10 мин.

«А еще Алик не помнит зла»

296

Повод

Алимжан Тохтахунов написал книгу – преимущественно, о тюрьме и спорте. И так уж вышло, что это связано: после Олимпиады в Солт-Лейк-Сити Алимжан – по подозрению в подкупе судей в фигурном катании – попал в поле зрении ФБР и был арестован в Италии, но затем отпущен. А в Союзе, когда Тохтахунова упекли в тюрьму за карточную игру, за него ходатайствовал «Пахтакор».

В тюрьмы Тохтахунов попадал всегда одинаково: а) с вопросами: за что? почему? по какому праву? что происходит? ФБР? (генеральная прокуратура?) б) с восклицаниями: бред! абсурд! полная ерунда! не понимаю!

Диалоги с представителями закона в книге написаны как под копирку. Тохтахунов и следователь всегда говорят на разных языках – даже если следователь русскоязычен. И здесь Алимжан выведен, безусловно, трагической фигурой. «Меня как громом поразило», «холодная волна беспокойства прокатилась по телу», «меня пронзили первые уколы настоящей тревоги». Тот, чья жизнь хоть раз становилась интересной милиции, несомненно, поймет Тохтахунова.

Двадцать минут

Алимжан пришел на презентацию в «Метрополь» за двадцать минут до официального начала церемонии (в книге он целую страницу уделил тому, что никогда не опаздывает). Ему сразу начали звонить по телефону.

– Я сейчас не могу говорить, но рад тебя слышать. Давай вечером, – говорил герой.

К писателю сразу выстроилась очередь из любителей автографов – и в ней умудрились поссориться два человека из так называемой «фуршетной бригады» (это пишущие и снимающие люди, которые ходят только на те мероприятия, где кормят). Они не поделили, кто из них стоял ближе.

Алимжан деловито спрашивал имя, а потом выводил «Имяреку от автора».

Корреспондент НТВ попытался было записать эксклюзив, но у него мало что получалось.

– Я писал эту книгу очень легко и вдохновительно. Но я никогда не писал книги – и сначала не мог понять, что от меня нужно, – радостно говорил автор.

– А литературный помощник у вас был? – настаивал журналист.

– Был, конечно, был, – произнес Алимжан настолько загадочно, что малодушный человек позвонил бы куда следует и спросил бы – не пропадали ли в последнее время литераторы.

– А какой эпизод был самым сложным в книге? – сделал последнюю попытку телевизионщик.

– А не было такого, – удивленно протянул Алимжан.

Фото и юмор

В зал солидно вошли Михаил Гершкович и Борис Игнатьев, которые сейчас довольно активные участники клуба безработных. Увидев Тохтахунова, оба моментально превратились в детей.

– Привет! – закричали они и побежали к нему, словно братья Березуцкие за нападающим. – Мы так рады, мы так счастливы.

Гершкович, пытаясь вызвать интерес этого человека к себе, ничего не добился, но зато занял выгодную позицию рядом с автором, который как раз отнекивался от корреспондента НТВ. Бывший футбольный тренер непроизвольно наклонил голову так, чтобы попасть в кадр. Может быть, теперь предложат команду.

Пока в зал входили менее известные гости (все, кроме Шамиля Тарпищева, были бы интересны лишь поклонникам… непонятно чего), корреспонденты Sports.ru разбирали подписи к фотографиям в книге. Снимков было больше сотни. Из них следовало, что если бы не Алимжан, то не было бы никакого спорта и шоу-бизнеса. Если послушать его друзей (и Гершковича, и Игнатьева, и Тарпищева), то начинаешь в это верить.

Подписи, кстати, сделаны с юмором.

«Вот так сюрприз! Вы меня встречаете? – воскликнул Юрий Семин. – А я думал, что проскочу инкогнито».

Это стояло под снимком, где Юрий Семин смотрел мимо Алимжана и мимо же тянул руку.

Или вот еще.

«Анна! Передай, пожалуйста, папе, что я очень его уважаю и очень люблю его фильмы, но пусть он не уговаривает меня, в кино сниматься я не стану».

На снимке Анна Михалкова разговаривает с Алимжаном.

Пресс-конференция

Когда вы пишете книгу о своей жизни, книгу, которая нашпигована громкими фамилиями (Михалков, Кобзон, Пугачева, Киркоров – это для широкой публики; а для нас с вами – Бобров, Аркадьев, Колосков, Тарпищев, Шевченко и – так в тексте – Гиннер, Дзю, Коладзе), то, наверное, немного иначе представляете себе ее презентацию. Алимжан проводил пресс-конференцию в довольно большом зале, где пришедшие слегка потерялись. Он посмотрел на собравшихся и сказал:

– Журналистов-то маловато.

Воистину так, но, возможно, дело в зрительном обмане. Казалось, что на фуршет – опять же, зрительно – журналистов пришло больше.

За столом с Тохтахуновым находились представители издательства «Детектив-Пресс», Михаил Гершкович, Борис Игнатьев, Шамиль Тарпищев и руководитель пресс-службы ОКР Геннадий Швец.

Главный редактор издательства Эдуард Хруцкий, чтобы понять, кто собрался в зале, попросил:

– Давайте перейдем к вопросам. Только, прошу вас, обязательно предварительно называйте орган свой.

Заметив замешательство, он уточнил: «Ну, газету или информационное агентство».

Один из журналистов почуял в этом подвох. «Я представляю издание, – начал он степенно, а дальнейшее произнес неразборчивой скороговоркой: – «Ахэлымн-ньюс».

Но он был такой один. Может, «компромат.ру» перед выходом из дома читал.

Алимжана спросили:

– Каким вы представляете себе человека, который возьмет книгу с полки, подойдет к кассе и оплатит ее?

– Я думаю, мой читатель – это люди, которые меня знают. А знают меня немало.

– То есть, тираж в 10 тысяч – подходящий, чтобы обеспечить всех ваших друзей?

– Думаю, да.

Геннадий Швец назвал книгу блокбастером и выразил уверенность, что тираж будет превзойден пятидесятикратно, Шамиль Тарпищев, как выяснилось, познакомился с Алимжаном еще в юности, а помогавший Тохтахунову в написании Андрей Ветер смело указал на то, что «Мой Шелковый путь» – настоящий роман.

– У вас там и про фигуристку Марину Анисину написано. Общаетесь? – спросили Тохтахунова.

– Нет. Мы с ней дружили, пока я жил в Париже. Созванивались. Но после этого случая она, наверное, испугалась и перестала со мной общаться. И сам я с ней не хочу общаться. Я ни перед кем не виноват, а пострадал я. Никого не наказали, ни у кого медаль не отняли, только я пострадавший – при том, что я на тот момент в фигурном катании не знал никого, кроме Анисиной. Вот так вот все состряпали.

– А то, что она замуж за Джигурду вышла, знаете? – спросила журналистка «Комсомолки», находя эту тему важной.

– Ну, это уже сейчас. Джигурда мне звонил: «Ты прости ее». А я говорю – за что прощать? Она не виновата передо мной ни в чем. И на венчание меня приглашали. Я не пошел, правда.

«Опыт большой»

Выяснилось еще вот что – Алимжан еще не читал свою автобиографию целиком после ее выхода из печати. И поэтому не всегда готов был вспомнить, что есть в тексте. Выручал Геннадий Швец, который книгу прочел за ночь.

– Когда герой книги выходит на свободу, под чистое небо, преодолев пресс этих спецслужб, ты испытываешь вместе с ним облегчение, – говорил Швец. – Там и о психологии карточной игры отлично написано, и как сокамерников к нему разных подбрасывали. И он ведь располагал к себе этих людей очень быстро.

– Опыт большой, – уточнил Тохтахунов.

– Из этой книги можно сделать вот какой вывод, – взял слово гендиректор издательства Валерий Стрелецкий. – Российский человек за рубежом беззащитен. Он может подвергаться любым репрессиям, даже издевательствам. Государство за его спиной не чувствуется.

Пресс-конференция длилась больше получаса – и за это время мы успели прочесть о нескольких задержаниях Тохтахунова и о его мельком упомянутом участии в продаже вратаря Руслана Нигматуллина в Италию.

«Сколько стоит золотая медаль?»

После пресс-конференции Алимжан пообщался с корреспондентами Sports.ru.

– Ваше имя все время с какими-то скандалами связано. Вас это не огорчает?

– Огорчает. А я пишу так, как все на самом деле было. Чтобы люди прочитали и поняли, что они неправильно меня понимают.

– Сейчас вот «Зенит» обвинили в подкупе.

– Да ну это бред такой же, как меня обвинили в подкупе Олимпийских игр.

– Это невозможно?

– Конечно. Это глупость. «Зенит» сегодня рвет всех – вы сами видели, как играет.

– Но за 50 миллионов.

– Ну зачем, зачем, зачем?

– 50 миллионов.

– Да ну это ерунда. Кто, во-первых, 50 миллионов даст?

– Дорого?

– Конечно. Ну что за глупость. Я даже не хочу на эти вопросы отвечать.

– А почему поднимаются эти разговоры?

– Да понятно – потому что нечего делать. Это же все против нас, против России.

– Не всегда.

– Ну как не всегда. А кого еще обвиняют?

– Гретцки.

– Как… Кого?

– Гретцки. В НХЛ.

– Вот этого не читал, не знаю. А в чем Гретцки обвинили?

– В договорных матчах.

– Так, может, у них действительно были договорные матчи? А у нас – ну как можно договориться? Телевидение показывает, все показывает. 50 миллионов. Кто даст эти 50 миллионов? Как можно взятку в 50 миллионов дать?

– Ну явно не в дипломате.

– Вот именно. А сколько стоит золотая медаль, вы знаете?

– Сколько?

– Вот именно. Я у вас спрашиваю. Меня же обвиняют, что я ее купил.

– У нас 100 тысяч долларов платит правительство. Наверное, столько стоит.

– Кому?

– Спортсменам.

– Это поощрение дают, поощрение.

– Это, значит, она столько стоит.

– Это еще ее надо выиграть.

– А это сколько? Дороже?

– Ее же еще надо выиграть, понимаете. Я же у вас все спрашиваю.

– Примерно тысяч двести, значит. А если бы вы не попали в этот переплет, написали бы книгу?

– Ну, может быть, позже написал бы. Без этого переплета.

– И сколько бы там страниц осталось?

– Ну, чего-то другое нашлось бы. Шестьдесят лет мне. Я же книжку написал не ради этого скандала. Я написал биографическую книжку, потому что мне шестьдесят лет исполняется. В знак своего юбилея, или как правильно? Я подытожил все к своему юбилею – и написал книгу.

– Довольны итогом?

– Я доволен.

– Вы рассказали там о довольно-таки скользких темах. Тюремный срок в СССР, когда вас обвинили в том, что вы в карты играете.

– А что там скользкого? Я написал все, что есть.

– Ну, у нас люди скрывают это обычно.

– Скрывают? Ну а я не скрываю, чтобы лишних вопросов не задавали потом. Вот я и написал, как есть на самом деле.

– То есть – там все, как есть?

– Конечно. Мои близкие знают, какой я человек. Я не люблю обманывать, говорить неправду, придумывать. Я не придумщик.

– Вы сказали, что больше 10 тысяч друзей у вас. А сколько врагов?

– Откуда я знаю. Вы знаете своих врагов? Я не знаю.

– Я как минимум в двух уверен, – сказал корреспондент Шевченко.

– А я ни одного не знаю. Ну, наверное, есть какие-то завуалированные.

– Завуалированные – это самые страшные.

– Конечно.

В гардеробе

На уже упомянутом фуршете (или завтраке, как назвал его Алимжан, несмотря на то, что было полтретьего дня) подавали шампанское, чай, кофе, а к ним – бутерброды и что-то мучное.

– А это с чем булочки? – подошел к столу Шамиль Тарпищев.

– Круглые – с мясом, треугольные – с грибами и тоже с мясом, – уверенно, но наугад сказал корреспондент Шевченко. Корреспондент Лютиков, подчеркнуто долго пивший кофе из чашки, которую великий победитель Холифилда Н.Валуев выпьет в четверть глотка, с готовностью это подтвердил.

Если вдруг соберетесь в «Метрополь», то знайте, что на выходе вам долго придется воевать с гардеробщиком за право надеть свою куртку самому. На просьбу «отдайте, я оденусь самостоятельно» гардеробщик угрожающе трясет куртку, как трясут половики, и, главное, делает это сосредоточенно и молча. К слову, несколько людей с серьезно-неприветливыми лицами всю пресс-конференцию простояли в верхней одежде – в черных пальто. Видимо, они уже были в «Метрополе» и знают здешнего гардеробщика.

А Шамиль Тарпищев уже под занавес держал внимание аудитории своей сильной минутной речью. Заканчивалась она так:

– Алик всегда помогал и помогает спортсменам. А еще Алик не помнит зла.