Лавстори Шона Эйври и Элиши Катберт: он извинялся перед ее бывшим парнем, она дралась за Эйври с фанатами, ездили на концерты в фургончике
От редакции Sports.ru: вы находитесь в блоге Hockey Books, который полностью перевел огненную автобиографию Фила Эспозито, а теперь открывает для вас новую книгу – знаменитого провокатора Шона Эйври. И там тоже жара! Поддержите авторов плюсами, подписками и комментариями, чтобы интересные переводы чаще появлялись на Трибуне и в вашей ленте.
Сегодняшняя глава автобиографии Шона Эйври в соавторстве с Майклом МакКинли абсолютно роскошна. Наш герой вспоминает, как шлепнул по попе Пэрис Хилтон, как начал встречаться с актрисой Элишей Катберт (он, кстати, сожалеет о своем знаменитом оскорблении, но об этом потом), наезжал на «французов», рассказывает о своих знаменитых отжиманиях после заброшенной шайбы в ворота «Нэшвилла». Да и вообще не понимает почему чуть что – сразу косой Шон?!
Это ровно середина книги. Если хочется помочь проекту материально, то внизу есть номер нашей карты.
Глава 13. Новая жизнь в раю
Сидишь без работы, думаешь о разрыве отношений и тебе надо переезжать – хуже ситуации и не придумать. Поскольку мы с Рэйчел расстались, мне требовалось съехать. Вещей у меня было немного: все влезло в одну сумку. Рэйчел с детьми отправилась в рабочий отпуск в Новую Зеландию, ее дом пустовал. Меня жестко накрыло, ведь я любил ее и сомневался в своем решении. Мы расставались из-за обстоятельств, а не из-за того, что любовь ушла. Мне нужно было собраться с силами и еще больше сконцентрироваться на своем будущем. Я только что потерял год карьеры, а ее средняя продолжительность в профессиональном хоккее составляет 5-6 лет. Так что, возможно, я потерял одну пятую своей карьеры. Если вы в какой-то профессии 40 лет, то представьте, что вы распрощались с восемью годами. Я вовсе не жалел себя, скорее испытывал чертовски сильное ощущение, что мне нужно как можно скорее вернуться к смыслу своей жизни – хоккею.
Я снял номер в Sunset Marquis в Голливуде – это такой рок-н-рольный отель в Лос-Анджелесе, по стилю очень сильно отличающийся от Chateau Marmont. Это временная мера, пока я не купил дом.
Sunset Marquis
Да, я только что сказал, что с деньгами было напряжно, и что я беспокоился о будущем, но я решил купить дом, чтобы придать жизни необходимую стабильность. И тут как раз пошли разговоры, что мы договоримся о новом соглашении до конца лета. НХЛ не может позволить себе просрать два сезона. Никто не может. А покупка недвижимости – это инвестиция.
Мой бюджет составлял 800 тысяч долларов, и я попросил брокера показать мне дома в Каньоне Лорел в переливающихся холмах Западного Голливуда. Каньон Лорел прославился благодаря музыкальной тусовке 1970-х: Doors, Джони Митчелл, CSNY, Бобу Дилану, и всем тем, кто стремился походить на них, и поэтому тоже селился там. В каньоне Лорел был особая энергетика, которую обволакивал дымок из милых коттеджей, разбросанных по району.
Каньон Лорел
Мне достался домик в испанском стиле, нависавший над Каньоном, с огромной верандой с видом на Город Ангелов. Я был в восторге. Я уже посчитал, что до тренировочного катка «Кингс» в Эль Сегундо ехать 45 минут, а до Staples Center, где мы проводили домашние матчи, 25 минут. В Лос-Анджелесе ведь без машины никуда, верно? Люк Робитайл был единственным игроком в команде, жившим за пределами Манхэттан Бич, а в Каньоне Лорел и вовсе не селился в истории клуба никто. Я предполагал, что ребята в команде подумают, что я стремлюсь что-то кому-то доказать – они-то ведь жили в пределах шести кварталов друг от друга. И оказался неправ. Игрокам очень понравилось мое новое жилище – они знали, что им есть где переночевать, если они загуляют где-нибудь в городе. Зачем ехать на Манхэттан Бич, когда можно остаться у меня? Видимо, я ожидал конфликта, даже когда дело касалось недвижимости.
Переехав в Каньон Лорел, я стал тусить с новыми друзьями, жившими там же, либо где-то в окрестностях. Особенно сблизился с молодой парой – Элишей Катберт и Трэйсом Айалой. Нас познакомил мой друг Коди Лейбел, наслаждавшийся всеми благами жизни, словно герой журналов о моде или повестей о Лос-Анджелесе. В городе Коди имел репутацию «кита» – так называли ребят, которые спускали кучу бабла в клубах, ресторанах и казино: тысяч примерно сто за считанные часы. Если вы считаете, что друзей за деньги не купишь, значит вам просто не доводилось иметь дело с китами.
Но Коди был нетипичным китом. Ну то есть не надменным уродом, которому есть дело лишь до самого себя. Он умел расположить к себе людей, а благодаря китовому образу жизни сдружился со многими знаменитостями, в числе которых были как раз Трэйс и Элиша, а так же лучший друг Трэйса Джастин Тимберлейк, который тоже жил на Малхолланд Драйв.
На тот момент Трэйс и Элиша встречались уже несколько лет, и недавно объявили о помолвке. Они жили всего через пару улиц от меня – сразу за Chateau Marmont. Я часто зависал с ними. Мы жарили мясо то у меня, то у них; ходили к Джастину в студию на запись, зажигали в ночных клубах – все в лучших традициях тусовок Лос-Анджелеса, когда тебе около 25, а жизнь еще не научила ценить время, пролетающее незаметно.
Домашние вечеринки в Лос-Анджелесе – это тоже выход в свет. Тем летом я как-то пошел в гости к Пэрис Хилтон. Получилось дорого и незабываемо.
Дом Пэрис, построенный в двадцатых годах в испанском стиле, высился над Сансет Стрип на улице Норс Кингс. Повсюду висели фотографии хозяйки, посреди гостиной стоял шест для стриптизерш, а на заднем дворе, конечно же, располагался бассейн.
Когда нас представили друг другу, Пэрис долго восхищалась моей идеальной задницей (да, в Лос-Анджелесе довольно быстро можно оказаться в альтернативной реальности). Она спрашивала, откуда без помощи специальных имплантов, тогда как раз набиравшими популярность в Лос-Анджелесе, у мужчины может быть такая идеальная задница. Кстати, я был одет.
Движимая тягой к научному исследованию, Пэрис попросила свою помощницу шлепнуть меня по заднице, чтобы убедиться в ее натуральности. Я сказал: без проблем. Но взамен я тоже шлепну помощницу. На том и порешили. Помощница Пэрис хлестнула меня – и не успела вынести вердикт, как я замахнулся и вместо того, чтобы шлепнуть в ответ ее, сочно хлопнул по попке Пэрис.
Пэрис Хилтон
Я и подумать не мог, что она такая хрупкая девушка. Шлепок (и поверьте мне, он не дотягивал даже до приветственных постукиваний по щиткам в НХЛ) словно оглушил ее, а на глаза навернулись слезы. Это можно сравнить с тем, как если бы зарвавшийся холоп ударил королеву Франции. Ее помощница тут же со всей мочи зарядила мне пощечину. Я отшутился и хотел извиниться перед Пэрис, но не успел договорить, как вдруг мне снова прилетело – на этот раз от ее тогдашнего парня, который, видимо, понял, что эта ситуация выставляет его полным чмом, а количество выпитого придало ему смелости для удара. Помню, я тогда смеялся и думал, что все как-то слишком уж быстро вышло из-под контроля. И все из-за моей хоккейной задницы. Затем раздался грохот: это Трэйс кинулся на мою защиту, врезал правым кулаком по голове парня Пэрис и теперь корчился от боли. Я сразу понял дальнейшее развитие событий.
17 часов спустя я сидел в больнице с Элишей. Пришел врач и сказал, что операция на руке прошла успешно, и что Трэйсу придется ходить полтора месяца в гипсе, чтобы винт в его большом пальце лучше прижился.
Я искренне считаю, что 12 тысяч долларов, которые Элиша потратила на операцию, стали началом конца ее отношений с Трэйсом. Она наверняка с ужасом осознала, что все финансовые обязательства лягут на нее, ведь статус лучшего друга Джастина Тимберлейка денег не приносит. И что ей нужен парень, который представляет из себя нечто большее, чем просто кореш знаменитости. Именно тогда мы с Элишей и влюбились друг в друга, сами этого толком еще не поняв.
Несмотря на это, я потом поехал в Мемфис в гости к Трэйсу и его семье на празднование 4 июля. Было здорово приехать в самое сердце Америки в самые патриотичные дни года. Профессиональных спортсменов оберегают от среднего класса, хотя почти все мы родом из него. Мы не ходим в походы и становимся снобами (ведь для нас любой отель меньше чем в четыре звезды – это сродни походным условиям). Мы несемся по жизни на огромной скорости, и наше восприятие реальности замыливается. Мы забываем, откуда мы родом, и что можем охренеть как быстро снова оказаться там, если что-то пойдет не так.
Поэтому после безумного ритма Лос-Анджелеса такие выходные были как нельзя кстати. Мы сходили в гости к семье Джастина Тимберлейка. Мировая звезда наслаждалась уютом родного городка. Джастин танцевал вокруг костра и жарил мясо с друзьями и семьей – я буду помнить это всю жизнь. Он жил на планете Земля, и это заслуга его семьи.
Джастин Тимберлейк и Джимми Фэллон
Правда, я чувствовал себя неловко, когда Трэйс откровенничал со мной насчет своей семьи и друзей, потому что в глубине души я уже знал, что будет дальше. Помимо сильного физического влечения, нас с Элишей сближала общая родина. Забавно. Раньше я избегал канадских женщин, но оказавшись в Лос-Анджелесе был безумно рад, что моя девушка знала кто такие Tragically Hip (культовая канадская рок-группа – прим. пер.) и что такое Coffee Crisp (канадский вафельно-шоколадный батончик – прим. пер.). У нас словно был свой тайный язык. И то, что она красива, умна, обладает чувством юмора и обожает хоккей, было совсем не лишним.
Вскоре после вечеринки у Пэрис Хилтон Элиша разорвала помолвку с Трэйсом, и он съехал из ее дома. Но физической близости у нас еще не было. Впрочем, я стал чаще заезжать к ней в гости. Мы тусовались с друзьями, ужинали, смотрели «Кто хочет стать миллионером?» по телеку, или ходили в кино. Мне нравилось проводить время в компании, но хотелось остаться наедине с Элишей. Мы прекрасно понимали, что происходит. Мы впервые поцеловались на тропинке у ее дома. Она засмеялась и сказала: «Ну и разговоров сейчас будет». Это было понятно нам обоим. Но и ей, и мне хотелось двигаться только вперед.
Я и Элиша. Вообще я, как правило, горжусь своими издевками и оскорблениями, но о некоторых очень сожалею.
Локаут официально закончился 22 июля 2005 года после того, как мы практически единогласно проголосовали за принятие условий, предложенных лигой. Я голосовал за окончание локаута, потому что мы и так уже по сути сидели и ждали предложения вернуться к работе. Однако за это пришлось дорого заплатить.
Сам локаут обошелся лиге в два миллиарда упущенной прибыли. Игрокам, у которых до локаута были контракты на несколько лет, снизили зарплату на 24 %, что стало большим ударом. В следующем сезоне клубы НХЛ могли потратить на зарплату игрокам от 21 до 39 миллионов долларов, в свете чего февральский отказ профсоюза от потолка в 42,5 миллиона (а ведь эта сделка спасла бы часть сезона) выглядел совсем ужасно.
Согласно новому контракту нам полагалось 54 % доходов лиги, хотя раньше было почти 75 %. Помню, я где-то прочитал комментарии по этому поводу одного нью-йоркского юриста, раннее работавшего с профсоюзами игроков НБА и НФЛ. Я хорошо запомнил его слова. Он сказал, это было «наихудшее коллективное соглашение для игроков», с которым он когда-либо сталкивался.
Это были непростые времена не только для нас, но и для всех, кто трудился на арене по обе стороны льда. Во время локаута арбитр Билл Маккрири, который несколько раз отправлял меня на скамейку штрафников, монтировал кухни, чтобы было чем платить по счетам. Линейный судья Стефан Провост, имеющий более 700 игр в НХЛ, месяцами красил дома по 10 долларов в час.
Как я и предполагал, многие ветераны повесили коньки на гвоздь, включая будущих членов Зала славы. Скотт Стивенс, Рон Фрэнсис, Эл Макиннис, Марк Мессье, Адам Оутс, Игорь Ларионов, Стив Томас и Феликс Потвен завершили карьеру не в лучах полагавшейся им славы, а в канаве жадности, которую вырыли владельцы клубов, НХЛ и некоторые из нас. Чели же старался пуще прежнего, чтобы предать огласке все подковерные игры локаута. Он работал без устали. Остальные же просто устали.
* * *
Проблемы у меня начались еще до старта регулярного чемпионата. Предсезонный матч против «Финикса» на Staples Center. Начало второго периода. Джереми Реник получает шайбу от Александра Фролова, и тут его в борт впечатывает игрок «койотов» Дени Готье – да с такой силой, что Реник покинул площадку с сотрясением мозга. Для него это было минимум десятое сотрясение, и мы все прекрасно понимали, к чему в итоге могут привести подобные травмы. «Думаю, это демонстрирует положение дел в нашем спорте. Нет никакого уважения друг к другу, особенно на предсезонке, – сказал тогда Реник. – Это неуместно и возмутительно. Это лишний пример того, почему хоккей теперь хуже, чем был раньше».
Через пару дней и я заступился за своего партнера в эфире TSN – канадского спортивного телеканала. Я сказал следующее: «Считаю, что это типичный эпизод для французов с визорами в нашей лиге. Носятся по площадке и играют жестко, а отвечать ни за что не хотят». Проблемы возникли из-за слова «французы». Я словно оскорбил всех и каждого на просторах провинции Квебек, хотя всего лишь хотел сказать, что если человек играет с визором, это признак того, что он не готов драться – а таких предложений не избежать, если въехать в звезду вроде Реника. А в те времена с визорами играли преимущественно франкоканадцы и европейцы. Наверное, мне стоило выразиться как-то иначе. Мне тогда позвонил вице-президент НХЛ по хоккейным операциям Колин Кэмпбелл и сказал: «Слушай, мы в курсе про этих ребят, некоторые из них действительно такие и есть. Но нельзя так говорить, Шон. Нельзя все время говорить то, что у тебя на уме».
И я извинился. Но по-прежнему считаю, что если ты играешь с визором и не дерешься – тогда и не втыкайся.
Пару месяцев спустя я снова попал в историю. Мы играли в Финиксе, я столкнулся с кем-то из «койотов» и упал. Ни меня, ни соперника не удалили. А через день мне пришел штраф на тысячу долларов из НХЛ за «нырок». То есть кто-то в офисе НХЛ решил, что я обманщик и симулянт. Я согласен – иногда хоккеисты «ныряют». Но и игроки, и болельщики гордятся тем, что хоккей отличается от футбола (есть даже такая шутка, что футболисты притворяются, что им больно, а хоккеисты – что им не больно). Меня бесит, когда меня удаляют, но еще больше бесит, когда мне выписывают штраф за уже давно закончившуюся игру. Я поделился своим мнением на этот счет с одним репортером LA Times. За это Колин Кэмпбелл выписал мне еще один штраф на тысячу долларов «за полное неуважение ко всем участникам игры».
Я взбесился еще больше, когда выяснилось, что мне даже нельзя обжаловать эту несправедливость – благодаря умникам из профсоюза, которые в новом коллективном соглашении лишили нас нескольких прав.
Стало ясно, что в НХЛ устроили охоту на меня, и будут инкриминировать «неуважение» при любом удобном случае. А я не мог с уважением относиться к тому, что кто-то за несколько тысяч километров смотрит на меня по телевизору и обвиняет в симуляции. В хоккее все происходит быстро. Если тебе ставят подножку, цепляют клюшкой или бьют локтем в голову – ты, скорее всего, упадешь. Безусловно, заставить соперника нарушить на тебе правила – это тоже часть игры, так что иногда я охотно падал. Но это же все очень субъективно. И в тот раз я не «нырял». А тут лига залезает к тебе в голову и говорит, мол, ты здесь явно все приукрасил – это классическая стратегия виктимизации.
* * *
Я знал, что в НХЛ есть ряд игроков, с которыми я должен драться, и что драться с ними надо в определенный момент. 2 ноября мы играли в Далласе, и я снова принял расчетливое решение подраться. Стив Отт – похожий на меня игрок. Он выпустился из ОХЛ на пару лет позже меня, его выбрали на драфте под общим 25-м номером. Он и играть умеет, и забить может, но при этом действует грязновато. Я бы сказал, после Гэри Беттмэна и меня, он идет на третьем месте в списке самых ненавидимых людей в НХЛ. Например, Отт запросто мог по-бейсбольному ударить с двух рук с целью сломать кисть сопернику. Я сразу понял, что у нас с ним будет бой, как только увидел календарь. Я также понимал, что это будет стратегический бой, где я постараюсь ударить первым. Я начал хорошо и забил быстрый гол (сравнял счет на седьмой минуте – прим. ред.). И вот идет середина третьего периода, мы ведем 6:2 – шайба улетает за пределы площадки, и я слегка толкаю Стю Барнса после свистка. Отт тут же бросается на меня – и понеслась. Мы немного пободались, и мне удалось врезать ему разок. Отт пытался ответить и промахнулся. Еще немного возни – и у меня слетел шлем. Я сорвал шлем с Отта и всек ему еще пару раз. После этого нас разняли линейные. Хоккеисты всегда стараются снять шлем с противника, чтобы не повредить о него руки. Хотя мне кажется, по голове бить больнее, чем по шлему.
Как только краги падают на лед, все становится тише и медленнее. В эти десять, двадцать, тридцать, сорок секунд ты больше ни о чем не думаешь. Вокруг тебя и соперника все мутнеет и затихает, пока не окажешься на льду.
У меня есть один прием – я утыкаюсь головой под правую руку соперника, что сбивает его с толку и позволяет мне наносить удары правой под другим углом. В хоккейных боях стратегии не меньше чем в шахматах; каждый раз, хватая соперника за сетку, вы тем самым готовите собственный удар. Он, конечно же, старается сделать то же самое, а потому я всегда пытаюсь минимизировать его возможности для удара, постоянно виляя головой и откидывая ее назад, уклоняясь от его атак. Жду, пока он откроется – и бью. Хоккейный бой можно выиграть одним ударом. Иногда этого недостаточно для нокаута, но хватает, чтобы соперник потерял равновесие. Тогда следующим ударом отправляешь его на лед, а затем валишься на него сверху – и это победа.
Все это наполнено волшебным выбросом адреналина и ревом 20 тысяч болельщиков, поднимающим тебя под своды арены. А затем обрушивается жуткая усталость. У меня было несколько боев, после которых ноги еще час тряслись, и только потом сердцебиение приходило хоть в какую-то норму. Я был далеко не тафгаем, но я понимаю, насколько это тяжелая работа. Когда смотришь на календарь в сентябре и понимаешь, что в ноябре у тебя восемь игр, где точно придется драться с кем-то, кто одним ударом может закончить твою карьеру – это и есть стресс. Мы понятия не имеем, насколько это тяжелый труд. Иногда я и сам брался за эту работу, но меня все равно впечатляют люди, которым приходится драться, просто чтобы не вылететь из лиги.
* * *
5 декабря 2005 года «Кингс» приземлились в Торонто. Элиша приехала из Монреаля, где пару дней гостила у родителей. Через день она собиралась на матч «Кингс» и «Лифс». Она тайком пробралась в отель, где остановилась наша команда. Впрочем, особой секретности там не требовалось, потому что на улице стоял дубак – так что на ней было очень много одежды, и никто ее не узнал. Я специально остановился в отдельном номере. На тот момент мы всячески скрывали наши отношения. О них знали разве что пара наших общих друзей. Сначала мы просто дружили, но теперь стало очевидно, что это уже несколько месяцев как переросло в любовь, хотя физическая близость у нас началась лишь спустя значительное время после того, как она разорвала помолвку.
Прежде чем выйти на морозные улицы Торонто, где нас увидел бы весь город (ведь это все-таки центр хоккейного мира), мне нужно было позвонить Трэйсу. Следовало самому рассказать ему обо всем, прежде чем он увидит это в интернете. Это непростой разговор, и я чувствовал себя виноватым.
Мы дружили с Трэйсом уже больше года, и проводили вместе много времени – как вдвоем, так и втроем. Я позвонил Трэйсу на мобильный. Он был в Мемфисе. Они расстались с Элишей два месяца назад, и он уехал домой, чтобы побыть с семьей и со своим лучшим другом Джастином Тимберлейком. Я сказал, что я в Торонто с Элишей, и мы теперь пара. Я сказал, что нарушил мужской кодекс и попытался объяснить это тем, что ничего не могу с собой поделать. В какой-то степени так и было, но я взрослый мальчик и контролирую практически все свои решения. Просто я знал, что хочу быть с Элишей. Трэйс попросил передать телефон Элише. Он сказал ей, что она разбила ему сердце, и что он знал, что мы с ней станем парой. И повесил трубку. Я не отбивал Элишу у него. Просто она поняла, что Трэйс – не тот человек, за которого она хотела выйти замуж, а я всего лишь оказался рядом. Я был перспективным, но мне хотелось быть чем-то бóльшим. И ей тоже этого хотелось.
Тяжесть этого разговора нивелировалась адреналином, который вырабатывался, когда мы были вместе. Мы готовы были рассказать всему миру о наших отношениях. Элиша – успешная актриса, а это в Канаде редкость. Она снималась в «24 часа» – одном из самых успешных сериалов в истории телевидения, а меня следующим вечером будут показывать в Hockey Night in Canada. Люди нас узнавали. Я тогда и представить не мог, какой интерес вызовут наши отношения.
Мы победили 2:1. После игры я общался с журналистами, и меня впервые спросили про личную жизнь. Я ответил «по-голливудски»: «Ребят, ну вы же знаете, что я не отвечаю на такие вопросы». Но когда мы встретились с Элишкой в укромном месте недалеко от командного автобуса, который должен был отвезти меня к чартеру «Кингс», готовому к отлету в Лос-Анджелес, где нам полагалась пара выходных в перерыве между играми, я чувствовал себя рок-звездой, и это было охеренно.
Я знал, что повысившийся интерес ко мне по обе стороны льда не нравился партнерам по команде. Некоторые из них не понимали, откуда столько внимания к незадрафтованному парню, который и 20 шайб не забросил. В лицо мне никто ничего не говорил, но Люк Робитайл осторожно напоминал об этом, когда мы с ним общались, а делали мы это регулярно еще с тех пор, как только я примкнул к команде. Когда меня обменяли в «Лос-Анджелес», он позвонил одним из первых, и сказал, что мне очень понравится город. Он частенько посылал эсэмэски и периодически звонил, чтобы удостовериться, что у меня все в порядке. И вот теперь он говорил, что мне надо следить за своей растущей популярностью, чтобы она не раздражала окружающих. Он был в хороших отношениях с генеральным менеджером клуба Дэйвом Тэйлором, который придерживался того же мнения. Тэйлору не нравилось, когда люди гонялись за популярностью. Он считал, что она должна приходить постепенно.
Я прислушивался к Люку – он по-дружески поддерживал меня. Но за его словами я слышал своих партнеров по команде, которые говорили: «Я играю лучше этого Эйври. С хера ли к нему столько внимания?». Ни разу в жизни не было такого, чтобы я зашел в раздевалку с журналом со своей фотографией. Также я никогда не хвастался и журналами, на обложках которых красовалась моя девушка. Но если люди завидуют моей популярности, что я могу поделать? Не встречаться из-за этого с Элишей? Я по-прежнему играл в своей манере, но отношение в команде ко мне изменилось, и я понимал, что теплее оно не станет.
Впрочем, Элиша мной гордилась. Ее теплота сводила на нет тот холод, который из-за наших отношений дул в мою сторону. С ней было очень весело, она не обижалась на шутки и предпочитала мужскую компанию женской. Элиша во многом вела себя, как парень. Она запросто могла за один присест выпить целую бутылку «Джека Дэниелса». Иногда я вставал, чтобы отправиться на тренировку, а Элиша еще не ложилась и продолжала тусить с друзьями, которым я несколько часов назад пожелал спокойной ночи. Она была в каком-то смысле Чели в юбке. Кроме того, она понимала хоккей. После непростых матчей, когда я играл не лучшим образом, она говорила: «Увидимся дома». Она понимала, что я не хотел говорить об этом за рулем.
Незадолго до того, как мы стали встречаться, Элиша решила сконцентрироваться на карьере в кино, отодвинув телевидение, принесшее ей невиданную популярность, на второй план. Мне следовало уделять больше внимания ее карьере. Я читал с ней по ролям, но ничего в этом не понимал. Я был настолько увлечен своей работой, что толком не следил за ее делами.
Элиша была невероятно трудолюбива. Когда она снималась в «24 часа», то не ложилась до половины пятого утра. Она всегда была готова к пробам, постоянно работала над актерским мастерством, чтобы стать лучше. Помню, как-то раз я пошел на рождественский корпоратив «24 часа» и встретил там Кифера Сазерленда. Он играл в одной любительской лиге и следил за хоккеем, но из вежливости не стал расспрашивать меня про работу, равно как и я не хотел донимать его вопросами про Джека Бауэра (протагонист сериала «24 часа», роль которого сыграл Сазерленд – прим. пер.). Если он решил хорошенько провести время, его больше ничего не интересовало. И у него здорово это получалось.
Обычно Элиша приходила на хоккей вместе с моим другом Лоренсом Лонго. Он заезжал за ней на машине, потому что она любила выпить перед игрой. Она начинала волноваться еще за пару часов до стартового вбрасывания. Я тогда, скорее, испытывал возбуждение, нежели беспокойство, потому что «Лос-Анджелес» толком ничего не добивался, и особого давления на нас не было.
Приходя домой, я неоднократно заставал Элишу в бешенстве. Тогда я звонил Лоренсу, спрашивал в чем дело, и выяснялось, что она повздорила с кем-то из болельщиков соперника. Им даже пришлось уйти с одного матча в Анахайме, потому что она сцепилась с болельщиками «Дакс». Она вступалась за меня и команду, а выпив пива, стала путать берега и ругаться как сапожник. Поэтому Лоренс решил, что для безопасности им лучше удалиться. Должен признаться: если женщина готова защищать Шона Эйври на хоккейной арене, то у нее внутренний стержень прочнее, чем у большинства моих партнеров по команде.
К концу сезона – который складывался лучше предыдущего – мы все еще боролись за попадание в плей-офф, но у нас наметился спад. На дворе стояло 24 марта 2006 года, и мы проиграли четыре матча из последних пяти. За кубковую строчку в таблице боролись «Ванкувер», «Эдмонтон» и «Колорадо», и в предыдущей встрече мы проиграли последним 0:5. Атмосфера в нашей раздевалке была напряженной, но иногда именно это напряжение лучше всего и помогает выбраться из череды неудач.
Спад и приближение плей-офф приводят к той точке сезона, в которой игроки начинают орать друг на друга на тренировках. Это неизбежно – как и факт, что в следующем матче команда всегда побеждает. Однако вдобавок к ругани наш тренер Энди Мюррей решил привнести дополнительную мотивацию в тренировочный процесс. Поэтому стоило мне запороть одно упражнение, как он решил взбодрить меня, да и всех остальных игроков отжиманиями. Я обалдел. Энди насмотрелся малобюджетных пропагандистских фильмов о том, как замотивировать сачкующую на тренировках школьную футбольную команду?! Обалдели и другие игроки. Какие еще отжимания? Да еще когда мы боремся за попадание в плей-офф! Может быть, просто объяснить нам, как надо правильно делать упражнение, которые мы запороли? Но, как я уже говорил, Энди сам никогда не играл в хоккей, поэтому как он вообще мог тренировать? Я был не в восторге от его выходки, и я точно был не одинок. Ребята поставили на Энди крест. На следующий день мы играли против «Нэшвилла» – одной из лучших команд НХЛ того сезона (в итоге «Нэшвилл» занял шестое место в общем зачете, но на тот момент имел всего на четыре победы больше «Лос-Анджелеса» – прим. ред.). Он точно выходил в плей-офф. Я проснулся уже на взводе и полным решимости сыграть так, чтобы Энди лопнул. Но как это сделать?
В конце третьего периода мы вели 5:4. Это был сумасшедший матч. Я подобрал шайбу в нашей зоне, сместился в центр и набрал скорость. Обыграл защитника, бросил – и шайба каким-то образом снова отскочила мне на крюк, но я был уже за лицевой линией. Я со всей дури щелкнул по Томашу Вокоуну, который защищал ворота «Нэшвилла», в надежде, что шайба отскоком от него залетит в ворота. И это сработало! Я покатил в угол площадки, и ко мне направился Майк Каммаллери, чтобы заключить в объятия. Должно быть, он почувствовал, что я собираюсь сделать что-то необычное, и отъехал. Ловким движением я опустился на лед и трижды отжался. В Staples Center никто не понял, почему я так поступил, кроме тех, кто принимал участие в тренировке. Принимавшие участие поняли, что таким образом я послал нахер Энди. Да он и сам это понял. Вот только я так и не узнал, что он по этому поводу думает. Потому что на следующий день его уволили.
Хотя я и не любил Энди Мюррея, и толком не уважал его как тренера, я не мог не ценить его отношения ко мне. Раз он ставил меня в состав – значит считал, что я приношу пользу команде. Ведь игрок вправе просить лишь того, чтобы ему дали шанс. А вот дальше уже никаких оправданий быть не может. Ну вот как бы я тренировал сам себя? Если б у меня был человек, который постоянно вкалывал сам и ждал не меньшего от своих партнеров, и подгонял бы их, когда те сачковали, и помимо этого впутывался в неприятности с лигой из-за разной херни, которую он говорил и делал – я бы пытался его изменить? Я бы, наверное, постарался сделать так, чтобы его сильные качества шли на пользу команде. Я был бы с ним мягок – потому что такие как я очень строги к себе, и им не нужен человек, постоянно указывающий на их ошибки. Таким как я нужен тренер, который сделает их лучше, а Энди Мюррей на эту роль никак не тянул.
Поэтому, хотя я и был уверен, что приношу команде пользу, я переживал, что не понравлюсь новому тренеру. С другой стороны, остальные чувствовали себя точно так же, потому что трудно найти смысл в увольнении тренера команды, претендующей на плей-офф. Вы, наверное, думаете, что я постоянно все сваливаю на тренеров, но в данном случае вопрос, скорее, к руководству клуба. Я понимаю, что владельцы «Кингс» наверняка сказали Дэйву Тэйлору, что он может уволить Энди лишь в том случае, если назначит временного тренера только до конца сезона. И в случае невыхода в плей-офф «Кингс» ждали большие перемены на уровне руководства, и, вероятно, в раздевалке.
У Дэйва Тэйлора, понятное дело, было не так много вариантов, потому что какой тренер согласится на 11-матчевый просмотр с командой, не блещущей результатами, да еще и без контракта на следующий сезон? Только безработный, которому нечего терять. Больше никто.
Джон Торчетти был из Бостона. Справедливости ради надо сказать, что он поиграл в юниорской лиге Квебека и пободался пару лет в младших лигах на профессиональном уровне на позиции крайнего форварда. Кроме того он имел опыт работы в НХЛ: помощником главного тренера в «Тампа-Бэй» и «Флориде», а затем его назначили главным в «пантерах» по ходу сезона. Ну или точнее в конце сезона – там оставалось всего 27 матчей. В плей-офф команда не попала. Во время локаута он был водителем такси – это лишний пример, чем людям приходилось заниматься, чтобы свести концы с концами. Он был голодным и, скорее всего, стоил совсем немного. Он был идеальным козлом отпущения для умников из руководства «Кингс». Если б Торчетти вдохновил нас на победу в Кубке Стэнли, «Дисней» про нас фильм снял бы.
Джон Торчетти
Мне нравился Джон. Он ведь, оказавшись в этой ситуации, старался как мог. Несмотря на то, что мы вздохнули спокойно, узнав, что он будет лишь временным тренером и вряд ли станет давить на нас или перетряхивать состав, мы прекрасно понимали, что и сами можем пройти на выход, если не соберемся и не попытаемся сделать все, чтобы попасть в плей-офф. Торчетти по наследству достались помощники Энди Мюррея – Марк Харди и Джон Ван Боксмейер. Оказалось, что именно с последними и будут проблемы.
На тренировке за три матча до конца регулярки, когда у нас еще оставались математические шансы на выход в кубковую стадию, Марк Харди и я крыли друг друга #####. Если честно, я даже не помню из-за чего, хотя везде написали, что я будто бы отказался выполнять какое-то упражнение. Это полная брехня. Все пребывали под сумасшедшим стрессом и были подавлены. Напряжение было колоссальным. Так что я, возможно, мог поставить под вопрос целесообразность выполнения какого-то упражнения, предложенного Марком Харди, с учетом того, что до конца сезона оставалось три матча, и нам надо было их выигрывать.
Харди прогнал меня с площадки, а следующим утром сообщил, что на последние три матча я не попадаю в заявку. Не было никакого наказания ни от команды, ни от лиги. Меня просто вывели из состава. Марк Харди нашел для себя козла отпущения, и матч против «Финикса», в котором нам требовалась победа, я смотрел с трибуны. Мы собрались духом – и проиграли 0:3. И пролетели мимо плей-офф .
В клубе старожилов НХЛ полно подпевал. Если тебя считают старожилом, то подразумевается, что ты добропорядочный гражданин. И никто тебе слова не скажет до тех пор, пока ты не вытворишь что-нибудь такое, что либо не понравится другим старожилам, либо они не смогут это замять. С Харди произошло как раз последнее. Несколько лет спустя после нашей перепалки, он вроде как напился в Вашингтоне, где остановился в гостинице со своей семьей. Он ввалился в номер к своей 21-летней дочери и залез к ней в постель. После чего сделал нечто, явно ей не понравившееся, так что она вызвала полицию, и ее отца арестовали. Ему предъявили обвинение в сексуальном нападении на собственную дочь, но после сняли «по желанию заявителя».
И у Марка Харди репутация лучше, чем у меня.
Марк Харди
* * *
«Кингс» уволили Дэйва Тэйлора с поста генерального менеджера в апреле, вскоре после нашего пике. Но, как часто случается в профессиональном хоккее, он получил другую должность в клубной системе. Помимо этого, кучу скаутов и прочего персонала тоже либо уволили, либо перевели на другие должности. Я не переживал по поводу нового генерального менеджера и главного тренера, потому что провел мощный сезон и улучшил статистику по сравнению с прошлым годом.
Тем не менее, в мае новый генеральный менеджер Дин Ломбарди вызвал меня к себе в офис. Ломбарди играл за студенческую команду, потом закончил юридический факультет, стал агентом и перешел на руководящую должность, став ассистентом генерального менеджера «Миннесоты» в 1988 году. Затем хорошо проявил себя как генеральный менеджер «Сан-Хосе» (затем пошел на понижение: три сезона провел скаутом в «Филадельфии» – прим. ред.) и вот теперь оказался в «Лос-Анджелесе», где смотрел на меня, как на интересный эксперимент.
Дин говорит прямо и уважает своих игроков. Он понимает, что они все разные, и что ДНК хорошей команды состоит именно из них. Он мне понравился. Мы поговорили о том, что я эффективный игрок, и чего он ждет от меня в новом сезоне, исходя из того, как я себя проявил на льду. Он беспокоился исключительно по поводу моего поведения за пределами площадки, которого он не видел, но считал, что, если я скорректирую свои «приключения вне льда», то это положительно скажется и на моей игре. Он не назвал ничего конкретного, так что я немного удивился. Я никогда не садился пьяным за руль, никогда не опаздывал на игры и тренировки, а когда меня действительно арестовали за громкую музыку, то потом сняли все обвинения. И несмотря на это, люди из хоккейного мира, которые никогда в жизни меня не встречали, считали, что стоит мне выйти с арены, как сразу же начинаются проблемы.
Дин Ломбарди
Я понял, что Дин считает меня маньяком-убийцей, который вот-вот вырвется на улицы Лос-Анджелеса, и попросил его поговорить с моими друзьями (Мэтти Нурстремом, Люком Робитайлом или Джереми Реником), чтобы те за меня поручились. Я знал, что они хорошо отзовутся обо мне (ну или, по крайней мере, неплохо), потому что не считают меня угрозой и не питают ко мне зависти. Выслушав это, Дин сказал, что будет держать меня на коротком поводке (всегда нравилось, когда начальник сравнивает меня с собакой), и что без тени сомнения обменяет меня, если я не подойду команде. А затем, хоть он и был известен, как «человек, остающийся в тени», Дин решил проинформировать наших друзей-репортеров, что он поставил меня на «двойной секретный испытательный срок». Может быть, вы помните другого Дина – Декана Вернона Уормера из фильма «Зверинец»? Он там ставил на двойной секретный испытательный срок студенческое братство Дельта Тау Хи, когда обычного испытательного срока было недостаточно (англ. Dean может быть как личным именем, так и существительным «декан»; отсылка к комедийному фильму 1978 года с Джоном Белуши в главной роли – прим. пер.).
Несколько лет спустя Дин Ломбарди обвинил одного игрока, что тот контрабандой возил наркотики через канадскую границу, другого – что он бьет жену, а еще одного в том, что тот пытался пронести экстази и кокаин в бассейн на вечеринку в Вегасе. Всем троим в течении года либо предъявили обвинения, либо дисквалифицировали, либо и то, и другое. А на двойной секретный испытательный срок при этом поставили меня. Видимо, со мной это так здорово сработало, что он не видел необходимости прибегать к этому снова.
* * *
Тем летом проходил музыкальный фестиваль в городе Джордж, штат Вашингтон (да, он действительно существует – это примерно 150 миль на юго-восток от Сиэттла), и Лоренс Лонго и мы с Элишей сняли 13-метровый фургончик – самый большой, который можно взять в аренду с обычными водительскими правами – загрузили его припасами и отправились в 16-часовое путешествие в «Ущелье» Джорджа. С нами еще поехала девушка Лоренса, Ким.
Я завел мотор и с помощью старой доброй бумажной карты, развернутой на торпеде, мы отправились вниз по бульвару Сансет, вышли на Первую трассу, а затем поехали на север по живописной дороге, которая вела нас вдоль тихоокеанского побережья через леса калифорнийских красных деревьев в штат Вашингтон. Пейзажи завораживали – деревья уходили в небо, словно природные небоскребы, а под ними голубые волны Тихого океана разбивались о камни. Я никогда раньше не бывал в тех краях. Теперь я понимаю, почему местных жителей трудно впечатлить уголками мира, не столь щедро одаренными природой.
Но как бы ни было приятно любоваться орегонскими лесами, ехать в гору по двухполосной дороге на 13-метровом фургоне не так-то просто, а спускаться с нее – еще сложнее. Но Элиша была за любую движуху. На остановках она первая выходила из нашего дома на колесах, заправляла его бензином и расплачивалась своей кредиткой. Она гордилась своей самодостаточностью, а я гордился ее щедростью по отношению ко всем и всему. Нет способа лучше узнать человека, чем отправиться с ним по извилистым дорогам в арендованном фургоне. Тогда я еще лучше понял, что Элиша прекрасный человек, и как мне с ней повезло.
Настала очередь Лоренса садиться за руль, и мы с Элишей попытались вздремнуть в конце огромного фургона. Кстати, я ведь не рассказывал еще о своей серьезной зависимости, помимо того, что я сладкоежка. Так вот: я – чистюля. После прогулки я всегда мою кроссовки. Перед каждой игрой я меняю шнурки в коньках. Я начинаю мыть посуду, даже если кто-то еще ест, и использую пылесос два-три раза за день. Лоренс же – это торнадо. После него всегда бардак; поэтому прежде, чем лечь спать, я быстренько прибрался в фургоне, иначе ни о каком сне и речи не зашло бы. И вот мы, наконец, легли и стали засыпать, как вдруг фургон вильнул вправо и задел отбойник. Дорога там узкая, поэтому я не придал этому особого значения. И тут мы снова въехали в отбойник, и на этот раз ударились сильнее. Элиша взглядом попросила меня пойти посмотреть, что там с Лоренсом. Я прошел вперед и увидел: Лоренс сидит за рулем, курит косяк, рядом стоит бутылка вина, а его девушка Ким пытается делать ему минет. Если б он не ехал зигзагом и ей не мешал ручник (прощу прощения за игру слов), боюсь, фургончик бы сорвался вниз, и мы все распрощались с жизнью.
Но мое вмешательство оказалось своевременным. Мы добрались до Джорджа аккурат к выступлению Tragically Hip, и нам посчастливилось остановиться в потрясающем пятизвездочном отеле совсем рядом с концертной площадкой. Элишка – крепкая девушка. Она смогла бы спать и на полу, но отказ от такого номера был бы с нашей стороны безумием. Да и не уверен, что мы продержались бы три минуты – не говоря уж о трех днях – ночуя в фургоне с Лоренсом Лонго.
Понравилось? Поддержи проект рублем! Наша карта – 4274 3200 3863 2371.
Часть 3. «Я всегда выбирал тех, кого точно мог побить». Шон Эйври вспоминает, как дрался за великий «Детройт»
Часть 8. Город звезд, понтов и кокаина. Шон Эйври окунулся в гламурную жизнь Лос-Анджелеса
Часть 9. «В то время я передвигался исключительно на белых лимузинах». Шон Эйври готовится к прорыву в НХЛ
Автобиография Фила Эспозито. «Вид на нудистский пляж? Отлично. Я там прямо в центре и встану». Последняя глава автобиографии Эспозито (и ссылки на все предыдущие)
Фото: instagram.com/imseanavery/; paseandoconharrybosch.blogspot.com; globallookpress.com/Zach Lipp/ZUMAPRESS.com, Andrey Fokin/Russian Look, ÂCraig Barritt/jpistudios.com; instagram.com/jimmyfallon; Gettyimages.ru/Noah Graham, Andy Marlin, Bruce Bennett, Dave Sandford, John Sciulli
Как е хорошие слова. Каждый спортсмен должен ловить себя на этой мысли, перед тем как лезть в политику или что то схожее.
Всегда с удовольствием читаю эти главы.
Фильм соседка с Элишкой просто пушка, мечта любого школьник.
https://www.eliteprospects.com/player/588085/paris-hilton
Кстати, это не единственный веселый профиль там:
https://www.eliteprospects.com/player/214568/justin-bieber
https://www.eliteprospects.com/player/265282/keanu-reeves
Короче Эйвери возмутило что хоккеисты встречаются с его бывшими - Фанюф тусил с Катберт (затем женился), ну и Комисарек с другой его пассией тусил.
За эти слова Эйвери лига дисквалифицировала на 6 матчей