Сергей Макаров мало говорил и не слушал тренеров. Даже после 30 он менял НХЛ, а не подстраивался под нее
Летом 1993-го Сергея Макарова выменяли в «Сан-Хосе», чтобы помочь команде, выигравшей лишь 11 матчей в своем втором сезоне в НХЛ, показать хоть какие-то признаки жизни. Главным тренером «Шаркс» только что назначили Кевина Константина — когда-то посредственного вратаря, который до этого никогда не работал в НХЛ и был на полгода младше своего суперновичка. Зачастую такие пересечения заканчиваются сливами тренеров, но в Калифорнии была другая история.
Константин перед сезоном проводил индивидуальные встречи с игроками. «Когда пришел Макаров, я спросил у него что-то — и он рассказал мне кое-что из своей жизни. Я впитывал его слова как губка, потому что был достаточно молод, чтобы впечатлиться его историей. Я никогда не забуду, как посреди разговора он остановился и спросил: «Тренер, сколько длятся эти встречи?». Я сказал, что полчаса. Он посмотрел на часы и ушел, прервав повествование в самой середине», — рассказывал Кевин после включения Макарова в Зал славы.
Кажется, американцы так долго выстраивали образ русских в фильмах времен холодной войны как молчаливых, но при этом фанатичных профессионалов, что получили ровно то, что хотели. «За то время, что я был здесь, Макаров общался односложно — не больше двух слов в предложении. К его профессионализму, впрочем, никаких вопросов не было», — говорил ассистент Константина Уэйн Томас. Перед включением Макарова в Зал славы его партнеры шутили, что его речь будет состоять из двух слов: «Спасибо, пока!».
Уэйн Томас вспоминает удивительную историю: в одной из игр сезона Константин, разъяренный плохой игрой команды, доверил своему помощнику разговор во втором перерыве матча. Когда Томас завел стандартную волынку о необходимости командной игры, Макаров встал и направился в сторону тренера. «Я думал, что он пройдет сквозь меня», — говорил потом Томас. Вместо этого Макаров отправился в соседнюю комнату и включил джакузи, чтобы вода к концу игры нагрелась.
***
Осенью 1989-го скауты и тренеры «Калгари» обедали с Анатолием Тарасовым. Когда разговор зашел о новичке «Флэймс», Тарасов сказал, что Макаров — лучший русский игрок, за которым он наблюдал. «Я подумал, что он имеет в виду настоящее время, и уточнил через переводчика. Тарасов ответил: «Нет-нет. Лучший в истории», — вспоминал ассистент генерального менеджера «Калгари» Даг Райзбро.
Райзбро рассказывает о первой предсезонке Макарова: «Тот тренировочный лагерь мы проводили в СССР, у нас было турне с советскими клубами. Мы только и думали: «Боже, боже, мы его заполучили, наконец-то!». Но в первой игре он ничего не показал, и мы подумали: «Возможно, он ищет свой ритм. Вторая, третья игра — ничего. Мы завершали турне матчем с ЦСКА, его командой, и снова ничего!
Ладно, первая игра сезона против «Детройта». Макаров выходит в стартовой пятерке. Шайба у нашей защиты, они пасуют Макарову. Стив Чейссон из «Детройта» пытается перехватить его — и тут Макаров как будто испаряется, обходит Чейссона и забивает. В первой же смене. И вот тогда мы поняли, ПОЧЕМУ его взяли».
Как ни удивительно, но именно в России роль Макарова как хоккейного революционера недооценивают. Обычно при разговоре о конвергенции европейского и американского стилей начинаются какие-то слюнявые воспоминания о Суперсерии, которая съеживается до одного матча — первого. На самом деле даже Кубок Канады еще ничего не перевернул — матчей сборных было слишком мало. А вот когда русские пришли в НХЛ, там и начали играть иначе.
Постоянный партнер Макарова в «Калгари» Гэри Робертс рассказывал: «Тогда все играли очень примитивно. Я вбрасываю шайбу в угол, а Сергей на меня смотрит и качает головой. На скамейке он мне говорит: «Робс, зачем ты вбрасываешь? Пасуй мне и иди на пятак». Он не собирался идти в форчек, не было ни единого шанса на это.
Он постоянно просил меня делать пасы в клюшку, а я ему отвечал: «Сергей, братан, ты понимай, с кем играешь. Рядом нет ни Фетисова, ни Крутова, ни Ларионова — есть только Гэри Робертс, так что готовься к тому, что некоторые мои передачи отправятся в коньки».
В принципе, Макарову и не надо было прессинговать — тот же Робертс очень высоко оценивает его способность укрывать шайбу: «Обычно, когда у меня спрашивают, у кого сложнее всего было отобрать шайбу, я называю Ягра. Но Макаров стоял на одном уровне с ним — он не был высоким, зато сложен был как пожарный гидрант. Когда мы практиковались на тренировках, никто не укрывал шайбу так, как Сергей. Он сделал всех нас гораздо лучше – научил контролировать шайбу».
Один из лучших защитников той эпохи Эл Макиннис рассказывает: «Чтобы отобрать шайбу у Макарова, пришлось бы удалиться — он был очень силен. На тренировках, когда мы доходили до игры «один на один», защитники не хотели выходить против него — боялись публично опозориться».
Гэри Робертс
В НХЛ приехал настоящий хоккейный перфекционист. Райзбро вспоминает тренировки Макарова с партнерами по звену — Робертсом и Джо Нуиндайком, который на момент приезда Сергея в НХЛ уже выигрывал Кубок Стэнли, но еще был молод: «Гэри и Джо играли с Сергеем в период своего хоккейного младенчества. На тренировках Макаров хотел получать пасы четко в клюшку, потому что он был так обучен. Если после пасов шайба оказывалась хотя бы в 30 см от него, Макаров ее не касался и повторял: «Она должна быть на клюшке». Благодаря этому его партнеры заметно прогрессировали».
Дэйв Кинг рассказывал: «Русские порой ставили слишком высокие требования к уровню мастерства наших игроков. Когда Макаров видел на тренировках парней из 3-4 звеньев, он иногда поражался: «Что это? Эти люди никогда бы не заиграли в нашей лиге!». Он был прав. В их стиль они не ложились, но для нас подходили идеально».
Все тот же Гэри Робертс, которого Макаров в итоге прокачал до 50 шайб а сезоне, рассказывает, как решил сделать пас через две пары коньков на Сергея, стоявшего на другой штанге неприкрытым. «Шайба прошла через одну пару, а на второй отскочила от лезвия и ушла в сторону. Макаров качнул головой и недовольно постучал клюшкой по льду. На скамейке я ему сказал: «Извини, Мак. Лучше я не могу!».
Макаров потом объяснял: «Это не было помощью. Я показывал парням иной стиль игры. Они уже были хорошими игроками, но я хотел, чтобы они играли иначе — больше с шайбой, больше думать».
***
Кажется, Макаров имел философские разногласия с большей частью тренеров НХЛ, с которыми он работал. Константина в интервью Павлу Лысенкову он охарактеризовал так: «Он был младше нас с Ларионовым. Пытался что-то объяснить, рисовал схемы. Все мозги проел поначалу. Учил играть в хоккей. Но Скотти Боумэн ему посоветовал: «Собери вместе такую пятерку и не трогай ребят. Они сами знают, что делать». Константин так и сделал. А потом все заслуги себе приписывал».
Кевин Константин
Случай с Терри Криспом, который за несколько месяцев до приезда Макарова выиграл кубок с «Калгари», уже давно стал хрестоматийным. Когда тренер рисовал Макарову, как он должен играть в позиционной атаке, Сергей взял у него мел, перечеркнул все и сказал Криспу: «Тихонов — плохой человек, хороший тренер. Вы — хороший человек, плохой тренер».
Потом отдельные проблемы были и с Райзбро, который временно вставал на скамейку — в самом начале сезона Макаров говорил, что не понимает его. Потом на скамейку встал Дэйв Кинг — и у него были претензии к оборонительной игре русского форварда, которого он постоянно сажал на скамейку в заключительные минуты при скользком счете.
«Макарову это не нравилось. Он снимал шлем, расшнуровывал коньки и просто смотрел куда-то вдаль. Один раз на бэкчеке он откатывался прямо к скамейке и смотрел на меня своим знаменитым взглядом очень долго, как будто говорил: «Видишь, приятель? Не шути со мной. Я Сергей Макаров!» — вспоминал Кинг.
«Как-то Нуиндайк и Робертс подошли ко мне и говорят: «Кингер, выпусти его хоть разок в конце, если мы будем вести в две шайбы». Я согласился. И вот концовка, Макаров уже снял шлем, перчатки, коньки развязал, а я кричу «Робертс, Нуиндайк, МАКАРОВ!». Он быстро надевает шлем, даже не застегивает ремешок, не зашнуровывает коньки до конца, перепрыгивает через бортик, получает шайбу, обводит двух соперников так, что они выглядят клоунами, и бросает в перекладину. Он даже не зашнуровал коньки до конца! Любой другой на его месте просто грохнулся бы на лед», — еще одна удивительная история от Дэйва.
Короткий отрезок игры в «Далласе», который случился уже после перерыва в карьере Макарова, когда он даже входил в штаб сборной на Кубке мира, закончился спором уже с Кеном Хичкоком. Макаров говорил: «Когда я был в «Далласе», то не раз говорил Хичкоку, что его тактика — запереться в своей зоне и ждать ошибки соперника — хороша в регулярном чемпионате, а в плей-офф она неэффективна».
В интервью «СЭ» в 2004-м Макаров был еще откровеннее: «В один из первых дней он начал чертить мне какие-то схемы: как обводить, где открываться, куда вбрасывать шайбу. Мне стало смешно. Терпел, терпел, но затем не выдержал — и объяснил Хичкоку, как все делается в настоящей игре под названием хоккей. Мне показалось, что одноклубники начали ко мне прислушиваться, воспринимать меня чуть ли не как тренера», — правда, интервью брал Игорь Ларин, и здесь нельзя точно сказать, где слова Макарова, а где авторская обработка.
В итоге оказалось, правда, что единственный опыт работы Макарова тренером — это тот самый Кубок мира. Но у легенд редко получается быть главными тренерами — умнейшие центры Гретцки и Оутс провалились, а Игорь Ларионов только в 60 лет начинает полноценную тренерскую карьеру. Жорж Ларак объяснял неудачу Гретцки в «Финиксе» тем, что для него, лучшего игрока в истории, все было слишком легко, и он не заставлял игроков трудиться. Читая о том, как Макаров гонял Нуиндайка на тренировках, задумываешься о том, что могло и выгореть — но об этом мы уже не узнаем.
Возможно, после таких рассказов возникнет ощущение, что Макаров приехал в НХЛ лениться — красиво нарисовать в чужой зоне, а что будет в своей, уже не имеет значения. Но речь шла о философских разногласиях — русский форвард рассуждал так, как Йохан Кройфф чуть раньше говорил про футбол: «Когда мяч у нас, нам даже не надо обороняться — пусть они бегают». И Макаров, судя по всему, тоже не понимал, зачем постоянно вбрасывать шайбу в зону, терять ее в половине случаев и сломя голову носиться в форчеке. Большинство тренеров НХЛ поняли это уже после того, как Макаров ушел из хоккея.
***
Удивительно, что «Калгари» обменял Макарова в «Хартфорд» всего лишь на один из пиков четвертого раунда — хотя форварду было 35 лет, он набрал 53 очка в этом возрасте. Но никто так и не узнал, как бы смотрелся Макаров в Коннектикуте, потому что буквально через несколько дней его обменяли в «Сан-Хосе». Через пару месяцев клуб вернул в НХЛ Игоря Ларионова — и великая связка возродилась.
«Я научился многому, играя с ними. Они выходили на лед просто играться с остальными командами. Это выглядело невероятно, такого уже никогда не получится повторить», — говорил Боб Эрри, энфорсер, который иногда выходил вместе с русскими в связке. Но постоянным партнером Ларионова и Макарова был Юхан Гарпенлев, которого из-за его окончания «-ov» периодически тоже в шутку записывали в русские. Когда в тройке через год выходил 22-летний Рэй Уитни, его называли «Уитнев».
Центр Джейми Бэйкер вспоминает: «Химия между Ларионовым и Макаровым была невероятной. Однажды из-за травмы Ларионова я временно играл в первой тройке. Мне это не нравилось — я не мог пасовать так, как Игги (да, Профессора в США называли и так), и Сергей все время на меня бесился. Он просто смотрел на меня этим взглядом и говорил: «Джейми, пасуй в клюшку» — «Чувак, ну я же не так хорош, как Игги!»
К соотечественникам по бывшему СССР Макаров был менее строг. Сандис Озолиньш вспоминал в «Разговоре по пятницам»: «Я все время пытался выдать им пас на клюшку — и ни черта не получалось. Макаров не выдержал, рванул ко мне через всю площадку: «Чего мучаешься? Швыряй шайбу в борт, а уж я подобрать ее сумею». На том и порешили».
С Кевином Константином у Макарова жестких споров не было — игроки команды рассказывали, что с ним спорил Ларионов из-за своей роли в большинстве (и потом в интервью Профессор говорил, что свою пятерку в «Шаркс» игроки собрали сами, но это выглядит не очень достоверным). Сам Константин в 1994-м говорил: «Я ничего Сергею не говорю. Во-первых, вряд ли я могу посоветовать ему что-нибудь полезное. Во-вторых, он в любом случае меня не слушает».
И в «Сан-Хосе» Макаров оказался даже успешнее, чем в «Калгари». В 35 он стал лучшим бомбардиром команды, которая всего лишь за год добавила 58 очков в регулярке, забил восемь голов в плей-офф, где «Шаркс» не хватило одной победы до финала конференции уже на третий год жизни команды.
***
Макаров приехал в НХЛ в 31 год, толком не знал английского и все равно набрал 384 очка в 424 играх. Он дебютировал в главной лиге мире уже тогда, когда дома его могли списать как «пенсионера» — и все равно успел много показать, а на финише карьеры вместе с Ларионовым превращал смешного аутсайдера в команду уровня плей-офф.
Макаров изменил НХЛ не только тем, что выиграл приз лучшему новичку уже на четвертом десятке, вызвав этим всеканадский холивар и заставив переписать правила вручения «Колдера». Он был первым и самым успешным послом советского хоккея в Америке — лучшим не в плане набранных очков, но важнейшим для смены парадигмы.
Когда другие игроки подстраивались под НХЛ, Макаров подстраивал ее под себя. Он смог сделать это, даже не находясь в прайме.
Как «Детройт» мстил «Колорадо» в 1997-м: Ларионов дрался с Форсбергом, а решающий гол положил тафгай
Первый сезон Гретцки в НХЛ: его считали слишком худым и сравнивали с Моцартом и Эйнштейном
Фото: Gettyimages.ru/Bruce Bennett Studios, Glenn Cratty, J.D. Cuban/Allsport, Robert Laberge /Allsport; РИА Новости/Сергей Гунеев; nhl.com; twitter.com/NHLFlames
Здоровья Сергею Михайловичу Макарову!