Нуртуг: история семьи
Мы разговаривали с четырьмя актерами этой пьесы о том, что они делали в воскресенье и как оказались в Оре, трое из них исповедуются сейчас, а главное действующее лицо – позже.
Аре Сёрум Лангос
Менеджер живет не так уж далеко от Бьосена в Тронхейме, вместе с законной женой и маленьким сыном, время от времени, когда свободен, он уезжает в короткие и дальние поездки.
-Я проснулся в половине восьмого утра от сигнала пришедшей смс и увидел только одно слово: «Кризис». Я знал, что отправитель друг Петтера, хотя его номера не было в моем мобильнике. Я выскочил из постели, открыл газету и увидел снимок разбитого Audi. Я бросился к машине, одеваясь на ходу, и поехал на ферму. По дороге я позвонил Йону Нуртугу и проинформировал его, что автомобиль Петтера разбит в аварии, но я не уверен, что Петтер был в машине. Сначала я хотел махнуть прямо в больницу, куда должны были доставить пострадавших в аварии, но интуиция подсказала мне сначала направиться к дому Петтера, чтобы оценить ситуацию. По дороге меня остановила полиция. Я представился, показал свои документы, пояснил, что я менеджер Петтера, и тут я узнал, что он находится под стражей в полицейском участке. Я поехал туда. В участке мне подтвердили, что это так, но Петтер находится в изоляторе, и я не могу поговорить с ним. Полицейские предложили мне посидеть в комнате рядом с приемной и подождать. Я ждал и работал, делал все, что мог, телефон звонил и звонил, сплошным потоком шли смс и сообщения на почту от различных СМИ. А я сам нуждался в информации, у меня ее было не больше, чем у спонсоров, партнеров по бизнесу и адвоката Петтера. Многие редакции начали свое журналистское расследование, а ответить им мог я один. Всем я отправлял одну и ту же смс, что автомобиль Петтера Нуртуга попал в аварию, а сам Петтер Нуртуг находится в диалоге с полицией. Ничего другого сообщить журналистам в течение всего воскресенья я не мог. Пока я сидел в комнате, я мог видеть, как много журналистов и фотографов собралось около полицейского участка. Их были тучи. Я мог видеть их через стеклянную стену, но не слышал, о чем они говорят. Кто-то из журналистов увидел меня, они должны были сделать вывод, что Петтер находится в камере и удивлялись, почему полиция так долго тянет с заявлением о том, что именно его автомобиль разбит в аварии.
Я связался с Йоном, узнал, как развиваются события, узнал, что вертолет прессы кружил над моим домом в Бьосене, так же как над домом Петтера неподалеку, а самые любопытные и нетерпеливые журналисты рванули в Мерокер, чтобы попытаться и там найти актуальную информацию. В это самое время у нас и появилась идея доставить Петтера в Оре, спрятать его в тайном месте. Я попросил Йона подумать, как это можно сделать, и удача была на нашей стороне. Выспавшийся и собравшийся с силами Петтер выдержал допрос, признал свою вину в аварии и был отпущен на свободу. Адвокат Расмус Бродкорб был рядом с ним и помогал ему.
-Петтер на хотел ехать домой, он не хотел к родителям на ферму, он хотел уехать далеко, за границу, чтобы исправить то, чего мы лишились: карьеру, отношения со спонсорами, деньги, пересмотреть всю свою прожитую жизнь и начать жить по-новому. Но прежде всего он должен был выйти из полицейского управления, которое окружали журналисты и фоторепортеры, с которыми он не хотел встречаться. Он был готов помочь полиции, признал достаточно, чтобы стало понятно, что он на стороне следствия. Единственным разумным решением было вывезти его в патрульном автомобиле туда, где его никто не сможет обнаружить. Прежде всего, я и адвокат с подобающей случаю важностью подошли к моей машине, окруженной журналистами, фотографами и кинооператорами, я довез Бродкорба до места парковки его автомобиля, и он отправился организовывать Петтеру место в патрульной машине, а я поехал домой, чтобы принять душ, переодеться и успокоить жену и сынишку. «Мы увидимся примерно через неделю, все будет хорошо».
Патрульный автомобиль отправился на север, в соответствии с договором, заключенным адвокатом, довез Петтера до станции Хель, где я его и подобрал.
Хель в коммуне Стьёрдал расположен недалеко от международного аэропорта Вэрнес, откуда самолеты улетают за границу. Сюда приезжают зарубежные артисты, чтобы принять участие в фестивале блюза. Они редко откажутся от удовольствия сфотографироваться на железнодорожной станции с названием Хель на заднем плане или под вывеской, на которой под пожеланием доброго пути выведена архаичная надпись «Hell Gods Expedition».
Но для Петтера Нуртуга это название было связано с риторическим вопросом: как выбраться из ада, в который он сам себя загнал, какие у него есть возможности. Какие возможности в то время, когда пламя лизало его со всех сторон, когда он был совсем один среди людей, знавших его и еще недавно называвших его другом, когда он, возможно, совершенно загубил свою профессиональную карьеру и упал во мнении людей. Перед этой ситуацией бледнели самые драматичные гонки.
Тут подъехал Аре Сёрум Лангос и поскорее увез его.
-Члены семейства Нуртуг могут быть очень немногословны, но когда мы выезжали из Хеля, Петтер говорил и говорил. Он плакал, громко рассуждал, как он мог совершить такую глупость, кричал, что он провалил свое положение среди людей, живущих в Фрамверране. В общем, можно сказать, что он был весь в слезах, расстроен, почти пал духом. И вместе с тем, хотя он страстно желал, чтобы ничего этого не произошло на самом деле, он прекрасно понимал, что нельзя перевести часы назад и стереть последние сутки. Петтер много раз терял деньги, это мало значило для него, кроме того, он мало думал о будущем.
Мы остановились недалеко от Мерокера, между Мерокером и Стурлиеном, куда мы доехали к вечеру. Я заранее позвонил родителям моей жены и попросил купить немного еды и что-нибудь попить, чтобы мы могли доехать до Оре. И вот мой тесть ждал нас на обочине. Он принес пиццу, грандиозный стейк с кровью и какую-то выпивку. И мы поехали дальше.
Йон Нуртуг
Папа Йон планировал на воскресенье хороший, расслабленный отдых на семейной ферме Фрамверран в Иннхерреде, к нему должны были прийти друзья. Средний сын, Томас, тоже приехал домой на ферму на выходные.
-Мэй была на работе. Эвен поехал к родителям своей девушки в Мольде в гости. Аре позвонил в восемь утра и сообщил, что автомобиль Петтера попал в аварию. Позже он сообщил еще, что Петтер, скорее всего, сам вел машину. После первого сообщения я еще цеплялся за слабую надежду, что авария не имеет к Петтеру никакого отношения, но теперь все сомнения отпали. Я позвонил Мэй и сообщил ей о несчастье, посоветовал закрыться и не тратить времени на газеты, не слушать радио, не смотреть TV-программы, отключить мобильный, но так, чтобы я мог дозвониться до нее и послать смс.
Вскоре после этого на дороге к ферме показалась машина, мы знали, что это журналист. Но у него были проблемы, он не мог нас найти, наш адрес, Маркхусвайен, 86, не занесен в GPS-навигатор, а на самом доме нет таблички с номером. Мы с Томасом заперли двери, опустили ставни. Теперь появилось уже множество журналистов и фотографов, они настраивали свою аппаратуру и стучали в дверь. Мы не открывали и чувствовали себя как в осаде.
Ситуация была ужасающая, и я не мог сказать ничего разумного. Поэтому совсем не Петтер, а мы стали думать, как оградить его от этой кошмарной шумихи. Я понимал, что мы должны уехать, но куда? После того, как я сказал Рагнару Бергу, что мне нужно увезти Петтера, он предложил свой коттедж в Оре которым он сам пользовался и в котором мы все бывали. Для дальнейшего нужно было дождаться, когда с работы придет Мэй.
Мэй Ирэн Нуртуг
Мама Нуртуг начала свое дневное дежурство по уходу за больными на дому в Индерёй в 8 часов утра. Ее рабочий день должен был продлиться до 15.00, в планах у нее было посещение клиента, к которому она была приписана, но это не заняло бы много времени, дальше в очереди были люди, которые больше нуждались в заботе и уходе. По затратам времени работа сиделки на дому в Индерёй не такая тяжелая, как в больших городах, здесь все стабильно, и люди хорошо знают тех, кто приходит им помочь и даже не запирают дверей.
-Йон позвонил в 8.10. Я в это время составляла утренний отчет, но поняла, что он хочет сообщить что-то серьезное. Он рассказал мне, что произошло. Поэтому мой рабочий день пошел по-другому.
Я не помню многого из того, о чем думала в то время. Я должна была выполнять свои обязанности, но как только смогла, я взяла газету и прочитала все последние новости. Я прочитала все, что только смогла найти, и была рада, что авария не закончилась хуже, ведь они могли погибнуть. Мысль о том, что он, мой сын, мог быть уже мертв, мог быть ранен, раз был за рулем, была ужасна. Я получила право закончить дежурство раньше, когда отработала четверть положенного времени, так как пришла коллега расспросить меня о Петтере и она смогла меня подменить.
Йон Нуртуг
- Когда Мэй пришла домой, план был готов. Она и я должны были ехать в Оре, но я принял во внимание, что окрестности инспектируются представителями прессы, журналисты были в непосредственной близости от нас, и мы должны были от них оторваться. Мы потихоньку выбрались с фермы, за нами не было хвоста из журналистов и репортеров. Томас решил вернуться в Тронхейм. И вдруг мы увидели вольво позади нас. Мы не знали, кто именно за рулем, но догадывались, что это журналисты. Нам повезло, у машины что-то случилось с колесом. У моста Скарнсунн, по которому нам нужно было проехать, стоял другой автомобиль. И от него оторваться мы не смогли.
После того, как мы проехали Страумен, административный центр коммуны Индерёй, мы оказались на узкой, плохо просматриваемой боковой дороге, и это защитило нас от преследования черного вольво, который все время висел у нас сзади. В пути мы думали о том, что Петтер предпочел бы не встречаться с нами, но для нас самих важным и правильным будет находиться вместе с ним. И именно нам следует встретить Петтера в Оре. В этот момент его спортивная карьера была для нас неважна. Сейчас самым ценным был наш мальчик.
Йон Нуртуг – глава семьи, его старший сын как-то описывал, что отец принимает решения, определяет все аспекты его спортивной карьеры и именно он решает, кому принадлежит центральная роль, Петтеру, Томасу или Эвену, и где проходят границы. Только отец, и никто кроме него, руководит их спортивной карьерой.
В последние выходные апреля, за неделю до аварии, в которую попал его старший сын, Йон Нуртуг получил по электронной почте письмо от бывшего товарища Петтера по школе и тренировкам, который в юности тоже был очень талантлив, но из-за тяжелых жизненных обстоятельств вынужден был прервать свою лыжную карьеру. Этот молодой человек вырос в семье, где спорт был альфой и омегой, в которой место на соревнованиях и спортивный результат значили больше, чем многое другое. В письме он вспоминал, как Йон Нуртуг присматривал за обоими, за ним и Петтером, когда они жили в одной комнате, когда учились в старшей школе в Штанхьере, а также он спрашивал, почему же он, живя и развиваясь в такой среде, имея талант, не может хорошо тренироваться и показывать высокие результаты. Это письмо изумило Йона Нуртуга, как уже давно ничто его не изумляло. Он хорошо помнил этого школьного друга Петтера и его товарища по тренировкам. Он был настолько удивлен, что в воскресенье вечером позвонил матери парня и попросил его телефонный номер, которого у него не было. И позвонил ему.
-Мы долго разговаривали, больше часа, и я сказал ему то, что, мне кажется, нужно знать всем при вступлении во взрослую жизнь, а не только талантливым спортсменам в борьбе за результаты. Разговор глубоко тронул меня, и я подумал, как важно родителям не забыть о человеческих отношениях, когда в семье подрастает спортивный талант. Молодежь должна иметь возможность попробовать жизнь на вкус, набраться собственного опыта, совершать ошибки и не сосредотачиваться только на борьбе за достижения в лыжах или на другой спортивной арене. Я понял, что он просто надрывается, бьется, как рыба об лед, и посоветовал ему поискать помощи профессионала, он явно в ней нуждался.
Йон Нуртуг рассказал об этом телефонном разговоре через пару дней после того, как меньше чем через неделю его старший сын попал в аварию, и в его крови было выявлено высокое промилле. И он закончил историю спокойно и задумчиво. Глава семьи Нуртуг был полон сильных чувств, на его глазах заблестели слезы. Слезы готовы были скатиться, но этого не произошло, он сглотнул их.
Он и Мэй ехали в Оре, чтобы обнять сына, своими собственными руками столкнувшего себя в бездну. Оба они испытывали разочарование и шок, но сильнее этого было чувство любви к Петтеру и желание защитить его. Они думали о сыне, совершавшем подвиги на лыжне, чтобы изменить жизнь всей семьи, о том, что он сейчас крайне унижен, подъем из бездны будет для него крутым и трудным из-за всего, что он натворил. Он будет нуждаться в помощи, когда полиция выпустит его из-под стражи после допроса. Мама и папа не упрекали и не сыпали громкими проклятиями, нет, это были просто родители, обеспокоенные за самого близкого человека.
-Другие люди, побывавшие в такой же ситуации, как Петтер, присылали смс со словами ободрения и поддержки. Постепенно стала вырисовываться какая-то перспектива, я вспомнил происшествие из собственной молодости, когда опрокинул машину в кювет после воскресного праздника, а также слова своего старого друга-лыжника, а теперь сервисера клуба Стриндхейм Уве Аунли, который утверждал, что в свободное время, после завершения сезона спортсмены склонны предаваться опасным развлечениям и пускаются во все тяжкие. Таким образом, происшествие с Петтером уже не казалось мне из ряда вон выходящим. Для меня теперь было важным понять, что он может сделать в этой ужасной ситуации, но у меня не было возможности найти ответ, как уменьшить последствия аварии. Можно сказать, что все были в ответе. Мне было обидно за Петтера. К счастью и он, и его друг уцелели, и это давало новый шанс. Многие сочувствовали нам, слали письма, но ведь одно дело сказать много хороших слов и пожеланий, и совсем другое – дать хороший ответ на вопрос и оказать профессиональную поддержку. Благоразумный человек не бросается сразу к журналистам, но с деликатностью выясняет обстоятельства. И я подумал, что есть такой, на кого я могу положиться.
Мэй Ирэн Нуртуг
- По дороге в Оре я думала о том, что взрослая жизнь Петтера была особенной, ему пришлось тяжело в последние юниорские годы и в 2006, на взрослом уровне. С повышением внимание СМИ к нему он уже никогда не оставался незамеченным, анонимом, можете представить, что он чувствовал. Начиная с 20 лет он уже никогда не был свободен, не оставался один, если оказывался в общей комнате, к нему сразу же кто-то подходил. Возможно, он знал, как уединяться, если это было нужно? Ему всегда везло, одно приглашение следовало за другим. Петтер делал все, что хотел. Мы не могли и не хотели советовать ему от лица семьи. Он должен жить своей жизнью, управлять ей своими руками. Возможно, он позволял себе слишком много, но я никогда не думала о возможности вождения в пьяном виде и аварии. Я старалась понять, а не осудить, найти ответ на вопрос: «Может быть, он слишком много был один?» Я думала, что он, как и я сама, хорошо чувствует себя в своем собственном мире. Все ли я сделала для него? Все ли я сделала, чтобы помешать случившемуся? Естественный вопрос для матери. Но его жизнь и карьера казались такими сияющими и лучезарными, и он летел, как стрела, вверх.
Йон Нуртуг
-Да, у нас было мало взаимодействия с Петтером. Вот поэтому сейчас было необходимо, чтобы он разъяснил нам сложившуюся ситуацию. Мы напряженно ждали, когда же он и Аре подъедут к коттеджу. Как он отреагировал, в каком состоянии он был? Мы сразу увидели, что Петтер очень устал, но обняли его, и я сказал: «Жизнь должна продолжаться». По моему мнению, ситуация была решающей. Мы не стали спрашивать его об аварии, о пьянстве, но вели себя так, словно он приехал поохотиться и отдохнуть. Он должен был сам рассказать, что он сделал. Советник по кризисным ситуациям предупредил, что Петтер должен показать норвежскому народу, что он сожалеет о том, что сделал, раскаивается, готов принять наказание, и чем суровее он к себе будет, тем с большей легкостью его простят.
Аре Сёрум Лангос
-Самым рискованным мне казался момент встречи, как Йон прореагирует, когда мы приедем в коттедж. Он может быть просто бешеным, и наверняка он уже взвинтил себе нервы и пришел в отчаяние от пьянства Петтера и того, что в аварию он попал пьяным. Йон руководил Петтером с детских лет и внес большой вклад в его спортивную карьеру. И родители, и сам Петтер признают, что Петтер не смог бы стать профессиональным лыжником без отца и все, чего он достиг, от начала и до конца, было заслугой его отца. Но Йон был спокоен, он и Мэй тепло нас встретили, и Йон сказал, что нужно смотреть вперед, жизнь идет дальше. Йон мне понравился.
В коттедже было тихо, обстановка была спокойной, фразы и слова прерывались долгими паузами. Мир снова вращался по своей траектории. Телефон менеджера продолжал звонить, смс и сообщения на электронную почту шли не переставая, как из Норвегии, так и из-за рубежа, но Аре Сёрум Лангос старался сосредоточиться на самом главном: уяснить сложившуюся ситуацию, которая ужасала его и в то же время пробуждала интерес, как некие проблески во мраке. Телефон Петтера Нуртуга был конфискован полицией, которая пыталась в нем найти следы непонятных отношений с множеством молодых людей, они копались в том, кто с промежутком в несколько минут звонит, шлет смс, пытались понять, что происходит в виртуальном мире. Теперь старое жизненное правило «Имеешь контроль над ситуацией или ситуация руководит тобой» получило новое содержание.
