свой компьютер и прочие мелочи. Следующее действие – ты объявляешь: «Две минуты» (до начала матча), а люди продолжают разговаривать, и вы ощущаете весь этот гул. «30 секунд» (до начала матча), наконец произносишь: «Леди и джентльмены, Мистер Роддик слева от главного судьи выиграл жребий и выбрал подачу». И наконец: «Время». Толпа гудит, и все начинается.

Я сказал: «Первый сет, подает Роддик», но некоторые люди продолжали говорить, тогда я сказал: «Готовы, играем». сложно поверить, но в этот момент все вокруг затихает. Ты осознаешь – это финал «Уимблдона». Когда сидишь в кресле судьи, то, понимаете, одно движение в сторону, и ясно слышен шум толпы. Ты знаешь, что тебя окружает множество микрофонов, а перед тобой сотни фотографов. Потом начался матч, и я почувствовал себя комфортно. Думаю, все прошло хорошо.

Такая мысль никогда не приходила мне в голову. (о 77 геймах в финальном матче и 16-14 в решающей партии) Я просто фокусировал внимание на каждом следующем розыгрыше. Считаю, что для главного судьи самый важный розыгрыш – следующий, а самое важное решение в поединке – следующее решение. Поэтому я даже не задумываюсь о том, как сложится матч. Конечно, я отметил для себя момент, когда Роддик повел 6:2 на тай-брейке второго сета. В голову сразу пришла мысль, если Энди выиграет тринадцатый гейм и поведет по сетам 2:0, то Федереру будет очень тяжело.

За весь матч случились только две непростые ситуации, когда могли возникнуть серьезные проблемы, но полагаю, именно большой профессиональный опыт спас меня от неприятностей. Одна из ситуаций возникла после завершения второго сета. Игроки сели на свои места, но когда я произнес «Время», Роддик выбежал на левую сторону площадки, а я знал, что это половина корта Федерер. Роддик оказался не на той стороне, толпа шумела, и он не слышал меня, поэтому я не стал кричать. Роджер посмотрел на меня, и я сказал: «Роджер, вы должны занять левую сторону корта, я сообщу об этом Энди, как только толпа немного успокоится». Затем я обратился к Энди: «Энди, вы находитесь не на той стороне корта». Роддик уже практически взял мячи, а если игрок останется на чужой стороне корта, это катастрофа. В начале сета первым бы подавал не тот игрок, Федерер бы посчитал, что я ошибся, и все потому, что Роддик остался с левой стороны. Энди услышал меня только со второго раза, после чего спокойно перешел на нужную сторону. Вторая ситуация произошла, когда Роддик ударил по мячу, находясь далеко за задней линией, в левом углу. Федерер побежал, чтобы нанести ответный удар, но еле достал до мяча. И в момент, когда Роджер наносил удар, возглас судьи на линии оповестил, о том, что мяч Роддика был в ауте. Но Энди крика судьи не услышал. Эта ситуация возникла при счете 30:0, в пользу американца, публика начала сходить с ума. Я подозвал Энди к себе, но он не расслышал мои слова, тогда я дождался абсолютной тишины и сказал: «Энди, мяч ушел в аут по ширине корта, если хотите, можете взять повтор». Он спросил: «Кто это сказал?» Я объяснил ему, что линейный прокричал «аут», и он отказался от повтора. Если бы я объявил счет 30:15 без объяснения причин Энди бы обязательно спросил: «Что происходит?» Я хотел объяснить Энди ситуацию до того, как объявлю счет. Потом мне рассказали, что Джон Макинрой отметил, что в этом эпизоде я проявил себя как настоящий профессионал.

Энди, если вы не готовы, пожалуйста, поднимите руку

Я хочу посмотреть этот матч по телевизору, чтобы оценить его с другой стороны. Помню, в одном розыгрыше Родик сказал мне о Федерере: «Он играет слишком быстро». Это было во время подачи Роджера, и Энди объяснил, что швейцарец делает слишком короткие паузы между розыгрышами. На что я ответил: «Энди, если вы не готовы, пожалуйста, поднимите руку». Потом мне сказали, что в этом эпизоде я показал пример, того, как нужно взаимодействовать с игроками во время матча. Энди положительно отнесся к моим словам. Думаю, в этом поединке игроки относились друг к другу с уважением. Как судья я был практически незаметен, что является хорошим признаком, поскольку в центре внимания должны находиться именно игроки.

Я думаю, что там был аут (о четвертом сетболе Энди во втором сете)… По моим ощущениям, Федерер сыграл в аут, но Роддик отразил этот удар слишком высоко над сеткой. Как только Роджер ударил, я подумал, что мяч летит за пределы корта. Как судья и человек, который играл в теннис, я могу почувствовать, если парень берет мяч из аута. Но иногда это ложное ощущение, поскольку мячу придается большое верхнее вращение.

В этом матче я прекрасно себя чувствовал. Первым человеком, с которым я поговорил после него, был Эндрю Джаррет, он сказал мне: «Поздравляю, Ларс. Прекрасно выполненная работа. Высший класс. Я был уверен, когда назначал тебя на этот финал, что ты отлично справишься. Именно этого я ожидал с самого начала». Было приятно услышать такие слова. Это был важный матч, и я думаю, все прошло здорово.

Если позволит здоровье, то проработаю еще лет 10. Крепкое здоровье и хорошее зрение – для меня самое важное. Мне повезло, у меня хорошее зрение, у меня нет даже очков для чтения. Я много бегаю, чтобы сохранить хорошую физическую форму. Если вы заботитесь о своем теле, правильно питаетесь и мыслите как спортсмен – по крайней мере, пытаетесь мыслить – вы сможете выполнять эту работу в течение долгого времени. Когда ATP только появилась, считалось, что судьи на вышке должны быть моложе. Но многие арбитры того поколения ушли из профессии. Если бы Эндрю Джарретт предложил руководителям Всеанглийского клубалаун-тенниса и крокета назначить на финал «Уимблдона» 22-летнего судью, он бы услышал в ответ: «Вы верно шутите».

Суть в том, что опыт нельзя купить. Если вы обладаете таким же большим профессиональным опытом, как я, то он легко компенсирует те вещи, которые молодой судья сделает лучше вас. Огромное значение имеет, опыт, который вы приобрели, попадая в сложные ситуациями, обслуживая важные матчи и имея дело с выдающимися игроками. У нас нет ни одного молодого судьи с подобными навыками. Посмотрите на лучших представителей нашей профессии: Мохаммеду Лайани 45 и при этом сегодня он один из лучших вышечников. Карлосу Рамосу около сорока, Норму Кристу – 60, Карлосу Бернардесу за 40. Среди нас нет парней, которым исполнилось 22 года, самый молодой – это Энрик Молина, ему 38 или 39». (Смело прибавляйте три года)

В ATP хотят видеть меня супервайзером. Я был главным судьей в Майами и Нью-Хейвене, также провел несколько «Челленджеров» в этом качестве в 2009-м. Я люблю быть судьей на вышке. Но считаю, что это разумный баланс, поскольку игроки знают, что я и арбитр, и супервайзер. По этой причине они уважают меня еще больше. В этом случае теннисистам проще говорить со мной о других судьях и обсуждать, все, что произошло в матче. Но я должен сказать, что очень люблю судить матчи, и мне будет трудно оставить эту работу.

Многие хотят со мной сфотографироваться и просят автограф. В некоторых странах люди громко кричат, что бы привлечь мое внимание и сделать снимок. Думаю, это странно, поэтому всегда стараюсь избегать подобных вещей до, во время и после матча. Но когда я нахожусь за пределами корта, и кто-то хочет получить мой автограф или сделать снимок, я не могу отказать, ведь в противном случае я попаду в немилость всего теннисного мира. Часть моей работы – вносить вклад в продвижение тенниса. Это можно сравнить с отношением к Нику Боллетьери или тренеру Реду Эйми (тренером из NBTA). В Швеции люди узнают Реда, потому что он тренировал Томми Хааса, который сыграл много матчей в этой стране.

Смотреть матчи своего ребенка очень сложно. Независимо от ошибок, которые допускает судья, даже если это худший рефери на свете, я ничего не могу сказать. Если соперник оскорбляет моего ребенка, я не могу возразить. Я просто стою с каменным лицом. Я не хочу попасть в заголовки газет, потому что повздорил с судьей или накричал на противника своего ребенка.

Моя жена постоянно шутит, что я отлучаюсь не на неделю, а на «неделю ATP». Получается, я уезжаю в пятницу, а возвращаюсь только через 10 дней в понедельник. Вот, что моя жена называет «неделя ATP». Это достаточно долго, но я люблю свою работу.

P.S.: