12 мин.

Жюстин Энен: «Мечтаю о семье»

51

Последняя часть интервью Жюстин Энен с долгожданным рассказом о двух завершениях карьеры, слухах, Карлосе Родригесе и мечтах – в блоге «С миру по Нитке».

Напоминаю, интервью переведено с французского на английский Стефании Майлз (The Gazette). Так что возможны неточности. Если есть пояснения и дополнения – пишите, я буду рада.

Начало.

Часть вторая.

Первое завершение карьеры. Май 2008.

«На самом деле, все очень просто. Возможно, многим это трудно понять. Но это не значит, что надо делать какие-то ложные выводы. Молодая женщина, которая многое пережила – в 2007 у меня был развод, в Мадриде моя младшая сестра… Скажем так, бывают моменты, когда личная жизнь оказывается важнее карьеры. Я хотела быть рядом с сестрой, но не могла, у меня же были обязательства. И я задумалась – этого ли я хочу, стоит ли игра свеч? Я устала, и мне надо было вернуться к тому, что в жизни главное.

Сестра хотела, чтобы я поехала в Мадрид и сделала все возможное для победы. Но в такие моменты возникают вопросы… Я постоянно задаю себе вопросы – иногда даже слишком много. Очень важно не перекрывать себе кислород. Теннис, как и любой спорт высоких достижений, требует от человека очень многого, и уже не остается времени и сил на раздумья, на внутреннюю жизнь. Но когда происходит череда важных событий, это все накапливается. Мне захотелось дать себе пожить. Кто я вне тенниса? Есть ли вообще я не на корте? В 25 лет страшно задавать себе такие вопросы. А к 30 встанет проблема материнства. Я пережила развод. И это все заставило меня повзрослеть. В такие моменты начинаешь думать, что надо все поменять, чтобы снова стать человеком, личностью.

Тогда я думала: «Оставьте меня в покое». Я хотела подышать воздухом свободы, побыть вдалеке от этого давления, попробовать что-то новое. Я даже пыталась вернуться и окончить школу, как обещала маме. Но через пару месяцев я поняла, что сломалась.

Я немного гиперактивна – ненавижу безделье. Через 3-4 месяца… Нет, не то чтобы я была несчастна. Нельзя получить все сразу. Когда ты уходишь из тенниса и пытаешься вернуться к нормальной жизни, период депрессии неизбежен. Вокруг меня были некоторые люди, которые преследовали только свои интересы, и они исчезли. Такой естественный отбор. А по-настоящему близкие мне люди все еще со мной… Мы с Карлосом многое повидали вместе, он был моей опорой. Но он не хотел участвовать в моей личной жизни. Через четыре месяца у меня была операция на колене, и он не навещал меня в больнице. Если бы это было еще в теннисной жизни, он бы пришел… Я задавала себе вопросы. Может быть, я никто? Что я значу для людей? Понемногу я начала выкарабкиваться.

Друзья, близкие, люди, которые меня любят, семья. Мне кажется, я начала вылезать из этого состояния, чтобы открыться другим людям. Я потихоньку работала над собой. Я все лучше и лучше чувствовала себя в этой самостоятельной жизни, становилась сильнее. У меня было несколько проектов, телевидение. Наконец я снова обрела уверенность.

А потом Роджер выиграл «Ролан Гаррос». Я думала, что дошла до конца в своем развитии, но оказалось, что еще есть, куда двигаться, и дорога пошла по спирали. Я нашла гармонию – попробовала новую жизнь, отдохнула, перегруппировалась. Смогу ли я использовать обретенное равновесие? Смогу ли я выступать так же, как раньше?

Я всегда думала, что теннис – это источник проблем. Смогу ли я снова полюбить его и сохранить внутреннюю гармонию, смогу ли я перестать ненавидеть его так сильно, как я ненавидела его в 2008, когда заканчивала? И хотя возвращение получилось не таким, как я хотела, я все-таки снова полюбила теннис».

О допинговых слухах после ухода

«Мне кажется, это началось гораздо раньше. Помните, что было, когда я вернулась с US Open-2003? Папа Ким и некоторые журналисты начали говорить, что невозможно все выигрывать, что у меня ноги и бицепсы, как у Серены. Что бы значили эти нападки? Конечно, они имели в виду допинг.

Но они же видели ту работу, которую я вела с Патом Ичберри. Я вышла на новый уровень в физическом развитии. Сначала я не реагировала, старалась быть выше. Но сейчас все поменялось – теперь я пытаюсь жить для себя. Я могу говорить, что думаю.

Ходили слухи, что меня дисквалифицировали на два года. Но я вернулась через полтора – и стали говорить: «Значит, ее дисквалифицировали на полтора». «Ах вот, почему она вернулась!». Все это полная чушь. Это совсем не логично… Почему же я тогда не отвечала? Многие советовали мне быть выше, пустить все на самотек, говорили, что все пройдет. Мне это не нравится. У меня есть характер. Я не люблю, когда об меня вытирают ноги. Может быть, я ошиблась, когда не поддалась первому порыву и не ответила сразу же.

Тогда я не смогла отреагировать. Но речь шла о моей честности, о моей работе. И это задевает меня, потому что хочется казаться – нет, не казаться, а доказать всем, что я чиста. Конечно, слухи распускать просто, но где доказательства? Мне было очень больно.

Ни один человек из моего окружения не посмел сказать этого вслух, но я почти уверена, что эти разговоры посеяли в некоторых из них сомнения. Им, наверное, тоже было больно. И эти сомнения делали мне еще больнее. Никто ничего не говорил, но были и те, кто поддерживал меня, и их вера помогла мне справиться. Может быть, мне все-таки надо было отреагировать».

Второе завершение карьеры

«Я не говорила о своем локте, потому что уже устала от этой темы. Я говорила, что справлюсь. Мне бы хотелось вести речь только о теннисе, но локоть болит. Я молчала, потому что меня уже критиковали за то, что я оправдывала некоторые поражения проблемами со здоровьем. Но в Австралии я снова травмировала его… Знала ли я, что это конец? Подсознательно я знала это очень давно. Еще в Антверпене на «выставке» против Ким. За день до матча я заставляла себя подавать через боль.

Но еще раньше, в июле, я не смогла принять участие в выставочном турнире в Бельгии из-за локтя (прим. Стефани Майлз – представьте, если бы она сыграла. Все могло бы быть по-другому, изменилась бы вся последовательность событий, и Серена могла вообще не попасть в этот ресторан в Мюнхене). Так что в тот раз мне пришлось играть в Антверпене, у меня не было выбора. Я думала, что мне станет лучше. Но уже в самолете на пути из Австралии я все знала. И через 24 часа получила подтверждение от врачей.

Почему я травмировалась? Из-за своих габаритов, во-первых. А во-вторых, на таком уровне травм не избежать. К тому же был эмоциональный аспект – когда ты переживаешь тяжелый период в жизни, травму получить проще. Раньше у меня получалось прорваться. Например, после финала Кубка Федерации-2006. Я тогда серьезно травмировала икроножную мышцу.

После этого Карлос несколько недель со мной не разговаривал. Потому что я его не послушала, я сама приняла решение играть. Клийстерс была травмирована. Кирстен проиграла одиночки. Счет 2:2. У меня болело колено, и Карлос просил меня не играть пару. Но я ответила ему: «Карлос, я не могу. На трибунах 6 000 бельгийцев, мне нравится эта арена, я дома. Это финал Кубка Федерации, я не могу не выйти на корт». И в первом розыгрыше третьего сете я получаю разрыв икроножной мышцы. Я была первой ракеткой мира, через 2 месяца начинался «Мастерс». Я очень сильно рисковала. Я сделала все, что могла, и через 6 недель была на ногах.

А локоть… я пытаюсь принять этот приговор. Я готова идти дальше, и это помогает мне смириться с тем, что у меня есть пределы. Локоть болел несколько месяцев. Может быть, раньше я бы обошла 15 врачей и нашла того, кто сказал бы, что есть надежда. В этот раз я встретилась с тремя, и ответ каждого был категоричен. А если бы я пошла на операцию, то она была бы очень серьезной. Впервые в жизни я смирилась с тем, что я не сверхчеловек».

О планах на будущее

«Моя академия – это мой ребенок, и я хочу, чтобы он рос. Когда я впервые попробовала заняться этим, я слишком распылялась. Я постараюсь не повторять ошибок. Я внесу порядок в свою жизнь, разберусь с тем, что доставляло мне проблемы, поработаю над своими слабостями.

Сейчас впервые в жизни у меня есть настоящий дом. Я всегда много путешествовала, редко проводила больше полугода в одном месте. Я всегда была такой, так что мне было тяжело обрести стабильность. Впервые в жизни это стало мне необходимо. И в какой-то момент мне удалось разложить все по полочкам. Сейчас такой период – можно позволить себе погрустить. Я же бросила и все хорошее, и все плохое, что было в теннисе. Больше всего мне будет не хватать игры – тренировок, тех моментов, когда все получается, важных розыгрышей, во время которых ты чувствуешь, что тебе все по плечу, когда ты можешь положить мяч, куда хочешь».

О том моменте, когда все изменилось

«Мне кажется, моя карьера пошла иначе после того, как я встретила Ичберри. Карлос всегда говорил, что я могу выигрывать «Шлемы», но Пат сказал: «У нее игра первой ракетки, а вот физика игрока первой полусотни». А я хотела быть первой. Я поверила в него и стала тренироваться во Флориде. Там я получила новый взгляд на жизнь. Там было очень тяжело, и погода там просто невыносимая. Я нашла место, где мне было очень некомфортно, где мне все время было плохо. И после того, как я преодолела все связанные с этим трудности, матчи и турниры стали восприниматься намного легче.

Очень многие не верили в меня. Большинство. «Маленькая Жюстин, у нее столько проблем, нет психологической устойчивости». Агенты, спонсоры, иногда даже семья – все сомневались в моих способностях. А от Карлоса я услышала очень сильные слова: «Ты можешь всего добиться – тебе бы хотя бы десятую часть той уверенности в твоих силах, которая есть у меня». Я хотела доказать всем этим людям, что они неправы, и я много работала для этого. В итоге я доказала это им, а потом и себе.

Я всегда была такой, еще задолго до всех жизненных коллизий. У меня нет уверенности в себе, я робкая и зажатая, закрываюсь при первом прикосновении. Я многого избегаю только потому, что боюсь, что у меня не получится. Я родилась с большими, испуганными глазами. Я все время волнуюсь и все эмоции держу в себе. Я очень чувствительна, но никто этого не замечает. Я всегда казалась холодной девушкой, которая все держит под контролем. Я всегда сдерживала слезы, всегда говорила себе: «Давай, вперед, не ной. Будь сильной любой ценой».

Во мне постоянно кипят эмоции – я могу быть сильной на публике, а потом сесть в машину и там в одиночестве рассыпаться. Вот так я устроена. Мне пришлось научиться принимать себя такой… Иногда я могу быть очень взрослой, а иногда – сущим ребенком. Люди всегда видят только взрослую меня, но мне еще многому надо научиться. Я каждый день открываю новое и удивляю себя.

О том, что она является загадкой для большинства людей

«У чемпионов такая репутация. Я понимаю, что иногда я слишком требовательная, иногда даже стервозная – часто. Люди, с которым я работаю, знают это. Но в то же самое время я открыта. Если меня достать, я взорвусь. Но тут же остыну. Я никогда не держу обиду.

Иногда мною двигали негативные эмоции. Были такие моменты, когда мне было очень сложно радоваться, я не могла поверить, что когда-нибудь буду счастлива, что мне это позволено. Но со временем обнаружила, что могу… Я постоянно защищалась, ставила барьеры, подавляла эмоции и не делилась ими ни с кем. Может быть, я сложная, неоднозначная, но ничего загадочного во мне нет. Иногда я даже думаю, что я очень простой человек. Может быть, в общении с миром мне не хватает простоты. Но нет никакой загадки. Я хочу, чтобы ко мне относились спокойно – без обожания или ненависти. Хотя иногда я, может быть, сама нарывалась на критику».

Карлос – отец?

«Карлос никогда не был моим отцом. Он всегда отказывался от этой роли. Мой папа – это мой папа. Иногда с ним было сложно, но во многих семьях это так. Отношения отца с дочерью очень непросты. Особенно, когда мамы нет. Человек не готов быть отцом чемпионки. Но мой папа много мне дал. Он жесткий человек, именно поэтому он помогал мне справиться с поражениями. Он был союзником Карлоса. Карлос очень много требовал, и папа тоже. Но Карлос никогда не хотел принимать на себя эту роль. Я бы сказала, что он скорее наставник, ментор.

Гуру? Нет. Он был моей опорой в сложные моменты. И он никогда не подводил меня. Может быть, иногда только он меня и спасал, помогал мне показать все лучшее, на что я способна. Он научил меня быть амбициозной. И он научил меня не бояться. Но гуру? Нет. Люди говорят так, потому что я очень часто смотрела на него во время матчей. Но мы ведь стали настоящей командой. Когда дела шли не очень, я цеплялась за него. Я зависела от него, но давно это пережила. Сейчас мы общаемся как два самостоятельных взрослых человека».

Заголовок: «Счастье Ким «убило» Жюстин»

«Самое обидное, что содержание статьи очень даже ничего. Зачем нужна эта погоня за сенсациями, когда речь идет о двух лучших спортсменках в истории Бельгии? Это не нужно. Журналисты должны понять, что мы обычные женщины, и что нам тоже бывает больно. Я не против сравнений с Ким, я могу это понять, но заголовок… Это какой-то бред.

Иногда мне было тяжело с ней бороться. Между нами есть некоторое взаимное восхищение, и мы не можем его игнорировать. Потому что оно есть. Мы многим обязаны друг другу. Мы никогда не добились бы своих побед друг без друга. Для прессы это была идеальная история, но то, что она постоянно подогревалась, да еще наше окружение…Это осложняло нашу жизнь… Невозможно в таких обстоятельствах быть настоящими друзьями. Но у нас много общего. Один на один мы никогда не конфликтовали. И соперничество с ней, конечно, очень меня подстегивало».

О мечтах

«Я мечтаю о доме – я мечтаю о семье, хочу быть полноценной женщиной, хочу детей. Я уже научилась любить себя и хочу поделиться этим с другими. Я очень этого хочу… Развод не оставил шрамов на моем сердце. Да, был суд, но мы с Пьер-Ивом помним только хорошее, которого было немало. Я готова начать новую главу в своей жизни, но в ней я буду уже зрелым человеком.

Я позабочусь о себе, о своих друзьях, о своей семье, о близких. Я не всегда была верна им, иногда я уходила и возвращалась, уходила и возвращалась… Но сейчас, когда я научилась жить без тенниса, я готова к новой жизни. Вообще-то я добрая, мне просто надо успокоиться».

Конец.