14 мин.

Александр Еременко: «Какой смысл сидеть и тупо получать деньги?»

96

Таких людей не встречал никогда

– Удивляет, что многие ребята, с которыми я выступал, сейчас нигде не играют, не подходят никому. Я немного не понимаю, почему они остались за бортом.

– Кого имеете в виду?

– Пока вот Саня Степанов нигде. Как это получилось? Не знаю, из-за чего и почему, но для меня это очень странно. И другие ребята еще не при делах. Столько игроков классных… То есть хоккей кардинально изменился, конкуренция стала выше. Иностранцев теперь больше приезжает.

– Когда заметили эти изменения?

– Только сейчас потихонечку начинаю это понимать и что-то менять в своей жизни. Я по себе осознал, что застыл в других годах. Не переключился. Если смотреть на то, как я раньше играл, сейчас реально понимаю, что не в той струе нахожусь, я где-то далеко еще. Пока.

– И в каких же вы годах?

– Не знаю. Возможно, в 2005-м или 2006-м, где-то там остался. Сейчас я хорошо вижу, что хоккей стал очень скоростным. Если раньше ты приезжаешь в сборную и видишь, что там все быстрее происходит, то теперь – в КХЛ быстро, а в сборной еще быстрее. Хотя теперь я стал все делать неспешно, но и правильно – у меня хорошо получается. А раньше я дергался, и ничего не выходило.

– Захаркин говорил, что у вас появилась неуверенность. Откуда?

– Это он себе вопрос задавал?

– Нет, констатировал.

– А, ну понятно. Не хочу обсуждать… Тем более неуверенность.

– Но Игорь Владимирович говорил, что тренеры помогали вам справиться с ней.

– А, в интервью так, да? Честно сказать, даже нет желания эту тему мусолить. Особенно с ним.

– Вы знаете, что болельщики очень просили вас остаться в Уфе?

– Да. Я чувствую, что ко мне в Уфе, как и в Москве, вообще отлично относятся болельщики. Они в моем сердце оставили огромный след. Настолько добродушные люди! Такой открытый честный народ. Никогда не слышал в свой адрес, что я «дырка» или что-то подобное. Этот город мне очень нравится. Но надо было что-то менять в жизни. Останься я там, завис бы. А для меня важно играть.

– Какие мысли вам тогда в голову приходили? Многие, когда оказываются на лавке, собираются закончить с хоккеем.

– У меня то же самое было. Нет, первым делом в голове вертелось: «Уйти. Просто уйти из команды». Реально понимал, что я там лишний. Говорил руководству: «Все. Отпустите меня. Не хочу больше находиться здесь». Я был готов покинуть «Салават» в последний период дозаявок. Но меня уговаривали подождать, что, возможно, ситуация изменится. Руководство-то нормально относилось ко мне. Я ни с кем не ссорился, отношения не испортил. Но какой смысл сидеть и тупо получать деньги?

– Больших усилий стоило продержаться этот год?

– Очень. Это что-то с чем-то. Тем более я был не дома, один там, в Уфе. Трудно, но я понимал, что есть цель – моя, других ребят. Помогал на тренировках что-то сделать. Именно для парней, чтобы они шли к нашей цели. Это абсолютно нормально. Мне все равно, что там говорили «специалисты», да, я работал для ребят. А остальное… Стали чемпионами, и это самое главное.

– «Специалисты?»

– Сказанное не относится, ни в коем случае, к Быкову. Это именно про того «специалиста», которого все хорошо знают.

– Но вы не тот вратарь, который выходит на тренировку только для того, чтобы другим помогать. Пусть и в «Салавате».

– Именно. Но на тот момент моя работа заключалась в том, чтобы выполнять требования одного «специалиста». Играл три на три, получал деньги и уходил.

– Брызгалов считает, что надо опасаться работы с теоретиками. А этот специалист, по сути, теоретик?

– Да он... Как будто все в жизни уже выиграл. Честно говоря, таких людей раньше не встречал.

– Вы же были вместе в сборной...

– Да. В принципе, на протяжении пяти-шести лет эти тренеры давали результат. Может быть, в какой-то момент посчитали, что именно они это делают. То есть не ребята, хоккеисты, а именно они. Возможно, чуть-чуть снесло голову. Но не знаю. Однозначно сложно сказать. Был бы один Быков сейчас, его взяли бы в команду. Не знаю, правильно ли, что люди пишут – не пишут, но действительно раскрыл глаза всем Кожевников. Он сказал все как есть. То есть все вроде бы все понимали, но никто не говорил вслух. Правильно? Потому что каждый переживает за себя, это нормально. А потом уже Кожевникова подхватили, и пошел такой резонанс.

– Так.

– Мне жаль в этой ситуации Быкова. Он абсолютно нормальный человек. Все понимает. Он ко мне подошел, сказал: «Саня, извини, что так получилось». Другой же посчитал, что он прав. Выиграли и, да, он прав, никто с этим не спорит. Но я считаю, что, прежде всего, нужно оставаться человеком. Подойди спокойно, скажи: «Сань, ты пока совсем не умеешь в хоккей играть, такая на данный момент ситуация». Нет, серьезно! Это честно, и это было бы правильно. Я адекватный, я пойму. Но я не понимаю нечеловеческого отношения ко мне. Что я такого натворил, что меня просто взяли и вырубили, козлом отпущения сделали? Надо было на кого-то свалить, выбрали меня. Ну, ради Бога.

– Вы не пытались это обсудить?

– Для меня позиция тренера – это что-то очень значимое. То есть я не могу с ним пойти посидеть где-нибудь, пообщаться. Так складывалось на протяжении времени. Если тренер говорит, значит я должен выполнять или принимать это нормально. Для меня по жизни слово тренера – закон. Поэтому я ждал какой-то реакции от людей, что они скажут, объяснят мне что-то, но куда там. Я же не пойду к ним: «Объясните мне». Я посчитал, что это будет неправильно.

– Чемпионство, получается, особой радости не принесло.

– Вы меня там и не видели, наверное. Только если в раздевалке. Но мои действия ни в коем случае не относятся к ребятам. Ну, не было настроения у меня. Зачем выходить, показухой заниматься. Понятно, что болельщики ждали. Возможно, обиделись. Не знаю. Не думаю, что кто-то заметил, что в команде я был, а на льду – нет. Может, только единицы.

– Что помогало в сезоне справиться с той ситуацией?

– Первое время я вообще бесился. У меня были конфликты с тренерским штабом, именно с Быковым и Захаркиным. Остальные тренеры все понимали и общались со мной нормально. Поначалу я расстраивался, о чем-то думал, но не находил выхода. Время прошло, и в один прекрасный момент я смирился: «Чуть-чуть осталось, чуть-чуть – и я уйду из этой команды». Да, меня то брали в поездки, то не брали, но я просто понимал, что просто прихожу на работу, что нужно тренироваться на будущее. Не просто так сесть, на все плюнуть. Я знал, что если сейчас куда-то пойду, как хотел это сначала сделать, то у меня не будет тренировочного процесса, то есть я просто зависну.

– Какой главный вывод из всей этой ситуации сделали?

– Я думаю, что лучше сделать шаг назад, чтобы потом – два вперед. Так что ничего страшного. Да, может быть, мой уровень немного снизился, но я надеюсь, что в игре все наверстаю.

– Сколько времени потребуется?

– Не люблю загадывать, но я стараюсь, работаю. Прежде всего, стал получать удовольствие от хоккея, от тренировок. В моей жизни произошло что-то новое. Уже ощущаю, что происходят перемены в лучшую сторону. Надеюсь, в этом сезоне покажу хорошие результаты. У меня есть поддержка, команда, ребята. Я думаю, что они совсем по-другому будут играть, не так, как в Уфе. Именно тактически.

– В Уфе защита по большей части особенно не «утруждалась»?

– Это не от ребят зависело, а от тех, кто выбирает тактические действия. Тренеры у нас, наверное, думали, что мы должны все делать сами по себе. То есть вратари должны без команды все время выручать, тащить. Все силы были направлены в атаку. В «Динамо» немного по-другому люди играют. Больше в обороне. Вот два матча я уже провел с динамовцами, такое удовольствие получил! Думал: «Ну, когда же ко мне соперник приедет, хоть бросит…» Просто молодцы ребята. Я был восхищен. Давно не играл так в хоккей.

У Билялетдинова все строго

– Вы говорили, что застыли где-то в 2005-м, а это чемпионский сезон для «Динамо» как-никак.

– Да, классные были времена. Такие мастера приехали. Несмотря на то, что они здорово играют в хоккей, у нас была именно команда. Ребята сплотились, шли к одной цели. Молодцы, не оглядывались на то, что уже сделали. А потом чуть-чуть рассыпалась наша компания… Кто куда разошлись. Конечно, я остался в Уфе один… Было плохо. Но с Терещенко мы созваниваемся. С Игорем Щадиловым сейчас дома. Здесь все родное, даже люди остались те же, которые работали раньше. Прекрасный коллектив. Ребята все простые, никто не зазнается. Я очень доволен.

– В сезоне-2000/01 «Ак Барс» двух вратарей в ворота ставил. А какие курьезы были в 2005-м?

– Крикунову очень нравился как игрок Грабовский. Марков и Афиногенов как-то пришли на тренировку в майках с его фамилией. Все посмеялись. Но если вообще говорить о курьезах, то мне запомнилось больше, как один раз меня чуть не выгнали из школы «Динамо» за то, что я на лед вышел, когда заливочная машина еще ездила.

– ?!

– Маленький был, тогда как раз ввели правило, что нельзя выходить на лед, когда идет заливка. Но я почему-то вышел.

– А помните, за что в сезоне-2004/05 десять минут штрафа получили?

– Припоминаю. Может, судье что-то сказал.

– Какой самый нелепый штраф зарабатывали?

– Шайбу выбрасывал за пределы площадки или за воротами пару раз сбивал игрока. Клюшку выбрасывал, и полевой спотыкался об нее. Но сейчас я уже меньше стал так делать.

– Вы вспыльчивый?

– Есть такое. Стараюсь бороться, работать над собой. Я надеюсь, в этом сезоне будет попроще. Хотелось бы меньше нервничать. Эмоций очень много. Люблю играть, люблю спорт, азарт. Это все меня засасывает. Начинаю в этом вариться, и выплескивается большое количество адреналина.

– Сколько клюшек уже сломали?

– Ой, много. Постоянно ломал, по молодости особенно. В основном об ворота разлетались. Сейчас у меня полно клюшек, но стараюсь держать себя в руках и не делать подобных вещей.

– Говорят, внешне всегда спокойный Виталий Еремеев иной раз мог и жестко высказать.

– Не знаю, я подобного не помню. Но любого человека можно вывести.

– Почему вы не ушли из клуба, когда долго сидели «под Еремеевым»?

– Я был еще молодой и принадлежал «Динамо». Не мог никуда уйти. Конечно, я хотел больше играть, сам подходил, просил: «Отправьте меня в аренду». И уезжал пару раз.

– Билялетдинов – ваш тренер?

– У меня не было с тренерами никаких трудностей. У тренеров вообще тяжелая работа. Я старался выполнять все, что мне говорили. И неважно, что это за тренер. Но я считаю, что, да, Билялетдинов сильный специалист. Возможно, мы ворчали иной раз, не нравилось что-то. Но если он говорит, а ты делаешь, это дает результат.

– Что вызывало недовольство?

– Ну, конечно, тренировки тяжелые. Понятно, что иногда устаешь. Это везде бывает. Но цели мы добивались.

– У Крикунова-то тоже нелегко.

– Да. Но там в психологическом плане более спокойная обстановка была. У Билялетдинова и морально было сложно, и физически. Не посмеяться, не расслабиться. Серьезная работа шла. У Билялетдинова все строго. У Крикунова же после тренировки можно было спокойно пообщаться. Но не зря же говорят, что порядок и дисциплина бьют класс. За счет этого мы и побеждали.

– А у Крикунова вратари тоже с баллономи знакомы?

– Есть такое дело. Ну а что? Только мы никого на них не таскали, в отличие от полевых.

После тридцати прилив сил

– Эта предсезонка тяжелее, чем у других тренеров?

– Да, наверное, одна из самых тяжелых была. Но сейчас уже нормально, отошел. У других тренеров мы меньше тренировались летом, в сезоне поддерживали темп. А здесь акцент делается на предсезонный сбор в Пинске. А потом уже более или менее отпускаются нагрузки.

– С кровати легко встаете?

– Да, вполне. Начало не очень было, день третий-четвертый адаптировался к сборам. Там ведь все по уму сделано. Нагрузки даются в соответствии с пульсом. Но после тридцати у меня идет прилив сил. Возмужал, видимо. Так что все в порядке.

– Один баскетболист сказал: «Если вы встречаете девушку, и она говорит вам, что у нее богатый внутренний мир – она уродина. Так же и в НБА. Если вам говорят, что парень как проклятый работает на тренировках, то он очень слабый игрок». Можно провести параллель с хоккеем?

– Даже не знаю, честно говоря… Скорее, нет. Я всегда считал, что чем больше работаешь, тем больше отдача. Во всяком случае, я так иду по жизни. Хотя, возможно, конечно, кому-то дано, а мне нет, и я только за счет работы и вылезаю.

– А по девушкам – согласны?

– Думаю, не всегда. Бывают симпатичные девчонки и с нормальным внутренним миром.

Не играю на «красоту»

– Илья Брызгалов считает, что наши вратари сейчас проигрывают в технике североамериканским.

– Трудно судить, площадки-то в КХЛ и НХЛ разные. За океаном вратари мало двигаются. У тебя маленькое пространство, и ты особо не дергаешься. А здесь тебя могут так порвать… Ширина площадки большое значение имеет. Я считаю, что в России вратарям сложнее. Я ведь играл на маленьких площадках, не так много, но играли, и мне гораздо легче там было. Кстат, возможно, Илья имел в виду, что не хватает техники, потому что у нас не в каждой команде есть тренер вратарей.

– И это тоже.

– Тут он абсолютно прав. Я вот вернулся в «Динамо», и здесь Рашид Давыдов уже немало изменил во мне. Я очень доволен, мне кажется, это все на пользу.

– Какие именно?

– Во-первых, клюшку, чуть повыше мне взял. И стойку – руки, ноги. Можно сказать, кардинально меня изменил.

– Надо ли выкатываться из ворот? Брызгалов учил детей тому, что, как бы ситуация не складывалась, нельзя далеко выкатываться.

– Конечно, он прав. Раньше я выкатывался далеко, а теперь пробую обойтись без этого. Начинаю понимать, что нет смысла куда-то дальше дергаться. Но, опять же… Может быть, Илья сам к этому пришел, возможно, ему кто-то подсказал – например, тренер вратарей. А вот почему дети у нас так делают? Потому что у них нет человека, который может подсказать и поставить технику. Разумеется, Илья увидел, что наши дети выкатываются, что-то еще делают неправильно. Потому что с ними никто не работает.

– Когда вы поняли, что не стоит выкатываться?

– Вот сейчас, на сборах. Я раньше по-другому играл. Потому что тогда мне это помогало. Сейчас хоккей изменился, стал более быстрым, более активным. То есть я перестал успевать. Если я выкатывался на одного, то на второго переместиться уже было невозможно. Элементарно. Голова думает, впитывает. Так что – меняюсь.

– Верно ли, что все невероятные творения вратарей – это от недостатка техники?

– Абсолютно. Это я сейчас тоже начал понимать.

– Переоцениваете свои сэйвы, которыми раньше гордились?

– Да, но я не такой хоккеист, чтобы на «красоту» играть, для меня, наоборот, лучше просто отбить шайбу. А «красота» вся и получалось из-за того, что я где-то не успевал, вытягивал щиток или ловушку, и шайба туда попадала. А если все делать рационально, не расшатывать себя на длинные дистанции, то, конечно, это будет смотреться намного проще. Без каких-то сумасшедших сэйвов.

– Есть у вас какое-то особое, самое запоминающееся спасение?

– Бывает, когда идет атака 2 в 1, на дальнюю кто-то отдает, ты просто кладешь клюшку, чтобы шайба именно туда попала. Правда, не всегда прокатывает. Да, это красиво, но и неправильно. Потому что одну из десяти ты поймаешь, а остальное все зайдет в ворота.

– Что советуете маленькому голкиперу Максиму Еременко?

– Мы с ним на вратарскую тему не особенно общаемся, ему сначала нужно научиться правильно кататься. Как только освоит это, постараюсь уже что-то подсказывать. Но пока нет времени, чтобы выйти с ним на лед. Да он еще и не понимает толком всех этих профессиональных премудростей. Пока просто играет. Ему нравится. Даже дома надевает щитки, а потом засыпает в них на кровати. Надеюсь, что в «Динамо» будет тренер вратарей, и когда сын подрастет, ему все поставят как надо.

– А что бы вы сказали сейчас тому двадцатилетнему Саше Еременко, если бы могли его встретить?

– Знаете, я считаю, что все правильно делал в жизни. Да, что-то получилось, что-то нет, но мне, видимо, нужно было пройти через то плохое, что было. Но я ничего не хочу менять, возвращать. Серьезно: не жалею ни о чем.