1 мин.

Лапта нужна только сверхдержаве? Империя, Союз, Россия

2

Лапта — командная игра с битой и мячом, появившаяся не позднее XIV века. До начала XX века лапта была одной из наиболее популярных дворовых забав у самых разных народов России. В советский период игра прошла путь от части допризывной подготовки красноармейцев до полноценного вида спорта — с едиными унифицированными правилами и собственной федерацией.

Сегодня лапта является частью множества сельских и региональных спортивных турниров, молодёжных спартакиад, также ежегодно проходит чемпионат и Кубок России по лапте. При этом говорить о массовом распространении и широкой популярности этой игры явно не приходится.

Корреспондент пообщался с популяризатором лапты Игорем Панюшовым. За плечами Игоря большой игровой опыт — в качестве спортсмена, тренера, судьи и организатора всероссийских чемпионатов и студенческих турниров. Панюшов рассказал о проблемах, с которыми столкнулась лапта в советские времена, а также поделился своим мнением относительно задач, которые должно ставить перед собой государство с целью ее развития в будущем.

Корреспондент: В конце 1950-х впервые в истории прошло несколько чемпионатов РСФСР по лапте. Фактически игра превратилась в спорт, многие ожидали появления чемпионата СССР и даже проведения международных турниров. Но в 1960-х так и не провели ни единого чемпионата, внезапно для многих игру вывели за рамки спортивных празднеств. Какие, по-вашему, причины привели к произошедшему?

Игорь Панюшов: Олимпиада 1980 стала косвенной причиной затухания национальных дисциплин, русских дисциплин в частности, таких как лапта и городки, которые были полноценными видами спорта на момент 1960 года, были частью спартакиад. Внимание спортсменов было переключено на олимпийские дисциплины, и этот процесс идет до сих пор.

Потенциал физической культуры и спорта безграничен, а вовлеченность населения страны в систематические занятия, мягко говоря, — скромная. Человеческих ресурсов достаточно и для всех видов спорта, и для творчества, и для науки. Но несмотря на это, массовой физической культуры по факту нет, спортом же и вовсе занимается очень небольшой процент населения. Большинство родителей стремится отдать отпрысков в модные или перспективные направления. Возможно, это происходит вопреки системе, возможно, благодаря ей.

Все логично: если страна хочет получать медали на олимпиадах, то она тратит деньги на конкретные дисциплины: строит базы, готовит тренерский состав или даже приглашает спортсменов, тренеров из-за рубежа. Порочность такой системы исследована культурологом Алексеем Кыласовым и многими другими.

Корреспондент: То есть культивация народных видов спорта прекратилась ради олимпийских достижений?

Игорь Панюшов: Да, думаю, это одна из ключевых причин. До момента начала безумных гонок за медали в общем олимпийском зачете народные игры всегда были частью нашей жизни, их не нужно было развивать, вопрос так даже не стоял, поскольку в них стабильно играли во всех дворах страны, это было заложено в культурном коде нашего народа. А потом началась массовая стройка олимпийских школ. И все, кто оказался вне системы, остались вне финансирования, вне государственных интересов и приоритетов.

Сегодня стал нормой такой процесс: игру искусственно спускают сверху вниз, условный крикет или кёрлинг. В этих дисциплинах нет движения снизу: если ими кто-то занимается, то только преследуя финансовый интерес. Дополнительно эту систему поддерживает финансируемый букмекерами пузырь якобы популярной игры. А раньше у нас был другой вектор: люди массово, по велению сердца играли в свайку, рюхи, килу, лапту. Движение шло снизу вверх, и это стихийное явление нужно было сертифицировать, приводить в общую систему мер; об этом, кстати, писали в брошюре 1915 года, изданную в «Товариществе М. О. Вольфа».

Я вообще считаю чудом то, что за полвека игнорирования народных игр системой — лапта еще остается видом спорта, ведь за последние 40–50 лет мы особенно быстро утрачиваем свою идентичность, теряем элементы культурного кода — песни, танцы, народные игры. Это общая тенденция, здесь лапту обособленно рассматривать нет смысла.

Корреспондент: О какой проблеме тогда идет речь?

Игорь Панюшов: Почему мы не поем свои песни, не танцуем свои танцы, знаем мало сказок и поговорок? Хочу подчеркнуть, что это касается во многом титульной нации — русских. Другие национальности сумели сохранить свою идентичность, свои игры, единоборства, проводят фестивали по своим играм. Национальная власть в республиках отдает приоритет местным дисциплинам, элементам своего культурного кода. А мы в один момент отдали свою культуру в жертву интернационального движения, построения безнационального общества, позже в жертву олимпийского движения, сегодня глобальные процессы сметают остатки самоидентичности. Это большая проблема. Поэтому изучать причины можно только через призму общей утраты народами своей идентичности. Мы говорим не о национализме, впору говорить о красной книге явлений национальной культуры. Не правда ли, что мир прекрасен в разных красках и проявлениях народного творчества.

Вспоминается один из сюжетов для политических плакатов позднего СССР, когда представители всех народов изображались в национальной одежде. Все — кроме русских, которых одевали в обычные костюмы. А ведь нужно понимать, что визуальные образы не только отражают действительность, но и могут ее формировать.

Есть версия, что лапта была одним из инструментов, объединяющим народы России, так называемой мягкой силой. Например, казаки с Юга приезжали в Сибирь, а там — ненцы, эвенки, буряты. Происходил культурный обмен, лапта и подобные игры были для них объединяющим фактором, потому что у них тоже была похожая игра с битой и мячом. Этнографы XVII–XVIII веков подтверждают: в Российской империи лапта была массовым явлением. Но как только мы стали приверженцами англосаксонского мира, пошли по пути превращения народов страны в интернациональную массу, мы начали утрачивать свою культуру, она стала не в приоритете.

Корреспондент:: Почему тогда при такой популярности лапта не стала спортом в Российской империи?

Игорь Панюшов: Тогда про спорт еще никто не думал и не говорил. Уже считалось чем-то особенным заниматься большим теннисом или хоккеем на траве. Дворяне создавали клубы, это было для них признаком элитарности. Они ходили в клубы, чтобы в своем кругу поиграть в мяч, но ни о каком спортивном совершенствовании тогда еще не шло речи, это считалось чем-то из ряда вон выходящим.

Корреспондент: Тут сложно не вспомнить родственную игру — бейсбол, который с конца XIX века развивался именно как вид спорта.

Игорь Панюшов: Это говорит только о таланте американского маркетолога, который может поставить любое дело на финансовые рельсы. Здесь нам на помощь придет Карл Маркс и его «Капитал». Американцы и англичане умеют рассматривать любое явление, услугу или товар как средство заработка, из любой своей игры они делают деньги. И в этом плане они далеко продвинулись. Бейсбол — целая маркетинговая культура. В каждой семье американцев дома есть бита, мяч, ловушка. Это целая культура, профессиональные клубы, огромные движения. Любую игру они ставят на маркетинговые рельсы, и все работает, любые средства хороши: телевидение, пресса, «мерч», создание кумиров, обзоры событий, профессиональные комментаторы, реклама, в конце концов. Там где зритель — там профессиональный спортсмен, там шоу, развитие и культивация.

Корреспондент: Что тогда не так в конфликте народных игр с олимпийскими дисциплинами?

Игорь Панюшов: Сегодня Олимпийские игры — это некое доказательство страной своего косвенного благополучия. Мол, у нас настолько хватает средств производства, экономика так хорошо работает, что у нас есть возможность содержать спортсменов, которые ничем другим не занимаются — только прыгают в воду, катаются на льду и так далее; тут можно перечислить еще десятки видов спорта и дисциплин. Всю эту плеяду мы кормим напрямую или косвенно за счет налогов, за счет развивающейся экономики. И сегодня мы видим именно такие результаты нашей олимпийской сборной, которые отражают положение дел в той или иной отрасли экономики, поставленной курировать конкретную федерацию или группу видов спорта.

Поэтому пока у игры нет международного зрителя, она не интересна олимпийскому движению, а если не интересна ему, то и для страны тоже не интересна. Тут мы возвращаемся к лапте и задаемся вопросом идеологической повестки, идеологической экспансии.

Если бы у нас была действительно сверхдержава и желание использовать мягкую силу по расширению сфер своих интересов, то мы бы говорили о разных сферах влияния, в том числе в сфере физической культуры. Лапта стала бы прекрасным инструментом культурного влияния.

Крикет стал таким инструментом для англичан. Сегодня Индия и Пакистан — бывшие британские колонии — не мыслят своей жизни без крикета. Это популярнейшая игра в этих странах. Мы таких примеров не знаем, потому что у нас нет таких целей и задач, нет такого влияния. У нас не тот уровень развития экономики, чтобы говорить еще и о культурной экспансии через явления своей национальной культуры.

Корреспондент: Если движение снизу для развития лапты сейчас проблематично, на что можно надеяться в ближайшем будущем?

Игорь Панюшов: Я только ищу ответ на этот вопрос, и сейчас главное — задавать правильные вопросы, в принципе обсуждать подобную проблематику. Я постепенно перестаю заниматься развитием регионального движения лапты в Ярославской области, большинство наших локальных вопросов решается только в Москве, только указами министерств. Пока не будет международного движения лапты, к игре не будет интереса со стороны государства или бизнеса; а инструментом международного влияния лапта может стать только тогда, когда государство увидит корневую культуру народа средством качественного развития жизни, в том числе физическую культуру.

Это была бы мощнейшая вещь. Даже во снах сложно представить: чемпионат мира по лапте, сборная США по лапте. Звучит смешно, правильно? Но почему у нас есть сборная России по бейсболу, по регби, по американскому футболу? И это не звучит смешно, в современном мире это нормально. К слову, существует сборная Германии по городкам; и причина тут одна — международная федерация городошного спорта, которую финансирует меценат из Индии. Многие русские переселенцы в Германии играют и развивают эту игру.

Так сложилась история и обстоятельства, что лапта оказалась на задворках хоть какого-либо интереса, влияния или экспансии. Ее никто не рассмотрел как средство развития чего-либо. Даже в культуре ее полностью обходят стороной.

Корреспондент: Классики русской литературы упоминали лапту в своих произведениях, но она действительно не была в центре их сюжетов. Кажется, только советские детские писатели иногда создавали свои истории вокруг лапты.

Игорь Панюшов: Это так. Факт того, что лапта была самой массовой игрой, не задевает никаких режиссеров, никаких исторических консультантов фильмов и сериалов, которые тоннами снимаются Минкультом и Фондом кино. Ни в одном эпизоде какого-то бутафорского псевдоимперского фильма не показана настоящая крестьянская жизнь, будто о ней никто не знает или что-то скрывает.

В перестроечные времена был снят один-единственный фильм, который так и называется — «Лапта». За 40 минут нам показывают, как отцы, сидящие во дворе и играющие в домино, обращают внимание на детей — те сидят на скамейках и играют на гитаре. Отцов это возмутило, мол, они всё детство играли в лапту, а эти, видите ли, играют на гитарах. Смешно озвучивать эту проблему сквозь эпоху времени: мы сегодня были бы рады играющим на гитарах молодым людям, как вырвавшимся из плена цифровой зависимости. Тогда пели, было общение, хоть какое-то творчество и развитие.

После этого лапту ни разу не показывали в кино, даже коротким эпизодом. А ведь в художественной литературе существуют описания того, как в нее играли поголовно все дети.

Насколько я вижу, в плане перспектив развития лапты складывается именно такая нерадужная картина. Тем не менее, это интересная и азартная в плане сложности задача, которую можно и нужно решать.

Источник: материал от 08.09.2021

лапта