Сергей Капустин. Сердечная избыточность
Исключительное дарование. Исключительное мастерство. Исключительный профессионализм. Исключительное чувство локтя. Исключительная ответственность за близких. Исключительно располагающий к себе мужчина. Исключительный семьянин.
И это все – об одном человеке. О Сергее Капустине. Форварде милостью божьей, светлой личности. О Сергее Капустине, который недополучил заслуженной славы и на которого обрушился сель жутких невзгод и испытаний. О Сергее Капустине, ушедшем в возрасте Владимира Высоцкого, Олега Даля и Джо Дассена.
... Он заглянул в Сокольники. Бодрым широким шагом миновал служебный вход. Статный красивый мужчина с выразительными глазами. Я еще обратил внимание на то, что левый глаз был красноват из-за множества лопнувших тонких сосудиков. Ну, с кем такого не бывает; только у него уж больно много их, поврежденных, было. Невдомек мне было, что следствие это хронической болезни, которая мешала жить и в годы спортивной молодости. «Как жизнь, Сергей?» Каков вопрос, таков и ответ: «Да все путем». Невдомек мне было, что все его пути сплелись в тугой узел похлеще любого морского, и на то, чтобы распутать, уже не хватало душевных сил. Было это то ли в 94-м, то ли в 95-м. Земного пути Сергею Капустину оставалось пройти совсем немного...
Татьяна Капустина: Глаза Сережины – очень добрые, печальные и честные. Это видно на тех фотографиях, которые мне удалось сохранить. Он же открытым человеком был. В 90-е клюшек и шайб у мужа не было, вот и раздавал снимки направо и налево, когда просили подарить что-нибудь на память. Ставил автограф, если просили.
Капустин – из Ухты, северного города тружеников. В «актированные дни», когда за минус 30 градусов было, школьные занятия отменялись и он бежал на каток. Где-то там находилась и Татьяна... В Москву попал благодаря знакомству ухтинского наставника Анатолия Ковалевского с Борисом Кулагиным, который стал для Сергея отцом родным.
Татьяна Капустина: Мы с Сережей учились в одной школе, но знакомы не были. Я была постарше, и потому интересы не совпадали. Он в Москву переехал в 72-м, я – в 73-м, а познакомили нас общие друзья в 74-м после чемпионата мира. Я была далека от спорта, но он мне был интересен как земляк. Мы сразу понравились друг другу. Ухаживаний и не было. Взял мой рабочий телефон, назавтра встретил меня вечером – и с того дня мы не расставались. Числа двадцатого мая познакомились. Свадьбу сыграли 8 июля 75-го. В интуристовской гостинице «Спутник», в начале Ленинского проспекта. Вся команда «Крылья Советов» была, родня, друзья. Человек сорок набралось. А до того, в июньском отпуске, отдохнули на Черном море. Прилетели в Адлер и попросили таксиста отвезти куда-нибудь в хорошее место. «10 рублей сверху – доставлю прямо к морю!» Домик в Леселидзе действительно был на первой линии, выходишь – и ты уже на пляже. Жили у бабули. Цивилизации никакой, без удобств, даже душа не было, мы умывались прямо в море. У хозяйки было огромное дерево, и Сережа по ее просьбе лазал и подпиливал сухие ветки; я волновалась в эти минуты, до него никто из постояльцев не решался помочь старушке. На берегу находился ресторан – единственное место в Леселидзе, где можно было поесть. Меню однообразное, на деликатесную осетрину на вертеле уже смотреть не могли, хотелось чего-нибудь простенького. К концу нашего пребывания открыли столовую, и мы туда перекочевали. Муж очень любил поесть: «Эх, лагерную бы котлетку!» Это означало – что-нибудь из его пионерской жизни. В Леселидзе речка Псоу, он туда иногда с местными жителями уходил порыбачить ночью, когда я еще спала. Заядлым рыбаком не был, больше нравилось среди людей находиться, общаться. На курорте мужа везде узнавали. Многие принимали Сережу за грузина, хотя мама его из Мордовии, а отец из Архангельска.
Приведу кажущийся мне удачным заголовок публикации в популярнейшем еженедельнике «Футбол–Хоккей»: «Всегда на виду и немного в тени». После перечисления всех мыслимых достоинств левого крайнего нападающего я заключил: «Эта его всеобъемлющая полезность без заботы о внешнем обрамлении, по-видимому, приводит к тому, что Сергей оказывается и немножечко в тени. Всегда котируется высоко, но все-таки не по высшему разряду. Скажем, не признавался лучшим хоккеистом года».
Татьяна Капустина: Острословом не был, но пошутить любил. Говорил: «Ленивого не замучаешь!» Хотя совсем неленивым был. Очень любил музыку. Пластинки привозил из-за границы. Стиль соул. Барри Уайт. Заслушивался Стиви Уандером. И наши мелодии любил. И итальянцев, в частности Челентано. И грека Демиса Руссоса. А замирал, когда слушал Hotel California группы Eagles: там чудесные переходы на гитаре. Повторял в такие минуты: «Эх, не играл бы в хоккей – стал бы гитаристом!» Подпевал. Слух был. В последнее время, когда мучила бессонница, включал любую музыкальную радиостанцию.
Вскоре после свадьбы предложил мне уйти с работы: «Танюль, я тут вырываюсь домой, а тебя еще нет». Я согласилась. В «Крыльях» нас все устраивало. Чемпионом СССР там стал. В Сетуни комнату получил в коммуналке, соседи там менялись постоянно. Мы жили в трехкомнатной квартире моих родителей в Теплом Стане. Наш дом открытым был. Иногда как получалось – вечером игра, я ужин готовлю на двоих, а муж радостный возвращается с кем-нибудь: одноклассника встретил или кого-нибудь из ухтинских друзей. Ну и на ночь, само собой, оставляли гостя.
На триста процентов уверен – Капустин заиграл бы за океаном, как мало кто из европейцев и как мало кто из наших. Слабины в нем не сыскать было, арсенал полнехонький имелся, атлет хоть куда, любое игровое задание было ему по плечу и, что ценно, по нраву. Ножищи такие были, что приседал со штангой, будто в пляс шел! Авторитетный специалист со стажем признал мою правоту в том, что Капустин выдерживает сравнение с кем угодно, с любой звездой – нашей или заморской. Оставаясь собой. Сергей Капустин! Этого достаточно для знака отличия.
Татьяна Капустина: В мае 77- го после проигрыша чемпионата мира в нашу квартиру в Теплом Стане приехал Виктор Васильевич Тихонов. Его только-только назначили тренером ЦСКА и сборной. Приехал с крыльевским администратором, Егорычем, как его все звали. Я сварила кофе и накрыла стол. Разговор вышел непростым и напряженным. Тихонов предложил перейти из «Крыльев Советов» в ЦСКА. А Сергей категорически отказался:
– Не могу я уйти из родной команды. Не могу подвести ребят, тренера.
Мне показалось, что Тихонов не ожидал такой реакции. Стал уговаривать:
– Это будет новым шагом в твоей карьере. Будешь тренироваться и играть вместе с нашими звездами. Я планирую тебя поставить в тройку со Жлуктовым и Балдерисом...
– Виктор Васильевич, поймите: «Крылья» – это мой дом. Здесь я дорос до сборной. Ну зачем мне от добра искать добро?
– Сергей, я тебе очень советую принять мое предложение. Не каждому такую честь оказывают...
Капустин с Балдерисом были крупными мастерами, и потому не возьмусь утверждать, что тот цээсковский этап стал дополнительным трамплином в их карьере. Что достойную конкуренцию тройке Михайлов – Петров – Харламов составили – это факт. Однако Капустин в те годы чувствовал себя как посланный в служебную командировку – длительную, дискомфортную и необязательную с его точки зрения.
Татьяна Капустина: Через несколько дней после этого «призыва» мы поехали с «Крыльями» на отдых в Болгарию. Муж все повторял: «Танюль, ну как я буду своим ребятам в глаза смотреть, если соглашусь перейти в ЦСКА?!» Муж к домашнему телефону перестал подходить. Так его подловили на улице в Сетуни и отвезли в военкомат. Это сделали в нарушение всех правил, ведь у мужа как у игрока сборной была официальная отсрочка от службы в армии. И это было еще далеко не все. Как будущий рядовой он должен был пройти медкомиссию. Терапевт померил давление и сказал офицеру из ЦСКА, который сопровождал мужа:
– У Капустина повышенное давление. Зашкаливает! С таким давлением в армию не призывают. – Призывают. Подписывай – под мою ответственность! – приказал замначальника ЦСКА...
Сережа был гипертоником с молодости. Но под физическими нагрузками давление приходило в норму.
Сергей Капустин – о самом памятном голе: «В 78-м году на чемпионате мира в Праге во встрече с Канадой я открыл счет. Дело было так. Я на скорости ворвался в зону и выкатился справа на ворота. На меня резко пошел защитник; я показал, что торможу, – он попался, а я выехал на пятачок, показал бросок, вратарь сместился к дальней штанге, я же развернулся и – как бы с винтом получилось – бросил в другой верхний угол. Кажется, в самую «девятку» угодил».
Хоккейные эстеты смакуют то капустинское соло по сей день. Участвуй я в съемках фильма о Сергее, пустил бы под этот эпизод музыку в стиле соул. А сколько сольных партий Сергей Капустин так и не исполнил из-за своей повышенной ответственности за партнеров по звену и за команду в целом...
Татьяна Капустина: Перед насильственным переходом в ЦСКА мы уже смотрели двухкомнатную квартиру от «Крыльев» в Кунцеве. А когда заварилась каша с ЦСКА, Сережа отказался от этого варианта: «Пусть ребятам отдадут мою квартиру».
Нас окружали самые разные люди – от грузчика до замминистра, и со всеми муж находил общий язык. И в ЦСКА ни с кем проблем не имел. Он же абсолютно открытым и доброжелательным был, к нему тянулись люди, где бы мы ни находились. Роднило его это с Валерой Харламовым... Но не было такого дня, чтобы я не ощущала, как муж спит и видит, как бы поскорее уйти из армии. Своей военной формы у него не было, и, когда команду вызывали к большому армейскому начальству, надевал чужой китель, который ему спешно выдавали. А руки-то у Сережи длинные, и потому, если присмотреться к коллективным фотографиям вместе с генералами, они у Капустина вечно торчат из-под кителя».
«Всегда на виду и немного в тени». На протяжении всей его карьеры этот сознательный уход в тень я воспринимал болезненно, почти как что-то личное. Несправедливость же. Пожалуй, только один раз случился праздник и на нашей улице. В начале 80-х о компьютерах в Союзе если кто и слышал, то лишь передовики науки... На чемпионате мира не то 82-го, не то 83-го специальная группа западных компьютерщиков провела тщательный анализ всех игровых показателей и персональных данных с целью определения самого совершенного хоккеиста. Эталоном признали Сергея Капустина! А ведь то были годы мирового господства ларионовской пятерки...
Более чем уверен, что сам Сергей Алексеевич про свой уникальный статус не слыхал. Либо, узнав случайно, выбросил сразу из головы.
Вдова, Татьяна Николаевна, об этом факте узнала спустя три десятка лет, от меня.
Татьяна Капустина: Армейские чиновники обещали нам квартиру в самом скором времени, но как-то запамятовали о ней. Об этом я узнала от Иры Харламовой. Они должны были получить «трешку», а мы въехать в их «двушку». Она сказала начальству, что мы ждем их квартиру, на что ей ответили, что «рядовому жилище не полагается». Я попала в кабинет к начальнику ЦСКА:
– Значит, вы обманули нас! У нас семья, ребенок и комната в коммуналке – нам полагается отдельная квартира... Я думала – в Советской армии порядок. Слово держат. А вы затащили мужа в ЦСКА и пообещали квартиру сразу после призыва...
Только через полгода мы въехали в двухкомнатные хоромы на Ленинградском шоссе у моста через Канал имени Москвы. Два года отыграл. Его постоянно прессовали, чтобы подписался на офицера. Сережа наотрез отказывался. Когда уходил, стал обещать трехкомнатную квартиру чуть ли не на Красной площади. Бесполезно. Муж никогда слово свое не менял и не продавался. Так они еще на год оставили его в ЦСКА «в интересах сборной». Потом у мужа не принимали заявление об увольнении из клуба. Кулагин, который в том году принял «Спартак», посоветовал: «Отправь заявление в ЦСКА заказным письмом!» Подействовало. И муж перешел в «Спартак».
Я была беременна вторым.
На Кубке Канады-81 спартаковское звено Шалимов – Шепелев – Капустин демонстрировало потрясающий хоккей. Оно было лучшим в историческом разгроме Канады – 8:1. Сергей Шепелев сделал хет-трик. Капустин оказался немного в тени.
На мировом чемпионате 1983 года Виктора Шалимова признали лучшим форвардом – при том, что там выступал Уэйн Гретцки. Капустин оказался немного в тени. Шалимов вернулся в сборную после четырех лет отсутствия в ней – случай из ряда вон. Вернулся во многом благодаря такому партнеру, как Капустин.
Татьяна Капустина: Летом 80-го после жуткой нервотрепки с уходом из ЦСКА мы наконец-то уехали со «Спартаком» в Алушту на предсезонный сбор. Женам разрешили находиться там, только в другом корпусе. Мы занимали комнату с женой Бори Александрова... Рядом жили другие жены. Все было замечательно. Сереженька наш купался, загорал, играл. Ловкий, он играл во все здорово.
Накануне вечером он долго и весело возился с баскетбольным мячом, пытаясь добросить его в кольцо. А наутро почувствовал какую-то слабость. Симптомов простуды не было. Появилась температура. Позвали врача команды, но он же со взрослыми спортсменами работал, а тут такое вышло, что не всякий педиатр разобрался бы. Ночью Сереженьке стало плохо. Мы подняли тревогу и вызвали «скорую». А «скорая» все не едет и не едет... Сережа взял сынишку на руки, и мы на попутной машине домчались до городской станции «скорой помощи». В пять утра это было.
Врач не нашел вену на руке и не догадался сделать укол от сердечной недостаточности в височную область. Из-за неправильной и несвоевременной медицинской помощи мы потеряли нашего первенца.
Потом сотрудник алуштинской станции «скорой» неуклюже оправдывался:
– А что же вы по телефону не сказали, что это сын Капустина?
– А какая разница, чей сын? – только и смогла я ответить.
Мелкоочаговая пневмония. Вирус какой-то, наверное, это был. И – отек легких. Наш Сереженька в один день с Высоцким ушел. 25 июля 80-го. Когда показывают хронику с олимпийским Мишкой, улетающим из Лужников в небо, у меня перед глазами Сереженька...
Как с ним вернулись в Москву, плохо помню. Сережа сказал: «Все – с хоккеем заканчиваю». Я как могла убедила его: «Как-то будем жить дальше».
Я была беременна.
Такая рана не зарубцовывается... Но появился на свет Денис. Жизнь продолжалась, продолжался и хоккей. Только на льду Сергей дышал полной грудью. Блистательно провел три последующих сезона. Зимой 84-го числился «железобетонным» кандидатом на поездку в Сараево на Олимпиаду. В течение всего длительного сбора на новогорской базе смотрелся замечательно. А дня за два до оглашения состава сам постучался в тренерский номер: «Чувствую – не до конца восстановился после травмы паха. Мало ли, полетит нога на Олимпиаде. Не могу подвести команду. Вычеркивайте меня из списка». Тихонов с Юрзиновым обомлели... Случай исключительного благородства в спорте высших достижений.
«Всегда на виду и немного в тени». Никуда от этого ему было не деться.
Татьяна Капустина: «Он отучился в ВШТ и стал дипломированным тренером. Но стать им так и не смог. Объяснял: «Ну какое я имею право что-нибудь игроку запрещать, если сам в свое время нарушал режим? И как буду его контролировать, если доверяю игроку?» Ничего подобного слышать не приходилось. Это ж какой кристальной чистоты были его душа и совесть! Поверить еще можно, но представить себе я не в состоянии.
В конце 80-х мой друг, устав от полной карьерно-анкетной бесперспективности, решился на минимальную сделку с совестью – собрался вступить в компартию. Вышел после доброжелательного собеседования с парторгом организации, где работал, и... забыл о своем намерении. Напрочь забыл. Невольно смыв пятнышко со своей души.
У Сергея Алексеевича Капустина и пятнышек таких не было. Ну такой уродился, таким вырос в северном крае и таким сохранился в столице в лучах хоккейной славы.
Переход к обычной жизни выпал у Сергея на мутные 90-е, на их начало к тому же. Деловары предлагали Капустину: «Сергей, нам нужна твоя фамилия, чтобы заходить в кабинеты к большим начальникам. Тебе вообще ничего не надо делать. Ну и не обидим, сам понимаешь». Отказывался. Физически не мог переступить высокий барьер, который другим, куда менее заслуженным, низким казался.
Магазины были пустынны. В спорткомитете чемпионам мира периодически выдавали продуктовые наборы, а он не ездил туда: «Не могу я, когда кругом у людей шаром покати». Татьяна предлагала: «Завтра поезжай, забери и отдай кому хочешь». Не ехал. Не воспринимал подачек. Привык своим трудом и своим талантом кормить семью.
Капустину позвонили и пригласили на бал олимпийцев в концертный зал гостиницы «Россия». Сергей поехал в спорткомитет за пригласительным билетом. Глянул на него и спросил: «А как же моя жена?». И услышал: «Не положено». Не скандальный и не настырный, он отправился на вечер вместе с Александром Сидельниковым, старым приятелем еще по «Крыльям». А там сплошь публика специфическая. Иностранные телекорреспонденты подошли к Капустину, и тот высказался: «Я смотрю – здесь сплошные малиновые пиджаки да манекенщицы, а вот нашим женам не позволили прийти вместе с чемпионами мира». Больше Капустина с Сидельниковым никуда не приглашали.
Знакомый хоккеист, поссорившись с женой, являлся к Капустиным. Отогреют и приютят. И так было не раз. Когда в 90-е Сергей подрабатывал чем придется, этот приятель сразу же отвернулся и пропал. Предательство, а оно было далеко не единичным, больно ранило Сергея.
В свадебные генералы не шел. С 9:00 до 18:00 отсиживать не мог. Занялся извозом. На той самой «Волге» экспортного исполнения, которую с превеликим трудом приобрели после двух лет его выступления в австрийском клубе. Когда с деньгами совсем туго стало, продали «Волгу». Сергей пересел на «Жигули»-пикап, который тестю разрешили купить как ветерану труда. Руки росли правильно, работы не боялся, но нормальной работы все не было и не было. Семья фактически осталась без кормильца.
Начался душевный надлом...
Татьяна Капустина: Сережа не мог летом пройти мимо любого водоема. Искупаться надо было, потому что и давление снижалось. Будто оправдывал то, что он Водолей, хотя по характеру ничего общего с этим знаком не было. Однажды возвращается домой, вижу большую такую ссадину на локте: во время купания обо что-то острое ударился. Ну, я продезинфицировала ранку и сказала, чтобы в травмпункт зашел. Махнул рукой. Назавтра началось воспаление. Поднялась температура. Только тогда согласился ехать в больницу...
Заражение крови. А иммунитета почти никакого не осталось. Врачи оказались бессильны.
Сереженька ушел за три дня. Сережа – за неделю. Мне их не хватает каждый день. Мне жаль, что Сережа не видит своего младшего сына Дениса, который всего добился сам – стал программистом телекоммуникационной компании. И жаль, что не дожил до рождения внука Егора, которому четыре года и который знает, что его дедушка был хоккеистом.
Муж жил хоккеем. И не пережил разрыв с ним. Тренером или кем-то еще при хоккее – не его это было. Отдушиной были редкие выезды на игры с ветеранами. В Канаду. В Европу. По России. В глубинке люди тянулись к нему: «Танюль, ну как я могу отказать в человеческом разговоре работяге-сибиряку, если он смотрит на меня как на бога?!»
...Вспоминаю его глаза при нашей случайной встрече в Сокольниках. Добрые. Печальные. Честные. И сетку лопнувших сосудиков на левом глазу. И его мужскую стать вспоминаю. Никого ни о чем не просил. Кругом знали, что бедствует. А подмога так и не пришла.
(с) Леонид Рейзер
Фото: из семейного архива семьи Капустиных
Материал был взят отсюда.
Надеюсь никто не напишет, как здорово его было видеть в форме ЦСКА.
Первое моё восприятие и вообще понятие о хоккее связано уже с этим человеком... потом пришло всё остальное.
Спасибо огромное... и ничего, что репост - оно того стОит )
1981 год, про сына, конечно, ничего
а у Рейзера хорошая книжка была "Умножение на пять", о Ларионовской пятёрке