«Посмотрел профессии в лоб». «Записки тренера»: Сергей Фёдоров

В рубрике «Записки тренера» – главный тренер ЦСКА Сергей Фёдоров, который в свой первый же сезон у руля команды смог выиграть Кубок Гагарина.

«Тренерский штаб, как и команда, растёт и сыгрывается» – Сергей Викторович, что вы говорите своим хоккеистам, когда впервые заходите в раздевалку в начале сезона? – Я так понимаю, речь идёт о первом собрании. Такая речь очень сложна, и в прошлом году она была более формальной. В этом году она была попроще, потому что мы смогли добиться хороших результатов. Не очень длинная, но содержательная, особенно о том, как мы будем готовится к новому сезону. Потому что новый регулярный чемпионат – это в какой-то мере марафон. Никогда не играли 68 матчей, страна у нас огромная, перелетов много. Я рассказывал, как мы будем готовиться и физически, и психологически, как будем играть. – Это больше наставления или организационные моменты? Вы импровизируете перед командой в таких ситуациях? – Точно не импровизирую. Надо заранее определить направления, о которых я хотел бы сказать. Это больше информационный момент, но в каждой такой беседе для ребят есть ещё и психологический смысл. Конкретно тогда было важно, чтобы они поняли – время прошло, мы отпраздновали, надо перестраиваться на работу, услышать призыв от меня и от тренерского штаба и настраиваться на серьёзный труд. – От вас как от главного тренера всегда ждут правильных слов, которые бы задали тон на весь марафон сезона. Как вы готовитесь к таким выступлениям? – Как я и сказал, сначала определяю направления разговора, потом акценты в каждом направлении. Затем финальный абзац из тех самых правильных слов. В нём я сказал, что мы как чемпионы хорошим раздражителем будем для всех в этом сезоне. С нами все команды будут играть на максимум, без разницы, кто и на каком месте в таблице находится. – Было ли такое, что вы заходите в раздевалку в течении сезона и не знаете, что сказать своим хоккеистам? – Такого не случалось. Я всегда заходил в раздевалку и знал, что я хотел сказать. Когда у меня лично были какие-то несовместимые параллели, направления или чувства, всегда опирался на своих помощников, и они мне очень помогали и направляли, давали определенную пищу, которая выливалась в очередное собрание. – Как происходит взаимодействие в тренерском штабе? Вы даете свободу для креатива своим помощникам или просто даете четкие какие-то разнарядки, и они уже работают в рамках своих обязанностей? – Они имеют абсолютную свободу, но каждый понимает, в каком направлении работает, и мы все вместе обсуждаем абсолютно все детали. Если у каждого возникнет какой-то вопрос по направлению, например, как мы играем в зоне обороны, в зоне атаки, в средней зоне. Это обсуждает не только тренер по защитникам, но и я, и мой помощник по нападению и по большинству. То есть тренерский штаб тоже растет, тоже сыгрывается, тоже пытается понять все аспекты игры — это очень важно, это не однодневный процесс. Я не думаю, что мы за тот сезон это все наиграли минимум на словах, минимум на доске что- то начертили. Этот процесс продолжается и будет продолжаться, я уверен. В начале сезона же полегче работать, мы понимаем друг друга с полуслова и на какие-то моменты тратим намного меньше времени. – Как происходит общение внутри тренерского штаба? – Это, скорее, обмен мнениями. Например, я могу сказать: «Я вижу так, я хочу так, обоснуйте почему нет или почему да. Я хочу увидеть вашу точку зрения в любой плоскости, знать, вы поддерживаете определенный ход мыслей или нет».

– По-вашему, тренерский штаб – это маленькая команда внутри большой или над большой?

– Тренерский штаб точно над командой, но у нас есть, как вы знаете, капитан, два ассистента капитана и, конечно же, лидеры – не важно, опытный или молодой, но они ведут за собой определенные возрастные группы игроков. Взаимодействия с игроками тренерский штаб ведет. На каком уровне – это уже другой вопрос, более обширный.

– То есть, это больше похоже на вертикаль?

– Я думаю да, вертикаль с определенным пониманием, управлением и, конечно же, общением, обменом мыслями, идеями. В общем-то, я за такую постановку вопроса. Я не знаю, как это выглядит со стороны моих помощников или игроков, но именно я так вижу.

«Пытаемся вывести игрока на тот уровень, что нужен команде»

– Вы сказали, что есть капитан, лидеры команды. У вас есть любимчики или отношение к игрокам одинаковое вне зависимости ранга хоккеиста?

– Отношение профессиональное ко всем абсолютно. Я это сказал в начале своей работы в прошлом сезоне. Отношение – не важно, молодой, старый, средний – если нужно что-то поправить, что-то улучшить или, наоборот, подбодрить определённого игрока. Отношение просто профессиональное. Да, оно человеческое, с ноткой профессионализма. Мы не боимся ни плохого, ни хорошего, но стараемся с игроками вести себя профессионально, даже когда шутим.

– Вы проводите очень много времени с игроками. Как можно описать роль или позицию тренера? Это старший брат, отец, просто тренер – какая функция основная?

– К этим трем позициям можно двадцать пять наименований добавить. Я так понимаю, в человеческом плане ты должен быть всем. Смотря в каком настроении, какой характер, какой игрок, что он может или не может, как он психологически себя чувствует в разных ситуациях – как на льду, так и вне его, в тренировочном процессе. Поэтому, не побоюсь этого: тренер должен быть во всех ипостасях – вовремя подставить плечо, может быть старшим братом или наоборот где-то пожурить, быть отцом. Это психология, кто как это собирает вместе и ведет себя по отношению к игрокам, наверно, это индивидуально. В моей ситуации главное – доверие, честность и абсолютный профессионализм, то есть донести до игрока профессиональную точку зрения о чем-то. Если мы работаем, то сказать ему честно, что он молодец или не доработал, или это плохо. Не бросать его в этой ситуации, а именно помочь выйти дальше. Игроки примерно знают, когда они хорошо все делают, средне или когда плохо. Но нужно дать ему понять, что мы это видим четко и для нас нет никаких радужных представлений. Если нужно, сказать, что это плохо, но мы с тобой, мы хотим помочь тебе и своими действиями, объяснениями какими-то, может, даже простым разговором не о хоккее. Мы пытаемся найти определенное направление, чтобы вывести игрока на тот уровень, который нужен команде. Нужен двойке, нужен тройке, нужен пятерке.

– Помогает ли вам свой опыт, когда вы были игроком? Часто вы себя в пример, может быть, приводите или, наоборот, никогда не приводите примеры из своей практики?

– Я отвечу на концовку вопроса – никогда себя не привожу в пример и не вижу в этом дополнительного стимула или вообще разумности этих высказываний. Скорее всего, стараюсь вести себя как главный тренер команды. Хотелось понимать, о чем я говорю, хотелось понимать, что игрок меня слышит и понимает. Идеально допустим, если он, выходя на новую тренировку, уже делает какие-то шаги, чтобы быть лучше в тех аспектах, которые мы обговорили. Это идеальная картина, но чудес не бывает. Это занимает какое-то время. Поэтому много направлений держу в уме по каждому игроку. Я очень их хорошо изучил, очень хорошо знаю, и там нет от меня секретов, надеюсь. Но не ослабляю свое внимание и стараюсь каждый день по пять или семь новых игроков взять в какой-то фокус, спокойно о них подумать, разобрать, что плохо, что хорошо. Если считаю, что нужна индивидуальная тематика разговора или собрания, просмотр видео или просто разговоры по душам, то сразу приступаю к действиям – выбираю удобное время как для себя, так и для игрока, если это тройка нападения или двойка защитников, то ссылаюсь на своих помощников, которые ведут защитников. Они должны еще лучше знать, чем я, но в плане нападающих стараюсь все-таки успевать со всеми разговаривать. Профессиональное или непрофессиональное общение всегда хорошо, неважно, какое оно. В основном, профессиональное конечно же.

– Звучит так, что вы любите все держать все под контролем.

– Этот контроль достаточно мягкий, но прямой. Он должен быть мягким, потому что сам с ума сойдешь, или что-нибудь забудешь, или будешь одно и тоже говорить всем игрокам. Он должен быть разным, он должен основываться не на супер большой информации. У нас командное собрание от 7 до 10 минут. Десять минут – это очень много, потому что 5-7 минут хватает ребятам какого-то внимания и концентрации, и мы стараемся иметь это в виду. Индивидуальное собрание, если мы говорим о профессиональной какой-то деятельности на льду, в игре, в тренировках, то они еще меньше эти собрания.

– То есть сюрпризы вы не любите?

– Сюрпризы всегда происходят каждый день, их достаточно много и в тренировочном процессе, и в нашем быту, на выезде и дома, и на льду. Сюрпризы присутствуют практически в каждом упражнении – один не добежал, один не бросил, хотя должен был, только что упражнения объясняли, как пример.

«Строгий по отношению к тренеру – это немного однобоко»

– Вы считаете себя строгим тренером?

– В общем-то, строгий – не совсем подходящее слово для тренера по хоккею. Скорее, дисциплинированным, надеюсь, понятным, потому что мне хотелось бы давать информацию, которую они воспринимают. Если ты раз сказал, два сказал, три сказал, то ты понимаешь, что минимум ты виноват в том, что ты говоришь информацию, которую игрок не воспринимает по каким-то причинам, и я начинаю себя в начале проверять, что я говорю, как я говорю и вообще имеет какое-нибудь значение, чтобы он зацепился и стал, грубо говоря, лучше. Вот поэтому в себе всегда все анализирую и стараюсь доносить простым, понятным языком какую-то информацию. Но строгий это немного однобоко. Скорее, дисциплинированный, обязательный. Хотя для кого-то это и есть строгий.

– У вас определённый порядок действий каждый день – может быть, чашечка кофе или ещё какие-то ритуалы?

– Кофе есть, и не один бокал. Знаете, нужно пораньше встать, отправить детей в садик и спокойно подумать, пока у меня перед работой есть час-полтора, чтобы настроить мозг на сегодняшний день. Но, конечно же, все глобальные моменты готовы заранее.

– Вы ведете какие-то записи, может быть, у вас есть дневник или в телефоне делаете какие-то заметки?

– Телефон нужен для собраний. Есть определенные направления игры. Их от 7 до 8 направлений. Легко печатать то, что увидел на видео. Разбираю, как правило, игру. Записи делаю – это подготовка к тренировке. После игры записи не делаю. Во-первых, не особо много времени, во-вторых, ты работаешь с профессионалами в тренерском штабе, и мы понимаем всё с полуслова. Поэтому, что бы что-то писать, на это надо время. Это раз. И два – чётко сформированная мысль, но возвращаться к положительному или отрицательному все равно сложно, потому что это интенсивный процесс – быть тренером. Это суперинтенсивный вопрос для меня особенно.

– Почему?

– Никогда не тренировал, никогда не представлял, что это возможно или это нужно, или это будет. Но получилось – посмотрел профессии в лоб. В прошлом сезоне много не получалось, но благодаря нашим парням, нашим хоккеистам удалось много сделать и достичь таких высоких результатов. Но сезон на сезон никогда не похож, это я прекрасно понимаю и знаю. Поэтому настроен в два раза больше, в три, в пять раз больше, чем прошлом сезоне. Это факт. Нельзя думать о прошлом. Это уже прошло. Надо смотреть вперед, надо смотреть, как хоккей развивается, какие новые тенденции, смотреть, что другие тренеры в Лиге делают, что тренеры за океаном делают, как команды играют. Это все доступно, если есть время. Поэтому я в этом плане не сижу на месте, все время хочу идти вперед. Учиться каждый день, мне кажется, это здорово! Единственный момент, что иногда заносит, но для этого есть помощники в тренерском штабе, чтобы не особо много новизны были в нашем тренировочном процессе. Потому что нам удалось сохранить состав с прошлого сезона. Состав очень хороший, и у нас есть определенные пять, семь, девять упражнений, которые мы делали и будем делать. Как я уже сказал, с определёнными маленькими изменениями, которые диктует игра в современном хоккее.

– Часто подсматриваете что-то из других видов спорта?

– Я думаю, это был бы хороший опыт, но нет времени – это раз, два – всё-таки, я в хоккее давно, и есть определенные знания. Надеюсь, что этого достаточно. В общем, пока ничто не цепануло, если честно. Но, наверное, в этом плане смотрю на игру в гольф. Там индивидуальный вид спорта. Все думают, что это легко, но это не легко. Плюс все гольфисты стройные, как хоккеисты, тоже занимаются атлетизмом, но точно знаю, что они работают с психологами, потому что это индивидуальный вид спорта. Играть четыре дня подряд против лучших гольфистов всего мира – это как чемпионат мира или олимпиада каждый день у них во всех случаях. Поэтому мало таких ребят в гольф, которые выигрывают два-три турнира в год, а соревнований очень много. И мне психология этого вида спорта очень интересна, потому что и сам берусь – опять клюшка. Это очень интересная, индивидуальная тема, в нашем виде спорта, хотя он командный, все равно индивидуальные какие-то моменты очень нужны.

– Есть в клубе профессиональные именно психологи, которые курируют игроков?

– Нет. В плане моего общения с командой каждое собрание это и есть определенный психологический момент. Я за психологов, вопросов нет. Если ребята хотят, то у нас есть прекрасный медицинский штаб, и если кто-то хочет, чтобы никто об этом не узнал, например – частно пойти, пообщаться, посоветоваться, что-то рассказать. Это только приветствуется, и не обязательно об этому нужно кому-то знать. В Магнитогорске играл, пару раз были собрания с психологами. Это было интересно, но тогда мне казалось, что это не привело к каким-то результатам, это бы просто интересно.

– А вы сами к себе требовательный?

– Да, если это мое ДНК, и я требую – обязательный, или какой-то пунктуальный, или строгий, или как угодно можно это назвать. Естественно, я должен себя соответственно готовить и понимать, что это значит. Я думаю, та жизнь профессиональная, которую я прожил, она именно эти моменты отображает, то есть, вовремя прийти на завтрак, правильно выбрать себе еду, прийти вовремя на тренировку, уйти вовремя с тренировки, не опоздать на автобус, прийти вовремя на собрания, вовремя, допустим, лечь днем отдохнуть, вовремя после игры набраться сил, вовремя лечь спать, чтобы отдохнуть ночью и так далее. И так каждый день.

– Хвалите себя за что-то?

– Вряд ли. Эта рутина давно уже существует. Хоккеем я начал заниматься организованно с девяти лет, это 1978-1979 год. А смысл?

– Неужели даже пирожного никакого?

– В детстве мороженое любил. Но сейчас уже давно по десертам ни туда ни сюда. С детьми иногда одно мороженное проскакивает.

– Я говорю, скорее, о том, вы себе можете подвести итог и сказать – я молодец, справился с такой задачей большой, например.

– Вот именно так не было никогда, ни разу. Можно такую фразу сказать, что у каждого задачи разные, но есть определенный апломб у каждого хоккеиста и у каждого тренера. Каждый человек, кто стремится к чему-то… Но после определенной высоты это воспринимается как будто, так и должно быть.

«Тренерский опыт раскрывает мне что-то новое в хоккее»

– Есть ли правило, которое вы усвоили с детства? Например, что всё приходит через работу или что-то в этом духе?

– Один раз я в детстве зазнался. Меня отец взял на тренировку к своей взрослой команде. Они играли на первенстве Мурманской области, и как-то меня кто-то подловил, сделал силовой прием, то ли меня опустили на пятую точку. Ну что, я же маленький был – расплакался. Ну как так – меня трогают! Что за дела? Только что нападающим в турнире был, и тут меня встретили. Зазнался. Это я очень хорошо помню. Неприятное ощущение, было обидно до слез, но не понятно, почему тебя трогают, ты же всего добился неделю назад в каком-то в детском турнире. Ну потихоньку. Не скажу, что кто-то что-то говорил. Сто процентов, отец что-то говорил, но не скажу, что. Такая болезнь целый месяц не давала покоя, потому что эти переживания до сих пор помню. Тяжело я болел в этом плане, зазнался от успехов. Наверно, после этого с того вопроса уже не до этого было, не хотелось уже переживать, по-другому начал анализировать просто вещи, происходящие в жизни.

– То есть, такого какого девиза или правила, которое вы себе говорите, у вас нет единого?

– Когда мне тяжело…

– Мне папа рассказывает одну историю про лягушек, где одна умерла, а вторая дергалась-дергалась и всплыла в масло…

– Советское поколение, я считаю, кто родился в Советском союзе, наизусть знают все эти книжки, все наши умные сказки, пословицы. Все это понятно. Но хоккей – это что-то другое, наверное. Почему люди в хоккей играют? На мой взгляд, это интересно, быстро, увлекательно. Особенно, когда видишь результаты, это становится еще каким-то культовым моментом. Поэтому я с 3-4 лет начал кататься. С 9 лет начал играть в хоккей и до сих пор не могу остановится, хоть и не играю, но так за ветеранов иногда выхожу. Мне очень повезло в жизни. У меня были возможности: раз, отец здорово помогал, два, научил основным правилам как игры, так и подготовки к ней. И, конечно же, все мои тренеры, вплоть до профессиональной игры я работал с удивительными уникальными людьми, которых я понимал. Я считал, что они дали мне абсолютно все. Не знаю, повезло в жизни. Девиз не девиз, но ту жизнь, которую я проходил, если так в историю, я в 13 лет уехал из дома за 2500 км в Минск в детско-юношескую школу «Юность». И вот я ушел в люди в 13 лет и с тех пор познаю эту прекрасную игру. В таком раннем возрасте уехать тогда в Союзе было наверно нормально, но во всяком случае это было безопасно. И сам как-то интересовался миром, что вокруг меня творится и, конечно же, хоккей был этот мир, наверное. Учеба и хоккей. Плохо учишься – не играешь. Хорошо учишься – играешь. Со школы не отпускали раньше – надо было подписать учителей и в конце директор расписывался. Тогда поедешь на соревнования. Полгода учишься, полгода играешь.

– Можно ли сказать, что хоккей — это ваша жизнь, или это слишком много?

– Так получилось. Не скажу что-то новое, но я знаю все о хоккее. И, тем не менее, тренерский опыт, который навалился на меня, так сказать, все равно что-то нового мне рассказывает.

– Насколько это интересно – узнавать хоккей с другой стороны?

– Очень. Раньше на этой лавочке сидел, теперь стоишь. И перед тобой ребята, которые играют в твою любимую игру. Но ты хочешь им дать абсолютно все, чтобы они стали сильнейшими, чтобы потом вспоминали и думали: «Да, я все сделал. Иногда тренера слушал, а иногда нет». Вот поэтому интересно.

– Но если оглядываться назад на этот хоккейный путь из той точки, где вы сейчас стоите, то движение вперед тоже будет в хоккейной жизни развиваться?

– Дай Бог. Не знаю, но пока да. Бывают времена, когда очень тяжело, но есть тренерский штаб, помощники, да и сами ребята. И они, я считаю, поддерживают меня, нас как тренеров, они понимают, своими действиями показывают, что они нас слышат и хотят победить.

– Что самая большая радость для главного тренера?

– Первый сезон – и такая победа, такая высота. Было радостно видеть ребят, довольных и счастливых. И, в общем-то, я получил большое удовольствие от того, что мы довели это дело к правильному решению и к правильному окончанию.

Досье

Сергей Викторович Фёдоров

Родился 13 декабря 1969 года в Пскове

Карьера игрока: ЦСКА (СССР) – 1986-1990; «Детройт Ред Уингз» (НХЛ) – 1990-2003; «Анахайм Дакс» (НХЛ) – 2003-2004, 2005; «Коламбус Блю Джекетс» (НХЛ) – 2005-2008; «Вашингтон Кэпиталс» (НХЛ) – 2008-2009; «Металлург» Магнитогорск (КХЛ) – 2009-2012.

Достижения игрока: чемпион мира (1989, 1990, 2008), обладатель Кубка Стэнли (1997, 1998, 2002), серебряный (1998) и бронзовый (2002) призёр Олимпийских игр, серебряный призёр чемпионата мира (2010).

Карьера тренера: ЦСКА – 2021-н.в.

Достижения тренера: обладатель Кубка Гагарина (2022).

Источник: Официальный сайт КХЛ