24 мин.

Он вложил миллионы долларов в наш теннис – зачем? Интервью Александра Островского

367

Большой разговор.

Как и за сколько можно построить теннисную академию в подмосковных Химках?

Насколько выгодно учить теннису?

Сколько денег нужно вложить в юниора, чтобы он, возможно, когда-нибудь, при большой удаче добился успеха?

Зачем тратить миллионы долларов на развитие тенниса?

Александр Островский может ответить на все эти вопросы, потому что он все это сделал. А мы обо всем этом его расспросили.

Занимался теннисом любительски и футболом – профессионально. Болел за Кафельникова

– Как вы попали в теннис?

– Занимался на любительском уровне, начиная с 6-7 лет, наверное. Достаточно много.

Я родился в Ростове-на-Дону и там в первый раз пришел в теннис. На профессиональном уровне я никогда не играл, но в целом всегда любил этот вид спорта.

Ну и у меня в голове было то, что, когда у меня будет возможность, я это реализую уже на более профессиональном уровне. И когда возможность появилась, когда мы с партнерами заработали немножко денег, мы построили первый клуб – первый филиал нашей академии, в Химках. Это было в 2010-2011 годах.

А потом уже постепенно возможности расширялись, и мы создавали сеть спортивных клубов, расширяли сами филиалы, достраивали что-то. Потом появилось спортивное маркетинговое агентство, которое работало с нашими выпускниками, клиентами – теми спортсменами, которых мы поддерживали финансово.

Потихоньку нам это все трансформировалось в то, что вы сейчас видите.

– А у вас вообще в семье были спортивные традиции? Теннисные?

– Именно теннисной не было, но у меня в семье в принципе все спортом всегда занимались. А я в детстве даже в футбол играл профессионально. В Ростове до сих пор существует такой клуб – «СКА-Ростов». И я там три года профессионально занимался футболом, в секцию ходил шесть дней в неделю, по полной программе.

Если говорить о какой-то профессиональной составляющей, то я больше был связан с футболом. А с теннисом это больше любительская история. Уже когда я в Москву переехал, то начал участвовать в каких-то турнирах, даже что-то выигрывал. Но в профессионалы не пошел – пошел учиться.

– Сейчас играете?

– Да. Когда есть возможность – достаточно регулярно, два-три раза в неделю. Если позволяет работа, то обязательно собираюсь.

Даже участвую в турнирах, которые на наших базах проводятся. Сейчас я живу и работаю в Дубае. У нас здесь филиал, мы регулярно проводим турниры на наших кортах, и я в них стараюсь участвовать по мере возможностей.

– И как успехи?

– Нормально.

– Выигрываете?

– Если вы спрашиваете, выигрываю ли я все – наверное, все не выигрываю, но что-то получается. Иногда да.

Но иногда на самом деле может быть неправильно владельцу клуба выигрывать все на 100%. Это не добавляет популярности турнирам, которые у нас проводятся. Поэтому здесь нужно стараться тоже какой-то компромисс находить.

– Вы говорили, что ваш любимый игрок – Роджер Федерер. Почему?

– Когда я такое говорил?

– В 2019 году было интервью. И потом еще в 2020-м вы это говорили.

– Я Федерера действительно уважаю. Очевидно, что это один из величайших игроков современности и прошлого. Наверное, один из лучших за все время.

Его игра, наверное, самая привлекательная. Наверное, в тот момент я такое и сказал – сейчас спорить не буду. Но целом не могу сказать, что это мой самый любимый игрок.

– А кто тогда самый любимый?

– В свое время, когда я активно обращал внимание на теннис и именно болел, мне очень нравился Кафельников Женя.

Я очень пристально за ним следил и обращал внимание на все нюансы и так далее. Но с того момента прошло очень много времени.

Из действующих игроков я очень уважаю Джоковича. С учетом его достижений мне кажется, что это самый выдающийся спортсмен – а не только теннисист.

– Вы сейчас часто теннис смотрите просто как болельщик?

– Сейчас я смотрю теннис не как болельщик, а больше как профессионал, работающий на этом рынке. Именно как болельщик я смотрю только, может быть, финалы турниров «Большого шлема» или других крупных турниров.

Но тенниса у меня много – я много путешествую по турнирам ATP и WTA, сопровождая моих спортсменов-клиентов. Мы стараемся выезжать на крупнейшие старты. Но там я присутствую больше как участник и сопровождающее лицо игроков. Мне не хватает, может быть, какой-то болельщицкой составляющей в этом смысле.

Финалы «Больших шлемов» я смотрю. Наши клиенты, к сожалению, пока в финалах не играют. Но я получаю удовольствие непосредственно от тенниса.

– А сколько турниров в год вы посещаете как участник?

– Ну, я думаю, что два турнира в месяц – наверное, так. Все турниры «Большого шлема», большинство тысячников и основные соревнования, которые могут быть рядом по календарю с турнирами «Большого шлема».

Много. Сейчас у нас просто еще появились несколько клиентов, которые в самых сильных турнирах ATP участвуют: Саша Шевченко, Рома Сафиуллин. Раньше я в основном на турнирах WTA присутствовал, а сейчас еще и ATP. Приходится.

Построил академию на месте сбора нефоров, а теперь есть филиалы в Германии и Дубае

– Давайте про Академию поговорим. Началось все с Химок. Откуда вообще появилась эта идея – построить академию в Химках. Откуда взялось такое желание?

– Ну все спонтанно, как и многое в нашей жизни.

Не было какого-то стратегического плана – что мы должны то-то и то-то построить. Было всегда желание что-то реализовать в этой сфере. И желание трансформировалось, когда появилась возможность.

Ко мне просто пришли люди, у которых была земля, инвестиционный проект, но не было денег. Это было в 2010-м. Не могу сказать, что у меня на тот момент было много денег, но цифра, которая там требовалась, была нам посильна – мне и моим ближайшим друзьям-партнерам. Мы вошли в этот проект.

И активно начали развивать то, чего, наверное, не было в тот момент в российской действительности. Мы создавали одну из первых академий полного цикла. Я тогда поездил по миру – был в лучших академиях в Европе, в Штатах мы заезжали в академию IMG. Посмотрели, как это организовано за рубежом, и постарались взять оттуда лучшее и реализовать в Химках, в Подмосковье.

А уже после этого многие начали нас копировать и реализовывать такого рода проекты. Но мы не жадничали, всегда делились опытом. И за эти 14 лет, которые прошли с открытия, огромное количество народа реализовало проекты, подобные нашему. Они посещали академию, и я лично, и руководители филиала в Химках показывали то, как это у нас реализовано.

Потом они что-то делали лучше, и, может быть, учли наши ошибки. Мы сейчас просто видим, что в стране есть базы, где система очень похожа на нашу. Но мы были в этом смысле первооткрывателями – и я этим горжусь.

– Вы говорили, что требовалась сумма, которая была посильной. Это сколько примерно?

– На тот момент инвестпроект стоил около 10 миллионов рублей.

– Там была чистая земля, на которой ничего не было?

– Там был заброшенный картодром и такие постройки 50-60-летней давности. Он использовался в большей степени как место сбора неформалов. Очень заброшенная территория.

Мы ее облагородили. Парка в том виде, в котором он сейчас существует в академии, еще не было. Но мы потихоньку все реконструировали.

– Как происходило развитие инфраструктуры? Вы можете поэтапно разложить историю?

– Сначала мы сделали корты с небольшим административным блоком внутри воздухоопорного сооружения. У нас первые корты были накрыты воздухоопорным сооружением – в простонародье «дутиком».

Через 4-5 лет мы построили гостиницу. Потом достроили еще корты в рамках выделенного нам участка.

Гостиница предполагала не только проживание для спортсменов, но и фитнес-залы, свою столовую, чтобы дети могли питаться. И мы там сделали начальную школу – с общеобразовательной лицензией. У нас там детки маленькие учатся, получают полноценное образование.

Когда гостиница достроилась, академия приобрела законченный вид – то, что сейчас называется академией полного цикла. Там можно не только заниматься теннисом, но и питаться, и учиться, и фитнесом заниматься и так далее.

Это востребовано. И такого в России немного.

– У вас же еще есть филиалы в Туле и Дубае. Почему выбрали именно эти два места?

– На самом деле у нас четыре филиала: химкинский, тульский и два за границей – в Дубае и Германии, в Дорстене. Это город в 70 километрах от Дюссельдорфа. И мы с партнером реализуем проект.

Почему Тула? Опять же – спонтанно. Тульские любители тенниса, уже зная о нашем проекте в Химках, приехали к нам и попросились на встречу, предложили проект примерно по такой же схеме. Городские власти очень хотели со мной встретиться, у них было предложение.

В Туле на тот момент вообще ничего не было. И они сказали, что практически за ноль дадут землю в хорошем месте – сделайте проект, проинвестируйте, создайте то-то и то-то.

Там дополнительно была футбольная составляющая – мы там делали академию футбола, большой манеж для полноценной тренировочной работы.  Это было обязательство с нашей стороны перед городом.

На тот момент в Туле вообще не было конкуренции. Сейчас там уже построили поля в большом количестве, но мы были первыми, кто построил манеж, где можно заниматься круглый год в комфортной температуре.

Конечно, мы получили дополнительные конкурентные преимущества. Сейчас Тула активно развивается, это большой проект – по размеру он сопоставим с Химками. Там занимается порядка 250-300 детей на постоянной основе – в совокупности футбол и теннис. Развивается любительское направление, проведение сборов и прочее-прочее. Там нет только школы и нет гостиницы для постоянного проживания. А так в принципе все очень-очень похоже.

Уже начиная с 2021 года мы пошли за границу – договорились с базой, уже имеющей свою инфраструктуру, в Германии. Сейчас она тоже развивается. Есть партнер, который уже 30 лет там живет, и мы с ним 50 на 50 этим занимаемся, но база носит имя Академии и готова принимать спортсменов, кому интересна инфраструктура в центре Европы. Это очень удобно для тех, кто ездит на турниры – их там в условно шаговой доступности очень много. 20-30 минут на машине – и ты уже на турнире, не надо нести большие траты на перелеты. Это очень удобно.

Почему Дубай? Мы запустились в полной фазе в конце прошлого года, а так вообще Академия там существует уже почти два года. Здесь у меня основной бизнес, я здесь занимаюсь инвестициями в коммерческую, офисную недвижимость. И люди спрашивали: почему у вас тут нет филиала? Потихоньку мы прорабатывали этот вопрос, появилась возможность построить корты в очень хорошей очень локации – и мы это реализовали.

В ноябре прошлого года мы открыли корты в Джумейре – рядом со всеми известными отелями, с «Парусом». Достаточно успешно развиваемся. Но здесь сезонная история – полгода народ есть, а полгода очень жарко.

В целом академия развивается, мы проводим сборы – много наших студентов сюда приезжает и получает тот уровень сервиса, к которому они привыкли на других базах.

– Теннисные академии в России – прибыльный бизнес?

– Смотря как организовать.

Не надо думать, что это сверхприбыльный бизнес. Это не строительство жилых домов, не реализация каких-то крупных инфраструктурных проектов и так далее.

Но при правильной организации и при правильном размере входа – возможности покупки и строительства какой-то базы с понимаемыми бюджетами – это можно сделать доходным бизнесом.

Это не быстроокупаемые инвестиции. В том объеме примерно, в котором они нами были произведены, окупятся не меньше чем через 10 лет – и то, если ты не совершишь ошибок, у тебя будет какой-то опыт и тебе кто-то подскажет правильные вещи.

– Вы совершали ошибки?

– Очень много.

И поскольку это был не основной наш бизнес, мы постоянно туда доинвестировали, вкладывали, улучшали. Был достаточно большой объем капитальных вложений.

Мы постоянно вкладывали в спортсменов. Условно говоря, что-то зарабатывали – и реинвестировали в детей, помогая им достичь каких-то высот и реализовать себя на профессиональном уровне. Поэтому говорить, что мы там что-то там окупили, заработали, нельзя.

Идея вообще на самом деле какая? Построить операционный бизнес, который будет сам себя кормить и мы сможем иметь определенный бюджет, чтобы помогать талантливым спортсменам.

В целом идея реализовалась. У нас есть несколько спортсменов, которые пришли к нам совсем детьми и сейчас играют на профессиональном уровне. Самый яркий пример – Настя Потапова. У нее лучший рейтинг – №21. По сути, это успешный кейс.

К нам она пришла в 11 лет, прошла с нами весь путь и постепенно достигла высот. Сейчас она самостоятельно зарабатывает, развивается и строит свою карьеру. Мы помогаем, не выключаемся, но вот такой вот кейс тоже есть.

– Но вернемся к ошибкам. Можете выделить самую большую, самую памятную?

– Нельзя сказать, что у нас какая-то памятная ошибка была. Просто есть вещи, которые потом проявились уже на стадии эксплуатации. Например, какие-то архитектурные решения по планировке, по проектированию основного здания гостиницы мы бы изменили. Или расположение кортов.  Я сейчас знаю, как это сделать более эффективно, и это реализуется в наших новых проектах.

Когда мы только проектировали, то не понимали какие-то нюансы. У нас не было достаточно опыта для проведения каких-то крупных соревнований – а сейчас у нас за спиной сейчас уже проведение двух профессиональных турниров WTA в 2018-2019 годах.

Конечно, я понимаю, какие нюансы нужно учитывать при проектировании. Я бы не стал сейчас углубляться в детали, потому что это точно никому не будет интересно. Но основной момент, наверное, это вопрос проектирования и вещи, которые все с этим связаны.

Наверное, какие-то кадровые ошибки были за почти 15 лет – кому-то ты больше доверял, кому-то меньше, на кого-то поставил, кто-то реализовался, кто-то, может быть, был недооценен. Это нормально.

– Точно всем будет интересно, сколько вы за эти почти 15 лет вложили, например, в академию в Химках.

– Всем очень интересно…

Знаете, почему это не интересно? Потому что за 13-14 лет очень много раз тот же рубль обесценивался. И в чем, в какой валюте, вам сказать?

Но это миллионы долларов – не копейки. А если учитывать еще объемы инвестиций в поддержку игроков, то можно умножать на два.

Мы не мультимиллиардеры, у нас нет какого-то гиперзапаса с точки зрения объема финансирования, но есть какие-то вещи, которые мы зарабатываем. И это не огромные деньги. Но и не копейки.

– Тогда встает такой вопрос: если Академия – это не какой-то сверхдоходный бизнес, и все это время она работает на обеспечение самой себя, зачем это вам вообще нужно?

– Это, наверное, какая-то страсть моя. Мне интересно было реализовать проект в этой области. И так как у меня есть возможность зарабатывать на каких-то других вещах, хорошо, что есть такое увлечение.

Кто-то, например, велоспортом занимается, создает профессиональную команду. Кто-то занимается футболом и хочет управлять своим клубом. А я хотел реализоваться в теннисе и в принципе достаточно последовательно развивался в этом направлении.

У меня изначально не было задачи сделать теннис и теннисный бизнес своим основным. Я это рассматривал больше как хобби, увлечение. 

В то же время у меня всегда был подход, что хобби не должно быть убыточным. Нужно выстраивать систему таким образом, чтобы она работала независимо от каких-то внешних факторов. Потому что от этой системы куча народу кормится.

У нас только в Химках штат больше 70 человек. И поэтому если сам бизнес будет зависеть исключительно от финансирующего человека, мецената, то это очень нестабильно и непостоянно.

Инвестиция должна быть основана на каких-то серьезных вещах. И нужно выстраивать процесс, который дает тебе эту основу и позволяет вдолгую существовать независимо от желания инвестора. Допустим, разонравился инвестору теннис. Что делать с людьми, которые работают и которые от тебя зависят?

Всегда хорошо, когда система сама себя кормит. Поэтому всегда нужно искать баланс между инвестициями, помощью спонсоров и операционной составляющей по бизнесу. Слава богу, что у нас получилось это реализовать на каком-то хорошем уровне. Мы этим гордимся.

– В контексте академий какие у вас дальнейшие планы?

– Если будут появляться варианты развития в создании филиалов, мы готовы это рассматривать. Может быть, мы в будущем еще создадим филиал где-нибудь на море, но с более мягким климатом, чем в Дубае. Потому что в Эмиратах летом проведение тренировочной работы достаточно ограничено. Здесь очень хорошие условия с октября по апрель-май, а с мая по сентябрь здесь тяжело тренироваться. И поэтому мы думаем, что академии требуется база где-нибудь в южных странах с более мягким климатом.

В России развиваться сейчас сложно с точки зрения финансирования. Мы думаем, что пока это маловероятно, но опять же я никогда не говорю «никогда». Если будет хорошее предложение и какое-то решение вопроса – например, кто-то с имеющейся базой захочет с нами сотрудничать, чтобы там был создан филиал Академии, мы такой потенциальный кейс можем рассмотреть и договориться. У нас хорошая команда в России, и мы думаем, что это потенциально может быть тоже интересно.

Ничего для себя не исключаем, я бы так сказал.

На юниоров тратят от 70 до 200 тысяч долларов в год – и это не гарантирует успех

– Теперь про менеджерскую работу. Когда вы решили, что надо в эту область тоже уходить?

– Наверное, когда Настя Потапова начала добиваться серьезных успехов.

Мы создали вокруг нее команду, которая занималась помощью в маркетинговом, управленческом и менеджерском плане. И мы понимали, что это можно тиражировать и заниматься не только делами Анастасии Потаповой, но и делами других клиентов, и у нас это неплохо получается.

Мы с Настей заключили крупнейший на тот момент для российских игроков контракт с Nike. И в принципе была почва для того, чтобы это дело развивать. И вот с того момента – наверное с начала 2015 года – мы создали агентство и потихоньку развиваемся.

Но, опять же, мы не фокусируемся на развитии только агентства. Оно у нас бутиковое, клиентов не очень много – не 100, условно говоря, а около 20. В основном теннисисты, но мы в свое время занимались делами некоторых футболистов, синхронисток и людей из спортивной гимнастики. Работали с Маргаритой Мамун перед тем, как она выиграла олимпийскую медаль, Сашей Солдатовой, Ларой Крамаренко.

Сейчас мы фокусируемся только на теннисистах, потому что в основном занимаемся делами юниоров, которые сотрудничают с академией. И мы заинтересованы в том, чтобы наши академики, как мы их называем, развивались. Мы им помогаем достичь успехов в различных областях – не только в спорте.

– Лично у вас какая роль в агентстве? Вы сами ведете чьи-то дела или только управляете?

– Да, я лично веду дела всех профессионалов.

Я спортивный агент Ромы Сафиуллина, Насти Потаповой, Саши Шевченко и Яны Сизиковой с прошлого года.

Ну и непосредственно я управляю всеми административными и бизнес-вопросами по агентству, координирую деятельность наших сотрудников, которые занимаются делами в том числе и юниоров. Юниоров у нас достаточно много.

– И клиентов в основном привлекаете из академии?

– Юниоров – да. Тех, кто к нам приходит на постоянной основе, особенно тех, кому мы помогаем и финансово, и программами, и льготами. Это must-have, как мы считаем. 

Если мы предоставляем какие-то программы поддержки, то просим, чтобы клиент заключал договор с агентством и мы его представляли в будущем. Потому что, если он заиграет и будет дальше развиваться, то потенциально мы можем возместить те расходы, которые были произведены на старте его карьеры. Такая логика.

Но так как я езжу по турнирам и общаюсь со всеми, и нас уже знают хорошо, то в целом, если есть взаимная заинтересованность в сотрудничестве, то договариваемся и с профессионалами. У нас сейчас есть ряд переговоров, несколько человек, которые хотят стать нашим клиентом. Мы пока думаем.

Мы не хотим получить неограниченное количество клиентов-профессионалов, потому что нужно понимать наш ресурс. Я не хочу, чтобы падало качество услуг, которое мы оказываем. Расширяться до бесконечности в рамках нашего агентства тоже не хочется. Это немножко не тот вектор развития, который я считаю правильным.

– А что агентство дает игрокам?

– Маркетинговая поддержка, взаимодействие с потенциальными спонсорами, поиск спонсоров, структурирование работы с ними. Помощь в каких-то вопросах в организационном плане, в процессе работы по контрактам, которые заключаются. И бухгалтерское, юридическое сопровождение, менеджерская работа по календарю, визовая поддержка.

Есть куча моментов, которыми спортсмены не должны заниматься – у них даже нет технической возможности ими заниматься. Но без этого невозможно выстраивать нормальный календарь и заниматься теннисом на профессиональном уровне. Вот это делает агентство – особенно по нашим профессионалам, которые выступают в туре.

– Год назад вы говорили, что вложили в Потапову миллион долларов. На что уходят такие деньги?

– В совокупности, да. Но это не предел, потому что Настя Потапова уже в 14-15 лет начала показывать серьезные результаты – и на нее обратили внимание крупнейшие спонсоры. Например, Nike тогда предложил очень хороший контракт.

И это как раз позволило очень серьезно сэкономить. Она начала уже зарабатывать, и мы могли частично компенсировать те расходы, которые должны производить на игрока, из доходов, которые поступают от спонсоров. Если бы этого не было, то возможно, что и в большем объеме нужно было внести средства.

А на что уходит? На зарплату тренерам, на команду, на перелеты, переезды, на проживание на турнирах, на восстановительные процессы, не дай бог на лечение какое-то, восстановление после травм.

Я не раз говорил, да и это сейчас известно, что в 14-15 лет топ-юниору нужно минимум от 70-80 тысяч долларов в год, чтобы сделать следующий шаг в развитии. И каждый последующий год бюджет увеличивается и может составить порядка 150-200 тысяч долларов. И это если очень хорошо экономить.

Если вы просто обычной математикой займетесь, будет понятно, что если игрок будет показывать результаты в 19-20 лет, то нужно как раз 5 лет по 150-200 тысяч долларов потратить.

А сколько у нас народу по миру показывает серьезные результаты в таком возрасте? Если в сотне посчитать, то получится по пальцам одной руки. И это во всем мире.

Так что если говорить об инвестициях, то это сверхвенчур такой. Все и зыбко и непонятно. Можно обеспечить сумасшедшие условия, но игроку не хватит желания, таланта – или, не дай бог, он травму получит. На моем веку была куча примеров, когда создавались великолепные условия игроку – не обязательно нами, а нашими знакомыми или партнерами – но случалось такое, что игрок просто не мог дальше заниматься профессионально. Не важно сколько до этого в тебя вложили – эти вложения пропадают. Поэтому здесь никакой гарантии нет. 

И то, что получилось с Настей Потаповой, – это какое-то чудо и, конечно, талант игрока и желание, сверхусилия, которые прикладывала она и команда. Но доля удачи действительно очень большая.

– Тогда же вы сказали, что этот миллион еще не отбился. Сейчас ситуация изменилась?

– Да в прошлом году Настя вернула все инвестиции. То есть она только в 22 года, по сути, вернула те средства, которые были вложены инвесторами. А начинали мы в 11-12 лет.

–  А если это не воспитанники – например, Шевченко и Сафиуллин? Агентство в них инвестирует или только помогает?

– В кого-то инвестирует – Роме Сафиуллину мы немножко помогали, когда он был уже сложившимся игроком. Он не тренировался у нас в академии, и мы с ним работаем именно в маркетинговом плане.

С Сашей Шевченко отдельная история. Он часто играл в наших юниорских турнирах – но без особых достижений. Один раз, по-моему, играл в финале нашего Рождественского Кубка в паре в возрасте до 14 лет.

Он очень поздно раскрылся, и в юниорском возрасте спонсоры не обращали на него внимания. Он с родителями уехал в Австрию, там тренировался и только буквально год-полтора назад начал показывать хороший результат на профессиональном уровне и обратил на себя интерес спонсоров, партнеров, агентств.

Как получилось так, что мы с ним сотрудничаем? Мы ему не помогаем финансово – да и сейчас нет такой необходимости, он сам зарабатывает. Но так получилось, что они с Настей дружат, теперь они семейная пара. Я с ним постоянно общался, и в какой-то момент Саша вместе со своим папой предложили сотрудничать. Мы и так выполняли какой-то объем работы по нему, я, конечно, согласился.

Не то чтобы мы проделали какую-то работу по поиску этого игрока – во многом это благодаря Анастасии и их союзу.

– Обычно в игроков инвестируют по схеме, что игрок потом обязуется какой-то процент призовых возвращать. Тут такая же схема?

– Это зависит от договоренности. Бывает, что ты договариваешься на возврат инвестиций плюс какой-то процент. Бывает, договариваешься просто на какой-то процент от призовых. Бывает, договариваешься на возврат инвестиций плюс процент всего дохода, за исключением призовых – например, только от маркетинговых контрактов. Это очень индивидуально. Много схем, много разных договоренностей, форматов работы. Я не могу сказать, что есть единое правило.

Мы со своей стороны тоже по-разному подходим, в зависимости от ситуации, от уровня игрока, от перспективы, от потенциала, объема средств, которые необходимо проинвестировать. Очень много факторов.

Я коммерческие условия не раскрываю – это конфиденциальная информация.

Почему теннис никогда не станет спортом №1 в России?

– Вы рассказывали, что учились в Таможенной академии, потом занимались околотаможенным бизнесом в начале 2000-х.

– Я не занимался околотаможенным бизнесом никогда. Я работал юристом в «Ростэке» – это компания в структуре Федеральной таможенной службы.

Я начал там свой путь юрисконсультом, потом достаточно быстро меня назначили начальником юридического департамента в связи со сменой команды. Там я получил опыт.

Я сразу не пошел в государственную службу. У меня был вариант пойти служить таможню, но это не совсем мое – я выбрал коммерческое направление. И потом я ушел из «Ростэка» в инвестиции в недвижимость (в компанию O1 Properties Бориса Минца – бизнесмена и мецената, который сейчас находится в федеральном розыске – Спортс). С 2007-го где-то года занимаюсь в основном коммерческой недвижимостью. Правда, девелопмент жилой тоже был.

Сначала работал на московском рынке, а потом уже на международном. В принципе путь такой. 

– Сейчас у вас есть недвижимость, есть теннис. Больше никаких бизнес-интересов нет?

– Да.

– Чего вы еще хотите добиться?

– Я хочу, чтобы один из наших воспитанников поднял над головой трофей «Большого шлема».

– Именно воспитанников академии?

– Воспитанников академии или наших клиентов.

– Кого вы считаете самым перспективным в этом направлении?

– Я думаю, что он или она знает об этом. Но говорить я не буду.

– Как вы считаете, возможно ли, чтобы теннис в России стал спортом №1?

– Думаю, нет.

– Почему?

– И климатические условия, и менталитет – у наших болельщиков он другой по сравнению с другими странами. Обогнать по популярности командные виды спорта – хоккей или футбол – будет невозможно. Во всяком случае, в обозримую перспективу это мне кажется почти нереальным.

И экономически теннис достаточно дорогой вид спорта, соответственно той массовости, которой можно добиться в футболе, хоккее, баскетболе, достичь очень сложно.

Но с другой стороны, я могу сказать, что теннис всегда будет популярен в стране, потому что большое количество наших ребят достигает очень хороших по мировым меркам результатов. У нас очень хорошее поколение, они на виду: и Медведев, и Рублев, и Хачанов, и Сафиуллин, и Карацев. Девочек с очень хорошими результатами у нас традиционно много. Да, может быть, нет у нас первой ракетки мира, как во времена Шараповой, но мне кажется, что это не за горами.

И в этом смысле популярность тенниса все равно будет держаться на определенном уровне. Но если формально отвечать на ваш вопрос, то я думаю, что теннис по популярности точно не обойдет ни хоккей, ни футбол.

«Какая разница, что мне говорят? Я делаю что хочу». Как живет без тенниса Светлана Кузнецова

Фото: Gettyimages/Mike Hewitt / Staff, Clive Brunskill / Staff, Julian Finney / Staff; schooltennis.ru; instagram.com/ostrovsky_alexander

logoРоджер Федерер
logoАнастасия Потапова
logoWTA
logoАлександр Шевченко
logoATP
logoЕвгений Кафельников
logoРоман Сафиуллин
Александр Островский