Он никогда не боялся морозов. Майк Кинэн в КХЛ. Часть 1
С момента чемпионства Нью-Йорк Рейнджерс прошло двадцать лет. Неужели Майк Кинэн наконец-то нашёл своё место?
Оригинальная статья написала Кэти Бейкер, журналисткой американского сайта Grantland, 27 марта 2014 года, после длительной командировки в Магнитогорск. Прочитать статью можно по ссылке.
Фотографии Кэти Бейкер и фотобанка GettyImages, рисунок Майка Макграта-младшего. Картинки кликабельны.
«Пелино после бани сказал — его будто через автомойку прогнали!» Майк Кинэн в КХЛ. Часть 2
Некоторые тренеры постоянно щёлкают семечки, другие жуют жвачку. Как только Майк Кинэн оказывается у скамейки, он грызёт кусочки льда, и это его будто разогревает. Привычку он перенял у легендарного канадского тренера Скотти Боумэна, который очень ему помог в начале карьеры в 1979 году.
К своим 35 годам Майк Кинэн четырежды добирался до финала Кубка Стэнли и один раз его выигрывал. Также он был чемпионом юниорской лиги Онтарио, АХЛ и канадских студенческих лиг. Он руководил восемью командами НХЛ и два раза — сборной на Кубке Канады. Позже он сжёг все мосты и подался в телевидение, где получил работу комментатора и хоккейного эксперта.
Теперь он снова у скамейки с кубиками льда в зубах, но это уже не Ванкувер, не Сент-Луис, не Флорида и не Филадельфия, а российский город Магнитогорск, советский индустриальный центр у подножия Уральских гор, своеобразных «ворот в Сибирь». Человек, которого все зовут Железным Майком, оказался в месте, прославившимся своими железными рудниками.
Команда с таким подходящим названием — Металлург — под руководством Кинэна заняла второе общее место в регулярном чемпионате КХЛ и теперь имеет самый высокий посев среди участников Кубка Гагарина. Одержав победы над владивостокским Адмиралом в пяти матчах и над новосибирской Сибирью в четырёх, магнитогорцы вышли в финал Восточной конференции.
К своему удивлению, Кинэн был выбран одним из тренеров для участия в январском Матче Звёзд КХЛ. Команда Майка состоит как из относительно молодых хоккеистов, так и из трудолюбивых звёзд русского хоккея, и он руководит ими без скандалов и происшествий. Известный всем своей едкой хитростью, Майк, похоже, успокоился и помудрел. Он как будто нашёл своё место.
Мы с генеральным менеджером Металлурга Геннадием Величкиным, сидя в его офисе ноябрьской ночью, разговаривали с помощью переводчика Игоря Муравьёва. Команда тогда одержала дома четвёртую победу подряд. Когда я попросила Величкина описать Майка Кинэна, он улыбнулся сквозь густые седые усы и ответил:
— Скажу только одно: среди всех канадских тренеров он — самый русский.
♦♦♦
Мы словно побывали в настоящем североамериканском хоккейном комплексе. Тележки с экипировкой стояли в ярких коридорах, расположенных на уровне ледовой площадки, которые вели к хорошо оснащённому тренажёрному залу. За одной из дверей можно было за занавесками заметить хоккеистов на массажных столах. За другой была столовая. Тайну третьей двери — свой кабинет — нам открыл сам Кинэн, который провёл в НХЛ двадцать лет за столом тренера и генерального менеджера. В окне можно было увидеть заводские трубы, однако в глаза больше бросались сверкавшие на солнце позолоченые купола православной церкви.
— Не сказал бы, что здесь красиво, — рассказывает Кинэн. — Это город рабочих. Но я к этому уже привык. В детстве я много времени провёл в городе Уитби-Ошава, где находится завод «Дженерал Моторс». Мой отец проработал там пятьдесят лет, а двое его братьев - тридцать пять. Сменный режим, работы всегда хватало. Я понимаю, что заводской труд неимоверно изматывает людей. Это главное, что нужно понимать.
Он говорил о Магнитогорском металлургическом комбинате (ММК) — огромном комплексе, состоящем из заводов, печей, фабрик и рудников. Комплекс распологается вдоль побережья реки Урал прямо напротив арены. Других высоких зданий вокруг нет, так что на фоне неба видны только силуэты труб и цехов. В тот день над ними медленно тянулись облака, переливаясь цветами радуги.
В конце 1920-х годов Иосиф Сталин и его плановики выбрали богатую ископаемыми нетронутую Магнитную гору идеальным местом для воплощения грандиозной советской мечты. Им виделся город, который будет снабжать топливом себя самого благодаря взаимосвязанной системе металлургических работ. Амбициозный план постройки нового города на пустом месте должен был быть выполнен за пятилетку. Знаменитая «стальная лихорадка» породила индустриальный город Гэри в штате Индиана (на Питтсбург это тогда тоже повлияло), поэтому черновые эскизы проекта дорабатывались при участии западных экспертов. Когда город был готов, власти ожидали такие объёмы выпускаемой стали, которые превзойдут объёмы производства всего остального Советского Союза вместе взятого. Планка оказалась слишком высокой, но Магнитогорск стал успешным индустриальным городом, каким остаётся и по сей день.
Хоккейная команда неразрывно связана с комбинатом: её основали руководители завода в 50-х годах, а сейчас и клубом, и ММК руководит миллиардер Виктор Рашников. Магнитогорск долгое время был настоящим хоккейным городом: на местной арене вырос Евгений Малкин, благодаря программе поддержки молодых появился хоккеист Николай Кулёмин, а команда несколько раз становилась чемпионом России.
Сегодня Металлург — одна из самых богатых команд КХЛ. По зарплатному бюджету впереди находятся лишь СКА Санкт-Петербург и Ак Барс Казань. В этом клубе любят экспериментировать с тренерами из Америки. В сезоне 2005/2006 у руля команды стоял Дэйв Кинг, а год назад, в локаутный сезон, Металлург тренировал Пол Морис. По окончании сезона Морис решил здесь не оставаться, и Майку Кинэну, на тот момент работавшему на NBC Sports, позвонили и предложили работу. Он созвонился с Морисом и разузнал всё о команде — техническую оснащённость, персонал, игроков и прочее, — после чего прилетел, чтобы увидеть всё своими глазами.
♦♦♦
Объясняя назначение Кинэна, Величкин сказал:
— Я знаю всю его карьеру, все связанные с ним истории. Я про него всё прочитал и всё проанализировал, а затем передал это нашему президенту Виктору Рашникову. Когда он прочитал мои записи, он сказал: «Слушай, мне нравится».
Если Величкин и правда разузнал всё о Кинэне, он наверняка выяснил, что ещё в юном возрасте Майк пробил себе дорогу в тренеры, и мелких постов он не занимал. Ему даже приходилось одно время тренировать женскую школьную команду по плаванию. Величкин наверняка осознавал, как на расчётливую личность Кинэна повлиял его кумир Скотти Боумэн, когда дал ему тренировать Рочестер Американс, фарм-клуб своего Баффало. Стив Шатт, игравший у Боумэна, отзывался о нём так: «Ты ненавидишь его 364 дня в году. На 365-й день ты выигрываешь Кубок Стэнли и собираешь чемпионские перстни».
Величкин наверняка должен был в записях упомянуть ранние успехи Кинэна: чемпионства за команды студенческих, юниорских и молодёжных лиг; два финала Кубка Стэнли с Филадельфией за первые три сезона; победы в Кубке Канады в 1987 и 1991 годах; ещё один финал плей-офф НХЛ, на сей раз с Чикаго Блэкхоукс; чемионский сезон с Нью-Йорк Рейнджерс (между прочим, первый больше чем за полвека для этогй команды).
Но он наверняка читал о Кинэне и такое: «36-летний Майк Кинэн во всём своём бешенстве — будто бутылка содовой, которую только что достали из холодильника» (1985), «Большинство игроков Кинэна мечтают переехать его лёдозаливочным катком» (1990), «Он рвёт профессиональные команды на части и собирает заново с той теплотой и нежностью, с которой живодёры душат кошек» (1995). И всё это взято только лишь из журнала Sports Illustrated!
В восьмидесятых хоккеисты Филадельфии и сборной на Кубке Канады называли своего тренера Кинэна «адольфом» и «фюрером». Дени Савар поклялся себе, что не позволит Кинэну «сломать» себя ещё раз. Кинэн отгородил Бретта Халла, Павла Буре и Тревора Линдена от остальных. Кубок Стэнли с Рейнджерс он выйграл в свой первый и последний сезон в этом клубе: его последующий уход — а он сбежал несмотря на оставшихся четыре года работы по контракту — был настолько поспешным и резким, что он даже не воспользовался своим личным днём с Кубком Стэнли.
Даже хоккеисты, с которыми он дружит, как, например, Джереми Рёник, вспоминают о нём как о «тиране, скандалисте, тренере старых порядков, которому нравилось мотивировать игроков через запугивание, унижение и страх». В своих мемуарах Рёник вспоминает некоторые приёмы Кинэна того времени: чтобы выяснить, кто из игроков нарушил комендантский час, он дал посыльному из гостиницы кепку Чикаго и сказал ему просить расписаться игроков, которые будут возвращаться в номера под утро. Затем он переписывал себе оказавшиеся на кепке имена. Выглядело это точно по заветам Боумэна, который просил у игроков сигаретку, а затем смотрел, чьи сигареты попали к нему в портсигар. Другие хоккеисты, как, например, Эдди Ольчик, чью жизнь в чемпионском сезоне Рейнджерс Кинэн сделал жалкой и ничтожной, отзывались о нём не так снисходительно.
«Унижения, разносы, оскорбления — вот как он обходился с игроками. Хоть с глазу на глаз, хоть перед всей командой, что ещё позорнее. Меня это бесило», — признавался Ольчик. — «В конце концов, делал ли он это специально, с расчётом? Однозначно. Помогал ли он нам выиграть? Однозначно. Но я думаю, мы бы выигрывали, даже если бы он не был таким, каким он был тогда».
Вспоминая былое, Кинэн никогда не говорил, что он бы теперь сделал всё по-другому. Как он говорит, «лучшее в моём случае — это признать, что мои тренерские принципы совершенно не изменились, а методология должна меняться со временем». Он считает, что вместе с ним должны развиваться и игроки. Они подчас слишком избалованы, у них нет обязанностей перед другими по сравнению с мировыми звёздами 90-х, которых ему доводилось тренировать: «НХЛ прошла через стадию, когда игроками было очень трудно управлять, потому что они получали невероятные зарплаты. Я им постоянно вбивал в голову: золотые горы не делают вас умнее, они даже не делают вас хорошими игроками; вы обязаны учиться, обязаны работать над своими способностями».
Однако от денег, как и от контроля, Кинэн не уходил. Он не хотел быть просто тренером; он хотел выбирать себе игроков, совершать обмены. Времени на это постоянно не хватало. В 1995 году он сказал Гари Смиту: «Люди слишком много спят. Я натренировался спать с двух до шести». Однако сейчас он признаёт, что его стремление усидеть на стульях тренера и менеджера одновременно (как это было в Сент-Луисе, Чикаго и Флориде), возможно, только мешало добиваться результата.
— Я был в хоккее с головой. Ни минуты нормальной жизни. Не знаю даже, как так получалось. Серьёзно — это был стиль жизни: я приезжал домой с игры в час-два ночи, а в полседьмого уже ехал на машине к стадиону, разговаривая по телефону со скаутами. Я сейчас это вспоминаю и думаю: что я творил? Это не было так уж трудно, это просто настолько захватывало, что я через какое-то время сгорел, но я даже не пытался об этом думать.
За 20 лет Кинэн проработал в восьми командах, и ни в одной не задержался более чем на четыре года. Когда его уволили из Калгари Флеймс, он пошёл работать на телевидение. Странно было видеть его на NBC Sports, весело и шутливо беседовавшего с Рёником, если вы привыкли видеть его всепрожигающий взгляд со скамейки. Величкин сказал, что у Кинэна по прибытии в Магнитогорск было очень мало вопросов — он заранее основательно подготовился.
— Это сам по себе полезный опыт — посмотреть воочию различные места в этой стране. Это не Москва. Это настоящая Россия, где большинство людей не говорят по-английски, и это их образ жизни. Это трудолюбивый народ, — говорит Кинэн.
♦♦♦
По будням, когда на фабрике начинается рабочая суматоха, массивная статуя Владимира Ленина у главных ворот Магнитогорского металлургического комбината становится похожей на доброго отца. Возвышаясь над хаосом и напоминая гордого предводителя, он протягивает вперёд руку и будто придерживает открытой дверь, чтобы дети смогли гуськом зайти внутрь, чтобы помыть руки перед обедом.
Когда я стояла у этого внушительного постамента утром в субботу, на площади вокруг почти никого не было. Статуя с каменным плащом, лежащим на жестких локтях, и непоколебимым взглядом, больше для меня походила на одинокого матадора на ринге — огромный Большевик ждёт быка во время танца болеро.
Двое русских рядом со мной вызвались быть моими проводниками и, проявив уважение Ленину, поделились своими образными сравнениями. Один из них, Павел Зайцев, был вежливым и общительным комментатором местного канала, показывавшего матчи Металлурга. Он превосходно говорил по-английски и постоянно извинялся, что он у него не идеальный. Второго же, Владимира Летучева, мне представили как «предпринимателя» и «друга команды», когда мы впервые встретились внутри арены, и мне о нём так многое и не стало известно. С помощью переводчика он описал себя так:
— Я — как собака. Сам по-английски говорить не могу, но зато всё понимаю.
Я же русский не понимала ни капли. Но когда Владимир докурил сигарету, они с Павлом начали между собой переговариваться, косо поглядывая на советского вождя, я уловила несколько знакомых слов и оживилась. Павел объяснил мне:
— Он говорит: «Майк Кинэн немного похож на Ленина, вам не кажется?»
Я была благодарна за экскурсию, потому что моя первая попытка посмотреть город успехом не увенчалась. Сначала я безуспешно пыталась поговорить с вежливым администратором гостиницы. Беседа кончилась тем, что она что-то напечатала в Google Translate, повернула экран ко мне и любезно указала пальцем на слово DANGER («ОПАСНОСТЬ»). Во время прогулки по длинной дороге вдоль реки я увидела удивительно много автомагазинов, большой ночной клуб (который мне сначала показался магазином мебели), множество жилых зданий, старый рекламный щит российской Суперлиги и ещё один — с рекламой лыжного курорта, которым также владеет Рашников, и затем готовящйся к закрытию парк развлечений с его выцветшими ездовыми слонами и апокалиптичного вида лебедями.
Владимир открыл мне дверь своего Шевроле Трейлблейзер.
— Крутая американская машина! — похвастался он.
Владимир носил олимпийский свитер, куртку с американским флагом и бейсболку с белоголовым орлом и ещё одним американским флагом. Он сказал, что купил эту кепку в Лас-Вегасе, когда был там чуть позже терактов 11 сентября. На педали газа у Шевроле был глубокий отпечаток его каблука. Павел сидел на заднем сиденье подавшись вперёд, чтобы переводить поток речи Владимира. Владимир вёз нас вдоль реки Урал, которая разделяет Европу и Азию, и на которой стоит Магнитогорск.
Мы проехали мимо микрорайонов личных домов и постаревших зданий средней высоты. Из-за соседства с комбинатом легко осознать изнурительность и полезность утренних походов на работу. По мере того, как рудники развивались (может быть, и не так, как ожидала этого советская власть), в Магнитогорске появился университет технических наук и педагогический колледж. Производство изначально должно было удовлетворять лишь нужды города, однако угроза войны к концу 30-х годов нарастала, и Магнитогорск превратился в поставщика военной амуниции.
Во время нашей поездки Павел указал мне на несколько государственных зданий и пошутил, что по исконно русской традиции все их называют «дворцами». Над сырой, грязной площадью на постаменте возвеличивался танк времён Второй мировой войны. Павел перевёл мне надпись: «в годы Великой Отечественной войны каждый второй танк и каждый третий снаряд сделаны из магнитогорской стали»
Мы решили объехать вокруг по шахтёрской дороге, чтобы посмотреть следующий памятник. Когда мы заезжали на территорию рудников, Владимир игнорировал все контрольно-пропускные пункты. Даже по выходным доверху нагруженные поезда ползли по железной дороге, а большие жёлтые грузовики с толстыми шинами сновали вокруг Магнитной горы.
Природный ландшафт, неисправимо изменённый рудными работами, оставляет смешанные чувства. Того и гляди какой-нибудь огромный, космических размеров младенец наклонится, схватит ручкой один из этих ярких, пухлощёких грузовиков и начнёт возить его по песку, пока не надоест. Павел потом сказал мне, что бизнес Владимира включает в себя в том числе и поставку этих грузовиков из Беларуси.
Продолжение следует...
