13 января 2018, 18:13 6 мин.

Стэн ВАВРИНКА: «Был момент, когда я впал в жесточайшую депрессию, и Паганини буквально спас мне жизнь»

Автор

107

Интервью обозревателя l’EquipeРежиса Тестлена с трехкратным чемпионом турниров «Большого шлема» Стэном Вавринкой, возвращающимся в тур после полугода пропуска и двух операций на колене, первой артроскопической, второй для устранения повреждений суставного хряща. Это интервью швейцарец дал в середине декабря в Монте-Карло во время тренировочного лагеря.

- После трех превосходных сезонов ваше колено отказалось служить… Как думаете, вы зашли слишком далеко с точки зрения физических нагрузок?

- Когда ты каждый раз стремишься добраться до максимально достижимых высот, то заставляешь двигатель работать на пределе. Но все же я был осторожен: я никогда не играл четыре-пять турниров подряд, всегда давал себе время на отдых и восстановление. Но так же я всегда понимал, что этот спорт на таком его уровне совсем не полезен для тела. Всегда отдаешь себе отчет в том, что проблемы обязательно будут, рано или поздно.

- Идти до предела, пока не сломаешься, - только так можно извлечь из себя все лучшее, но при этом изнашиваться. Как такое переживается?

- В любом виде спорта, когда достигаешь таких высот, поневоле изнашиваешься, я бы сказал, перерасходуешь свой резерв. Не случайно я травмировался в 32, Новак в 30, Роджер и Рафа тоже побывали в этой шкуре. Эти травмы – результат нагрузок, износа, ну и цифр, конечно. Но если у тебя появляется шанс выбраться на самую вершину, это приятный износ. Ведь победы, скажем так, вызывают привыкание, как наркотик, - каждый раз ты хочешь еще, еще, еще и побольше. Чтобы получить побольше, тебе нужно работать больше, чтобы работать больше, нужно подвергать себя еще большим нагрузкам, и в какой-то момент это все догоняет тебя. Когда ты на вершине, все тяжелее. То, что я сумел сделать в последние несколько лет, это был шанс, возможность, но это потребовало колоссальных затрат. У меня создавалось впечатление, что я медленно ползу в сторону кладбища (смеется). Я говорю это со смехом, я просто стараюсь дать понять людям, через что мы проходим.

- То есть по вашим ощущениям, вы выработали ресурс вашего организма до состояния выгорания?

- В эти несколько последних сезонов я слишком сильно и слишком долго шел на пределе, и мотор просто перегрелся. И не только в физическом смысле, но и в психологическом. Люди смотрят, ка мы играем в теннис, но у нас есть жизнь и за пределами тенниса, что означает… В общем, в эти последние сезоны я ощущал, что конец моей веревочки близок, я был на грани психологически. Выгорание слишком сильный термин, ведь люди, которые выгорают, живут в экстремальных условиях. Но так случилось, что я пережил чувство переломного момента, сказав себе «Я больше не способен это выдерживать».

- Это суммарный результат того, что произошло вокруг вас и сверхусилий, приложенных на корте?

- Частично. Если ты живешь полной жизнью, которая тебя изнашивает, то устанешь от работы. Это касается всех профессий, но нашей больше всего. Невозможно выиграть ТБШ, не выйдя на свой предел или даже перейдя его.

- Значит ли это, что вы хотели бы кое-что изменить, чтобы лучше управлять происходящим?

- Сложно что-то менять, если видишь, к чему тебя привело то, что ты делал: три титула ТБШ и финал. Это значит, что все было сделано правильно. Если бы позволил себе больше отдыхать, я бы никогда не зашел так далеко. Эта травма позволит легче расчистить все, мое ближайшее окружение в первую очередь. Я больше не стану тратить энергию на людей, которые перестали быть мне близки, и стану свежее.

- Как вы пережили этот период вне тура?

- На меня навалилось все и сразу: ковыляние на костылях, невозможность быть в туре, сомнения, невозможность вообще что-либо делать. Когда ты прерываешься так надолго, это плохо для тела. Потребуется довольно много времени для того, чтобы восстановить простейшие движения, например, начать подавать в полную силу. И дело же не только в силе – мне придется восстанавливать плечо, а это тоже требует времени. Все тело нуждается в восстановлении кондиций, которые позволяют выдерживать нагрузки и напряжение.

- Что в последние недели было восстанавливать тяжелее всего?

- Сгибание колена. Я не мог нормально подсесть. Рефлексивные движения очень сложны. Но я играю хорошо, мои удары в порядке, мой теннис при мне.

- Насколько сильны были ваши сомнения?

- Глубоко внутри я всегда был уверен, что смогу найти решение, чтобы вернуться на определенный уровень. Накакой? Япоканезнаю. Учиться всему заново оказалось тяжелее, чем я думал. Я такого не ожидал. Все эти фазы, когда тебе нужно достичь предела, и при этом не перетрудиться, чтобы сберечь колено.

- Вы недавно сказали, что без Пьера Паганини, вашего фитнес-тренера, вы завершили бы карьеру…

- Для того, чтобы вернуться из такого далека, мне нужен был человек, который знал бы мои возможности мой лимит. Он в буквальном смысле спас мне жизнь, потому что в какой-то момент я впал в дикую депрессию, ощущал себя в полном одиночестве. Больше всего я страдал от невозможности соревноваться, мне не хватало адреналина, ажиотажа, возбуждения, всего того, что можно пережить только лично. Стресса. Ведь даже если тебе плохо, на самом деле это здорово. Этобылпериодотчаяния.

- Как, по-вашему, сложнейшая часть, нужная для того, чтобы попасть в полуфинал ТБШ, позади или еще ждет вас впереди?

- Я бы сказал, что все-таки позади. Мне здорово помогли эти две тренировочные недели в Монте-Карло с парнями, возможность поработать с Димитровым и понять в процессе, что, несмотря ни на что, мой уровень никуда не делся. С первой же тренировки я почувствовал, что с теннисом проблем не будет. То если теряешь уверенность, что заново убедить себя, что обязательно вернешься, довольно тяжело.

- Мысль о том, что такой игрок, как Рафаэль Надаль, уже не раз возвращался на прежний уровень после длительных перерывов, связанных с травмами, как-то помогла?

- Нет. То есть я хочу сказать, что он показал - такое возможно, но все люди разные. Ведь возвращаться в строй после операций на колене намного сложнее, чем, например, после травмы запястья, потому что, травмировав кисть, ты все равно можешь работать над другими физическими составляющими. Хотя с точки зрения тенниса возвращение после травмы запястья сложнее, так что… Каждый справляется с собственными травмами, сравнивать тут невозможно.

- Магнус Норман, тренировавший вас с 2013 года, внезапно покинул вашу команду в октябре…

- Этого я вообще не ожидал. Это был шок, громадное разочарование. Я ведь всегда ценил все то, чего мы вместе добились, да и момент был тяжелейший. Когда начинаешь заново, с нуля, для того, чтобы восстановить уверенность, тебе нужны рядом люди, хорошо тебя знающие. У него были свои причины, и я их принимаю. Но мы могли бы договориться о расставании иначе, за хорошим ужином в хорошем ресторане. Тогда все воспринималось бы легче. Благодаря ему я выиграл свои три ТБШ, и это не забудется и не изменится.

- Вы так же сказали, что хотели бы поиграть еще года три-четыре. Не хотели бы вы абстрагироваться от результатов и тем самым получить преимущество?

- Да, но такое ведь невозможно. Чем больше проходит времени, тем сложнее, оглянувшись назад, сказать себе – окей, я продул, но это не имеет значения. Чем меньше тебе остается времени, тем меньше шансов. Ты не можешь их упускать.