9 мин.

Война и мир Дмитрия Турсунова

51

Многие считают Дмитрия Турсунова с его силовой игрой и манерой постоянно шутить примитивным как на корте, так и в жизни. Но это не так. Он сложен, умен, вдумчив, и за плечами у него непростая жизненная история. Обо всем этом – рассказ Роберта Дэвиса (Deuce Magazine) в блоге «С миру по Нитке».

«Когда Дмитрий Турсунов – с его завивающимися светлыми волосами, кобальтовыми глазами и отточенным телом – стоит неподвижно, он немного похож на Давида Микеланджело. Стоит всего несколько минут послушать 28-летнего россиянина – и можно подумать, что он всю жизнь читал Вольтера. Одно можно сказать точно – будь Турсунов моделью эпохи Возрождения или современным философом – он так сложен, что появления подобного персонажа можно ждать разве что в романах Достоевского. Как однажды сказал его соотечественник и бывшая первая ракетка мира Евгений Кафельников: «Он абсолютно уникальная личность».

«Бывают дни, когда я пытаюсь понравиться всем, а бывают дни, когда мне кажется, что я просто не могу никому понравиться, – признается Турсунов, – Может быть, мой сарказм и цинизм – это результат того, что я во многом не уверен. Постоянные шутки помогают оградить себя от этого».

На корте Турсунов не менее критичен по отношению к себе. Его настроение меняется от радости до ожесточения, от живости до безразличия, от страсти до покорности. И через весь этот спектр он может пройти в первом сете.

«По ходу жизни человек обретает определенный опыт, а другие пытаются каталогизировать его – определить, как книгу в библиотеке, – говорит Турсунов, – Мне кажется, точно так же люди пытаются разложить и игроков по полочкам – комедия, драма и так далее. Русских считают непредсказуемыми, хотя у нас было достаточно игроков, предсказуемых как станок».

Кстати, о предсказуемости. Многие игроки и тренеры предсказывают, что Турсунов еще наберет ту форму, которая в 2006 позволила ему занять 20 место в рейтинге. Всего за год Турсунов поднялся из подвалов Топ-500 на 45 место, и его игра достаточно хороша, чтобы предположить возвращение в Топ-20. Конечно, если он будет здоров. И это очень значительное «если». Хоть он и выиграл семь титулов АТР за карьеру, кажется,  он больше восстанавливался от травм, чем был на корте. Сейчас после побед на турнире АТР в Хертогенбоше и двух челленджерах (Сингапур и Бат) Турсунов быстро набирает обороты.

«Если вы думаете, что что-то где-то щелкнуло – последние два года у меня щелкали только лодыжки, – вспоминает Турсунов, – Будучи теннисным игроком, большую часть жизни веришь, что ты – это твой рейтинг. И когда его у тебя отнимают, чувствуешь себя скаковой лошадью, выгнанной на пастбище. Из-за результатов можно начать очень сильно давить на себя психологически. Когда я выигрываю, я хороший, а когда проигрываю? Я выиграл турнир, и многие игроки и люди из теннисной индустрии, которые не разговаривали со мной месяцами или даже годами, приходят, хвалят меня, жмут мне руку. И я думаю: «О, чувак. Я не знал, что вообще существую для тебя».

Теннисные болельщики полюбили Турсунова в 2006, когда он вел блог о жизни в АТР-туре. Он стал хитом и в раздевалке, и в кабинетах организаторов турниров. Кто мог представить, что Дмитрий Турсунов может с одинаковой легкостью пародировать и банальность, и глубокомысленность?

Нет никаких сомнений, что у Турсунова были некоторые сложности в отношениях с теннисом. Когда он был вынужден сидеть и обдумывать жизнь после трех операций, он по-другому взглянул на свой спорт. «Я получаю от тенниса больше удовольствия, чем раньше. Сейчас я смотрю на вещи по-другому, – признает Турсунов, – Чтобы забраться на вершину горы, надо сделать первый шаг, а потом второй и третий. Когда я был моложе, я не хотел делать первые шаги, я хотел проделать весь путь одним прыжком. В начале карьеры я не любил ощущение давления, которое испытываешь при счете 5:5, «ровно» в третьем сете. Когда наступал этот момент, я закрывал глаза и надеялся, что мой соперник сделает двойную. Сейчас в этой ситуации я не хочу двойной от соперника. Я хочу принять мяч, начать розыгрыш и придумать, как его выиграть».

Даже случайному зрителю понятно, что Турсунов играет в силовой теннис. Вся его игра – от подачи до ударов с отскока – мощна, как бомба. Начинает розыгрыш он с подачи, после которой мяч пролетает со свистом, как ракета, пущенная с близкого расстояния. В тактике Турсунова нет никакой загадки, она довольно проста – молотить и надеяться. Он знает, что рано или поздно соперник ударит коротко, и когда он получает такой мяч, то входит в корт, как пантера, бросающаяся на жертву. Одно точно – если у Турсунова и есть слабости, то они не на ракетке.

«Может быть, есть критики, считающие, что я просто идиот, который лупит по мячу, – говорит Турсунов, – Раньше я рисковал, часто попадал, но и часто ошибался. Сейчас я перестраховываюсь. Но нет такого тренера, который мог бы научить теннисиста, когда уже пора палить из всех орудий, а когда не надо. Как в покере – нельзя действительно научить человека, когда блефовать, а когда не блефовать. Можно дать человеку статистику, но в игре бывают моменты, когда ты не можешь предсказать и просчитать все, потому что включается человеческий фактор. Самое лучшее, что можно сделать, чтобы гарантировать себе хоть сколько-нибудь стабильные результаты – это избегать безумных ударов. Но все равно в итоге всегда будет какой-нибудь твинер, который принесет очко».

Виталий Горин тренировал Турсунова с того самого момента, как россиянин в 12 лет приехал в его калифорнийскую академию. Горин, конечно, по возрасту не годится Дмитрию в отцы, но он стал для него чем-то вроде старшего брата и наставника.

«Когда он приехал в академию, я был удивлен тем, как сильно он бьет, – говорит Горин, – В 12 лет он бил сильнее, чем большинство игроков из американских колледжей. Я сразу понял, что он особенный. И хотя он был молод, он уже нес на себе серьезный эмоциональный груз. Просто скажу, что домашние обстоятельства заставили его закрыться от других людей. Многие дети приезжали в академию и первый месяц плакали от тоски по дому. С Дмитрием все было не так».

Хотя Турсунов и Горин оставались командой, на некоторое время для помощи талантливому, но упрямому россиянину, привлекли Хосе Игуэраса. «Он, безусловно, очень мне помог. Мне кажется, иногда я просто был психологически не готов воспринять то, что он мне говорил. Он пытался обуздать меня, привнести в мою жизнь порядок. В то время я был несобран. Должно быть, ему было очень обидно это видеть. Но я должен был пройти ту стадию, чтобы попасть туда, где я сейчас. Игуэрас, безусловно, положительно повлиял на мою игру».

Турсунов необычайно честен. Он первый признает то, о чем многие игроки стыдятся говорить – что по ходу игры он может сломаться. Прошлогодний полуфинал турнира в Санкт-Петербурге против Михаила Южного нанес ему очень болезненный удар. На первом из трех матч-пойнтов в третьем сете при счете 6:5, Южный убежал с корта, чтобы достать удар Турсунова, и мяч после его удара приземлился в центре площадки. Корт был открыт, но Турсунов пробил в сетку.

«Это был очень простой удар, потому что Южный был за пределами корта, мне надо было просто попасть – и матч закончен. Но я начал думать. Вместо того, чтобы просто пробить, начинаешь перебирать все варианты: «Должен я сделать так? Или так? Стоит ли пробить по диагонали, глубоко, кручено или плоско?» В лучшие моменты играешь больше на инстинктах. И чем старше становишься, тем чаще начинаешь ломаться по ходу игры, потому что понимаешь, как один розыгрыш может повлиять на ход матча».

«С каждым матчем карьера приближается к концу, – говорит Кафельников, – К сожалению, Дмитрий часто был травмирован, так что, скорее всего, каждый раз, когда он выходит на корт, он слишком сильно хочет победить».

Турсунов так много говорит о нервах, что можно подумать, будто он никогда не умел проявлять хладнокровие. Это не правда. В полуфинале Кубка Дэвиса между сборными России и США россияне вели 2:1, и Турсунова попросили заменить Южного в матче против Энди Роддика. «Олимпийский» был забит доверху. Это был идеальный момент, чтобы сломаться. Но Турсунов выиграл 17:15 в пятом сете за 4 часа и 38 минут.

Классический роман Толстого «Анна Каренина» начинается словами: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Конечно, Толстой говорил не о теннисных семьях, но его мысль, безусловно, применима к многочисленным в туре историям, когда деспотичный отец доводит талантливого ребенка до края и дальше.

«Из детства я не помню ничего, кроме тенниса, – вспоминает Турсунов, – В моей жизни не было ничего, кроме тенниса, потому что всем управлял мой отец. Так или иначе, я бы все равно играл в теннис, поэтому больше всего на меня давило то, что я обязан был это делать. Кажется, мне пришлось выбрать теннис своей профессией, даже не желая этого. Когда я был маленьким, мы с отцом все время ссорились, и я убегал, а он говорил: «Однажды ты придешь и скажешь мне спасибо за все». И я думал про себя: «Я тебя никогда не прощу, какие там благодарности». Какой ребенок захочет каждый день есть на завтрак морковь, чтобы получать витамин В и лучше видеть мяч на корте? Или делать кучу упражнений на корте по сумасшедшей армейской системе?»

«Когда мне было 12, я уехал в Штаты, – продолжает Турсунов, – После этого мы с отцом  проводили очень мало времени вместе. Я знал, что должен добиться успеха в Штатах, иначе мне придется вернуться в Россию и тренироваться там, а мне этого не хотелось. Мне это не нравилось, потому что я это делал ради другого человека, а не ради себя. Я считал это бессмысленным».

«Сейчас отец спокойнее, чем раньше. Наверное, он чувствует, что сделал свое дело, и я смогу позаботиться о семье, если это будет необходимо. Если бы я выиграл «Уимблдон», может быть, мое финансовое положение было бы лучше, и больше людей стали бы уважать меня как теннисиста. Но мне кажется, что человек не должен оценивать людей, которых он любит, по результатам, а он, да, я считаю, что он был помешан на этом. Вся его жизнь строилась вокруг моих занятий теннисом. Но сейчас он в таком возрасте, в котором люди понимают, что есть вещи поважнее».

Например, борьба с раком поджелудочной железы в последней стадии. Новость, что его отцу осталось полгода, пришла к Дмитрию Турсунову по электронной почте 29 ноября 2010. «Теннис разделял нас, а не укреплял нашу связь, – признает Турсунов, – Так что я старался избегать разговоров о теннисе. Но даже в больнице он пытался рассказать мне, что я должен лучше реализовывать брейк-пойнты».

Через три недели после победы Дмитрия в Хертогенбоше его отец Игорь умер. «Когда он умирал, я думал о том, что на самом деле благодарен ему за все, что он сделал. И я думаю, он знал – я понимаю, как он старался сделать для меня все, что мог. Теперь-то я осознаю, что он сделал все, что было в его силах. И я благодарен своему отцу за все».

«Мог бы я что-нибудь сделать иначе в ходе карьеры? – спрашивает Турсунов, – Может быть, я многое должен был сделать иначе. Я не знаю. Но я знаю, что для меня теннис – это путешествие, в котором каждый выбирает свою тропу. И понимание того, что ты придерживаешься выбранного пути, остается с тобой дольше разочарований».