«Если священник мыл руки – значит кого-то из детей отключили от аппарата жизнеобеспечения». Удивительная история Ника Робертсона
От редакции Sports.ru: вы находитесь в блоге Hockey Books, который полностью перевел две огненных автобиографии – Фила Эспозито и Шона Эйври, очень умную книгу про хоккейную аналитику, а сейчас взялся за издание о молодежном хоккее с кучей интересных историй. Поддержите авторов плюсами, подписками и комментариями, чтобы крутые переводы чаще появлялись на Трибуне и в вашей ленте.
Есть истории, от которых офигеваешь на нескольких уровнях. Сегодня как раз одна из таких.
Во второй главе книги «Пока горят огни» Шон Фитц-Джеральд рассказывает про Ника Робертсона – молодого форварда «Питс», а ныне и «Торонто». Не буду вам много спойлерить – скажу лишь, что трудно будет найти человека, для которого должно было сойтись такое безумное количество факторов, чтобы он дошел до НХЛ.
Ну и до кучи расскажу следующую историю. Мой дружище Стив Дэнгл как-то ляпнул в подкасте, что Робертсон (на тот момент малоизвестный проспект «листьев») не нападающий, а защитник. И пустился в какие-то рассуждения, исходя из этого. Его, естественно, на этом поймали.
Интересно, как Степа (как мы ласково называем его между собой) отреагировал на это. Совместно с «Питс» они сделали футболки с надписью «Ник Робертсон – нападающий», часть денег с продаж которых перечисляется в фонд борьбы с аутизмом провинции Онтарио. Здесь нет никакого юмора – для Степы это личная тема, потому что это диагноз его родной сестры.
А вот и промо-видео к этой истории.
Добавлю еще, что стенограмма интервью Райана Кэллахана в подкасте Spittin’ Chiclets зашла вам очень хорошо (что, кхм-кхм, не отразилось на донатах), поэтому по возможности буду делать подобное и дальше. Но не могу вам обещать подобные материалы каждую неделю, просто потому что на одну такую стенограмму у меня уходит полтора-два дня, что со своим рабочим графиком я далеко не всегда могу себе позволить.
Напоминаю, что если вам нужны автобиографии Шона и Фила в формате EPUB, то напишите мне здесь – в личку на Sports.ru. Электронная версия книжки про аналитику пока не готова.
Если хочется помочь проекту материально, то внизу есть номер нашей карты.
Глава 2. Новое лицо
Роды Мерседес Робертсон начались сентябрьским вечером – и это было плохо, поскольку по графику все должно было произойти не раньше декабря. С мужем Хью у них было трое детей – Майкл, Джейсон и Брианна. Их роды прошли максимально легко, насколько только возможно. В этот же раз все вышло иначе. Теперь, казалось, все шло наперекосяк.
Они вызвали скорую. Мерседес привезли в больницу Хантингтон недалеко от их дома в калифорнийской Пасадене (элитный пригород Лос-Анджелеса – прим. пер.) сразу после полуночи. Больница сотрудничала с Университетом Южной Калифорнии – именно туда направляли самые сложные случаи. Мерседес тут же отправили в операционную.
Врачи предупредили Хью, что дело было даже хуже, чем он думал. Ему сказали, что спасти жену можно будет только, если извлечь ребенка. Их третий сын Николас появился на свет с легкими, которые не развились достаточным образом для того, чтобы выжить за пределами чрева. Николас весил всего 1,36 кг.
Врачи спросили Хью, хочет ли он подключить сына к аппарату искусственного жизнеобеспечения – легкие ребенка не работали, и был риск, что новорожденный не получил необходимого для мозга количество кислорода. С каждым разом новости будто становились только хуже. Ясно было одно – без аппарата искусственного жизнеобеспечения Николас умрет.
Пока Мерседес лежала в реанимации, Хью соглашался на все, что врачи считали необходимым для сохранения жизни его новорожденного сына. Ему рассказали о «волшебном препарате», который мог вдохнуть жизнь в легкие сына. Первая инъекция не дала результата. Тогда они попробовали еще раз. И снова безрезультатно. Легкие новорожденного отказывались работать нормально.
Хью предложили отключить сына от аппарата искусственного жизнеобеспечения.
«Я так не могу, – ответил он. – Давайте рискнем и будь что будет».
За окном медленно рассветало. Это было утро 11 сентября 2001 года.
Хью вырос в Мичигане, но переехал на юг Калифорнии, где открыл адвокатскую контору и стал отвечать за финансовые дела компании, в свое время представлявшей интересы высших кругов Голливуда – в числе прочих работала с Элизабет Тэйлор, Хамфри Богартом, Роком Хадсоном и Одри Хэпберн.
Мерседес родилась в Маниле, где ее отец работал адвокатом. Затем ее семья оставила Филиппины, которые тогда еще находились во власти диктатора Фердинанда Маркоса, и переехала в Лос-Анджелес. С Хью она познакомилась, устроившись в его адвокатскую контору. Они поженились в 1997 году.
Семью они обустроили практически мгновенно – четверо детей родились с разницей в год. У них есть фотографии всех детей в грудничковом возрасте, кроме одного. Николаса (или Никки, как зовет его отец) было трудно сфотографировать, потому что первые 2,5 месяца своей жизни он был подключен к машинам, не дававшим ему умереть.
Чтобы зайти в постродовое реанимационное отделение, где лежал Ник, Хью каждый раз надо было проходить дезинфекцию. Чуть позже во время некоторых визитов вместе с ним руки мыл и священник. Это была одна из мрачных картин будней больницы: если священник мыл руки – значит кого-то из детей отключили от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Хватило бы и одного раза, чтобы в память Хью это врезалось на всю жизнь, но он видел эту сцену снова и снова. Он смотрел на Никки, прикованного к машинам. Он слышал биканье монитора, ничем не отличавшееся от других в палате. Когда приходил священник, обычно один из мониторов издавал последний протяжный сигнал у кровати кого-то из новорожденных.
«Родители плачут, мама бьется в истерике, священник начинает отпевать, – рассказывает Хью дрожащим голосом. – А я сижу рядом и смотрю на своего ребенка».
После первой ночи Хью поехал домой переодеться. Уже почти рассвело, и он собирался тут же отправиться назад в больницу. Ему позвонили и сказали, что встречу, запланированную чуть позже, придется отменить – в тот день было не до встреч, учитывая все, что происходило в Нью-Йорке, где было почти 10 утра.
Так Хью узнал о терактах.
Он переоделся и вернулся в больницу. Врачи сказали, что Нику надо сделать переливание крови, а Хью придется стать донором. Кровь надо было сдавать этажом выше, но из-за паники и неопределенности, охвативших другую часть страны, в Лос-Анджелесе доноры стали выстраиваться в очереди на случай нового теракта.
Когда Хью пришел на место, перед ним стояла очередь из около 100 человек. В его голове тикал секундомер – с каждым мгновеньем без переливания крови его новорожденный, находившийся в тяжелом состоянии, становился все слабее. Вокруг него все говорили о самолетах и Всемирном торговом центре.
Хью подключился к разговору. Чуть позже он поделился и своей историей.
Человек, стоявший перед ним в очереди, уступил ему свое место. За ним последовал и следующий, и еще один, и еще. В итоге 100 человек пропустили вперед уставшего и потерянного отца.
Робертсоны жили недалеко от больницы, располагавшейся примерно всего в 15 минутах от центра города. Она стала для них вторым домом. Хью заезжал туда каждое утро по дороге на работу. Он навещал Мерседес и Ника, который шел на поправку, но все еще испытывал проблемы со здоровьем. Взять в руки своего сына было небезопасно для отца. А потому он ему читал. Каждое утро Хью что-нибудь читал своему новорожденному. В четыре часа утра он читал ему истории про бейсбол, про героев, выбивавших хоум-раны, и про моменты, в которых решалась жизнь и смерть, но только в безопасном и простом контексте спорта.
Однажды во время переговоров с клиентом он узнал, что у его близкого друга сын тоже родился недоношенным. И он не просто выжил, а стал спортсменом. Он поступил в Принстон и играл там за хоккейную команду. Хью не мог выкинуть эту историю из головы. Если Ник сможет играть в хоккей – это будет значить, что он выжил. Что он стал сильным. Что он будет жить. Эта мысль теплила Хью.
В ноябре на День Благодарения им, наконец, разрешили забрать новорожденного домой. Он провел в больнице первые два месяца своей жизни, и частично забрал ее с собой. Ник Робертсон приехал домой с кислородным баллоном для своих несформировавшихся легких и кардиомонитором. С последним Ник не расставался дома первый месяц. Иногда он начинал пищать ночью.
«Это вам не кормить ребенка посреди ночи, – рассказывает Хью. – Встаешь – и не знаешь: умер он или нет».
Так продолжалось полтора месяца. Ник медленно обретал силы. Больше не было сомнений в том, что он выживет, но все еще было непонятно, какой будет его жизнь. Он сдавал анализы не только на рефлексы, но и когнитивное развитие. Некоторое время врачи не могли с уверенностью сказать будет ли он ходить.
В итоге им порекомендовали одного физиотерапевта. На протяжении двух-трех лет Ника пытались научить правильно ходить. В какой-то момент терапевт отвел родителей в сторону и сказал, что в походке Ника есть одна деталь, которую, возможно, никогда не исправить. Было непонятно откуда она взялась. «У Ника вошло в привычку ходить на цыпочках», – сказал терапевт Мерседес и Хью. Сами родители этого не замечали.
Во время этого разговора в комнату вошел один из старших братьев Ника. Майкл (самый старший) тоже ходил на цыпочках. Они посмотрели на Майкла, а потом переглянулись между собой.
Это было наследственное.
«Просто им так удобно ходить, – с улыбкой говорит Мерседес. – Ну вот просто любят они ходить на цыпочках, когда гуляют. Будто хотят видеть, что там дальше происходит. Они так видят мир».
Более чем 10 лет спустя Хью и Мерседес сидят в бельэтаже чикагской гостиницы. Это был официальный отель НХЛ на время драфта 2017 года. Внизу между собой общались агенты, молодые игроки и руководители клубов. Журналисты, прибывшие из всех уголков Канады и США, окружили толпу в поиске историй и источников информации, чтобы им было чем занять себя в ожидании объявления первого имени в «Юнайтед Центре».
Это был хоккейный съезд – для тех, у кого уже сложилась карьера, и тех, для кого все только начиналось.
Хью и Мерседес и не думали, что станут хоккейной семьей, а теперь были в считанных часах от того, чтобы стать родителями игрока НХЛ. Ожидалось, что на выходных на драфте выберут их среднего сына Джейсона – причем скорее рано, чем поздно.
Их дочь Брианна играла в волейбол. Сыновья уже играли в детской бейсбольной лиге, где Хью был тренером. У их дома стояло баскетбольное кольцо. А затем они открыли для себя хоккей.
Все началось с поездки на матч «Анахайм Майти Дакс». Подтолкнул их к этому просмотр фильмов. Когда «Лос-Анджелес Кингс» переехали в «Стэйплс Центр», Хью купил сезонные абонементы. Дети были еще совсем маленькими, а потому не выдерживали больше периода. А места-то были хорошие. Близко ко льду. Дети приносили на арену свои клюшки из поролона. Они стали играть в перерывах. Они шли в лобби и поочередно бросали друг другу. Вскоре их стали узнавать завсегдатаи.
Они развлекали людей, стоявших в очереди за пивом, однако для самих Майкла и Джейсона это были вовсе не игрушки – даже в перерывах матчей. Они были словно миниатюрные копии мужиков на льду, бросаясь друг на друга со скоростью, силой и напором.
Однажды в гости к «Кингс» приехал «Детройт». Майкл бросал по воротам, как вдруг к нему подошел болельщик «Ред Уингс», которому было за 20. Громким голосом он предложил Майклу сыграть «в настоящий хоккей» и побросать ему. На линию огня он вышел с пивом в руке.
Майкл бросил.
«И запулил ему прямо в яйца», – с хохотом рассказывает Хью.
Пиво болельщика отлетело в сторону к ликованию поклонников «Кингс».
Ник (мальчик, которому пришлось учиться дышать до того, как сделать первый шаг) впитывал как губка все, что касалось хоккея.
***
В южной Калифорнии есть хоккейные арены – равно как и пробки, из-за которых к этим аренам трудно добираться. Мальчики все серьезней занимались хоккеем, а потому Хью и Мерседес пришлось разработать план по доставке трех юниоров на тренировки и обратно, при этом каким-то образом минуя самые жуткие пробки. Поэтому они приняли самое логичное решение – они купили фургончик.
День начинался с того, что Мерседес отвозила детей в школу. Затем она забирала их на новой машине («маленьком фургончике метров на 7,5» по словам Хью) и везла на каток, до которого было полчаса. Парковка у арены была их домом где-то с 16 до 21:30.
Дети были разного возраста, а, значит, и тренировки у них были в разное время. Пока один был на льду, остальные делали уроки в фургончике. Мерседес там же готовила ужин и кормила детей согласно их хоккейному расписанию. Они по очереди тренировались, а затем возвращались, делали уроки и ужинали.
В конечном счете хоккейные амбиции их семьи переросли Южную Калифорнию. Майклу предложили перейти в «Литтл Сизарс», известную молодежную команду в Детройте. В начале августа 2010 года Хью и Мерседес надо было принять решение. Готовы ли были они переехать с детьми на другой конец страны, чтобы их сын играл за молодежную команду?
Мерседес быстро нашла ответ на этот вопрос. Не успел Хью и опомниться, как уже был в аэропорту с женой, детьми и тремя чемоданами. К концу месяца Мерседес перевезла в Мичиган всех четверых детей. Жить им было негде, а потому первые три-четыре недели пришлось провести в гостинице Residence Inn. В номере была мебель, что было неплохо. К октябрю они переехали в дом в городке Нортвилл, расположенный примерно в получасе езды на запад от Детройта.
Хью был родом из Детройта, но его семья переехала еще в 1969 году – и родственников у него там не осталось. Мерседес, предоставленная сама себе в будни, обучала детей на дому. Одному было 9, другому 10, третьему 11, а старшему сыну Майклу – 12. Каждую неделю – включая зиму – она сидела дома одна с четырьмя детьми. Иногда она напоминала себе героев передачи «Мшелоимцы», будучи беспомощно погребенной под ворохом детей и вещей (англ. Hoarders – ТВ-шоу, где рассказывается о людях, страдающих от болезненного собирания хлама – прим. пер.).
Единственным способом справиться с этим, по ее словам, было не задумываться: «Потому что если остановишься и начнешь думать – сразу руки опустятся».
Хью летал в Детройт на выходные. Как правило, он старался успеть на вечерний 11-часовой рейс из Лос-Анджелеса в четверг и прилетал в Детройт на рассвете. Мерседес и дети встречали его в аэропорту. Хью завозил Мерседес домой и ехал заниматься хоккейными делами. Иногда надо было съездить в соседний Энн Арбор на тренировку по катанию, а затем на занятия с тренером по технике владения клюшкой. Если между тренировками выдавалась свободная минутка, Хью старался вздремнуть дома.
Со временем Майкл оставил хоккей и углубился в учебу, поступив на факультет бизнеса в Университете Южной Калифорнии (стоимость обучения в год без дополнительных расходов и льгот на 2020 год $57,256 – прим. пер.). Два его младших брата остались в хоккее, который еще больше отдалил их от Лос-Анджелеса. Через некоторое время они решили оставить Мичиган и переехать на другую сторону канадской границы.
Джейсон и Ник
На юниорском уровне Midget AAA в сезон, когда игроки выходят на драфт OHL, Джейсон играл в Торонто за команду «Дон Миллс Флайерс». «Летчики» входили в состав Greater Toronto Hockey League – самой большой юниорской хоккейной лиги на планете, чьи корни берут свое начало более века назад. В дивизионах А, АА и ААА играют более 500 команд.
Трудно найти команду НХЛ, где не было бы хотя бы одного выпускника GTHL. Коннор Макдэвид играл за «Торонто Мальборос». Пи Кей Суббан выступал за «Маркэм Айлендерс», прежде чем перейти в охаэловские «Белвиль Буллс». В этой лиге также выступали и Джон Таварес («Мальборос»), и Тайлер Сегин («Торонто Янг Нэшионалс»), и Митч Марнер, который представлял «Дон Миллс» – команду, ради которой Джейсон Роберстон переехал в Канаду.
В 2015 году «Кингстон Фронтенакс» выбрали Джейсона в четвертом раунде драфта OHL под общим 62-м номером.
Ник, младший из Робертсонов, был уверен, что, когда придет черед, его выберут под более высоким номером. И это была вовсе не какая-то семейная шутка, а его движущий принцип. Братья ладили между собой, но при этом соревновались на патологическом уровне – будь то на льду или в гараже, где они играли в хоккей с мячом еще долгое время после захода солнца. Грохот их игр раздавался по всему району в Пасадене.
Ник отправился следом за братом в GTHL, и набрал 36 очков в 32 матчах за «Торонто Ред Уингс» в год, когда выходил на драфт OHL. «Питс» смущали его габариты (он все еще был маленьким даже для 15-летнего), но в его мастерстве никто не сомневался. К тому же он был неуступчивым, что свойственно младшим братьям.
«Питс» пошли ему навстречу, выбрав его в первом раунде под общим 16-м номером на драфте 2017 года.
У Ника были темные и крайне выразительные глаза. При разговоре со взрослыми он никогда не отводил взгляд, что впечатлило скаутов. Он крепко жал руку и был полностью сосредоточен на хоккее, что встречалось нечасто. Впрочем, ему было всего 16 лет, и его невинность порой подкупала.
Во время первой поездки в Питерборо, когда Мерседес заснула, а Хью был за рулем, Ник был будто чем-то обеспокоен. Нельзя было сказать, что он переживал – уж точно не по поводу предстоящего лагеря новичков и новой команды в далеком городе. И все же его кое-что беспокоило – он сказал отцу, что должен быть лучше своего старшего брата Джейсона, который на тот момент был уже полноценным нападающим OHL. Это было не просто желание, а необходимость.
«Кингстон» выбрал Джейсона в четвертом раунде. «Питс» взяли Ника в первом. В этом плане все было хорошо. Но тут уже начались разговоры о том, что Джейсона выберут в первом раунде драфта НХЛ.
«Ну, – ответил Хью, – надеюсь, так и будет».
«Пап, – сказал Ник, – а что, если его вдруг выберут под первым номером в первом раунде? Как мне тогда сделать так, чтобы меня выбрали под нулевым номером?».
Первый гол Ника Робертсона в НХЛ
***
Директор скаутингового отдела «Питерборо» Крис Макнамара разбирается в негабаритных игроках. В юности он играл на приличном уровне в молодежной лиге в Новой Шотландии. Его прогресс замедлился, когда стало понятно, что, в отличие от своих конкурентов, он не растет. Защитнику-домоседу, навсегда застывшему на отметке 162 см, было бы трудно пробиться.
Он поступил в университет и в конечном счете осел в Торонто, где открыл тренировочный центр для талантливых подростков города. Кроме этого, он просматривает от 350 до 400 матчей юниорских лиг каждый сезон для «Питс», а также ездит на игры в Норт-Бэй, Оттаву, Виндзор и все окрестные города. В США он приезжает, как правило, 5-6 раз в год на различные турниры и сборы.
«Пожалуй, я запредельно загружаю себя просмотром матчей», – говорит он с мощнейшим приморским акцентом, который сумел выжить и на юге Онтарио (имеется ввиду акцент, характерный для провинций Канады, расположенных на юго-востоке страны – прим. пер.).
Он не женат.
«Если бы у меня была жена и трое детей, – пожимает он плечами, – было бы тяжело».
Турниры, проходящие по выходным, могут быть марафонами. Все начинается в пятницу – и Макнамара может проводить на арене по 12 часов. В воскресенье, день финала, становится полегче – он может освободиться всего за 10 часов.
«И не сосчитать сколько было пятниц и суббот, когда приходишь на арену, а на улице еще темно, – рассказывает он, – а выходишь уже когда темно».
Кулинарный выбор на арене ограничен, а кофе, сваренный скучающими подростками в буфете, трудно считать изысканным. Но есть и плюсы. Скауты сами составляют свой рабочий график. Они понимают, что являются глазами и ушами своих клубов, и ясность их видения может определить успех команды на льду. Неограненный алмаз, найденный в старых кофейных фильтрах, все равно алмаз.
Да, у него нет такой власти как у генерального менеджера «Питерборо» Майка Оука, зато у Макнамары и проблем меньше.
«Я очень уважаю Майка и его работу, просто потому что я знаю, как тяжело быть генеральным менеджером и постоянно иметь дело с родителями, тренерами и агентами, – говорит он. – Что требуется от скаута? Приходишь на каток, смотришь хоккей – и тебе за это еще и платят. Потом выбираешь кого хочешь. После сирены в третьем периоде можно идти домой. Никаких тебе чокнутых родителей, никаких тренеров и всего остального. Это здорово».
Наблюдая за игрой много лет, он видит, как развилась ее бизнес-составляющая. Тренировки стали специализированными и дорогими. На кону теперь стоит больше и с более раннего возраста. Игроков из Торонто записывают в элитные программы уже в возрасте пяти лет, и ими занимаются компании, обещающие развить навыки и предоставить больше занятий на льду. И благотворительностью эти компании не занимаются.
В Канадской Ледовой Академии, расположенной на западной границе Торонто в Миссиссаге, Макнамара работал с 40-60 самыми перспективными местными игроками уровня ААА. Их привозили примерно в 7:30 утра, и они занимались примерно до полудня – утром на льду, а потом в зале. После обеда за ними приезжал школьный автобус и отвозил их в школу на занятия.
Как правило, они работали с Макнамара около 40 недель. За это время он узнавал про них все, что только можно было узнать. Это могло быть как хорошо, так и плохо. Один игрок особенно выделялся в последнем плане, и Макнамара до сих пор вспоминает его, качая головой. Он не сказал, кто это был, но ему его точно не забыть.
Однажды этот игрок приехал на каток и собрал вокруг себя несколько человек. Они решили засорить все сливные отверстия в душевой. Сам же мальчик (ему тогда было всего 14-15 лет) привел в исполнение последнюю стадию плана. Он открыл все краны в душевой и удалился с места происшествия. Когда взрослые спохватились, подвал был уже затоплен на 30 сантиметров.
Макнамара говорит, что это был не единственный случай.
«Захожу я как-то в раздевалку, а он стоит и на стены ссыт, – продолжает он. – Прям на все стены. Полное отсутствие дисциплины и уважения к тренерам. Наши тренеры его чуть ли не каждый день со льда выгоняли».
Крис Макнамара
Ребенок был из обеспеченной семьи и вел себя каждый раз одинаково.
«Он письменно извинялся, а через два дня делал то же самое, – говорит Макнамара. – А его родители только и делали, что его прикрывали».
Право выбора в первом раунде может быть как подарком, так и тяжелом бременем для руководства клуба OHL. Ведущие игроки пирамиды развития обладают мастерством, с которым надо будет кропотливо работать. Но все может осложнить их поведение за пределами площадки. Упрям ли игрок? Слушается ли он тренера? Что у него за родители? Будут ли с ними проблемы? Будет ли этот парень затапливать душевые и ссать на стены?
Драфт-пик в первом раунде – это еще и огромная инвестиция. Молодежные команды предоставляют проживание и питание, но также финансируют образование, если игрок поступает в университет или колледж после окончания карьеры. Макнамара говорит, что эта сумма может доходить до 60 тысяч долларов.
Определение потенциально проблемных детей – часть его работы. Перед драфтом OHL Макнамара и Оук проводят собеседования с ведущими игроками. Они приходят к ним домой и садятся за кухонный стол, словно детективы из сериала «Закон и Порядок», и записывают все детали и мелочи в поиске улик.
«В девяти случаях из десяти родители хотят взять все переговоры на себя, – рассказывает Макнамара. – Они хотят отвечать вместо своего ребенка. А мы им говорим: «Нет-нет, пускай вот Джонни ответит – все-таки именно он однажды, может быть, будет играть за «Питерборо».
Все что угодно может быть сигналом. Если игрок позволяет вести все переговоры родителям, это может означать, что он не уверен в себе или недалекий, или и то, и другое. Если же игрок просит родителей выйти из комнаты или помолчать, это можно расценить как свободолюбие и уверенность.
Но этим игрокам всего по 15 лет.
Некоторые дети играли хорошо так долго, что и не представляют себе жизнь за пределами постоянных хвалебных отзывов от взрослых, относящихся к ним с почтением. Они понимают свою исключительность и знают, что принадлежат к маленькой группе игроков юниорского уровня, чей прирожденный талант завел их достаточно далеко. Они знают, что они особенные. «Есть такие дети, – рассказывает Макнамара, – после встречи с которыми выходишь и думаешь: «Мда, тяжко будет его тренировать».
Однако некоторые смотрят на себя без иллюзий. Они понимают, что они особенные, но при этом так же понимают, что и конкурируют с такими же особенными игроками, и лишь малая группа их и без того малой группы сможет добраться до конечных остановок на хоккейной карте.
Это и искусство, и наука. Макнамара знает, что некоторых подростков уже натренировали давать правильные ответы их родители или агент. Как и в любом другом собеседовании на работу, есть те, кто хорошо их проходит, но плохо играет. Есть и классные игроки, которые плохо проходят собеседование.
Ник Робертсон был хорош и в том, и в другом. Он был лучшим игроком плохой юниорской команды – и это при небольших габаритах. Однако его старший брат со временем прибавил в росте, да и семья производила впечатление адекватной с объективными представлениями о карьере в OHL.
Поэтому «Питс» выбрали его драфте.
***
До начала матча в «Питерборо Мемориал центре» оставалось полчаса. Ник Роберстон шел по лобби верхнего яруса в пиджаке, в котором смотрелся еще моложе, чем в форме. А в форме он выглядел совсем юным – ни шлем, ни наплечники не могли скрыть того факта, что он был 16-летнем парнем, заждавшимся скачка в росте.
Он был ростом 170 см и весил 65 кг. Он выглядел таким маленьким и щуплым, что со стороны «Питс» выглядело даже безответственным выпускать его на лед. Однако у него была скорость, неуступчивость и мастерство. С 10 очками в первых 12 матчах Ник был среди самых результативных новичков лиги.
Ему понадобилось восемь встреч, чтобы забросить первую шайбу, но это было даже логично, учитывая его склонность к позднему старту. Он забросил победную шайбу в середине октября в домашнем матче против «Кингстона» и был удостоен звания первой звезды встречи – и все это на глазах у старшего брата, выступавшего за команду гостей.
Робертсон блистал на льду, несмотря на то, что тренер держал его на удивление в жестких рамках. К своей восходящей звезде Халл выбрал подход жесткого наставника, действовавшего из лучших побуждений. Игровым временем он его не просто не баловал, а, можно сказать, скупился на него. Игроки постарше могли обрезаться в средней зоне и не пропустить ни одной смены, а стоило нечто подобное сделать Робертсону – как его в наказание сажали на скамейку до конца третьего периода.
Возможно, именно поэтому он подошел в лобби к одному из болельщиков и достал из нагрудного кармана пиджака айфон, чтобы объяснить почему не попал в заявку на матч. Несколькими днями ранее он столкнулся с партнером на тренировке – первой после выезда в Мичиган, который неожиданно пошел кувырком. На его лице были следы столкновения, а десны нижних зубов съехали вниз. Он показал фотографию на айфоне, на которой было видно то, что просто так было не заметить.
Сквозь швы и скобку под нижней губой он заявил: «Меня не просто так не включили в заявку».
Его неуступчивость стала приколом на арене. Роберстон учился заочно и занимался прямо на катке. Каждый день он первым выходил на лед и уходил с него последним. Порой он умолял Дюко поработать с ним над вбрасываниями после тренировки или научить его укрывать шайбу корпусом от защитника.
Сотрудники клуба переживали по поводу того, сможет ли Робертсон адаптироваться в обществе, учитывая, что он толком не знал жизни за пределами арены, и примут ли его сверстники в школе. Он ничего не знал, кроме хоккея, и даже на отдыхе не хотел больше ничем заниматься. Дома в Калифорнии Хью клал перед диваном пластмассовый лист, и когда Ник с Джейсоном смотрели телевизор, они держали в руках клюшки и перепасовывались маленьким мячиком. Так они учились играть с поднятой головой.
У Ника было хорошее катание и бросок. Даже в команде, где несколько игроков были задрафтованы командами НХЛ, его выделяла уникальная способность делать передачи не туда, куда катили его партнеры, а куда они должны были катить. Несмотря на то, что он, как правило, был самым маленьким игроком на площадке, ему был неведом страх.
Он вступал в перепалки с соперниками. В зоне атаки он просачивался сквозь игроков в два раза больше себя, а когда просил передачу, его голос раскатывался по арене словно сирена. Робертсон начал жить слишком рано и вовсе не собирался замедлять ход.
Понравилось? Поддержи проект рублем! Наша карта – 4274 3200 3863 2371
Книга «Хоккейная аналитика. Кардинально новый взгляд на игру». Хоккейная аналитика дает уникальный взгляд на игру и меняет ее. Но игроки, тренеры и менеджеры все равно в это не верят (и ссылки на все предыдущие)
Автобиография Фила Эспозито. «Вид на нудистский пляж? Отлично. Я там прямо в центре и встану». Последняя глава автобиографии Эспозито (и ссылки на все предыдущие)
Автобиография Шона Эйври. Закончил карьеру из-за Тортореллы, женился на супермодели и стал актером. Последняя глава книги Эйври (и ссылки на все предыдущие)
Фото: Gettyimages.ru/Elsa, Claus Andersen; nbcnews.com; wikipedia.org; gopetesgo.com
