10 мин.

Трагедия Джиро Сато, лучшего японского теннисиста в истории

60

 Во время Australian Open, в свете исторического достижения Кеи Нишикори, часто упоминалось имя самого прославленного теннисиста Японии Джиро Сато. Известно, что он был полуфиналистом многих крупных турниров, но что с ним стало потом, и почему он так никогда и не выиграл мейджор? Ответ - в переведенной статье из Sports Illustrated от 30 августа 1971-го года.

Тихим тропическим вечером в апреле 1934-го лайнер «Хаконе Мару», только вышедший из Сингапура, через Малакский Пролив направлялся к Пенангу. После ужина пассажиры собрались в главном зале и баре, сплетничали, заказывали выпивку, читали, играли в карты. Но чемпион по теннису Джиро Сато, самый прославленный спортсмен Японии в то время, заперся внизу, в своей каюте первого класса. Здесь, одетый в фланелевую одежду и официальный блейзер его сборной Кубка Дэвиса, он сидел склонившись перед импровизированным алтарем. На маленьком столике стояла ваза с орхидеями, фотографии его отца и невесты и две горящие свечи. Чашка японских конфет стояла в середине в качестве подношения. На заднем плане был вывешен национальный флаг Японии, Восходящее Солнце.

На крепких плечах невысокого хрупкого студента из Университета Васеда лежали амбиции всей нации, которая возлагала новые надежды на свое место в мировом теннисе. Со времен цепкого маленького волшебника Цензо Шимизу в начале двадцатых, у Японии не было настолько одаренного теннисиста. На Уимблдоне 1932 и 1933 годов Сато доходил до полуфиналов в мужском одиночном разряде.В этот период великих чемпоинов Сато прославился как «убийца гигантов», одерживавший победы над такими игроками как Фред Перри, Джек Кроуфорд, Банни Остин, Анри Коше, Сидней Вуд и Элсворт Вайнс. Теперь он направлялся в Европу, чтобы играть вести за собой Японию в матче Кубка Дэвиса против Австралии, и побороться за корону Уимблдона, в четвертый раз приняв в нем участие.

Пылкий японский национализм в то время достиг уровня истерии, и на Сато лег груз ответственности, вынести который он не мог. Мирным вечером посреди моря он церемонно бил поклоны в своей каюте и молился не о победе, а о прощении. В его разуме игра уже была проиграна.

Это почти необъяснимо, как такой великолепный спортсмен мог так легко оставить надежду. Казалось у него было достаточно поводов наслаждаться жизнью. Он был знаменит, уважаем, любим. Он собирался жениться на Санайе Окада, красивой японской девушке, которая была его партнером по миксту. В двадцать шесть он достиг пика своих возможностей. Более того, еще никогда не существовало теннисиста мирового класса с более невозмутимым темпераментом, настолько уважаемого среди своих противников.

«Невозмутимый» - наиболе часто употребляемое прилагательное в каждом рассказе о Сато. Он никогда не подвергал сомнению решения, даже никогда не смотрел на линии, не то что на судью. У него не было особых привычек, за исключением легких поклонов противнику в случае особенных выигрышных ударов. Его спортивное поведение считалось образцовым для молодых любителей. И все же, несмотря на яркий контраст с его общественным имиджем, на самом деле в глубине души у Джиро Сато был очень нервный характер.

Было полдвенадцатого ночи, когда сосед Сато по каюте Джиро Ямагучи вернулся к себе и обнаружил, что Сато пропал. На самодельном алтаре оставались два письма – единственное свидетельство присутствия капитана сборной Японии в Кубке Дэвиса. Одно, адресованное всей команде, раскрывало, насколько Сато беспокоило его здоровье. «Я не буду способен помочь нашей команде. Более того, я буду причиной наших проблем и беспокойством для всех вас. Старайтесь, насколько возможно, и сделайте лучше, чем я бы смог. Я молюсь и верю, что вы сможете. Мой дух будет рядом с вами на кортах». В другом, адресованном капитану корабля, приносились извинения за все неудобства и затруднения, что принесет ему решение автора письма. Письмо не оставляло сомнений в том, что случилось: Сато решил покончить с жизнью.

Следующие семь часов «Хаконе Мару» прошла обратным курсом, пока члены команды осматривали море, надеясь, что Сато еще не утонул. Поиски были тщетными.  Позже было обнаружено, что пропали две тяжелые железные ручки от  шлюпбалки; также пропала веревка, которую теннисная команда использовала на тренировках на палубе. Как стало понятно, Сато приложил усилия, чтобы его тело сразу пошло на морское дно.

В конце концов с лайнера было отправлено радиосообщение, что лучший теннисист Японии и национальный герой покончил жизнь самоубийством, выбросившись за борт. Сообщение заканчивалось словами: «6-го апреля, на закате, его друзья собрались на палубе, чтобы помолиться о его душе».

Новость о самоубийстве шокировала Японию и поразила весь теннисный мир.  Какая жуткая тревога должна была толкнуть чемпиона в его лучшие годы на подобный жест отчаяния? Казалось, что это совершенно не в его характере. Упоминая его мастерство и спортивные качества характера, многие звезды тенниса говорили о его невероятно радостной натуре.  

– Он был одним из самых веселых людей, что я когда-либо знал, – говорил Фред Перри. – У него было отличное чувство юмора.

– Он всегда производил впечатление самого последнего человека, что когда-либо так бы поступил, – сказал Банни Остин.

Риюки Мики, к которому от Сато перешел титул капитана команды, говорил:

– Он любил шутки и заставлял людей смеяться.

Неужели они все были обмануты? Казалось так. За ним никогда не замечалось горячих и пылких вспышек ярости на корте. На корте Джиро Сато всегда был самым вежливым из игроков, его поведение всегда было контролируемым, выражение лица было настолько неподвижным, что критики часто отмечали, что по его внешнему виду совершенно невозможно определить, побеждает он или проигрывает. Такой же он был и в жизни.

Чтобы понять обстоятельства, приведшие к гибели Сато, следует знать, в какие странные времена он жил и играл. В тридцатые годы теннис стремительно развивался в Японии: по всей стране открывались новые клубы, профессиональные туры собирали рекордную публику. Да, меньше чем одно поколение назад многие японцы даже никогда не видели стандартных теннисных мячей; им был знаком только тип мяча, который известен американским детям как «spaldeen», мяч из мягкой, ничем не покрытой резины, который следовало бить очень сильно с усиленным кручением. В результате у японских игроков развились чрезмерная западная хватка и крученые удары; даже на таких игроков, как Шимизу и Такеичи Харада, оказало большое влияние то, что в детстве они играли простыми резиновыми мячами. Но Сато принадлежал к новой школе, его техника основывалась на практиках, принятых за рубежом.

В 1931-м году, в его первое покорение Европы, он достиг полуфинала на французском чемпионате, проиграв лишь будущему чемпиону Боротре после пяти тяжелых сетов. На своем первом Уимблдоне он достиг четвертьфинала, где снова проиграл Летающему Баску, а впоследствии установил рекорд, выиграв с дюжину меньших английских турниров за один сезон.

Молодой несеяный японец был единственным, кто дошел до четвертьфинала Уимблдона 1932-го года не проиграв ни сета. В великолепном матче, где сошлись японская хитрость и американская агрессия, он одержал сенсационную четырехсетовую победу над действующим чемпионом, Сиднеем Вудом. Сато споткнулся в полуфинале против Остина, но два месяца спустя отомстил за поражение на U.S. Pacific Southwest Championships , где обыграл калифорнийца Элсворта Вайнса, чья пушечная подача в 128 миль в час считалась самым ужасным орудием в теннисной истории.

Сато завоевал международное признание для японского тенниса, и его сборная Кубка Дэвиса превратилась в столь же пугающую силу, какими становились японские войска. Никогда еще вопрос национального престижа не стоял так высоко, и людям, подобным Сато, которые должны были завоевывать победы за рубежом, не позволялось забывать об их огромной ответственности перед Императором.

Сато был спортсменом, которого не волновали политические амбиции военачальников, но он любил Японию и был предан ей до глубины сердца, и в 1933-м году он снова попытался сделать свою страну лидирующей теннисной державой. Он бросил учебу и в третий год подряд уехал в мировое турне. Он победил Перри на французском чемпионате, и снова достиг полуфинала Уимблдона. Невероятный энтузиазм Японии отражает странность и напряженность тех времен: Япония пообещала устроить национальный праздник, если Джиро Сато выиграет Уимблдонский Турнир. И это казалось возможным даже людям за пределами Японии. С каждым годом Сато становился все сильнее. Он был третьим в мире, и никто не мог считать себя фаворитом в мачте с ним.

И был только один человек, ощущавший пессимизм посреди истеричного оптимизма, и это был сам Сато. В Форест Хиллс годом ранее он был не в форме, проиграл в четвертом круге американцу Грегори Мангину. Потом, после утомительного мирового турне он попытался взять отдых в 1934-м. Он хотел взять перерыв на личную жизнь, закончить изучение экономики, провести больше времени с семьей и невестой. Но Японская Теннисная Федерация сказала ему, что его первейшим долгом является его долг перед страной и сборной Кубка Дэвиса. Более того, его невеста поддерживала их; она также считала, что теннис должен быть приоритетнее.

Таким образом, после долгих колебаний, Сато отплыл на «Хаконе Мару» в Европу. По дороге в Сингапур море было спокойным, но постоянно лил дождь, и обстановка была угнетающей. У Джиро Сато не было апетита, он постоянно жаловался на боли в животе, и он все время прятался в своей каюте – капитан сборной Кубка Дэвиса, к которому на корабле относились как к знаменитости, был не особо общителен. Когда корабль достиг Сингапура, он твердо решил не ехать дальше. Его товарищи по команде пытались его разубедить, но он настаивал, что если продолжит путь, то будет неспособен играть. Будет к лучшему, утверждал он, если он подождет в Сингапуре, а потом последует за ними на следующем корабле, когда его здоровье поправится.

На берегу Сато прошел медицинское обследование. Доктор постановил, что он не видит следов каких-либо нарушений, и вывел диагноз, что боли в животе проистекают исключительно на нервной почве. Тем временем его коллеги сыграли товарищеский матч, и Сато присоединился к ним на приеме после матча. Там японский консул, поддерживаемый японскими жителями Сингапура, настоял на том, чтобы Сато оставался вместе с командой. В тот же день пришла телеграмма, что Японская Федерация требует, чтобы путешествие продолжалось согласно графику. Следующим утром судно отплыло в Пенанг с Сато на борту. К полуночи он был уже мертв.

Почему Сато покончил с собой? Официальная точка зрения – нервная депрессия из-за недостатка физической формы. Но большей частью вина за трагедию лежит на Японской Федерации Тенниса, за то что они чрезмерно давили на своего звездного игрока.

Невеста Сато Санайе Окада дала интервью, в котором сказала, что Сато надеялся не ехать дальше после остановки в Сингапуре. Она сказала следующее:

– Я думаю, Джиро покончил с собой из-за чувства отвественности, что он испытывал после того, как федерация уговорила его продолжить поездку в Европу, хотя он хотел вернуться из Сингапура. До конца своей жизни я буду сожалеть о приказе Японской Федерации Тенниса, что привел к его гибели. Джиро был человеком чести, и он играл за честь Японии…

Но был ли теннис настоящей причиной? Одно обстоятельство свидетельствует против полной вины однй лишь Федерации. Существует теория, что нервный срыв Сато случился из-за проблемы с честью семьи, и что его долг перед командой Кубка Дэвиса был лишь сопутствующим фактором. Эта проблема брала свое начало в новогоднюю ночь 1933-го, когда он сделал предложение госпоже Окада. Она ответила согласием, и они должны были пожениться весной 1935-го, после окончания его мирового турне и выпуска из Университета Васеда. Но они столкнулись с серьезным препятствием. Она была единственным ребенком, и по японским традициям ее муж должен был взять ее фамилию, чтобы род  Окада продолжал существовать. Большинство родственником Сато, гордящихся своим именем, протестовали против смены имени. Сам Сато был не против, и очень часто шутил об этом с друзьями. Но если учесть его бескрайне обостренное чувство чести, можно понять, что Сато нелегко воспринял несогласие своих родственников. Среди всех предположений и догадок, возникших после его самоубийства, один вопрос остался без ответа. Могло ли оказаться так, что он оказался перед невозможным выбором: своим действием оскорбить или свою семью, или свою невесту? В любом случае результатом стало бы бесчестье. Любое из этих действий для него, человека предельно дисципинированного воспитания и высоких принципов, было немыслимым.

Что бы не было причиной, исчезновение Сато с борта корабля посреди Малаккского Пролива в ту апрельскую ночь 1934-го отобрало у Японии ее величайшего теннисиста, что когда-либо рождался. Никогда после этого японец не выходил в четвертьфинал Уимблдона; никогда с тех пор Япония не была устрашающей силой в Кубке Дэвиса.  

Ниже - сканы газет 1934-го года с новостями о смерти Сато.