«Противостояние с Башкирией помню с детства». Дмитрий Балмин – о молодом Дацюке и работе на заводе
Защитник Дмитрий Балмин отдал Казани 16 сезонов своей карьеры, проведя 755 матчей. Здесь он выиграл чемпионат страны, дважды брал «серебро», одну «бронзу» и 5 лет выводил команду на лёд с капитанской нашивкой. Сегодня Дмитрий Анатольевич трудится в системе «Ак Барса» – ассистентом главного тренера «Барса». В большом интервью он вспомнил армейский хоккей, выезды с Юрием Моисеевым и восходящую звезду Павла Дацюка.
Хоккеист-сантехник
– Как вы пришли в хоккей?
– В школе повесили объявление о наборе в хоккейную секцию СК им. Урицкого, она была недалеко от моего дома, на стадионе «Мотор». Пришли с одноклассником, нам тогда было по 8 лет, записались.
Сначала большую часть времени мы проводили в зале. По отжиманиям, приседаниям тренер смотрел, какие у нас физические кондиции. Нас делили на две группы – тех, кто учился в первую и вторую смены. Когда приходили на тренировку, тренер всегда говорил: «Вот, в первой группе парень столько-то раз отжался. Побьёте его рекорд?». Если удавалось, то чемпион получал конфету или жвачку.
– А почему именно хоккей?
– Всё лето мы играли в футбол, а как только наступала зима, надевали валенки, брали клюшки и играли в хоккей. Да и страна у нас хоккейная, мне очень нравился этот спорт. Передо мной даже не стоял вопрос выбора между футболом и хоккеем.
– Где добыли первую экипировку?
– Экипировка сначала была только своя, чуть позже выдали рваные краги из конского волоса, майки. Нёс домой, где мама их латала, подшивала. Помню свои первые коньки – очень старые, видимо, родители купили где-то с рук. Вышел впервые в них на лёд во Дворце спорта, а они тупые. Ох, как я кувыркался!
– Как происходил переход из юношеской секции во взрослую команду?
– С шестого класса меня перевели в школу №1 в центре Казани, где потом многие хоккеисты учились. Там был сформирован спортивный спецкласс, очень удобно – под боком Дворец спорта, питание для детей организовали. С 8 утра был на занятиях, потом тренировка, а после неё оставались и дополнительно катались на коробке. Начиная с 8-го класса, тренер Геннадий Цыгуров стал вызывать ребят на летние сборы с основной командой. Целый месяц в посёлке Залесном под Казанью, шесть дней тренировок – один выходной. После сборов разъезжались по командам своих возрастов, так было года три подряд.
Когда окончил школу, впервые полетел с командой на сборы в Болгарию. Работали на земле с акцентом на силовые упражнения. По их итогам тех сборов меня зачислили в СК им. Урицкого, потихоньку стали подводить к официальным матчам.
– После Залесного Болгария показалась раем?
– Конечно, я моря-то никогда в жизни не видел! У родителей не было возможности вывезти меня на юг, а здесь полетел, да сразу за пределы СССР – рай. Помню, поменяли деньги на местную валюту, купил себе кроссовки, какой-то мужской одеколон.
– Но как команде Первой лиги удавалось пробивать зарубежные сборы?
– Мне кажется, это было по линии завода, какие-то обмены. 16-й завод (ныне – КМПО) был небедным предприятием, видимо, могли организовать сборы в стране соцблока.
– Получается, вы ещё и на заводе числились?
– Да, зарплата шла оттуда. Как сейчас помню: я был слесарь-сантехник 21-го цеха. Приходил на завод, стоял в бюро пропусков, потом шёл в кассу, стоял в общей очереди за деньгами.
– На фоне молодых сверстников неплохо зарабатывали?
– Моя первая зарплата – 90 рублей, это очень неплохие деньги по тем временам. Небольшую часть оставлял себе, остальное отдавал маме.
– Потом вас призвали в армию.
– У «Урицкого» были хорошие отношения со свердловским СКА. Там играли, и параллельно несли службу, многие наши ребята – Рафик Якубов, Вадим Шайдуллин. С их слов я понял, что это очень хорошая команда, да и лига была одна. В Казани тренеры давали мне не так много игрового времени, а в Свердловске появилась возможность играть на полную катушку.
Первый год мы базировались в Глазове, второй – в Серове. Получали зарплату, жили на базе. Главным для нас тогда был хоккей, за два сезона я получил колоссальный опыт. Всё было официально, мы служили, но форму надевал всего два раза: на присягу и в тот момент, когда мы поехали на Первенство вооружённых сил.
– У кого-то из ваших сослуживцев сложилась яркая карьера?
– Конечно. Например, Игорь Уланов отыграл 14 сезонов в НХЛ. Большинство ребят, прошедших через армию, потом играли в высшем дивизионе России за хорошие клубы.
Соцобязательства по победам
– В год, когда вы ушли в армию, СК им. Урицкого дебютировал в Высшей лиге. Не обиделись, что не удалось стать частью этого события?
– Нет, никаких обид точно нет. Меня не насильно отправили в армию – это был мой осознанный выбор. На протяжении службы постоянно был на связи с Казанью, моего возвращения ждали. Даже когда стала поступать импортная экипировка, мне всегда перепадали щитки, краги, клуб никогда обо мне не забывал.
С огромным интересом следил, как команда покажет себя на фоне таких грандов ЦСКА и «Динамо». Когда вернулся в Казань, чувствовалось, что команда вышла на другой уровень.
– Вы успели поработать с молодым тренером Всеволодом Елфимовым, воспитанником казанского хоккея. Его подходы как-то отличались от более возрастных тренеров?
– На тот момент я не был знатоком тренерского дела. Нагрузки, упражнения были теми же. Важно, что тогда костяк команды был казанский – все играли за родной город, родной клуб. Всеволод Александрович ведь тренировал и тех, с кем успел поиграть – тот же Алексей Пучков. Команда строилась на взаимоуважении и доверии.
– А какая любовь была со стороны болельщиков.
– Сумасшедшая! Болельщики в переполненных трамваях, троллейбусах ехали во Дворец спорта. С заводчанами обменивались соцобязательствами: наш подшефный цех приезжал на базу, брали обязательство выполнить такой-то план по производству, мы – свой план по победам. Весь город жил хоккеем, я даже не помню, чтобы на домашних матчах были пустые скамейки.
– Матчи с Уфой в 1980-е носили характер дерби?
– Конечно. Даже когда я мальчиком ходил на матчи основной команды, особая нервозность в матчах с Уфой чувствовалась. Почему-то принципиальность была именно в играх с Башкирией, хотя, казалось бы, есть сильная команда и в Удмуртии, почему-то важно было обыграть Уфу.
– Вы вернулись из армии в 1991-м, в команду с другим названием – «Итиль». Сильно что-то изменилось?
– Не сказал бы, что сильно. Помню, как только пришёл – сразу полетели на сборы в Венгрию. Команду тогда тренировал Юрий Очнев, почувствовалось, что стало больше сторонних игроков, поигравших на высоком уровне.
– По вашим ощущениям, между Первой лигой и Высшей был сильный контраст?
– Да, отличия были очевидные. У меня ещё не имелось опыта игры на таком уровне, но при поддержке партнёров адаптировался. Не всё получалось, иногда оставляли вне состава, приходилось толкаться.
– В том же сезоне у вас значится игра за ТАН. Что это был за клуб?
– Сергей Шашурин тогда был любителем хоккея, он строил ледовый дворец и решил создать частный клуб. Туда перешёл тренер Всеволод Елфимов, ряд игроков – думаю, это связано с тем, что в «Итиле» стало много приглашённых хоккеистов.
Помню, у ТАНа тоже была цель повышаться в классе. Больших денег не платили, однажды даже получил зарплату мясом. Полгода поиграл, но в итоге вернулся в «Итиль».
– В начале 1990-х многие отечественные игроки отправились выступать в НХЛ, уровень элитного дивизиона России тогда упал?
– Не сказал бы. Да, многие уехали, но их заменила талантливая молодёжь, голодная до хоккея.
– С кем вам комфортнее всего было играть в паре?
– Когда я только пришёл в «Урицкий», у нас была хорошая связка с Валерием Михайловым, многому у него научился. После армии играл в паре с Рафиком Якубовым, Александром Завьяловым. Они многое мне дали и как люди, и как игроки.
Вожак Якубов и судьба капитанской нашивки
– Как команда шла к первому титулу?
– Впервые это стало понятно после приглашения нового тренера – Юрия Ивановича Моисеева. Я так понял, его звали под конкретную задачу. В среднем на становление команды уходит три года, за которые мы стали ощущать, что клуб вышел на новый уровень. Моисеев показал нам иной подход, поменял отношение к делу.
В команде сложился очень хороший коллектив, приглашённые ребята отлично влились. Все три года мы потихоньку шли. Да и город ждал: например, заканчивали регулярку на втором месте, а потом сенсационно вылетали в первом раунде плей-офф от Саратова. Руководство всё для нас делало, и вот в 1998-м наконец-то прорвало.
– Когда почувствовали, что трофей близок?
– У нас была решающая домашняя игра с «Динамо», вокруг неё все было нереально наэлектризовано. В начале третьего периода москвичи сократили отставание до одной шайбы, мы смльно нервничали, но в последние смены уже пришло осмысление: «Неужели всё, победили?!».
– Капитаном той команды был Рафик Якубов. Вспомните его самую яркую речь?
– Заслуга капитана, такого, как Рафик, в том чемпионстве была огромной. Он на момент начала сезона 1997/98 успел поиграть в «Ладе», выиграть титул, имел колоссальный опыт. Не могу вспомнить какую-то отдельно взятую речь, но скажу, что в той команде всё было максимально искренне. Все играли за родную команду, деньги не были главным стимулом. Если шла череда неудач – закрывались, говорили с глазу на глаз, выходили и бились.
Вклад Рафика в становление чемпионского коллектива был огромным. Он как вожак вёл нас, когда надо заступался за нас перед руководством.
– Минтимер Шаймиев после победы над «Динамо» заходил в раздевалку?
– Этот момент не помню. Но позднее нас пригласили на приём в Кремль, мы вручили ему клюшку с автографами всей команды.
– В 1999-м Рафик Якубов покидает команду, а капитанская нашивка переходит к вам. Вас выбрал тренерский штаб или игроки?
– Да, это было при Владимире Крикунове, с ним пришли новые игроки. На старте чемпионата после сборов в Финляндии Рафа не попал в состав. Он пошёл к руководству и договорился о расторжении контракта. Его карьера продолжилась в «Нефтехимике», а команда осталась без капитана. Настал такой цейтнот, спешно провели собрание, на котором игроки выбрали меня капитаном. Я честно говорил: «Ребята, не справлюсь, мне всё в диковинку». Но парни поддержали: «Всё будет нормально».
– Долго адаптировались к этой новой роли?
– Конечно, сразу ложится большая ответственность, но помогла поддержка ребят. Здесь ведь нужно быть искусным парламентёром: и среди игроков держать авторитет, и с руководством какие-то вопросы решать. А я, честно, никогда не любил ходить к руководству, что-то обсуждать, но потихоньку свыкся, ведь это всё делалось для команды.
– Предсезонки с Крикуновым – самые жёсткие в карьере?
– Да, тяжеловато было, особенно в первый год. Утром встаёшь и сразу бежишь кросс на время, несёшь просто баллон, потом баллон с двумя людьми, потом третьего сажают! И так три недели в Финляндии, но потом привыкаешь.
– Как выстраивали микроклимат в команде, костяк которой уже стал не казанским?
– Состав серьёзно изменился, приехали ребята, имевшие опыт игры в НХЛ. Да, новички принесли какие-то свои привычки, некоторые даже были капризными, со своими запросами. Когда игрок приходит, ничего ещё не дал клубу, а уже выставляет какие-то требования по условиям – это разве нормально? Благо, Владимир Васильевич – нормальный тренер, подобные вещи пресекал.
– Вспомните финал плей-офф-2002. Чего тогда «Ак Барсу» не хватило для победы?
– Мы и не были близки к победе в тот год. В Ярославле действительно собралась очень хорошая команда, на тот момент навязать борьбу мы им попросту не смогли. Очень хотели, надеялись, на своей площадке даже перевели третий матч в овертайм, до последнего верили, но тот «Локомотив» был намного сильнее нас.
Волшебник Паша Дацюк
– Какой выезд на рубеже веков для вас был самым запоминающимся?
– Да тогда все города в России, за исключением Москвы и Санкт-Петербурга, были похожи друг на друга, однотипные, серые. Череповец, Магнитогорск или Челябинск – своеобразные города. Когда играл в Нижнекамске, по полгода не бывал в Казани, потом приезжаю и на торговые центры смотрю, как на нечто необычное.
Например, с Юрием Моисеевым мы передвигались исключительно на поездах, летали разве что в Новокузнецк и какие-то ещё дальние точки. Вся команда грузилась в купе, доезжала, например, из Казани до Москвы, там сгружались, переезжали на другой вокзал, оставляли пару ребят следить за вещами и шли гулять по столице. Помню, когда были сборы в Финляндии, то доезжали до Лахти, где стоянка была всего пару минут, выбрасывали баулы из окон и двигали на базу.
– Бывало такое, что кто-то загулял по Москве и опоздал на поезд?
– Нет, такого не было. Да и в поезде никаких вольностей себе не позволяли, все же вместе едем – тренеры под боком. У нас действовали довольно жёсткие штрафы, если попадаешься пьяным или пропускаешь тренировки. Я не помню, чтобы кто-то попадался.
– Вспомните молодого Павла Дацюка.
– Владимир Васильевич работал с ним в екатеринбурском «Спартаке» и «Динамо» и рассказывал, что есть одарённый парень. В одну предсезонку он пригласил «Динамо» на контрольную игру в Казань, а Васильевич нас подогрел: «Сейчас ребята из Екатеринбурга приедут, обыграют вас». Мы вышли заряженными, как начали их лупить, в том числе Пашку Дацюка – после первого периода благополучно вели 3:0. В перерыве они даже подошли, говорят, дескать, игра предсезонная, вы чего такие лютые. А мы: «Так нас настроили, рассказывали о каком-то волшебнике Паше Дацюке».
А в сезоне 2000/01 он переехал в Казань. Сначала долго восстанавливался от травмы, но потом разыгрался. Очень порядочный, скромный человек. В тройке с Димой Квартальновым просто чудеса вытворяли на льду, незабываемый игрок.
– Наверное, ещё один незабываемый момент – приезд в Казань звёзд из НХЛ в локаутный год?
– В тот год менеджмент хотел выиграть титул за счёт таких переходов. Мне кажется, что не стоило везти стольких игроков из-за океана. Можно было усилиться тремя-четырьмя хоккеистами, но не 15-ю же. С точки зрения мастерства вопросов не было, но команда ведь не сыгралась.
Я только часть того сезона зацепил. Начинали с Владимиром Вуйтеком у руля, потом его сменил Зинэтула Билялетдинов, а в феврале я перешёл в «Нефтехимик».
– Один из самых необычных переходов – вратарь Фред Брэтуэйт. Он быстро привык к нашим реалиям?
– Конечно, но он сразу доказал, что прекрасный вратарь. Да и как человек – супер. Добрый, порядочный. Помню, он очень настороженно относился к нашей еде. Супы для него были слишком жирными. А когда прилетали в Москву на игры, то прямо в аэропорту бежал в кафе и брал себе пиццу – в Казани-то с ней тогда было туго.
– Сейчас пицца всегда в раздевалке после игры, а что в то время ели?
– Орехи, курагу, мёд, бананы.
«Почему младший брат должен уступать старшему?»
– Вы завершали игровую карьеру в Нижнекамске. После Казани контраст был шокирующим?
– Не сказал бы. Я провёл там 10 лет жизни – отыграл три сезона, ещё семь лет тренировал. У меня там много друзей, не только из хоккея. Да, может быть, там не самый современный дворец, но мне не принципиально: переодеться, помыться, высушить форму – большего и не надо. Руководство «Нефтехимика» всё делало для развития хоккея в городе.
– На ваш взгляд, татарстанское дерби существует?
– Да. Когда я играл за «Ак Барс», то матчи с Нижнекамском всегда были упорными. Нижнекамск всегда считался младшим братом, но почему младший должен уступать старшему?
– Как вы поняли, что с карьерой игрока пора заканчивать?
– Насытился. Мне тогда было 38 лет, вроде, здоровье позволяло, силы были, внутренний резерв, но чувствовал, что насытился. Первое время у меня спрашивали: «Хоккей тебе не снится?». Нет, никогда не снился.
– Сейчас, работая тренером «Барса», отвечаете за игру в обороне?
– Нет, у нас нет такого радикального разделения. Да, мне ближе игра в защите, но всю работу строим сообща.
– Но вы успели и главным тренером «Ирбиса» поработать. На ваш взгляд, какая система адаптации молодёжи лучше – сразу поднимать выпускников в основную команду, как это было с вами, или через МХЛ?
– Хоккеисту, на мой взгляд, лучше пройти через несколько ступеней. Да, есть игроки, способные сразу шагнуть из академии в КХЛ, но многим тяжело. Сейчас дети взрослеют поздно, а раз он ещё ребёнок – пусть играет со сверстниками, потом перейдёт в ВХЛ. Но если ты вундеркинд – пожалуйста. У нас в «Барсе» сейчас играют несколько ребят 2003 года рождения, отлично смотрятся в составе.
