Экс-вторая ракетка мира в паре: «Начал играть в теннис в Ираке. Тогда страной управлял Саддам Хусейн, но это было обычное место»

Победитель двух турниров «Большого шлема» и экс-вторая ракетка мира в паре Бруно Суарес рассказал инстаграм-аккаунту Behind The Racquet о своем приходе в теннис и отношении к продолжению теннисной карьеры.

«До шести лет я рос в Ираке. Мой отец был инженером-строителем и работал в крупной бразильской компании в 80-х годах. Мои родители переехали в Ирак, чтобы строить шоссе, тогда моя мама была беременна. Мой отец переехал первым за семь месяцев до того, как смогли приехать мы с мамой. Мне тогда было около двух месяцев.

Это был очень интересный опыт. На тот момент страной еще управлял Саддам Хусейн, но это было вполне обычное место, не считая культурных различий с Бразилией.

Через несколько лет после нашего переезда началась война в Персидском заливе, и нам пришлось вернуться в Бразилию. После отъезда в Бразилию мы жили в разных местах. Некоторое время – в Белу, еще сколько-то – в Форталезе, четыре года – в Рио-де-Жанейро, потом вернулись в Белу. Переезды не прекращались, пока мне не исполнилось 17 лет.

Я начал играть в теннис лет в пять в Ираке, когда мы с семьей жили в поселениях. Благодаря ним мы могли жить вдоль шоссе, которое строил мой отец, чтобы ему не приходилось ездить туда-сюда. Главное поселение, в котором была школа для бразильских детей, было очень маленьким и находилось в какой-то глуши.

Я рано начал ходить в местный теннисный клуб. Впервые я стал играть с мячом и ракеткой, глядя, как играют мои родители. Это произошло примерно когда мы переехали в Багдад, и я попросил отца отвести меня на урок тенниса. Я занимался год, пока нам не пришлось вернуться в Бразилию. где я продолжил тренироваться. В шесть лет у меня было немного друзей, поэтому переезд дался легко.

Нам нигде не удавалось обосноваться на одном месте дольше чем на два-три года. У нас не было ни телефона, ни интернета, ничего. Это было непросто, потому что все кончалось тем, что я приезжал куда-то, мне там нравилось, я находил друзей, а потом приходилось снова переезжать. Сейчас мне кажется, что для меня это было полезным опытом, благодаря которому сегодня мне намного проще. Возможно, это помогло мне достичь того, что у меня есть сейчас. Я больше не буду терзать себя, если сильно упаду в рейтинге, потому что мне нужно думать о двоих детях. Я люблю теннис. Планирую оставаться в туре еще три года, но думаю, что если буду в топ-20 или топ-25, то продолжу играть.

Уже около пяти лет я готовлюсь к жизни после тенниса. Я инвестирую в несколько компаний и занимаюсь вещами, которые никак не связаны с теннисом. Я инвестирую в компанию OakBerry, поставляющей ягоды асаи, помог ей наладить сотрудничество с US Open. Еще я партнер инвестиционного банка в Бразилии. Я всегда хотел быть частью тенниса. В Бразилии есть одна академия и два загородных клуба, которым я помогаю вместе с Гугой Куэртеном. Сейчас у нас около 400 детей, поэтому я определенно останусь в Бразилии.

Мне нравится, что мои дети могут наблюдать за тем, как я играю в теннис и соревнуюсь. Порой трудно совмещать игру с воспитанием детей, мой сын начинает понимать, что такое победы и поражения, теперь он постоянно задает мне разные вопросов. Нелегко путешествовать с ними, учитывая все расходы, но я всегда счастлив, если они могут приехать. Я просто надеюсь, что они мной гордятся».

«В теннисе часто встречаются депрессия, алкоголь, наркотики». Американец показывает жизнь за пределами топ-100