«Стараюсь сберечь деньги, чтобы потом не лизать никому жопу». Большое интервью Артемия Панарина
Автор – Головин.
Артемий Панарин – один из лучших нападающих мира. Он забивал первый, а потом победный гол в легендарном финале молодежного ЧМ в Баффало, когда Россия горела Канаде 0:3 после двух периодов и выиграла 5:3, трижды выигрывал медали взрослого ЧМ (серебро и две бронзы) и брал Кубок Гагарина-2015 со СКА. После этой победы он уехал в НХЛ, сразу же стал там лучшим новичком сезона и получил рекордный двухлетний контракт в истории лиги – 12 миллионов долларов. Это было еще в «Чикаго» – сейчас Артемий играет в «Коламбусе», а летом станет свободным агентом и может получить 12 миллионов уже за год.
Имея такие деньги, Панарин остается живым парнем, который устраивает роскошные эфиры в инстаграме (отвечает на любые вопросы, даже про контракт), каждое лето приезжает в родной город под Челябинском и катается там на тракторе и «Жигулях» и просто не звездится. Еще он встречается с дочкой бывшего главного тренера сборной Знарка Алисой.
Александр Головин поговорил с Панариным обо всем.
Панарин обожает Алтай и каждый год приезжает на родину под Челябинск
– Вчера ты был в Бостоне, сейчас уже в Калгари. Самое роскошное место в мире, которое видел лично?
– Мне нравится природа, горы – Алтай. Езжу туда каждое лето, уже четыре-пять лет подряд. Почему еще Алтай – там мараловые ванны. В крови сидишь, ее смешивают с водой. Говорят, что полезно для иммунитета.
– Главное приключение из Алтая?
– Когда Алисе звонил. Она думала, что я в палатке, дикарь такой: перед этим месяц готовился делать на костре еду, один полетел. В итоге звоню из караоке, она сильно удивилась.
– Что за караоке в лесу?
– Не в лесу, а там, где игровая зона: казино, автоматы. Она находилась недалеко от отеля, в котором я жил с друзьями. Но так только в последний год. До этого всегда оставался в палатке – на семь-десять дней, две недели. Как-то вообще один – у друзей не получилось, и я оказался в одиночестве. Это жутко, конечно. Первую ночь вообще не спал. Причем друг, который не смог поехать, предлагал человека, чтобы тот на всякий случай спал в соседней палатке. Я ответил, что не надо, потому что и без того готовился месяц. Смотрел ютуб, как все надо делать. Плюс мне дали пистолет. Но каждые 15 минут я вскакивал и хватался за этот пистолет: «Кто шумит?». До четырех утра так мучился, потом рассвет – грудь колесом, вышел из палатки: «Кто на меня?». А ночью как самая трусливая девочка сидел, забился в угол. На следующий день все-таки попросил человека, чтобы он спал в соседней палатке.
Оказалось, что быть одному в лесу не так просто. Вечерком же хочется посидеть у костра. Но ты сидишь – свет впереди только. Сзади вообще не контролируешь, что происходит. Лес вроде бы неглубокий – дорога рядом. Но боялся сумасшедших алкоголиков, которые ходят и не знают, чем заняться. Там река рядом шумит, поэтому не слышно, кто ходит и может сзади огреть лопатой по затылку.
– Объясни, в чем кайф природы и палатки?
– Мне нравится сделать костер, просто пожить в степи. Весь год мотаюсь по отелям – в отпуске в них уже не по кайфу. Да и в ресторанах постоянно кушаю. Настолько надоело, что для меня поход в ресторан с друзьями – это уже не какое-то событие, а чисто подзарядиться. Пришел – быстрее всех поел и счет просишь, чтобы быстрее уйти и пойти отдыхать. В Коламбусе с Алисой мы вообще в ресторан не ходим, только если с Бобровскими. Они любят, а я не особо. Люблю вечером завалиться на диване с компьютером.
– Что смотришь?
– Английский знаю плохо, поэтому всякую ерунду по-русски. Если какая-то новая машина вышла и по-русски еще нет обзора, то могу на английском. На в основном – русское. На какую-нибудь политику натыкаюсь, нервы себе треплю. Она уже высвечивается в рекомендациях, потому что смотрю ее больше всего. Вроде на два дня подзабыл, а тут зашел – снова она.
– Кроме Алтая ты очень любишь родной город Коркино под Челябинском и часто гоняешь туда.
– Да, езжу каждый год, но уже дня на три. Чисто родных вижу и уезжаю. Больше там делать нечего. Раньше был моложе, помню период, когда экономика росла и все первые этажи – в магазинах. Сейчас и этого нет. А тогда с друзьями сидели и семечки щелкали во дворе до четырех ночи. Ездил на полтора-два месяца. Потом начал на лето в Чехове оставаться. Сейчас уже в Питере квартира появилась, там больше времени провожу.
Но я счастлив, что не забываю свои корни, хоть жизнь на родине и непростая. В Питере-то хоть какая-то медицина есть. Хотелось бы, чтобы и в родном городе появилась.
– Когда ты был маленьким, в Коркино приходилось так же тяжело?
– Конечно. Ничего не изменилось. Даже стало хуже. Но тогда я просто внимания на это не обращал. Не думал ни о больницах, ни о полиции. Сейчас замечаю: люди в основном смотрят Первый канал, нет работы. Чтобы зарабатывать, жители ездят в Челябинск. Это кто помоложе. Остальные – в садике работают или где-то так.
– Кто из родственников там остался?
– Одна бабушка постоянно живет. Другая с дедушкой переехала в Питер, я купил им там квартиру. Но они такие: заклинит – уезжают в Коркино. Поживут там две недели – назад возвращаются. И наоборот.
Артемий рассказывает об амбициях и разнице между КХЛ и НХЛ
– Ты живешь в Америке почти четыре года, можешь дать экспертизу. Смотри, для большинства в России Америка – это прямо рай.
– Думаю, не для большинства.
– В любом случае, как там на самом деле? В Америке есть места как Коркино?
– Здесь есть не особо развитые города, но я в них не был. Где играем – везде безопасно, чисто, убрано. В каком-нибудь Виннипеге – хотя это уже Канада – минус 50 зимой бывает, но для людей сделали подземный город (сеть из туннелей под центром города, в которых находятся 60 ресторанов, 200 магазинов, 700 квартир, две гостиницы, банки, бизнес-компании и библиотека; в Winnipeg Square работают более 20 тысяч человек, его площадь – 22 футбольных поля – Sports.ru). В целом в США все более сбалансированно. Я живу в Коламбусе, но его не с чем сравнить в России. Какие-нибудь Нижний Новгород или Екатеринбург больше по площади и населению, но по архитектуре, полиции, медицине не сравнятся. И все эти города, как Питтсбург, Коламбус, Калгари, хоть и это тоже Канада, – они одинаковые. Маленькие, уютные, развитые.
Есть, конечно, и мегаполисы, и быстрые. В Вегасе сумасшедшая ночная жизнь. В Нью-Йорке молодежь кайфует от драйва и ритма. В ЛА – тоже молодежь. Но суть одна, здесь люди работают на свой штат и город: налоги остаются в штатах, поэтому люди развивают свои города. Дороги, кстати, тоже везде хорошие. В Нью-Йорке они хуже, чем в Коламбусе. Там кочка на кочке, а в Коламбусе такого нет.
– Очевидная вещь, но объясни людям, которые не понимают: зачем ты вообще вышел из зоны комфорта, не стал сидеть в СКА и поехал в Америку?
– Некоторые говорят, что рублем меня поманили или долларом – и я продался. На самом деле не так. Я уехал в НХЛ на деньги в четыре раза меньшие, чем мне предлагали в России. В четыре раза. Это не 500 рублей и 2000, а другие деньги. Я ехал сюда из спортивных соображений. Здесь первая лига в мире, хотелось доказывать. Возможностей для роста было больше.
– Чтобы быть мировым топом в хоккее, надо гнать в Америку?
– Да, туда, где лучшая лига. Это нормально. Если ты стал лучшим бомбардиром КХЛ, ты же не скажешь, что ты лучший игрок в мире. Весело слушать такое. Я не говорю, что КХЛ – плохая лига, там много крутых спортсменов. Но НХЛ – первая. У кого есть амбиции – едут туда. Вот как ты во второй лиге мира станешь лучшим игроком в мире? Это невозможно. Едешь в первую. Так и в других сферах. Но это выбор каждого. Кому-то он подходит, кому-то – нет. Площадка здесь меньше, больше прямолинейного хоккея.
– Ты упомянул деньги. В России сколько тебе предлагали?
– В районе 120 миллионов рублей в год. Это до налогов. А сюда поехал на 900 тысяч долларов тоже до налогов (57 млн рублей по сегодняшнему курсу – Sports.ru). И получил 500 тысяч на руки (32 млн рублей; в России после уплаты 13% получилось бы 104,4 млн рублей – Sports.ru). Конечно, бонус еще фантастический выбил. И что смешное – я поехал на в четыре раза меньшие деньги, а заработал столько же за счет бонуса.
– А свобода на тренировках в США чувствуется?
– Очень. Очень. Контраст огромный. Здесь тренер такой же обычный игрок. Такая же часть. Ты можешь его послать на хрен. Если он поймет, что по делу, то ничего не скажет. А в России тренер – это бог. Ты ему ничего не можешь говорить. Он всегда прав. Если ты еще средний игрок, то тебя съедят.
Здесь хоккей – бизнес. Ты можешь не понравиться тренеру, но тебя тогда и не будут держать. Просто обменяют, чтобы не тратиться на человека, который не играет, но получает зарплату: «Да, мы не сошлись, но давай разойдемся: и нам хорошо, и тебе». Зачем выводить личные отношения на спорт?
– Ты посылал тренеров?
– Сложно пока, английский только стал получше. Но к Торторелле заходил, говорил свои недовольства, все высказывал. Он меня слушал, объяснял, что ему не нравится. Мы приходим к общему решению, всем хорошо.
– Мне еще кажется, что в России тренеры закрытые. На прессухе Билялетдинов произносит пять слов, а в Штатах Торторелла всем журналистам рассказывает, что ты наложил в штаны из-за расстройства желудка. Это красочно и живо.
– Да, в Америке есть такое. Так и игроки делают. Если тебя вызвали журналисты, ты не можешь сказать: «Нет, я не пойду». А у нас ты можешь ответить пиар-человеку: «Не, убери меня. Я не пойду с ними разговаривать». И так же тренеры – в России у них мало уважения к журналистике, хотя у вас такая же работа. Да и потом – тренеры сами должны развивать этот спорт, чтобы получать больше денег. Чтобы было больше доходов от ТВ.
Взять Макгрегора – хороший элитный спортсмен. Но за счет языка к нему относятся как к богу. Это не совсем правильно, но это работает. Тренер наговорил что-то агрессивное, и люди смотрят. Не говорю, что надо как в UFC теперь, чтобы Крикунов и Назаров проводили битву взглядов. Нет. Но надо подогревать интерес людей, чтобы на нас потом ходили смотреть. Здесь это понимают.
Немного про геев
– Три вещи, которые ты перенес бы из России в Америку?
– Мне ближе наш менталитет. Не скажу, что здесь он плохой, просто люди другие. Они жили в других законах, у них принято по-другому. А я русский человек, уехал поздно – в 22 года. И я скучаю по нашим людям, командным мероприятиям. Здесь бизнес в спорте, каждый за себя. Хотя все выполняют одну задачу. А в России больше походов на ужин или дискотеку, чем здесь. Но может, это связано с играми, графиком. В НХЛ 82 игры в регулярном сезоне, в России – меньше и чемпионат растянут. Тут-то некогда ходить.
– Если брать бытовуху, то в чем у нас разный менталитет?
– В США люди свободнее. Не боятся, что им что-то сделают за мнение. При этом здесь они не говорят про гомосексуалистов. Даже если кто-то не поддерживает, не говорят. Хотя это неплохо. Они же всей страной идут к тому, что каждый человек свободен и делает что хочет. Власти меняют закон, с ним хотят поменять и менталитет людей.
То есть ситуация не работает так, что приняли новый закон, кто-то высказался об этом – и все поменялось, все начали признавать его. Нет. Людям, которые родились 60 лет назад, в этом плане сложно, они не понимают, зачем нужен такой закон. И тот факт, что сейчас никто не говорит плохо о гомосекусалистах, означает, что следующее поколение и не узнает, что о них что-то не то говорили. Следующее поколение не будет обсуждать на кухне, что это нехорошо.
– Как ты сам относишься к геям?
– Мне без разницы. Я за то, чтобы они делали что хотят. Когда жил в России, вообще другого мнения был. Жесткого мнения. Сейчас я гораздо лучше. В этом обществе живешь и лучше относишься. Ну, живут люди своей жизнью – и живут. Если они этому рады, то пусть. Если человек такой, он боится высказаться о своей ориентации или показать ее, всю жизнь прячется – это несправедливо. Ну, что ему сделать? Мне после таких слов, конечно, в Коркино нельзя будет ездить.
– Особенно в такой шапке.
– Ха-ха.
– Взял ее у Алисы?
– Да, но это больше не ее.
– Часто берешь ее вещи?
– Мы сейчас говорили о гомосексуалистах, а ты такие вещи спрашиваешь!
– В твоей команде есть геи?
– Братан, ну чего ты меня подставляешь! Я не видел их. Как Евгений Кузнецов говорит: «Мое очко в порядке. Под защитой».
– А на улицах?
– Когда приехал, очень их замечал. Был в шоке немного. Сейчас настолько привык, что просто не замечаю. Ну, иногда попадаются. Посмотрел – отвернулся. Не как раньше – заострил внимание. Да и взрослее становлюсь – они такие же люди.
Панарин пьет виски по ходу сезона
– По твоему инстаграму кажется, что ты всегда расслаблен. Это так?
– Да нет. Так кажется. Я, с одной стороны, очень веселый и открытый, с другой – люблю подзагнаться. Если что-то не идет, ухожу в себя и жестко работаю. И тренируюсь достаточно много. Я тренируюсь три месяца перед сезоном. В России когда жил – месяц. Так что я не расслаблен.
– Нельзя сказать, что выезжаешь на таланте?
– Это невозможно. Да, есть какой-то талант, но вспоминаю годы в СКА и «Витязе» – я там работал. Не пил даже тогда – бросил. Сейчас многие посмотрят: «Что? Он же спортсмен». Здесь, кстати, с этим спокойно и открыто. Когда у нас плей-офф, на командном ужине стоит вино. Бокал ты можешь спокойно выпить. Даже ни у кого не пройдет: «Алкоголик какой-то за соседним столом, завтра выйдет – обосрется». Ни у кого в голове такого нет. Хочешь – обожрись. Если показываешь результат – всем пофигу, что ты делаешь. Но ты просто не выживешь в такой конкуренции, если будешь нарушать режим постоянно.
А бросил пить я в СКА, потом в «Чикаго» год ни капли в рот не брал. Но если честно, тяжело, когда совсем не расслабляешься. В Чикаго еще жил один. Алисы тогда не было. Поболтать не с кем. И начинаешь подгоняться. Я так подгонялся, что температура под 40 поднималась. С ума сходил. Из-за хоккея загонялся. Нервничал, что один, мысли дурные в голову лезли про болезнь: какая-то херня вскочила, шишка – сразу надумал столько всего про нее.
– Сейчас пьешь?
– Ща лью так… Ха-ха. Шутка. Могу после игры прийти и выпить бокал вина. Или виски, но одну порцию. В России сейчас молодежь послушает: «О. Нормально! Я на правильном пути». Но просто надо понимать, что пить и зачем. Я после игры прихожу на эмоциях, на нервах – не получается уснуть, до трех часов лежу в кровати, дергаюсь. Алиса в шоке, я как сумасшедший. Конечно, мне легче выпить порцию виски и лечь спать расслабленным, поспать девять часов, чем шесть. Потому что неизвестно что лучше – выпить виски или недоспать три часа.
А молодежи скажу: вам еще некуда расслабляться, вы не так нагружены. Вам только так кажется. Здесь просто 82 игры, через день. Бывает за 15 дней 9 игр. Кайфануть тоже иногда хочется.
– А ты пьешь прямо перед матчем?
– Нет, пью, если на следующий день тренировка или выходной. Перед играми не пью.
– Типичная тема для русских футболистов – они ссут уезжать в Европу. Расскажи, как на самом деле надо действовать, чтобы выйти на топовый уровень.
– Блин, ну я вообще в их спорте не разбираюсь. Люблю играть в футбол, но дилетант. Как рассказать? Должны быть амбиции и желание. Никто не должен говорить, что надо делать, книгу какую читать мотивационную, еще какую-то хрень. Если тебе нафиг не надо – ты идешь и бухаешь. Сидишь с котлетами.
Плюс нужна и самоуверенность. Я уезжал – на тот момент ничего еще не заработал в России. Играл вроде в СКА, но пришел туда после «Витязя» – и хороший контракт мне никто не давал. Я не заработал себе на всю жизнь. Был определенный риск уезжать в НХЛ: а вдруг не получится? В России бы цену себе сбил этим. Но у меня была уверенность, что я приеду и порву всех. Считал, что вообще не рискую. Но еще раз – для этого должны быть амбиции, ты должен хотеть стать лучшим, тогда сам уедешь туда. Я о деньгах тогда вообще не думал – есть, нет. Мне похрену было. Хотя, может быть, как-то и глуповато это. Потом же надо жить еще лет 60 после хоккея.
Просто неприятно возвращаться, когда ты съездил и не получилось. Руководство русских клубов тоже смотрит на это: уже не 120 миллионов дает, а 80. Но у меня была такая самоуверенность, что я не сомневался, что все будет нормально.
– Откуда такие амбиции? Есть же куча талантливых людей, но им ничего неохота.
– Это к родителям. Есть родители-долбоносы. Как вот Паша Дацюк говорил, что родители реализовывают свои нереализовавшиеся мечты. А все-таки ребенку надо дать самому выбор. С другой стороны, дед меня тренировал так, что у меня выбора никакого не было: хоккей – и все. Помню, приду после 12 домой... Просто нравилось со старшаками во дворе сидеть, там девчонки взрослые – до четырех утра с ними. Прихожу, дед орет: «Ничего из тебя не получится». Но потом в интернат уехал. Там уже на меня никто не давил, что надо в хоккей играть, стараться, работать. Потом в Подольск в 12 лет. Сам.
Я много думал, как у ребенка вызвать желание. Понял, что надо быть хорошим педагогом. В этом плане у нас с дедом постоянно состязания были: то суп наперегонки ели, то в бане – кто кого перепарит, то в хоккей дома играли. Он мне все время поддавался и проигрывал. Плюс я же рос среди друзей-неспортсменов. То есть среди них я тоже был лучший. И как-то за счет этого характер формируется. Когда входишь во взрослую жизнь и появляются конкуренты, ты смотришь на них со стороны сильного, не со стороны слабого, которого всю жизнь обыгрывали и пинали во дворе, борешься за себя: «Нихрена себе, я всегда в порядке был, а тут ты пришел, меня обыгрываешь. Сейчас я тебе надеру задницу».
Короче, родителям важно не передавить. Если уже в детстве ребенок тренируется по восемь часов в день, ну е-мое, в 13-14 лет ему нафиг ничего не нужно будет. Когда он услышит про наркотики, то сделает выбор в их пользу. Не надо давить на спорт, ребенок сам решит, а то родители приходят на тренировку и орут как сумасшедшие. Какой хоккей ему – он боится своей тени в такой ситуации.
Короче, видишь, какой я негативщик.
Про Алису и ее папу
– Расскажи про Алису. Как вы познакомились?
– На чемпионате мира в Москве в 2016-м. Я позвал ее погулять во время турнира. Тренером у нас тогда был Олег Знарок, папа ее. И он не знал о нас. Хотя мы выходили на улицу, встречались, списывались. У нее еще была собака – только купила ее тогда, Рыжик, сейчас с нами живет. И я тоже такой выгуливальщик собак был. Но какашки я не убирал, пацаны. Пацаны, я нормальный.
Мы гуляли весь чемпионат, и я даже неплохо сыграл, хоть и не думал о хоккее. Прошло немного времени, Алиса с семьей уже была у себя в Риге и сказала папе, что летит в Италию – как раз я позвал. Ну, она и объяснила с кем. Папа в шоке: «Как так? Когда я упустил этот момент?».
А нечего щелкать, щелкать нечего.
– А во время чемпионата как вы пересеклись?
– Я написал первый. У меня был ее номер, потому что она собирала со всех спортсменов видео на годовщину свадьбы Олега Валерьевича с Илоной.
Кстати, перед этим был еще момент, когда я знал ее номер, но он потерялся. За год до того чемпионата мы приехали с Чудиновым отдохнуть в Монако. А Олег Валерьич часто отдыхает в Ницце. Он уже работал нашим тренером, мы списались, он такой: «Ну, приезжайте в Ниццу». Я весь в надежде, что дочки на месте, быстрее на поезде погнал в Ниццу из Монако. Приезжаем – ни Алисы, ни Леры нет. Виду не подал, что сильно расстроился, хотя ехал точно не с Олегом Валерьевичем разговаривать.
Но мы с ним сфотографировались. Он же возрастной, особо в технике не шарит, ходил тогда с Нокией раскладной, без вотсапа, без ничего. Говорит: «Вы там передайте в интернете, как вы передаете, чтобы у меня осталось фото». Я быстрее Алисе выслал фотку в инстаграме. Сижу, жду. Дня три не отвечала. Думаю: «Понтуется, короче». Потом ответила. Пишет: «Не могу сохранить чего-то. Скинь на почту». А я сказал, что в почте не шарю: «Дай мне номер, в вотсапе скину». Она скинула номер, я чего-то пописал, давай подкатывать тихо, но там вообще без шансов. Шлагбаум мне выписывала такой... Потом оказалось, что у нее молодой человек был просто. А я злился сидел. Курица, думал, болтать не хочет со мной. Номер удалил, все забыл. Хрен с ней, думаю.
Через год она про видео написала и как раз уже свободная была.
– И ты сбегал из отеля?
– Нет, мог гулять. Мы за углом встречались. Но LifeNews – козлы. Они нас как-то снимали из кустов. Спасибо хоть, что не во время чемпионата выложили, а после. Хотя папа увидел еще позже, когда я везде ее позвал. Он слабый в интернете.
– Что он тебе сказал?
– Да он меня так стеснялся потом! Мы с Алисой ржали на этот счет. Такая была неудобная обстановка на Кубке мира. Мы вместе только пару месяцев – и начинается Кубок мира. Он все знал, но мы не разговаривали на эту тему. Обычно подойдет: «Ну че ты, слышь, че ты базаришь, сейчас как дам». А меня обходил, стеснялся. Было видно, что ему неудобно. И мне неудобно – как так, меня главный тренер стесняется.
После Кубка мира, когда мы с Алисой уже остались в Америке, все-таки подошел. Сказал, что если стану себя плохо вести, со мной нехорошо будет. Ну, приукрашиваю, конечно. «Давай, посерьезнее», – так он сказал, наставления дал.
– Ты на ты с ним?
– Нет. На вы. Олег Валерьевич.
– Ты называешь его тестяриком. Как он реагирует?
– Да это в шутку могу. Тестярику нравится, когда я на вы. Илоне Николаевне – нет, она просит на ты. Но просто Илона мне сложно, у меня такое воспитание, что со взрослыми я на вы.
– Первая реакция на тестярика?
– Да он же не броня – понимает шутки. Он мне кофе носит, когда в шахматы его обыгрываю. Ему же тоже надо что-то делать, не работает сейчас (после победы в Пхенчхане Знарок ушел из сборной России, сейчас он консультант штаба – Sports.ru). Надо растрясти.
В целом у нас семейные отношения. В этому году он пару раз приезжал в Америку. Летом часто вместе отдыхаем в Ницце. Или я в Ригу приезжаю, где они живут. Ну и Алиса с ним по видеосвязи постоянно общается.
– Со стороны он грозный мужик.
– Хороший мужик. Ворчун, бывает. Но есть ворчуны, которых все любят. Не гнилой ворчун, а по-мужицки. Да и в семье он не такой жесткий, как в команде. Хотя как-то кому-то втетерил в самолете. Дебошира угомонил: тот ругался на людей, стюардесс, а он объяснил, что не надо так делать.
– А чем тебя зацепила Алиса, почему ты стал ей писать?
– Блин, давай пожалеем Олега Валерьича, у него тоже психика не железная.
Алиса – хороший человек для меня. Целеустремленный. Не сидела у папы на шее, с 14 лет работала (в модельном бизнесе – Sports.ru). Знает цену деньгам, жизни. На месте не сидит, что-то делает. Родители хорошо воспитали.
– Ну и внешность.
– Ха-ха, спасибо. Очень красивая.
– Самый романтичный поступок для нее?
– Я не романтик. Ну, скалку подарил на 8 марта как-то раз. Бомба же! Хотели после моей последней драки сделать фотографию, как она со скалкой меня бьет, но на самом деле вообще не бьет. Я хорошо себя веду.
– Чем Алиса занимается в Америке?
– Ей сложно, потому что она не любит ничем не заниматься. Но пока работы нет по многим причинам. Во-первых, у нее сейчас отсутствует рабочая виза. Во-вторых, хочется, чтобы она чаще дома находилась, иначе совсем не будем видеться – у меня же постоянно выезды. Да и не думаю, что в Коламбусе модельный бизнес развит, где она могла бы работать. Плюс у меня последний год контракта – непонятно, где мы потом окажемся. Встревать куда-то не хочется.
Так что занимается спортом, домом, собакой, ходит на йогу. Сейчас ведет блог в инстаграме – о жизни, рассказывает, как за собой ухаживает. Я за такую работу, для этого можно быть дома, оттуда вести. Подписывайтесь на нее, ставьте лайки, жмите колокольчики!
Оказывается, русский спортсмен умеет зарабатывать на ценных бумагах
– В Коламбусе вы снимаете квартиру?
– Да, но уже мечтаю о своем доме. Никогда не жил в своем. Летом только в Питере полтора месяца, купил там квартиру. В Чехове своя квартира всего годик-полтора была, мне за молодежный чемпионат мира ее подарили. А остальное – с 10 лет в интернате, на базе, в съемной квартире. Но там нет такого кайфа, когда ты приходишь – и лампочку закрутил, какую-нибудь хрень по дому поделал. Мое любимое место в питерской квартире – кладовка. Там всякая хрень лежит: навигаторы, мячи, тренажеры. Расставляю их – и больше ничего не надо. Мечтаю о своем гараже, чтобы зайти в него – и газонокосилка стоит.
– И когда ты купишь дом?
– Заключу новый контракт и куплю. Следующий контракт у меня будет, наверное, долгий. Как раз достаточный, чтобы купить дом, жить, кайфовать. Это моя первая задача.
– За сколько планируешь купить?
– Смотря где. И шокировать людей не хочу. А то станут думать, что я охреневший.
– Слушай, ну все знают твою зарплату – шесть миллионов долларов в год. Сколько ты считаешь приемлемым потратить на дом?
– Следующий контакт, надеюсь, будет больше. Там дадут и бонус подписной. Может, в районе пяти-семи миллионов потрачу.
– Объясни, кстати, простым людям, куда девать шесть миллионов. Это же прямо дофига. Когда они приходят на карту, что ты с ними делаешь?
– Никуда не трачу. Стараюсь сберечь, чтобы потом не лизать никому жопу. И не быть зависимым от работодателя. Сейчас живу просто и стараюсь на всем экономить. Конечно, ни в чем себе не отказываю, но самолеты не снимаю каждую неделю. Если лететь недолго, спокойно эконом беру. Если разница с бизнесом большая – компания охреневшая, то тоже спокойно с Алисой в экономе летим. Отель, если понимаем, что просто там спим, выбираем самый простой, с обычным номером. Путешествовали по Италии на машине – оставались в номерах по 100 долларов. Там просто кровать. Приехали, поспали, погуляли.
У нас в России просто такой менталитет: у меня остались 10 тысяч, нахрен мне они нужны, зарплата же завтра, пойду и все это потрачу. Я стараюсь так не делать. Потом еще жить много, надо думать о будущем. Медицина, близкие... Я рад, что сейчас смог спокойно помочь бабушкам и дедушкам. В Питере они сделали несколько операций, раз семь ходили в клинику. Я их полечил – наверное, к миллиону сумма пришла. Я вот не знаю, как обычным людям найти такие деньги. Но я рад, что у меня они есть и имеется возможность помочь близким. Не ждать страховку или еще какую-то хрень, пока там очередь дойдет, а помочь. Благотворительностью заняться, ну и просто жить нормально.
Так что я никуда не трачу эти шесть миллионов – они работают спокойно в определенных местах. Ты спросил про дом – вот я сберег достаточно денег, теперь могу позволить себе хороший дом. Почему нет, если я буду постоянно там время проводить. Хотя какой-нибудь вид из окна мне не важен. Я лучше сэкономлю. А то один раз к окну подойду – и ради этого за вид переплачивать?
Столкнулся с этим в Чикаго – взял там квартиру с хорошим видом. Через неделю уже жалюзи не открывал, потому что в плейстейшен играл и солнце светило. И мне похрену на этот вид было. Ради таких моментов я переплачивать не буду. Лучше метраж побольше, чтобы тренажерный зал сделать и сауну – и восстанавливаться там. Я все-таки профессиональный спортсмен. Ну и район надо выбрать безопасный и недалеко от стадиона. Не, можно взять в пригороде, но нахрен 2,5 часа на тренировки добираться?
– Ты сказал, что деньги работают. Куда ты выкладываешься?
– Бабушки, наверное, в шоке будут, но в Америке очень развиты ценные бумаги. Там не как в России. Когда я слышал про ценные бумаги в России или про акции, для меня это как лотерея была, можно за день проиграть все деньги. Здесь есть профессиональные люди, которые этим занимаются. Не те, которые зарабатывают по 50% за год. 8-10% годовых – это неплохо для таких денег. Но моя основная задача – сберечь деньги, у меня и так они хорошие.
– А ты сам в ценных бумагах шаришь?
– Кстати, неплохо. Чтобы начать разбираться в этом деле – а мне было интересно, – я вложил три тысячи долларов. Начал покупать Google, Amazon – топовые компании. Когда ты вложил свои деньги, информацию запоминаешь быстрее, потому что ты можешь их просрать. Обращаешь больше внимания на детали. Есть же много программ, которые используют ненастоящие деньги, какие-то автоматы в интернете. И там ты делаешь все наобум. А здесь я выделил реальные деньги. И вот у меня за три года 30-35% накапало.
Поcле этого вложил уже 30 тысяч – за два года набежало процентов 14-15. Так что неплохо в этом разбираюсь. Но не как профессиональные банкиры, которые только этим и занимаются.
– Какие акции покупать выгоднее всего?
– У меня лично хорошо вырос Amazon, электронные компании. Три тысячи я как раз вложил в них – в 10 компаний. 30 тысяч – в 15-20 компаний. Остальными деньгами занимается профессионал, но там делается все консервативно: покупаются сотни компаний, чтобы не было так, что Google объявил о банкротстве – и ты просрал все, что заработал за жизнь.
Кстати, сейчас еще планирую недвижимость прикупить. Хотя ценные бумаги – оптимальный вариант. Даже если открыл ресторан и украли бутылку, то начинается геморрой. А тут нет геморроя, банкир всем занимается.
– Он не сопрет деньги?
– Да нет. Если сопрет, то банк возместит. Да и многие люди нанимают банкиров, даже долларовые миллиардеры. Здесь это развито. Плюс процессы контролируются самим банком. Если банкир сопрет деньги, выйдет новость – и репутация банка будет в жопе. Все инвесторы оттуда уйдут. Все это в системе, всегда можно все проверить.
Еще про деньги и тачку
– Сколько в месяц ты тратишь на жизнь?
– Прошу русских читателей не падать от шока. Все-таки здесь доллары, не надо переводить их в рубли. Тысяч 15-20 в среднем в месяц. Туда входит лизинг машины – 2 тысячи. 2,5-3 тысячи – квартира. Ну и хорошие рестораны здесь сколько стоят... Алиса, конечно, ничего не ест, но мы с Серегой [Бобровским] ходим – долларов на 200 точно кушаем. Или под 300. Мы не заказываем черную икру, просто здесь все дороже.
– Ты же еще фанат часов. 11 подписок в инстаграме – три на часы. Откуда такое?
– С детства. Еще тогда к дедушке приходил, выпрашивал или подворовывал деньги. Покупал себе электронные часы и кайфовал от этого. Они всегда нравились. Но разбираться начал недавно. Есть друг Виталя, он работает в ДЛТ (Дом Ленинградской Торговли, местный ЦУМ – Sports.ru) в Питере. Пришел к нему в прошлом году, он все грамотно объяснил. Теперь покупаю не так, что оплатил – и они стоят уже на 30% дешевле. Выбираю бренды и модели, чтобы минимизировать потери.
– Еще одна подписка – на BMW. Твоя тачка – Бумер?
– Да-а-а. Бума. Раньше вообще ненавидел эту марку, но в последнее время началась такая пацанская тема. Мне кажется, что BMW – пацанская машина. Купил ее, олимпийскую, у Ковальчука как благотворительность за семь миллионов. Эти деньги пошли на лечение детей в России. И мне понравилось. Вот теперь в Америке взял такую же. Ну не совсем такую, не X5, а легковую.
– Это как-то связано с фильмом?
– Может, как-то связано в плане менталитета. Коркино, черная BMW, ты подъезжаешь во двор, бабушка с первого этажа тебе машет. Черная бандитская тачка. В менталитете у меня такое, видимо.
– Но сейчас уже меньше бандитского? Ты недавно сказал, что стал больше уважать права человека.
– 100%. Не сравнить меня с тем, кем был в России. Не скажу, что я чем-то таким занимался, просто кто-то сказал, что у нас в ютубе больше всего просмотров на видео с заголовком «Как зайти в хату и не облажаться». Все уже готовы к тюрьме и смотрят на случай, если придется там оказаться. Такое у нас в менталитете: 90-е, машины большие. Но сейчас я за права человека и за то, чтобы всем было хорошо. Неважно, слабый ты или сильный. Есть закон – он расставит, кто прав и виноват.
– А фильмы какие нравятся?
– Советую всем фильм «Мотылек». Он тоже про тюрьму, но я советую тем, у кого в жизни сложности. Я смотрю его, когда мне непросто. Там человека подставили, он попал в тюрьму, но не ломается. Пацанам точно понравится. Рекомендую.
А «Бумер» увидел еще в детстве. Хорошо, что «Бригаду» не посмотрел – только лет в 18-20. Если бы посмотрел в 16, точно бы организовал группировку. С моим детским лицом вряд ли получилось бы, но попробовал бы. Этот сериал вдохновляет на всякую хрень.
– То есть ты против таких сериалов?
– Они мне нравятся, я сам вырос не в самых безопасных местах. И это наш менталитет, у нас такое. Здесь американцам покажи – никто не соберется так делать. А у нас скажут, что круто. Хотя вот недавно один расстрелял в церкви 49 человек (речь идет о расстреле мечетей в Новой Зеландии 15 марта 2019 года – Sports.ru). Он же чисто переиграл в игры, даже камеру установил как в играх и ходил долбил народ. И как с этим бороться? Там компании миллиарды зарабатывают на этой игре, им эти люди вообще похрену. Невозможно это победить. А на него игра повлияла. То же самое и с фильмами: смотрят, идеализируют преступников.
Панарин не знает английский и не слушает установки
– Почему ты до сих пор не выучил английский?
– Потому что я долбонос. Потому что лентяй. И такие еще ситуации были: пришел в «Чикаго» – там двое русских. И хоккей на первом месте. На следующий день игра, а мне хочется полежать, восстановиться, фильм посмотреть, кайфануть, радоваться жизни, а не сидеть и английский учить. Так прошел год. Причем в «Чикаго» я ходил и всех обманывал, что учу по скайпу, что учительница из России звонит. Сам нихрена не учил.
Второй год – то же самое, хоккей на первом месте. Летом – отпуск, хочется кайфануть от жизни, куда-то слетать. Все – моя лень. Плюс русские, с ними ходишь на ужины, разговариваешь. Не было бы их в команде – ходил бы с американцами. Но в этом году уже лучше. Бобровский такой профессионал, что особо не болтает со мной в раздевалке. Вот с Артемом Анисимовым мы постоянно болтали в «Чикаго». Здесь с ребятами приходится по-английски.
– А среда не влияет?
– Нет у меня в голове такого, что я концентрируюсь на этом, слово новое услышал – запомнил. Я вот сижу на командном обеде за столом с американцами. Нормальный человек старался бы слушать и вникать. А мне вообще похрену, что они там говорят. Думаю о своем, как хочу лодку в Питере взять покататься. Или об игре думаю. Их вообще не слушаю. Что-нибудь спросят, я такой: «А? Че?».
Нет во мне способности к обучению. Так и с памятью – что-то сказали, я сразу забыл, потому что неинтересно. Было бы интересно – запомнил бы. Но в основном неинтересно.
– Как тогда ты в команде общаешься?
– Да я открытый человек – хахакиваю, хихикиваю. Если надо объяснить, я объясню, просто для этого потребуется не минута, а три. Ты, мы, нет, да – такими словами. Грамматики нет вообще, не знаю, как предложение составлять. Как колхозник. Но мне без разницы. Понимают – и ладно. Хотя на игре иногда сказывается, когда не могу договориться, как играть.
– Что ты делаешь на установке, если не понимаешь?
– В основном о лодке думаю. О машинах, политике.
– То есть ты не слушаешь тренера?
– Не, вообще нет. Я и в России не слушал, если честно. Я, с одной стороны, могу улететь куда-то в облака. С другой – могу подогнаться. Перед выходом на лед просто основные вещи спрошу у тех, кто слушал. Элементарные: после вбрасывания вдвоем бежим или один? Это главное. А так – разберемся по ходу.
– Бобровский помогает с переводом?
– Да я и не прошу. В начале, как перешел в команду, про общую систему только послушал на собрании, и все – потом бросил это дело. Да и тренеру в хоккее сложно: в зоне атаки он вообще ничего не может объяснить. В основном – про то, как играть в обороне. А в атаке мы все время импровизируем, тренер это не объясняет. И я свои дела там делаю.
Это же не американский футбол, где в наушник говорят, куда бежать. У нас могут быть миллионы розыгрышей. Если надо, ребята сами между собой договариваются без тренера. Тренер – это оборона, откат, закат. В атаке быстрая игра, шайба может везде оказаться, тренер даже не знает, где и что дальше произойдет.
Книги хорошие и плохие
– Как-то ты сказал, что книги засирают мозг. То есть ты не читаешь?
– Ну, не все книги засирают. Я про неправильные: мотивации, визуализации, всякую такую хрень. Может быть, если грамотно их использовать, то помогает. Но сильно восприимчивым людям, как мне, они не подходят. Читал их все в «Чикаго» – вообще головой поехал. Начитался: о чем подумаешь, то и произойдет. А мысли-то не всегда хорошие – всегда плохие. И вот сидишь, за голову берешься: блин, сейчас это произойдет. Не можешь от этой мысли отделаться и начинаешь загоняться. Поэтому я отошел от этого.
– Какую сейчас книгу читаешь?
– «Американскую трагедию». Половину прочитал.
***
– Ты в топе лучшей лиги мира, ты долларовый миллионер, твоя карьера прет, рядом с тобой суперская девушка. Но ты не говоришь как звезда. Ты отвечаешь на все мои глупые вопросы и не посылаешь. Почему?
– Черта такая – открыт для всех. Знакомые – незнакомые, мне скрывать нечего, говорю как есть. Может, у меня такая натура, но я не могу удержаться. Скажу как думаю.
Подписывайтесь на телеграм Головина
Фото: instagram.com/artemiypanarin; instagram.com/alisaznarok; instagram.com/mr_riziy; Gettyimages.ru/Kirk Irwin, Bruce Bennett; РИА Новости/Алексей Даничев ; globallookpress.com/Dirk Shadd/ZUMAPRESS.com, Adam Lacy/Icon Sportswire; REUTERS/Aaron Doster-USA TODAY Sports
– В основном о лодке думаю.
Все мы иногда Артемий Панарин.
Меня про собачье говно больше покоробило, из-за того, что людям западло его убирать, по нашим городам стыдно и мерзко ходить, особенно сейчас, когда всё тает