20 февраля 2018, 11:10 19 мин.

«Я поставил себе цель создать команду, и я ее создам!». Двадцать четвертая глава автобиографии Эспозито

Автор

300

После того как меня уволили из «Рейнджерс», я по утрам сидел у себя в подвале в городе Бедфорде, штат Нью-Йорк. У меня еще оставалось три года по контракту, так что при желании я мог бы хоть каждый день играть в гольф. Но я был слишком молод, чтобы бездельничать.

Подвал был моим убежищем. У меня там стояла машина для изготовления попкорна, большой телевизор, а также все мои трофеи и награды. Я сидел там и отвечал на звонки генеральных менеджеров других клубов – Пэта Куинна, Глена Сатера, Клиффа Флетчера, Сержа Савара, Роджи Вашона и Гэрри Синдена. Все они звонили, чтобы выразить соболезнования по поводу моего увольнения. В перерывах между звонками я разговаривал сам с собой, пытаясь понять, как быть дальше. «Фил, надо что-то делать», – твердил я сам себе.

Люди говорили

– Да ты же Фил Эспозито. В Нью-Йорке ты всегда сможешь заработать.– Дайте гарантии, и я хоть завтра в город перееду, – отвечал я.

Я надеялся, что мне что-нибудь подвернется, потому что я ненавидел жить у черта на куличках и ездить туда и обратно каждый день. Несмотря на то, что мне еще полагалась зарплата за три года, ипотека за дом в миллион долларов была еще на 28 лет. К тому же лошади Донны нам очень дорого обходились. В общем, я понимал, что деньги довольно быстро закончатся. Я был под огромным давлением. Мне было страшно.

Я подумал – надо собрать группу людей, и вместе создать новую команду. Оставалось ответить только на два вопроса: где и как?

Я был членом маркетингового комитета Национальной хоккейной лиги, когда работал в «Рейнджерс». Председателем комитета был Норм Грин, который в 1993 году перевез команду из Миннеаполиса в Даллас. В комитете состоял также мой друг Лу Нанн. Норм Грин произносил слово «проблема» как «пралема». Каждый раз, когда он говорил это слово, мы с Лу покатывались со смеху. Норм нам постоянно говорил: «Да что с вами такое? Я вас рассажу!».

Мне нравилось в маркетинговом комитете. Мне нравилось сидеть с кучей народа и придумывать безумные идеи. Мой подход заключался в том, чтобы набросать как можно больше идей на стенку, а потом работать с тем, что к ней прилипло.

Мне всегда хотелось понять – почему мы торгуем только имиджем команд? А на звездах разве не надо зарабатывать? Почему игроки сами этим занимаются? Когда я был игроком, и «Бостон», и «Рейнджерс» требовали от нас либо отдавать треть от заработанного «на стороне», либо не использовать символику клуба при выходе в свет. Поэтому, разумеется, мы предпочитали не использовать символику. Ну и где здесь логика? Почему нам запрещали рекламировать «Бостон» и «Рейнджерс»?

Я говорил об этом в бытность генеральным менеджером «Рейнджерс». Тогда со мной никто не согласился. Я говорил владельцам: «Давайте наймем какого-нибудь гуру маркетинга, чтобы он искал для игроков варианты с рекламой – будь то распродажа автомобилей, или газировка. Если я найду для своего игрока рекламные предложения на 100 тысяч долларов, то гарантирую ему половину этой суммы, а вторую половину получит клуб. Это можно было бы и в контракт вписать. Кроме того, игрок носил бы одежду с символикой «Рейнджерс», и лишний раз рекламировал клуб. Лига не дала мне на это разрешения. В стандартном контракте игрока не было об этом ни слова, а адвокаты лиги не разрешили мне включить туда этот пункт.

Еще одна «пралема», которую мы обсуждали, касалась расширения лиги. Еще с 1970-х, когда я представлял сторону игроков, шли разговоры о расширении лиги во Флориду и Техас, чтобы НХЛ могла выйти на общенациональное телевидение. И я решил основать новую команду НХЛ во Флориде. Где? Я не знал. Как? Этого я тоже не знал. Я знал только то, что я это сделаю.

Люди недооценивают меня, когда узнают, что у меня нет образования как такового. Они думают, что я всего лишь очередной бывший хоккеист, и пытаются воспользоваться этим. Я вам так скажу – я обожаю, когда меня недооценивают. Через упорный труд можно добиться чего угодно.

Я стал обзванивать знакомых, чтобы узнать побольше о новом для меня деле. Одним из тех, кому я позвонил, был Марк Перроне, одно время работавший со спортивным агентом Бобом Вульффом. Я знал Марка по «Бостону». Он был агентом Матса Сундина. Я сказал ему:

– Слушай, ну лиге, конечно, надо расширяться. Тут выбора нет. Я хочу основать команду во Флориде.– У меня есть друзья во Флориде. Почему бы тебе не позвонить Хенри Полу? Это сын Гэйба Пола (известный бейсбольный функционер – прим. пер.), – ответил он.– Ну что же, давай пообщаемся с ним.

Я позвонил Хенри Полу. Мы пообщались, и пришли к выводу, что Тампа-Бэй – не самое лучшее место для хоккея. В основном потому, что там не было арены, на которой можно было бы играть. Подходящие арены имелись в Орландо и Майами. В Джексонвилле арена была так себе.

Мой первый визит в Орландо начался с гольфа – я играл со своими друзьями Хуксом Бадиа и Стюартом Гринфилдом. Я познакомился с ними на турнире по гольфу имени Уилли Мэйса в своем гольф-клубе Брайар Холл Кантри – это на трассе Со Милл примерно в 20 минутах от моего дома в Уэстчестере. Хукс, у которого свой продуктовый магазин, близкий друг Уилли. Еще один наш приятель по гольфу был в прошлом букмекером. Стюарт работал в страховом бизнесе, а еще один член нашей компании был психиатром, которому и самому требовался психиатр. Я познакомился с ними в Брайар Холле, и мы стали играть в семь часов утра по субботам и воскресеньям. Со временем это переросло в крепкую дружбу. Мы вместе обедали в клубе, потом они приезжали ко мне в гости пропустить по паре стаканчиков. Донна их обожала, и мы вместе ходили на вечеринки.

Хукс, Стюарт и я вылетели в Орландо поиграть в гольф. Там я встретился с Пэтом Уилльямсом – генеральным менеджером «Орландо Мэджик». Он в свое время был генеральным менеджером баскетбольной «Филадельфии». Я спросил у Пэта насчет возможности основать хоккейную команду в Орландо. Все-таки арена-то принадлежала «Мэджик».

– Хоккея здесь не будет. Когда я был генеральным менеджером «76-х», у меня с «Флайерс» были одни лишь проблемы. С хоккеем тяжело иметь дело. У нас баскетбольный клуб, арена в нашей собственности, и мы хотим получать всю выгоду. Мы не собираемся ни с кем делиться, – ответил он.

Вопрос с Орландо был закрыт. Я еще немного поиграл в гольф, а потом позвонил Билли Каннинхэму – генеральному менеджеру баскетбольного клуба «Майами Хит». Он сказал, в общем-то, то же самое, что и Пэт Уилльямс: «Ни за что в жизни в Майами не будет хоккея».

И я вернулся домой.

Через год мы с друзьями снова прилетели в Орландо поиграть в гольф. Как-то вечером мы играли в карты, пили пиво и хорошо проводили время, как вдруг мне позвонил Марк Перроне и спросил, не могу ли я отправиться в Тампа-Бэй на встречу с Хенри Полом. Мы договорились встретиться с Хенри в 7:30 вечера в ресторане «У Малио». Вместо того, чтобы возвращаться в отель за вещами, я купил штаны и поло прямо в гольф-клубе, сел в машину и поехал из Орландо в Тампа-Бэй.

В ресторане я встретился с Хенри Полом, известным колумнистом газеты Tampa Tribune Томом МакЮэном, а также владельцем радиостанции Q105 (ее еще называли Q Zoo – это была одна из ведущих рок-станций в стране) Майклом Остерхаусом и его адвокатом Питером Хобсоном. Беседу начал МакЮэн. Он спросил меня о моих планах.

– Я хочу основать команду в Тампе под расширение НХЛ, – сказал я.– Даю тебе первый урок: город называется Тампа-Бэй, – ответил МакЮэн.– Хорошо, спасибо.

С тех пор я всегда говорю «Тампа-Бэй».

Я рассказал им, что на основание нового клуба потребуется 50 миллионов долларов. Эту сумму просила сама лига.

– Это слишком круто для меня. Я не могу себе это позволить, – сказал Майкл Остерхаус.

Мы тогда еще не знали, что он собирался продать свои радиостанции. К сожалению, у него были партнеры, не соглашавшиеся идти на продажу, а вскоре весь радиорынок обвалился, и он потерял почти все. Он мог заработать кучу денег на этой сделке, но его партнеры пожадничали, и ему это дорого обошлось.

– Это действительно стоит таких денег? – спросили они.– Нет, но ценник именно такой. Хочешь играть – плати, – ответил я.

Хенри Пол сидел и молчал, но он мне сразу понравился. Мы поужинали и побеседовали часа полтора. Закончили часов в десять, и после этого мне еще надо было ехать назад в Орландо, потому что утром меня ждал гольф с ребятами. Прежде чем уйти, я сказал:

– Давайте я каждому из вас задам один и тот же вопрос: приживется ли хоккей в Тампа-Бэй?– Вне всяких сомнений, – ответил первым МакЮэн.– Думаю, да, – Хенри Пол был адвокатом, так что четких ответов никогда не давал. Он не говорил ни «да», ни «нет», если не знал наверняка. Но затем он добавил: – В этом городе любят спорт. Здесь живут замечательные люди.

Хенри сказал, что у него есть партнерское соглашение с Джорджом Стайнбреннером, заключенное с ограниченным количеством людей при покупке «Янкис» у компании CBS. Его отец – Гэйб Пол – был одним из этих людей. Мы с Хенри решили создать клуб НХЛ в Тампа-Бэй. В помощь нам я нанял Мэла Лоуэлла, проработавшего 18 лет в «Мэдисон Сквер Гарден». Он начинал бухгалтером «Никс» и «Рейнджерс», а затем стал директором арены, на которой выступали эти команды. Через два года после моего увольнения он оставил свой пост и устроился в большую корпорацию. Я нанял его, и платил значительную часть его зарплаты из своего кармана.

В поисках возможных инвесторов я обзвонил всех знакомых. Я прорабатывал каждый вариант. Я знал одного парня по имени Карл Хофер – он был генеральным менеджером нескольких отелей. Карл работал на компанию «Пэлэс», которой владела Леона Хелмсли. Если вы на нее работаете, то знайте – рано или поздно она вас нахер уволит. Именно это и произошло с Карлом. Он строил отель «Ригал Ройал» в Нью-Йорке с парнем по имени Джим Мерфи. Карл порекомендовал мне позвонить Джиму, и тот стал первым человеком, давшим мне настоящие деньги – 100 тысяч долларов.

Затем я пошел к своему другу Рику Старру, торговавшему машинами во Флориде и Массачусеттсе. Я познакомился с ним в баре, когда работал в отеле Сэндс в Атлантик-Сити в начале 80-х (к слову, лучшая работа в моей жизни). Рик дал мне немного денег, и привел меня к Фрэнку Чэйсу, который играл в хоккей за Гарвард и сборную США на Олимпиаде 1932 года (капитаном олимпийской сборной США и Гарварда был Джон Чэйс. Является ли тот Джон – Фрэнком, о котором здесь идет речь, установить не удалось. Однако второе имя Джона Чэйса было Перси, он член зала хоккейной славы США, и об его участии в создании клуба в Тампа-Бэй ничего не известно – прим. ред.). Я познакомился с Фрэнком, когда ему было 85 лет. Мистер Чэйс инвестировал миллион долларов. Он бы инвестировал и больше, если б в дело не вмешался его зять.

Дела у нас с Мэлом и Хенри шли на ура. Мы сели на поезд и отправились в Филадельфию на встречу с Тони Таваресом – он был большой шишкой в компании Spectacor (международная компания по управлению спортивными и развлекательными комплексами – прим. пер.), которой владела семья Прицкер (одна из самых зажиточных семей в США – прим. пер.). Мы также встретились там с владельцем «Флайерс» Эдом Снайдером. Мы предложили Spectacor инвестировать 50 миллионов долларов и стать владельцами клуба, а мы бы стали их главными партнерами. Всего партнеров предполагалось шесть или семь, но бразды правления были бы у Spectacor. Нам очень хотелось привлечь Прицкеров. И они были у нас в кармане. По крайней мере, я так думал.

Мы встретились с сыном Прицкеров – Джоном – в отеле Хайатт на 42-й улице в Нью-Йорке. Джону было за 30, он жил в Чикаго, и был большим поклонником «Блэкхокс» и персонально моего брата Тони. Он очень заинтересовался, и был готов ввязаться в это дело, преследуя исключительно свои интересы. Мы поговорили, и развернули перед ним документы на подпись. Он уже взял ручку и собирался выписать нам 50 миллионов долларов, как вдруг Тони Таварес схватил его за руку и сказал: «Джон, прежде чем ставить свою подпись, обсуди это с отцом».

Таварес смотрел на Джона. А я вцепился глазами в Тавареса. Я был готов ему голову отрубить. Джон отложил ручку. Ему не хватило мужества принять самостоятельное решение. Я потом спросил Тавареса:

– Зачем ты это сделал?– Если старик на это не согласится, то тебе все равно не видать денег. И неважно, что там скажет сынуля.– Но у нас по крайней мере был бы документ с подписью.– И грош ему была бы цена.

Это было в июне 1990 года. Джон сказал, что если предложение останется в силе к сентябрю, то он подпишет документы.

Тем временем я мучился в поисках арены для новой хоккейной команды в Тампа-Бэй. Мы хотели играть на Санкоуст Доум, который построили в Санкт-Петербурге для MLB, и пока что там никто не выступал. Я встретился с Риком Доджем, членом правительства города, отвечавшим за эту арену. Я рассказал ему о наших планах и спросил, можем ли мы арендовать арену.

Рик настаивал на том, чтобы я рассказал ему о своих инвесторах. Я ответил, что мои инвесторы, которыми являлись Прицкеры, не хотели бы, чтобы их имена были преданы огласке. В противном случае сделка сорвется. Прицкеры только сказали мне, что они подпишут документы. Но пока что ничего подписано не было, так что я был готов на все, лишь бы сделка состоялась.

– Рик, если об этом даже пикнуть, они дадут задний ход, – сказал я.

Рик ответил, что не предоставит аренду до тех пор, пока я не назову своих инвесторов. Все это как-то дурно пахло.

– Да что ты привязался к моим толстосумам? Есть две группы людей, которые хотят вложиться. Команда появится вне зависимости от того, кто именно из них вложится.– Я так не согласен, – не уступал он.

Марк Перроне так рассердился на Доджа, что побагровел и стал материться. Я думал, у него инфаркт будет. Но когда Додж отказал нам в аренде, я тоже его обматерил.

– Ссыкло ты е**ное! Мэр вообще в курсе, как ты тут трудишься на благо Санкт-Петербурга? Я поставил себе цель создать команду, и я ее создам!– До тех пор, пока вы не назовете своих толстосумов… – только и твердил Додж.

Позже я узнал, что Алан Иглсон входил в команду Джимми Рутерфорда и компании «Карманос», которые являлись нашими конкурентами в борьбе за основание команды во Флориде. И Иглсон обещал Рику Доджу, что спор за команду выиграет компания «Карманос». Иглсон вроде как сказал Доджу: «Эспозито в жизни не видать этой команды. Я самый влиятельный человек в хоккее. Ничего для Эспозито не делай».

Иглсон действительно был самым влиятельным человеком в хоккее. Но я все равно собирался выиграть борьбу за команду. Еще мне сказали, что Иглсон пытался узнать про моих инвесторов через Доджа. Однако я обещал Прицкерам, что не разглашу их имя до тех пор, пока сделка не состоится. Я дал им свое слово.

Рик Додж отказался со мной сотрудничать. Мы сидели с Хенри Полом у него в машине, и я сказал:

– Поверить в это не могу. Неужели во всей Тампа-Бэй нет места, где бы 10 тысяч человек могли посмотреть хоккей?

Нам нужна была арена, рассчитанная на такое минимальное количество зрителей.

– Вообще-то есть одно местечко, – ответил он.– Где?– Фэйрграундс.– Это еще где?– Чуть севернее Тампа-Бэй.– Ну так поехали туда. Сейчас же!

Мы ждали своей очереди на шоссе Кросстаун, чтобы оплатить проезд. Там было две полосы – одна для тех, у кого без сдачи, и вторая, где стояло пять машин. Хенри пристроился шестым.

– Хенри, ты зачем встал в этот ряд?– Не знаю, – ответил он.

Тут надо понимать, что несмотря на всю серьезность ситуации, мы с Хенри отлично проводили время. Мы всю дорогу смеялись. В конце концов мы доехали до арены, и зашли внутрь. Изнутри она была похожа на большой амбар. Там стояло несколько десятков гоночных машин, прямо как в Себринге (гоночная трасса во Флориде – прим. пер.). В тот день там был Пол Ньюмэн – он большой поклонник гонок.

Я думал только о том, как это место преобразится, если в центр поставить хоккейную коробку. «Господи, пожалуйста, можно мы здесь будем играть в хоккей?», – думал я.

Я подошел к стенке, и стал отмерять шаги. С шириной проблем не было – 85 футов (25,9 метра – прим. пер.) легко набиралось. Я дошел до конца арены и стал высчитывать длину. Оказалось, что места для коробки длиной в 200 футов (60,9 метра – прим. пер.) достаточно, но за воротами не помещались трибуны. Тем не менее я решил, что коробка у нас поместится, а потому играть мы начнем именно здесь. Я знал, что если нам дадут аренду, и мы докажем НХЛ, что здесь могут поместиться 10 тысяч болел, то нас включат в лигу.

– Так, ну и с кем тут надо договариваться по поводу аренды? – спросил я Хенри.– У Фэйрграундс есть свой комитет. Надо договариваться с компанией Tampa Sports Authority.

Через пару дней оттуда убрали все машины, и я снова приехал в Фэйрграундс с представителями Tampa Sports Authority, которые были полностью согласны сдать нам сооружение в аренду. Я взял рулетку, и разметил, где будет располагаться каток.

– Трибуны монтируются? – спросил я.– Да, монтируются.– И сколько получается мест?– На концерт Рибы МакИнтайр (известная американская кантри-исполнительница – прим. пер.) можем 10 тысяч собрать, но это включая стоячие места.– Можете поставить трибуны, чтобы я посмотрел?

Они с радостью согласились помочь.

– Давайте завтра. Мы поставим все сиденья, которые только сможем. Поставим их вплоть до отметки, где должен стоять каток.

Я еле дождался следующего дня. Когда приехал, трибуны были смонтированы, как мне и обещали.

– Сколько получилось?– 9 200 .

А одним из требований лиги была арена на 10 тысяч зрителей.

– Придется еще 800 куда-то впихнуть, – сказал я.– Что-нибудь придумаем, – ответили они.

И ведь придумали.

Улетая в августе на серию ветеранских матчей в Швеции, я считал, что у меня будет финансирование от Прицкеров и арена «Фэйрграундс». Я отправился в Гетеборг вместе с Марселем Дионном, Донни Мердоком, Дени Потвином, Кларком Гиллисом и Бобби Борном. У нас в команде было много бывших игроков «Айлендерс», но я тоже играл. Я был там самым возрастным хоккеистом. За шведов играли Андерс Хедберг, Берье Сальминг, Стефан Перссон и Ульф Нильссон.

Мы блестяще провели время. Из Гетеборга поехали поездом до Стокгольма: мы были в одном вагоне, а шведы – в другом, но все мы общались друг с другом и веселились на всю катушку. Когда доехали до Стокгольма, все так перепились, что Марселя Дионна пришлось вообще вытаскивать из поезда. Его жена была в бешенстве. «Умри, скотина, умри!», – кричала она на него.

Не знаю как он смог выйти на лед на следующий день, но он вышел, да еще и отыграл прекрасно.

Пока я еще был в Швеции, Хенри Пол с Мэлом Лоуэллом позвонили мне в половине четвертого утра, и сказали, что Прицкеры хотят изменить условия сделки.

– Чего они хотят?– Они хотят быть главными партнерами. Они хотят быть боссами, – сказал Хенри.– А они не могут подождать, пока я вернусь? Тогда бы все и обсудили.– Они тебе сейчас по факсу новый контракт скинут. Если не подпишешь – они выходят из сделки.– Надо соглашаться. Нам нечем переть против них, – добавил Мэл.– Фил, лично я не хочу этого. Если ты хочешь – пожалуйста, – сказал Хенри.– Шли их на**й. Скажи им, что мы поговорим, когда я приеду. Сейчас мы ничего менять не будем.– Ну тогда они ничего не подпишут.– Ну и хер тогда с ними, – ответил я.

«ГРОМ И МОЛНИЯ: Хоккейные мемуары без п***ы». Предисловие

«Меня на больничной кровати покатили по улице в бар Бобби Орра». Вступление

«Отец зашвырнул вилку прямо в лоб Тони, и она воткнулась». Глава 1

«Когда мне было лет 12, приехавшая в сельский клуб девочка попросила заняться с ней сексом». Глава 2

«Нашей школе не нужно всякое хоккейное отребье». Глава 3

«Фил, у меня проблемы: я поцеловался взасос – и теперь девушка беременна». Глава 4

«Я крикнул Горди Хоу: «А ведь был моим кумиром, сука ты е***ая». Глава 5

«Мы потрясающая команда, династия могла бы получиться, но вы двое все похерите!». Глава 6

«Как бы ты себя почувствовал, если б 15 тысяч человек назвали тебя ху***сом?». Глава 7

«Орр был симпатичным парнем и отличным игроком, так что мог затащить в постель кого угодно и когда угодно». Глава 8

«Подбежала девушка, подняла платье, сняла трусы и бросила в нас». Глава 9

«Играть в хоккей – это лучше даже самого наилучшего секса». Глава 10