21 октября 2016, 19:12 11 мин.

Роджер ФЕДЕРЕР: «Следующие шесть-восемь недель покажут, в каком состоянии колено»

Автор

107

17-кратный чемпион турниров «Большого шлема», 35-летний швейцарец Роджер Федерер, который после Уимблдона взял тайм-аут вплоть до начала сезона-2017, побывав на открытии Академии Рафы Надаля, дал в Манакоре интервью нескольким немецкоязычным изданиям.

- Не задавились ли во время своих каникул вопросом – так ли уж мне не хватает тенниса? Жизнь же прекрасна и без него, зачем мне все это нужно?

- Я всегда знал, что жизнь прекрасна и без тенниса (смеется). Однако это для меня что-то совершенно новое и необычное, никогда раньше не испытывал ничего похожего – я ведь раньше никогда не обрывал сезон на половине. Перед отъездом на Майорку я говорил с Пьером (Пьер Паганини, консультант и тренер по физподготовке. – прим.перев.) и спросил его – мне предстоит общаться с прессой, каким ты меня сейчас видишь? Он ответил: ни разу не замечал, чтобы ты был расстроен, не уверен или в депрессии.

- Так-таки ни разу и не ощущали приближения депрессии?

- Самый трудный период был между Римом и Уимблдоном. Я заметил, что с коленом что-то не в порядке. Чувствовал, что я не в порядке, что нет прогресса. Что я плохо готов к Уимблдону. Как сказал потом Пьер: он никогда не был занят больше, чем в те дни. Но стоило мне принять решение остановиться, все сразу стало легче. Я сказал себе: мне нравится такая жизнь. Мне нравится все планировать – как тренироваться, где, когда, с кем? Приходится многое организовывать, это для меня внове, но я приспособился.

- Кое-кто считает, что 2017-й будем вашим последним «ура»…

- Это как посмотреть: мое последнее «ура» может длиться годами. Надеюсь, что случится настоящее «ура», я ведь ожидаю несколько большего, чем просто участие в турнирах и матчах. В противном случае я бы не стал брать такой продолжительной паузы, я бы играл себе и играл в полу-здоровом состоянии. Но после того, как было принято решение пропустить Олимпиаду и ЮСО, я сказал себе: камон, тепнь ты делаешь все правильно. Это принесет пользу моему телу на годы вперед, возможно, даже и после завершения карьеры. После 20 лет тенниса взять долгую паузу нормально.

- Что вам больше всего не хватало с теннисной точки зрения в последние недели?

- Матчей, что логично. Но поскольку я знаю, что вернусь, это ощущается не так категорично. Да, я скучаю про туру, мне хочется снова видеться с другими игроками, со Стэном или Рафой, но это терпимо. Мне нравится, что сейчас вокруг меня все спокойно, я получаю от этого удовольствие.

- Есть некая неуверенность относительно того, как все будет складываться после перерыва? Вы боитесь этого?

- Я много думал об этом последние несколько недель. Как все будет, когда я вернусь на Кубке Хопмана или в Мельбурне? Буду ли я ощущать давление? Но кроме всего прочего, мне откровенно любопытно, как пройдут первые полгода после возвращения. Я ведь потеряю в рейтинге, и это будет относительно новый опыт – необходимость прорываться по сетке. Но страх? Если он и был, то только относительно новой травмы. Я в любом случае должен был дать себе время. Но если я смогу в декабре тренироваться так, как надеюсь и рассчитываю, думаю, восстановлю необходимый уровень очень быстро.

- У вас уже есть расписание?

- Для начала надо посмотреть, как все пойдет. Пока в расписании Кубок Хопмана, АО, Дубай и Индиан Уэллс. На другие турниры я пока не заявлялся.

- Есть шанс увидеть вас на матчах IPTL?

- Все будет зависеть от пары-тройки следующих недель. Если бы надо было играть завтра, я бы точно ответил нет. Мне нужно для начала провести достаточно времени на корте. Но мы рассматриваем эту возможность.

- А как насчет 2018-го?

- 2018? Об этом подумаем на следующий год. Будьте уверены, я рассчитываю все еще играть. Но для начала надо избавиться от всех последствий травм. И сыграть нормально пять турниров перед тем, как вспомнить, как сражаться за титулы и выигрывать их. Сейчас мне нужно сохранять спокойствие и для начала вообще вернуться в тур.

- Что травмировало сильнее – отказ от Рио или пропуск US Open?

- Когда пришлось отказаться от Олимпиады, я говорил себе: нет, нет, нет, такого не может быть! Я очень хотел сыграть в Рио и на ЮСО. Пропустить Ролан Гаррос уже было слишком. На то, чтобы принять факт пропуска Рио, понадобилось три дня. По тем или иным причинам врачи и моя команда не желали давать мне зеленый свет.

- Не стоило ли пропустить Уимблдон?

- Нет, нет. Тем более, что я был так близок… Было правильно сыграть там, даже несмотря на то, что я не чувствовал себя нормально готовым. Был удивлен тем, как далеко я прошел. Вот почему этот Уимблдон будет одним из самых памятных для меня.

- Как сейчас обстоят дела с тренировками?

- Хорошо. Все лучше и лучше. У нас достаточно времени и нет нужды что-то форсировать. Мы движемся шаг за шагом, хотя могли бы уже делать и больше. Я тренируюсь минут по 90 в день. Мы ведь не хотим ничем рисковать. Но я полностью укладываюсь в расписание. С точки зрения физической формы я практически в 100-процентной готовности, на беговой дорожке или в спринте. Сейчас повышаем интенсивность. Так же я снова начну больше играть в теннис.

- Зачем лазить по горам с больным коленом…

- Мой отец был так забавен. Он сказал, что на Эбенальп (гора в Швейцарии в массиве Аппенцель высотой 1640 м. – прим.перев.) мы поднимемся на подъемнике и карабкаться вверх нам не придется. А потом был поход – почти шестичасовой спуск. Это было, конечно, глупо, но все равно здорово. Потому что это была серьезная проверка для моего колена. После того похода я почувствовал себя лучше. Сказал себе: если я выживу… Ходьба на спуске это не то, к чему я привык. На следующий день все, родители, Мирка, девочки, мучились от болей в мышцах, я же был как огурец.

- Чем будете заниматься следующие несколько недель?

- По-прежнему работаю с Пьером, но тенниса становится все больше и больше. На следующей неделе к нам присоединится Иван Любичич. В следующие восемь-девять дней буду тренироваться пять-шесть раз. Наступает интенсивная фаза, которая продлится до конца года.

- Сколько раз играли в теннис после Уимблдона?

- Совсем немного. За последние два месяца десять, может, двенадцать раз, и от силы раза три больше часа. Обычно это было по получасу, либо с партнером, либо у стенки. Не хотел перегружать колено после того, как проделал большой объем специфической работы на бедра и колени. Не хотел играть в теннис после этих нагрузок, потому что это могло отразиться.

- Чувствуете ли себя физически сильнее, чем раньше?

- С того момента, как в 1999 году я начал работать с Пьером, я всегда был физически силен. Мы уже достигли того, что было запланировано. Сейчас я ощущаю себя сильным, н пока еще не достиг предела. До АО у меня еще есть около 80 дней, это много, и надеюсь, что все пройдет хорошо. После этой травмы я не хочу впадать в излишнюю эйфорию.

- Насколько пристально следите за теннисом?

- Слежу за результатами, включая то, как выступает на челленджерах Марко Кьюдинелли. Поначалу думал, что полгода вообще не буду думать о теннисе, но не вышло, я слишком им интересуюсь. Но как ни странно, это не было типа «Вау, ЮСО! Мой бог, Шанхай! А-а, Базель!».

- Значит ли это, что вы готовы завершить карьеру?

- Это была бы совершенно иная история… Это было бы окончательно, и ничего забавного в этом не было бы. Надеюсь, как и любой игрок, что это будет осознанное решение, принятое мной, а не мои телом, не что-то вынужденное под давлением обстоятельств, травм и всякого такого. Когда это назреет, я вам сообщу.

- Что удалось сделать такого, чего не удавалось раньше? Ну кроме похода в горы…

- Пожалуй, впервые у меня есть четкое понятие о том, каким будет мой распорядок. Я точно знаю, когда у меня тренировка, а когда я встречусь с друзьями, или отправлюсь в поход… Я наконец-то могу что-то четко организовать, на справляясь постоянно с расписанием – а когда там я играю следующий турнир? Хотя я довольно гибок, но приятно что-то точно знать заранее: в понедельник будет то-то и то-то, в среду утром – вот это, а в пятницу еще вот то. Это был возврат к нормальной повседневной жизни, которой у меня не было последние 15 лет.

- Осознали ли вы, что причиной вашего тайм-аута стал возраст?

- Я от него не прячусь. Хотя не всегда готов признать, что в чем-то повинен возраст. Конечно, есть признаки износа, и колено – один из них. Однако то, что случилось сейчас, уже могло случиться. Восемь лет назад прозвенел звоночек, у меня уже была проблема с коленом, и врач сказал: плохо дело. Но неделе спустя проблема исчезла, и я играл еще восемь лет. Если бы мне не повезло, травма настигла бы меня уже тогда. Но мне больше нравится думать, что дело не в возрасте, а в том, что я сыграл больше 1000 матчей. Что-то должно было случиться, это нормально.

- Вас беспокоит то, что вы…гм… становитесь старше?

- Нет, об этом не стоит задумываться слишком глубоко. К тому же возраст может быть и преимуществом. Я всегда старался использовать преимущество опыта и возможность открывать что-то новое в себе, с готовностью принимать свежие идеи.

- То есть вы далеки от кризиса середины жизни?

- Хотелось бы думать. Был удивлен тем, как быстро я начал восстанавливаться после операции в феврале. В первые шесть недель я прогрессировал каждый день. Это помогает сохранять позитивный настрой. Но после Монте-Карло что-то случилось. Что? Не могу объяснить.

- Вы о спине или колене?

- Только о колене. Это потянуло меня вниз. Ситуация была сложной для меня – как играть с такой травмой? Раньше не приходилось делать этого с таким коленом. Проблемы со спиной привычны, я умею с ними справляться. С этим же… Словом, это были трудные месяцы. Но так же и интересные, потому что мы провели мозговой штурм с командой, решая, что будем делать дальше. Внезапно у меня появилось 150, даже около 200 дней, за которые я мог со всем справиться. Между турнирами это бывает достаточно тяжело, с чем только что столкнулся Рафа Надаль.

- Сейчас колено снова в норме?

- Это покажут следующие шесть-восемь недель. Хотя чувствую, что могу больше не осторожничать. Колено нормальное, стабильное, ощущения привычные. Все, что я теперь могу делать, приближает меня к стопроцентной готовности. Надеюсь, что это случится уже в начале декабря, и у меня будет целый месяц на то, чтобы делать все, что хочется.

- Кстати, о Надале. Впечатления от его академии?

- Потрясающие. Я был впечатлен уже тогда, когда он только поделился со мной этим проектом. Ужасно хотел принять участие в открытии, хотел бы сыграть выставочный матч, но это оказалось невозможно.

- Что насчет победы Стэна Вавринки на US Open?

- Это было невероятно. Подумать не мог, что он выиграет этот финал. Не потому, что плохо о нем думаю, наоборот, я очень за него болел. Просто мне казалось, что коли Джокович в финале ЮСО – логично предположить, что он выиграет. Ушел спать при счете 4:1 в его пользу в первом сете. Проснувшись и увидев результат, подумал: это что-то титаническое, и это еще мягко сказано. Стэн добился чего-то невероятного. Если ты выиграл ЮСО у Джоковича, этот трофей можно считать важнейшим. Одно это стоит того, что ты делал все 25 лет.

- Думали ли вы когда-нибудь, что он способен на подобное?

- Когда я впервые тренировался с ним, на меня произвел впечатление его бэкхенд. Но остальное? Я по-прежнему видел Стэна, стоявшего в пяти метрах за бейслайном и старавшегося догнать мяч в поле. А нынче он звезда с сумасшедшим статусом и карьерой, которую хотел бы любой игрок.

- Вы чему-то можете научиться у Стэна теперь, после стольких лет, когда было наоборот?

- Многому. После финала ЮСО я подумал: как он сумел этого добиться? Как он, бывший игрок с определнными комплексами, который сомневался в себе, кто бывал близок, но никогда ничего не добивался, смог превратиться в Супер-Стэна?

- И как же?

- Он поверил в себя. Поверил в то, что все может. Если такая машина работает, она работает. Это было в нем всегда. Я всегда называл его дизелем, потому что ему нужно время, чтобы прогреться и рвануть. В какой-то момент он сообразил, что на турнирах может быть тот же эффект: поначалу ты буксуешь, а потом несешься. И он так же поверил, что физически сильнее всех. Это доказательство тому, сколько зависит от головы. Если вы сомневаетесь в себе, результат совсем не тот.

- А что насчет Джоковича? Он в кризисе?

- Я назвал бы это мини-кризисом. Это меня поразило: я ждал, что после Ролан Гаррос он выиграет еще крупный турнир, речь не о Торонто. Но когда выигрываешь ТБШ, который от тебя столько раз ускользал, когда закрываешь карьерный «Большой шлем», начинается другая карьера. После РГ ему пришлось спрашивать себя: зачем продолжать играть? Voilà. Волей неволей приходится задумываться: какова твоя цель? Для начала ему нужно разобраться именно с этим. Такое состояние может длиться неделю, может месяц и даже год – а может случиться и так, что ощущения не вернуться больше никогда. Это не значит, что Новак играет плохо. И до тех пор, пока он продолжит играть, он будет побеждать, потому что он слишком хорош. Но Ролан Гаррос стал водоразделом в его карьере.

http://www.tagesanzeiger.ch/sport/tennis/mein-letztes-hurra-das-koennte-jahre-dauern/story/16341732