16 мин.

Игра с огнём (18+). Глава тридцать шестая

Глава 36. Похоже, я сейчас застрелюсь

4-го апреля 2003-го года я был в Чикаго и боролся с похмельем, а потому реакция у меня была заторможена. Я стоял на пятачке, когда вдруг последовал мощный бросок верхом в борт. Я поднял крагу, чтобы поймать шайбу, но она отскочила от стекла и угодила мне прямо в правую скулу. Я отыграл ещё две смены, а потом отправился к доктору в разделку в конце периода.

Скула у меня не болела, поэтому мне просто прикрутили визор к шлему, и я вернулся на лёд. У меня распух глаз и звенело в ухе, но я доиграл матч до конца. Приняв душ, я посмотрелся в зеркало - оттуда на меня взирала горгулья. Мне нужно было сделать рентген, и я позвонил домой Стеф. "Приезжай сюда и вези меня в больницу, - сказал я. - У меня, по-моему, серьёзные проблемы с лицом".

Рентген показал, что скула у меня была сломана от области под глазом до рта. Я записался в лист ожидания неотложной хирургии. При этом мне выдали викодин - обезболивающее, вызывающее сильное привыкание. Я сразу принял пару таблеток, потому что щека у меня болела просто адски. Всё остальное у меня выкрала Стеф. Она всегда зажигала по таблеткам. Более того, я специально для неё выписал две или три дозы.

Щёку мне оперировали в Чикаго - врачи залезли внутрь через мою правую глазницу, восстановили кость, вставили металлическую пластину и вкрутили мне скуловую кость под глазом. Поскольку мне нельзя было подвергать давлению пазуху, в Санта Фе из Чикаго мы добирались на машине, а это 1300 миль. Так что на разговоры у нас было больше суток.

Я повторял раз за разом: "Я больше не хочу играть в хоккей. Честное слово, я больше не хочу играть в хоккей". Стеф спросила: "Ну и что же нам делать?". На что я ей ответил: "Ну, например, мы можем переехать в Санта Фе и отправить там Алеку в школу". В банке у меня оставалась куча денег - около шести миллионов.

Я пришёл к выводу, что вполне могу себе позволить играть в гольф целыми днями и изредка кутить - иными словами, уйти на пенсию.

Мы добрались до места и жизнь пошла своим чередом. Щека у меня полностью зажила, и если бы кто-то не знал, что я хоккеист, то запросто бы мог подумать, будто я упал на витрину или что-то в этом духе. Мы устроили Алеку в школу, а 19-го апреля 2003-го года я пригласил Стеф на праздничный ужин. Там я нажрался в жопу и решил надыбать порошка. Я ездил из бара в бар и впервые в своей жизни нигде ничего не нашёл. Хотя искал всю ночь.

Материальные ценности никогда не имели для меня особого значения. Нет, конечно же, я любил свои клёвые тачки и дорогие костюмы, но как-то не заморачивался по этому поводу. Но одной художнице удалось так здорово изобразить мой дом в Санта Фе! Она создала удивительный, неповторимый и оригинальный пустынный пейзаж, который я повесил у себя в гостиной над камином. Я был абсолютно очарован этой картиной.

Когда я смотрел на неё, меня посещало то же чувство умиротворения, которое я испытал, когда я первый раз приехал в Лас Кампанас. Домой я приехал рано утром, а на ступеньках лежала моя любимая картина, изрезанная на миллион на мелких кусочков.

Тот год был для меня и Стеф сущим кошмаром. Сначала меня дисквалифицировали, затем приключилась эта история в Коламбусе, а потом ещё и перелом скулы - ужас, что и говорить, но она стойко прошла через это вместе со мной. Но этой ночью, когда я не вернулся домой, она уничтожила мою любимую картину. И что же я сделал после этого?

Быть может, эта картина в какой-то степени символизировала меня и мою карьеру, нечто неповторимое, и я обвинил её в том, что она всё это разрушила. Не знаю, что на меня нашло, но я просто озверел. Я ворвался в дом и разнёс там всё вдребезги. Абсолютно всё. Я сорвал занавески, выбил все двери с петель. Покидал все плошки и тарелки на кафельный пол... Я спятил.

Стеф боялась, что я убью её, а потому убежала и заперлась в комнате Алеки. Я погнался за ней и выбил дверь. Алека тоже была там и на её лице был написан ужас. За это мне всегда будет стыдно до конца жизни. У Стеф в руке был мобильник, и она пыталась дозвониться в 911, но я выхватил его и разломал пополам.

Она убежала на кухню, взяла там телефон и большой разделочный нож, и вызвала копов. Я разбил вдребезги тостер, блендер и вообще всё, что находилось на столе. Затем я сорвал со стены телефон, и она убежала в кабинет. Когда я услышал вдалеке вой сирен, я вскочил в свою "бэху" и умчался прямо в пустыню.

Друзья, настоятельно рекомендуем Вам подписаться на Telegram-канал "Пламенный Хоккей". Вы всегда будете в курсе событий Национальной Хоккейной Лиги и Калгари Флэймз. На этом канале также очень много всего любопытного. Подписывайтесь!

Telegram-канал "ПЛАМЕННЫЙ ХОККЕЙ"

Я гнал без остановки минут десять, так что успел отъехать от дома на пару миль. Но земля там настолько плоская, что я всё ещё мог разглядеть огни полицейских мигалок, отражавшихся от распростёртого надо мной тёмного неба. Я прекрасно понимал, что рано или поздно они меня догонят. Назад я отправился пешком, а когда вернулся, на меня надели наручники и отвезли в тюрьму.

Там меня бросили в вытрезвитель, где я и отрубился. Когда я очнулся и огляделся по сторонам, то увидел, что на меня смотрят около 10 мексиканцев сурового вида. Я обхватил голову руками и подумал: "Что произошло? С хуя ли я тут оказался?". У меня взяли отпечатки пальцев, сфотографировали для дела, а потом вновь отправили в камеру к моим друзьям из Мексики. К тому времени уже наступил вечер пятницы.

Я позвонил своему приятелю по гольфу Клоди и сказал: "Клод, дружище, выпиши меня отсюда под залог, прошу тебя! Я свихнусь, если проведу тут все выходные". Он ответил: "Не волнуйся, старина. Ко мне уже заезжала Стеф. Она себя ужасно чувствует из-за всей этой истории. Мы как раз собирались за тобой приехать". Клод потянул нужные рычаги и сумел вытащить меня оттуда. Он заехал за мной на машине, а на заднем сиденье была Стеф. Я всё ещё был безумно зол на неё. Клод сказал: "Ты зачем себе жизнь ломаешь, бля? Что ты творишь?". А затем запищала Стеф: "Прости меня, пожалуйста! Мне очень жаль, что я разрезала твою картину. Не сердись на меня". После чего она заревела. Она выглядела такой жалкой и уязвлённой. Я почувствовал себя ужасно. "Как Алека?", - спросил я. Стеф ответила, что с ней всё в порядке. "Какой же я всё-таки уебок".

"Это ты верно подметил", - сказал Клоди.

Мы поцеловались и обнялись, а потом вернулись обратно домой, прибрались там и починили то, что было сломано. После этого я выпивал ещё несколько раз, и мы тусили с ней вместе, но я больше никогда не терял самообладание до такой степени.

Мой контракт был рассчитан ещё на один сезон, но 1-го мая Гэри Беттмэн, комиссар Национальной Хоккейной Лиги, дал добро на то, чтобы меня перевели на третью стадию реабилитационной программы. Это означало, что с 6-го мая вступала в силу полугодовая дисквалификация, а чтобы мне снова разрешили играть, я был обязан пройти курс лечения.

Я пришёл к выводу, что хочу доиграть последний год своего контракта, а потому засучил рукава. Снова понеслись телефонные звонки от врачей, я ходил на собрания и собирался отправиться на терапию. И вот однажды я посмотрел на себя в зеркало, когда занимался на беговой дорожке в зале и остановился. Я сказал: "Да отстой всё это ебучий".

Я вернулся домой и сказал Стеф, что я решил окончательно завязать с хоккеем. Она спросила меня: "Что ты теперь будешь делать?". На что я ответил: "Буду жить в Санта Фе. У нас отличный дом, ты получаешь удалённое образование... Я устал". Мы решили пожениться в октябре. Я не связался ни с руководством "Чикаго", ни с Доном Бэйзли, чтобы сообщить им о том, что я не вернусь. Я даже никаких поползновений не делал в этом направлении.

Мне звонили журналисты, но я ведь не обязан отвечать на их вопросы, поэтому я ничего им не говорил. Согласно "Чикаго Трибьюн" Саттер по поводу всей этой ситуации лишь сказал: "Я огорчён, но нисколько не удивлён. Пусть это навсегда останется на совести Тео".

Мне кажется, что все причастные к НХЛ отреагировали на мой уход из хоккея так же, как вы бы отреагировали на то, когда от вас по-хорошему ушла девушка, которая вам была не очень-то симпатична. Среди хоккеистов было много таких парней, как я, но руководство лиги не хотело, чтобы об этом кто-то знал. Благодаря мне на передовицах спортивных рубрик были плохие новости. Всем выгодно, чтобы хоккей был эдакой школой нравственности и прилежности, а я подрывал этот образ на корню.

Приняв решение уйти из хоккея, у меня появилась уйма свободного времени, а потому я вышел на новый уровень самоуничтожения. Днём я по большей части лежал на диване, ел или спал, а по ночам, как правило, отправлялся в Альбукерк, потому что там жил мой наркодилер. И вот как-то однажды я вернулся домой и обнаружил, что Стеф уехала вместе с Алекой. Я как раз недавно купил ей новенький кадиллак эскаладу. Она уехала на нём, прихватив ещё и немного денег. Мне было наплевать. Она это заслужила.

Люди, которым я был небезразличен, пыталась связаться со мной. Помню, как-то мне позвонила мама и закатила истерику по телефону: "Что ты творишь? Ты что, в могилу себя свести хочешь?". Я ей ответил: "Всё в порядке. Не верь тому, что про меня говорят и пишут. Я веду здоровый образ жизни, играю в гольф каждый день...". Мне хотелось, чтобы меня кто-то навещал.

Но в конце концов Клоди позвонил Чаку и сказал: "Приезжай сюда, как можно скорее. Твой дружбан тут совсем уже охуел". Он пытался уговорить меня вернуться к нормальной жизни и предлагал свою помощь. Он сказал: "Думаю, мне стоит поблагодарить судьбу за то, что я не имею никакого отношения ко всему этому хаосу и ужасу. Твоя карьера зашла в тупик. Ты утратил контроль над самим собой. Наркотики всё сильнее тянут тебя вниз. Ты употребляешь их горами и спускаешь деньги на новых потаскух, которых находишь в стрип-клубах. Ты о детях подумал? Подумал о Бо, Тэе и Джоше?".

Я ему на это ответил: "Чак, мне нравится веселиться и бездельничать. Я не хочу, чтобы они видели меня в таком состоянии. Думаешь, им стоит видеть меня в таком состоянии?". Чак сказал: "Костлявый, ты приходишь и уходишь из жизни людей, причиняя им боль. Ты особенный. Ты можешь сделать так, что твой собеседник будут чувствовать себя самым важным человеком в мире".

Он напомнил мне как и где мы с ним тусили в своё время, как я включал музыку, смотрел на него и пел, отчего его так корёжило, что просто пиздец. Он мне тогда говорил: "Что ты творишь? Смотри в какую-нибудь другую сторону, пидор ебаный!". Затем он напомнил мне о том, как мы пошли с ним на собрание анонимных алкоголиков на Родео Драйв в Беверли Хилз, а там было полно знаменитостей и психопатов.

Там какой-то важный продюсер рассказывал о том, что когда он понял, что ему нужна помощь, он попросил своего друга отвести его туда, где собирались бы люди с такой же проблемой, как у него. И на следующий день его друг отвёз его в самый жуткий и грязный район Лос-Анджелеса, где они пришли на собрание в каком-то притоне.

Затем Чак говорил о том, что мы любим друг друга, как братья, и что он никогда не забудет ту ночь в Колорадо, когда мы молились с ним вместе. После этого он добавил: "Всё, Костлявый, поехали домой".

Но я понимал, что не могу этого сделать. У меня в жизни столько говна накопилось, что я даже не представлял, как подступиться к этой куче. По ночам я лежал и думал о тех бедах, которые приключились со мной, и о тех бедах, которые произошли с другими людьми из-за меня. Я вспоминал, как я лежал в кровати с голой стриптизёршей, нюхал кокаин и сорил деньгами во все стороны, в то время как Вероника и дети спали дома. И жгучее чувство стыда и позора хватало моё сердце и сжимало его, блядь, словно мячик для снятия стресса.

Я сказал Чаку, чтобы он уезжал без меня.

Друзья, если Вам нравится история легендарного хоккеиста "Калгари Флэймз" Тео Флери, подписывайтесь на наш Блог, ставьте "+" и оставляйте свои комментарии. Очень будем благодарны Вам за feedback.

Три месяца я зажигал по-чёрному. Я нюхал кокаин горами, пил лимонную водку вёдрами, а домой за мной толпами ходили незнакомые люди, которых я встретил в стрип-клубе. Я фактически перестал есть и спать. Я хотел умереть, но мой организм оказался на редкость живучим. В итоге я как-то купил себе в ломбарде пистолет и решил выбить себе мозги. Мне было 36 лет.

Я сидел на диване, и пил из горла ледяную лимонную водку, впившись глазами в пистолет и один единственный патрон, которые лежали передо мной на кофейном столике. Зачем мне жить дальше? Чтобы и дальше множить ночи сущего ада? Жить я мог лишь под кайфом. Я был бесполезным куском говна и прекрасно сам это понимал.

Я не ухаживал за своими детьми... Твою ж мать, да я даже лица их уже с трудом помнил. Я не мог поддерживать нормальные отношения с близкими людьми. Шэннон, Вероника, Стеф - все они, по большому счёту, ненавидели меня. Блядь, да я даже разочаровал своих родителей, а мои братья говорили, что не хотят видеть, как я умираю. Меня покинул Чак, мой дружище Чак. С хоккеем было всё кончено. Понимаете? Навсегда покончено, блядь! Всем было наплевать на меня. Криспи, Саттер, Слэтц - для всех них я был лишь пушечным ебаным пушечным мясом.

Вам знакомо чувство, когда вам надо во что бы то ни стало сделать то, что вам жутко не хочется делать, а потому вы сидите и готовите себя к этому морально? Будто вам надо принять какое-нибудь охуительно противное лекарство, или вы сидите у входа в кабинет директора школы, или смотрите вниз на воду с какого-нибудь невероятно высокого трамплина?

Каждый вздох словно прилипает к вашим лёгким и трудно глотать, потому что сердце полностью забило глотку. И вот, наконец, вы доходите до той точки, когда говорите: "Да пошло оно всё нахуй. Погнали!". В общем, именно так я себя и чувствовал себя тогда в два часа ночи. Я был готов прыгнуть вниз.

Я схватил пулю, зарядил пистолет и засунул его себе в рот. Как знать, быть может, если бы у меня всё уже было готово, и мне не пришлось бы тратить время на то, чтобы вставлять пулю в барабан, я бы и сделал это. Но как только дуло пистолета застучало о мои зубы, а палец лёг на курок, я успокоился ровно до такой степени, чтобы засомневаться.

Нет, я не испытал какого-то внезапного желания жить. Я по-прежнему чувствовал себя, как говно, и хотел умереть. Именно поэтому, как мне кажется, я выбежал наружу, закинул пистолет в пустыню и заорал на вселенную, как сумасшедший. Но это был самый простой выход из сложившейся ситуации, а я никогда не искал лёгких путей. Да и к тому же, стрелять в самого себя было ебать как страшно.

По какой-то странной иронии судьбы, мне позвонил мой 16-летний сын Джош и придал смысл моей жизни хотя бы на какое-то время. Я от него на протяжении нескольких месяцев не слышал ни слова. Я поднял трубку, и он сказал: "Привет, как жизнь?". Я ответил: "Отлично, как сам?". Он спросил: "Чем занимаешься?". "Ты сам прекрасно это знаешь", - ответил я.

Возникла тишина, после чего Джош сказал: "Слушай, как тебе идея переехать в Калгари? Мы могли бы жить вместе. А то я с мамой жить уже просто не могу". Шэннон заново вышла замуж и была хорошей матерью, но Джош слишком долго рос без отца. Я должен был вернуться в Калгари. Я был нужен ему, Бо и Татим. Я выставил на продажу свой дом в Санта Фе, но его очень долго никто не хотел покупать. В результате я просто плюнул на него нахуй.

Это случилось в июле, и мне никогда не забыть той поездки, блядь. Я остановился по дороге в Альбукерке, чтобы встретиться со своим наркодилером, потому что в Калгари продавали откровенно паршивый кокаин. Я купил пять эйтболлов и распихал их вокруг двигателя. В придачу к этому в переднем кармане у меня был небольшой пузырёк с выпивкой. Я всё чётко рассчитал - на дорогу до Калгари у меня должно было уйти 22 часа. Так что мне надо было выехать в три часа ночи, чтобы успеть к тому времени, когда в барах можно сделать последний заказ.

По дороге я вынюхал кучу порошка, а потому был супербдителен. Каждое дерево, каждый дорожный знак и каждый столб я видел абсолютно чётко. Я был полностью сфокусирован на дороге. Когда я добрался до границы, я задёргался и чуть не обосрался нахуй. Я подъехал к окошку и посмотрел на лицо пограничника. Мысли у меня были абсолютно параноидальные: "Бляха-муха, а вдруг он знает про дурь в моторе? Вдруг он догадается?". Тут пограничник показал на меня пальцем - я думал, что в обморок упаду. "Эй! - сказал он. - Да ты ведь Тео Флёри!".

Я улыбнулся и сказал: "Отлично! А вы как поживаете?". Прямо-таки сцена с МакЛавином из фильма "Крутые перцы". Мы потрепались о всякой ебени пару минут, после чего он разрешил мне ехать дальше. Как только я отъехал от границы, я тут же устремился в Летбридж (пр. Альберта), купил там ящик пива и выпил залпом три бутылки. Только после этого у меня перестали трястись руки. Ящик я допил уже тогда, когда в далеке показались огни ночного Калгари. Мне пришлось съехать на обочину на некоторое время, потому что со мной приключился серьёзный приступ паники.

"Неужели я действительно это сделаю? Господи ты боже мой, а стоит ли оно вообще того? Нахуя я это делаю? Не поздно ли уже поворачивать всё вспять?".

Я прибыл в 1:45. Тютелька в тютельку. Я припарковался у кафе "Мэлроуз" на 17-ю авеню, где меня ждали все мои друзья. Я зашёл внутрь, поднял вверх свою бутылочку и сказал: "Здорово! Я приехал!".

Продолжение следует...

Глава тридцать пятая. Часть 1, Часть 2, Часть 3

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать третья

Глава тридцать вторая

Глава тридцать первая

Глава тридцатая

Глава двадцать девятая. Часть 1, Часть 2

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать третья

Глава двадцать вторая

Глава двадцать первая

Глава двадцатая

Глава девятнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава семнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава четырнадцатая. Часть 1, Часть 2

Глава тринадцатая. Часть 1, Часть 2

Глава двенадцатая

Глава одиннадцатая. Часть 1, Часть 2

Глава десятая

Глава девятая. Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4

Глава восьмая

Глава седьмая

Глава шестая

Глава пятая

Глава четвертая

Глава третья

Глава вторая

Глава первая

Заглядывайте и вступайте в группу, посвященную Калгари Флэймз, ВКонтакте: https://vk.com/calgaryflames