5 мин.

Удар

51

На счету Рода Лэйвера много грандиозных спортивных побед и славных теннисных достижений. Но жизнь человека гораздо больше, чем теннис, и в ней бывают достижения даже более важные, чем два Больших Шлема. В блоге «С миру по Нитке» – отрывок автобиографии великого австралийца, в котором речь идет о победе в борьбе за жизнь.

«Был обычный день, день как день, и никаких предчувствий по поводу того, что ждало меня впереди. Нет, этот день не стал днем моей смерти, но с него начинался самый сложный отрезок моей жизни.

Главная сложность этого отрезка заключалась в ужасном ощущении неспособности что-либо делать. Инсульт выбил меня из колеи – почти прикончил. Что я помню о том моменте? Почти ничего. Удар произошел, когда я давал интервью для телевидения 27 июля в отеле в центре Лос-Анджелеса. Внезапно у меня онемели пальцы. Тело перестало слушаться. Я знаю, что дальше со мной происходило что-то жуткое – дикая рвота, затем коллапс.

Но мне повезло – продюсер, присутствовавший на интервью, был свидетелем того, как инсульт случился у его отца, и понял, что со мной происходит. Он немедленно вызвал скорую. Еще одной моей удачей было то, что всего в двух кварталах от отеля находится медицинский центр университета Калифорнии. Всего через четверть часа приехала команда нейрохирургов.

Доктор Джон Лилл, бывший первоклассный крикетист, а ныне президент австралийского фонда по борьбе с инсультами, говорит, что «незамедлительное лечение – жизненно важный элемент восстановления». Похоже, что быстрая реакция врачей очень мне помогла.

В тот момент я не осознавал, что меня тошнит на камеру, но я рад, что интервью шло под запись, а не в прямом эфире. Позже врачи мне сказали, что это очень ценная пленка – уникальная – потому что раньше они никогда не имели возможности увидеть непосредственный момент инсульта. Но я не хочу ее смотреть. Лично я лучше посмотрю, как пробиваю навылет с бэкхенда.

Через месяц после удара Мэри сказала мне: «Нам всем было тяжело. Род, ты три недели был в реанимации, и хоть один из нас (она, сын и невестка) всегда находился рядом. Мы хотели, чтобы ты знал, что мы здесь, чтобы чувствовал себя спокойнее в те моменты, когда приходил в сознание. В общем, это было не лучшее место, чтобы отпраздновать  твое 60-летие (9 августа)».

У меня были припадки, ужасающе высокое давление, жар, который врачи с трудом контролировали – несколько дней температура была 41 – отек мозга. Потом врачи рассказали, что иногда им приходилось привязывать меня. Думаю, я хотел уйти. Иногда я вырывал из себя капельницы. Я злился на всех. Я ужасно выглядел – потерял 13 килограммов и весил 58. Помню свои непонятные, скомканные, невнятные слова. Они никак не складывались – одним из самых сложных было слово «пес». Я был как ребенок – мне пришлось заново учиться пользоваться часами и многому другому.

Какое-то время у меня была парализована вся правая сторона. Правая рука не действовала. Иногда я сидел на ней и даже не замечал этого. Но с левой стороной все было в порядке. Когда у меня был жар и пневмония, меня обкладывали льдом. Но кровоизлияние в мозг закончилось само – без операции. Повезло. Как-то раз мне делали КАТ мозга, чтобы посмотреть, как там дела. Техник, проводивший его, сказал: «Ваш мозг? Там ничего нет». Я подумал, что он пытается шутить, но он имел в виду, что там нет крови. Это было хорошо. Но предстояло много терапии – работы над движением, речью, памятью. Изнурительной работы. Мэри говорила: «Врачи тоже намучались с ним. Род просто утомлял их – так он хотел восстановиться. Он был не похож на других пациентов. Тот супернастрой, который был у Рода-игрока, проявился и здесь».

Спустя пару лет Бад спросил меня, как я себя чувствую.

«Ну, у меня колено болит».

«О, очень жаль».

«Да нет, это очень хорошо. Впервые после инсульта я начал его чувствовать».

Мышечная память теннисиста очень помогла мне, когда ноги с руками снова начали двигаться. Постепенно я научился ходить, распрощался с ходунками и со временем смог играть в теннис, гольф, заниматься своим садом и показываться на людях.

До инсульта я неплохо играл в гольф – почти всегда проходил поле в пар. Сейчас у меня гандикап 10. Когда я смог выходить на теннисный корт и играть с прекрасным тренером Томми Такером, я сперва выдерживал всего пять минут. Постепенно мы дотянули до получаса. Томми бил так, чтобы я мог достать слева. Но однажды моя правая нога двинулась – восторг – и я стал подвижнее. Гигантский прорыв. Мэри всеми силами содействовала тому, чтобы Томми каждое утро забирал меня на корт – он следил, чтобы я не испортил свои удары. Томми  как-то сказал мне: «Сейчас ты играешь, как Томми Такер, но скоро ты снова станешь Родом Лэйвером, а я так и останусь Томми Такером».

Тогда мы жили на Ранчо Мираж, рядом с полем для гольфа, и я мог играть две лунки. Я ездил на карте и брал с собой мобильный  – вдруг что-то случится. Что-то и случилось.

Мяч улетел в песчаную ловушку, и я не подумав пошел за ним. Получилось так, что мне не хватило сил, чтобы выбраться из нее и вернуться к карту, а телефон был там. Никого рядом не было, и только титаническими усилиями я наконец выполз оттуда. Песчаные ловушки приобрели для меня новое значение – это опасность.

Речевая терапия шла очень сложно, но мы с доктором много работали. По мере того, как мне становилось лучше, я стал произносить странные слова, которые вообще ни к чему не относились, и Мэри тогда говорила: «Откуда эти звуки?», – и мы смеялись. Если такое происходит сейчас, значит, я устал, и она говорит: «Пора вздремнуть».

Меня часто просят выступить перед людьми, перенесшими инсульт, и я с радостью это делаю. Я говорю им – не смиряйтесь. Вы живы. Трудитесь. Работайте над своим восстановлением. Я надеюсь, что мои слова помогают. Вот, что говорит Мэри: «Род, как всегда, не принимает себя или свои достижения слишком серьезно. Он остается непритязательным скромным мальчишкой с фермы, который падал с лошадей и начинал играть в теннис на домашнем корте, полном муравьев. Капитан сборной в Кубке Дэвиса иронически прозвал его «Ракетой», потому что он таковой не был. Хопман вспоминает, что его можно было назвать чем угодно, но не ракетой: «Когда я его впервые увидел, он был тощим и медленным. Но он работал над этим как никто другой». Он и сейчас рыжий парень, который смог дать отпор удару, стремившемуся похоронить его».

Другие темы в этом блоге:

Самый главный матч

Восход в Китае

Война и мир Дмитрия Турсунова