Байки о «Ред Уингз» #13-4. Горди Хоу
Хоу готов спорить до бесконечности, опровергая расхожую теорию, согласно которой «Ред уингз» – команда одного человека. «Этого не было, нет и никогда не будет, – говорит он. – Хоккей – игра командная, коллективная. Люди часто говорят, что у меня есть чутье – это странное слово, означающее лишь одно: расчет. Я всегда оказываюсь там, где шайба. Но я не делаю это один. Я вижу своего партнера в движении, и я уверен в том, что если он сделает все как надо, то игра получит дальнейшее развитие. Если так и выходит, то мне приятно, и я в самом деле выгляжу молодцом. А если не получается, то, поверьте, и на мою долю приходятся гнилые апельсины в раздевалке во время перерыва.Команда одного человека – это вздор. Как может существовать такая команда, когда в ней семнадцать игроков, которые сменяются на льду каждые две минуты?»
К концу каждого сезона у Горди появляются новые заботы – беспокойство о личных премиях других хоккеистов. – Кому нужны голь!? – спросил однажды Горди. – Мне, – сознался Билли Дэй. – Не знаю точно когда, но наверняка я тебе в ближайшее время сделаю голевую передачу. Старайся подольше дежурить прямо перед воротами. Не волнуйся, рано или поздно я дам тебе шайбу. И Дэй забил гол, которого ему не хватало для премии.
В Виндзоре на тренировочных сборах клуба Горди заметил тренер Джек Адамс. Он наблюдал за тренировкой из партера спортивного зала, в то время как его помощник Томми Айвэн проводил разминку. Неуклюжий малый с покатыми плечами и правосторонним хватом клюшки принял по сигналу шайбу, вкатил в зону нападения, финтом развел в стороны защитников Билла Квакенбуша и Джека Стюарта, неожиданно сменил хват, бросил по воротам и забил. – Кто этот большой мальчуган? – спросил Адамс Айвэна. – Не знаю. Их здесь столько, что всех не запомнишь. Как тебя зовут, сынок? – обратился Айвэн к юнцу. – Хоу, – застенчиво ответил верзила, – Горди Хоу, но я не имею никакого отношения к тому парню из вашей команды, – и он указал на Сида Хоу, одного из ветеранов детройтского клуба. Сид был звездой, и Горди мысленно соперничал с ним.
Он провел столько времени на скамейке, что тренер и менеджер команды Джек Адамс подзабыл его имя и в разгар одной из игр крикнул: – Давай на лед, Сид! Хоу не обратил на это внимания. – На лед, Сид! – зарычал Адамс. Хоу оглянулся, чтобы узнать, что задерживает выход Абеля. – Это ты – Сид, ты!!! – орал Адамс, нервно ходя за спиной Хоу. – Но мое имя не Сид, сэр… – пытался начать объяснение Хоу. – Какая разница! Давай на лед, Сид! – продолжал Адамс, дав подзатыльник своему новобранцу.
До конца дней своих Адамса раздражала манера Хоу играть расчетливо и внешне неторопливо, как бы прогуливаясь по льду. Его кровяное давление часто достигало опасного предела, когда он следил за действиями своего воспитанника на площадке. Однажды в самом начале своей карьеры Горди в матче с «Чикаго блэк хоукс» получил пас в средней зоне и ворвался в зону противника. «Бросай, бросай, бросай!!» – орал Адамс. Но Хоу методично продолжал свое. Он свернул в сторону и был уже явно не в позиции, удобной для броска. Шайба была по-прежнему у него, и он обводил соперников одного за другим, пробираясь на точку, откуда бросить было бы удобно. Адамс в оцепенении глядел одним глазом на шайбу, которую контролировал Хоу, а другим на секундную стрелку часов, Матч заканчивался, и «Ред уингз» проигрывали одну шайбу. Им нужен был гол, чтобы свести игру к ничьей. Вдруг Хоу тормознул, защитник попался на финт, а форвард Детройта сделал полшага вбок и без подготовки пустил шайбу низом со страшной силой. Она оказалась а сетке, и немедленно зазвучала сирена, возвещая окончание встречи.
Для Адамса это было выше его сил, Отдышавшись и все еще отирая лоб, он ворвался в раздевалку «Ред уингз». – Горди, у тебя было два верных шанса для прицельного броска! Почему ты их не использовал? Чего ты ждал? – волновался он. Сидя на скамье в пропитанной потом форме и опустив изнеможении голову между коленями, Хоу сосал дольку апельсина. Он поднял наконец голову, посмотрел на менеджера и сказал спокойно: – Мне просто хотелось быть полностью уверенным в броске.
В 1950 году, на пятом году своей работы в высшей лиге, Хоу был признан звездой. Весной следующего года ему был вручен его первый приз – Приз Харта, а незадолго до этого Адамс произнес свою знаменитую тираду о Горди, ставшую памятником его хоккейной проницательности и подтвержденную двумя десятилетиями игры выдающегося хоккеиста. «Просто и безоговорочно, – заявил Адамс, – Горди Хоу – лучшее, что знает хоккей за последние двадцать пять лет. Он столь же хорош, как Хауи Моренц, а я, как вы знаете, не пытаюсь принизить современное, взывая к старым добрым временам. На мой взгляд, Хоу еще не достиг вершины». Этот комментарий часто повторяли и много лет спустя, когда пути Адамса и «Детройт ред уингз» разошлись.
Неизбежно как с командой, так и с отдельными игроками случаются спады в течение сезона, в котором более 70 календарных матчей. Опытный тренер должен быть более или менее подготовлен к этому. Но темпераментный Адамс давал волю своему гневу в минуты спада в игре, швыряя в хоккеистов в раздевалке кусками апельсинов. И Горди на собственной шкуре убедился, что с такой рукой Адамс должен был стать подающим в бейсболе – настолько сильными и точными были его броски. На долю Хоу пришлось немало апельсинового сока, который ок вытирал со своей головы после «подач» раздосадованного Эдамса. Ореол величия не был защитой Хоу от этой формы выражения неудовольствия.
Тем не менее Джек Адамс по-отцовски относился к Горди, и между ними существовали очень тесные дружеские отношения.
Весной 1959 года «Ред уингз» скатились в первенстве лиги на последнее место, называемое на хоккейном жаргоне «погребом». И хотя в следующие два сезона они все-таки попадали в розыгрыш Кубка Стэнли, владелец клуба решил, что пора привлечь к оперативному руководству клубом человека помоложе. Эдамс провел в лиге уже больше 30 лет игроком, тренером и администратором, ему было 63 года, и он постепенно терял свои знаменитые напор и хватку. Ветерану было сохранено почетное место в иерархии профессионального хоккея, а именно: он был назначен первым президентом только что созданной Центральной хоккейной лиги. Сразу после своего ухода из клуба Адамс написал Хоу такое письмо:
«Дорогой Горди! Тебе, вероятно, известно, что я покидаю „Ред уингз“ после 35 лет работы в этой организации, но я не могу просто собрать вещи и удалиться, не послав тебе этого письма. Я хочу, чтобы ты знал, как ты мне дорог. Однажды наш доктор Грин сказал, что даже если бы ты никогда не брал в руки клюшки, ты все равно был бы лучшим в мире спутником на рыбалке. Я же хочу поблагодарить тебя не только за твой вклад в славу „Ред уингз“, но и за вклад в развитие всего Хоккея. Ты делал честь нашему спорту как на льду, так и вне его. Когда сегодня меня спрашивают газетчики или ребята с радио или телевидения, какое самое большое потрясение в жизни я испытал, я без колебаний отвечаю, что это было открытие величайшего хоккеиста, которого когда-либо видел свет. Я хочу воспользоваться возможностью пожелать тебе всех удач в этом мире – в хоккее, да и везде, где ты сам пожелаешь. Я убежден в том, что ты побьешь все рекорды результативности, перед тем как уйдешь из хоккея сам».
И впоследствии Адамс не уставал восторженно говорить о своем любимом воспитаннике. В мае 1968 года, за шесть месяцев до смерти и спустя несколько недель после того, как Горди закончил свой 22-й сезон в НХЛ, он сказал в интервью Майку Сэрри из детройтского журнала «Мичиган спортсин» («Спортивная панорама»): «Хоу велик как хоккеист, поскольку одарен от природы силой и скоростью. Во-вторых, ему нет равных во владении клюшкой, ибо он одинаково хорошо бросает с обеих сторон. Далее, он агрессивен и бесстрашен, поэтому никто не может выключить его из игры. Он один из лучших в умении держаться на коньках – как на бегу, так и в статичной борьбе, – и, наконец, ему никогда, даже в самые напряженные и острые моменты, не изменяет хладнокровие. Были игроки физически слабее его, которым удавались некоторые его молниеносные трюки, были и здоровяки, которым по плечу было кое-что из его арсенала силовых приемов, но только этот большой и могучий атлет может на льду все».
Майк Сэрри попросил Адамса сравнить правого крайнего с другими звездами этого спорта. «Невозможно, – отрезал тот. – С Хоу не сравнится никто. Есть Горди Хоу, и есть другие хоккеисты, каждый из которых велик посвоему. Но Большой в этой лиге один, он стоит особняком, он сам по себе. Для хоккея он то же, что легендарный Бейб Рут для бейсбола, да только, пожалуй, еще значительнее.
Каковы же грани этой личности, этого неповторимого хоккеиста, гражданина, человека? Как к нему относятся другие, что они видят в нем?
Вратарь Терри Савчук вспоминал о нем как о человеке, потешавшем всю команду в перерывах, чтобы помочь партнерам сбросить напряжение тяжелого матча. Защитник Марсель Проново помнит его довольно азартным игроком в бридж, которого увлекал риск, но который тем не менее никогда не играл в бесшабашный покер, Ред Келли хранит в памяти образ застенчивого молодого холостяка, который жил в общежитии в Детройте и ходил в свободное время не на танцы, а играть в боулинг.
Джим Мэррей, добродушный насмешник, который пишет спортивную колонку s «Лос-Анджелес таймс», был представлен Горди Хоу зимой 1967 года, когда «Ред уингз» вторглись на территорию бывшего канадца Джека Кука, ныне магната профессионального спорта в Южной Калифорнии. Иными словами, это случилось, когда детройтская команда играла свой первый матч против принадлежащего Куку клуба «Лос-Анджелес кингз» на их родном льду. Пишущая машинка Джима Мэррея произвела на свет следующий пассаж в прозе:
«Спросите любого канадца о Горди Хоу, и первое, что он сделает, – снимет шляпу и прижмет ее к сердцу. Его глаза будут при этом сиять, к горлу подкатит комок, а вы сами почувствуете, что к Гражданину Хоу относятся в его стране так, как если бы он был по меньшей мере одним из двенадцати апостолов.
Возможно, есть на свете вещи, которые Горди Хоу делает не лучше других, однако прежде, чем утверждать это, проверьте ваши предположения по спортивному справочнику Сполдинга. Я имею в виду, что, не говоря о хоккее, никто не сумел обыграть Хоу в таких видах спорта, как кегли, метание подковы, спуск на санях или гонки на каноэ».
Тед Линдсей вспоминает Горди-новобранца, беспокоящегося, закрепится ли он в команде: «Его часто охватывало уныние. Он постоянно был обеспокоен, возьмут ли его в основной состав. „Я должен закрепиться в команде“, – твердил он мне постоянно на тренировочном сборе. Эта бесхитростность и искренность сделали его великим. Он страстно желал остаться в клубе и на тренировочных матчах не щадил левых крайних, игравших против него».
Всю жизнь он пытался побороть врожденную застенчивость. И ныне он если и не победил в этой борьбе, то хоть добился того, что это свойство в его характере не занимает ведущего места. А когда начинается матч, застенчивость, конечно, остается в раздевалке.
Павелич и Линдсей хихикают, когда слышат легенды о застенчивости Хоу в отношении женского пола. Когда он был новичком, за ним закрепилась репутация парня, боящегося девушек. Когда он играл в Омахе, девицы часто обращали на него пристальное внимание, граничащее с преследованием. Он избегал их, ретируясь через запасный выход спортивного зала, а то и прибегая к окну раздевалки.
Скромность Хоу делает его совершенно невосприимчивым ко всем искусам славы. Он остается обычным человеком в самом точном смысле этих слов.
«Ред уингз» совершали турне по Западной Канаде, проводя накануне сезона 1955 года серию товарищеских игр. Когда они прибыли в Ванкувер, то в отеле Горди не обнаружил своего имени в списке тех, для кого были зарезервированы номера.
– Здесь нет моего имени, – сказал он дежурному администратору. – Меня зовут Хоу. Гордон Хоу.
Появился директор гостиницы:
– Для Вас, мистер Хоу, мы забронировали отдельный многокомнатный номер.
– Многокомнатный? Что это все значит? Я не живу в таких номерах. Эй, Джек, в чем дело?
К конторке администратора подошел Джек Адамс, проглядел список, а затем обратился к портье:
– Горди Хоу – величайший хоккеист, который когдалибо жил на свете. Но ему не нужны королевские покои. Великий человек не живет в отелях иначе как деля обычный номер с кем-либо, как и любой другой игрок команды.
Вне льда Хоу всегда добр со всеми и доступен для всех. Он охотно задерживается в спортивном дворце иногда на целый час, чтобы удовлетворить просьбы всех любителей автографов, не отказывая ни старому, ни малому.
Хоу никогда не позволял себе нарушать свои жесткие правила употребления спиртного. Он иногда разрешает себе стакан пива после матча. Лишь однажды это правило было нарушено. В тот год «Ред уингз» установили рекорд чемпионатов лиги, завоевав первое место с отрывом в 20 очков от команды, занявшей вторую строку. Тем не менее Бостон выбил Детройт в первой же финальной серии Кубка в шести матчах. Для Хоу это была неважная серия. Почему-то он уверил себя в том, что не сумел привести команду к победе, и всю вину за неожиданный провал возлагал на себя.
«О чем ты твердишь? Это ты привел нас к первенству» -успокаивал его Голдхэм.
Но Хоу был вне себя и, когда команда собралась в баре после проигрыша, обратился к телевизионному хоккейному комментатору Бадду Линчу, который сидел у стола со стаканом в руке:
– Что ты пьешь. Бадд? – спросил он.
– Двойной бурбон (виски из кукурузы).
– Я бы выпил одинарного, – вдруг сказал Хоу официанту.
Вся команда замерла в изумлении. Игроки уставились на Большого с неподдельным интересом. Он залпом выпил порцию и заказал еще. На этом все кончилось, ибо он почувствовал тошноту. С тех пор Хоу неизменно пьет в барах безалкогольный детский коктейль «Ширли Темпл».
Продолжение следует...
